Моя двоюродная сестра Таня жила в Москве возле станции метро Таганская. Я её периодически навещал с институтских времён. Таня, в отличие от большей части родственников, вызывала у меня приязнь и симпатию. Открытая и доброжелательная женщина. Её отец, мой дядя, нравился мне куда меньше. Он в прошлом работал в каком-то захолустьи секретарём райкома. По этой причине он получал персональную пенсию и ему была разрешена прописка в Москве. Дядя отличался вспыльчивостью и временами начинал на меня орать, если ему казалось, что я его игнорирую. Мне с ним действительно было совершенно не о чём говорить и я не особенно притворялся. Приезжал я в Москву обычно без определённых намерений, просто продышаться. Знакомых в Москве у меня было немного, в основном я общался с Таниной дочкой, которая ненамного младше меня. Таня старше меня лет на двадцать.
В самом начале восьмидесятых я в очередной раз собрался навестить Таню. Неожиданно на мою поездку наложилось поручение от родителей Васи Петрова. Не помню уже как они на меня вышли, но вышли. Общих знакомых с Васей у меня немало. Оказалось, что Вася затерялся в Москве и родители волнуются. Он давно не выходит на связь и я должен его разыскать. Не очень-то мне это улыбалось, но отказаться или ускользнуть не вышло. С тем я и поехал. Настроение у меня испортилось. Терпеть не могу поручений типа: иди туда не знаю куда, найди то не знаю что.
У художника Лёни я взял телефон Гены Чулпанова, к тому времени уже женившегося на своей полезной и приятной во всех отношениях даме, имевшей влиятельных московских родителей. С Геной мы встретились возле Манежа и он мне поведал, что Вася в настоящее время крутит амуры с Люсей. Люся работала в одной из интуристовских гостиниц гидом. Она организовывала и проводила экскурсии по Москве для иностранцев. Работа не пыльная и не всем доступная. Люся, со слов Гены, являлась внучкой одного из большевистских упырей латышского происхождения. Я конечно сразу напрягся. Не хватало мне знакомств с потомками палачей и садистов. Я спросил Гену по какой причине Вася не звонит родителям, на что Гена просиял и с радостной улыбкой изрёк: «Русский человек! Загулял!». Имелось в виду, что еврею, то есть мне, понять русского человека Васю никак не получится. Я в очередной раз не врезал Гене по е...ку и отправился искать Люсю. Люсю я нашёл в вестибюле гостиницы. Она ждала, как она сказала, своих старушек. Мы успели поговорить. Люся оказалась очень даже приятной девицей лет под тридцать, простой в общении и симпатичной. Я в который раз убедился в справедливости Сталинского мнения о генетике, как о лженауке. Потомки монстров зачастую ничем своих родителей не напоминают. Я читал о сыне Гитлера от француженки, с которой он сошёлся во время первой мировой войны. Сын был ярым антифашистом и активным участником французского сопротивления. Очень похож на папашу, просто одно лицо, к статье прилагалась фотография. Но это я отвлёкся. Выяснилось, что с Люсей Вася уже расстался с большой свистопляской. Люся оказалась умнее своих предшественниц и до женитьбы дело не дошло. В точности где сейчас Вася она не знает, но может высказать обоснованное предположение. Есть у Васи один приятель, писатель, у которого Вася частенько гостит и зализывает раны. Сейчас как раз подходящий момент залечь у него. Как оказалось, слово «залечь» имело буквальный смысл. Немного забегая вперёд, сообщаю, что у писателя имелась дарёная шкура уссурийского тигра, на которой Вася располагался во время своих гостеваний. Писатель, к моему немалому облегчению, жил буквально рядом с моей сестрой, возле метро Таганская. Я ему позвонил от имени и по поручению Люси и был приглашён.
Квартира у писателя смотрелась очень даже ничего себе. Надо сказать, что я, провинциал, очень интересовался как живут в Москве писатели и вообще известные люди. Этого писателя я не читал, но читал о нём. Он, что любопытно, явился прототипом героя у другого писателя, которого я читаю и уважаю. Так что я к нему присматривался с особенным вниманием. Ничего особенного я не заметил. Мужик как мужик. Среднего роста, с начинающей седеть бородой и весёлыми глазами. Он мне скорее понравился. В книге в числе его особенностей, точнее особенностей героя, прототипом которого он являлся, упоминалась склонность к запоям. Ну уж этим кого угодно удивить трудно, особенно в России. Где же ещё и пить, как не в ней, матушке? Васю я сначала не приметил, но постепенно различил в углу довольно большой комнаты, не сразу заметную из-за стоявшего под углом шкафа, шикарную тигровую шуру и на ней томно раскинувшегося Васю, со взглядом, устремлённым в ближайшее окно. По-видимому, Вася находился или постепенно впадал в свою знаменитую неподвижность, из которой его обычно, если в Харькове, выводил, уже описанный мной, его друг Юхновский, после чего начинались пьянство и безобразия.
Писатель пожаловался, что пить Вася пьёт, но в душевное расположение не приходит. Мне сделалось понятным его исчезновение из информационных потоков, то есть попросту - почему он не звонит в Харьков. В подобном состоянии Вася такими глупостями, как телефонные переговоры с родителями, не занимался. Я, собственно, выполнил поручение. Оставалось откланяться. Писатель, однако, предложил выпить. Отказываться не хотелось. Вася слез со шкуры и тоже подтянулся. Я их сноровки не имел и не поспевал. Вася пил спокойно и размеренно, словно Голем. Ничего ему от водки не делалось. А вот я окосел и так получилось, что шкуру убитого тигра мы с Васей в ту ночь поделили. Я впрочем плохо помню. Утром я на нетвёрдых ногах, но стыдясь и бормоча извинения, отступил. Помнится, писатель сочувственно улыбался. Я злобно подумал, что кажется Гена частично прав. Честь еврейского народа мне отстоять не удалось. Я дополз до сестры, благо недалеко, в очередной раз забыл поздороваться с райкомовским дядей и завалился досыпать. Последнее, что я услышал, засыпая, это его вопль из столовой: «Да кто ты такой?!!!».