У трехмачтового галиота «Секрет», которого с детства ждала юная Ассоль, был вполне реальный прототип – лодка с парусом из белого шелка, замеченная Александром Грином в витрине магазина игрушек на Пушкинской улице в Петрограде. Образ главного героя феерии, капитана Артура Грэя тоже не взялся из ниоткуда. Попробуем разобраться, из каких «пазлов» сложился его портрет. В образе юного рыцаря-аристократа, если внимательно всмотреться, угадываются черты не только самого автора, но и тех, кто оставил сильное впечатление в душе писателя-романтика, - Александра Блока, лейтенанта Шмидта, а возможно, даже императора Павла I.
Жизнь, похожая на сказку
Судьба персонажа в чем-то, безусловно, автобиографична: Саша Гриневский уезжает в Одессу в 15 лет, мечтая поступить в мореходную школу. И его герой, Артур Грэй становится юнгой на шхуне на 15-м году жизни. Капитан «Секрета» забирает юную Ассоль из мещанской Каперны, когда ему исполнилось 24 года. Чуть больше, 25 было Гриневскому, когда он увел Веру Абрамову, ставшую впоследствии его первой женой, из обеспеченного дома на Фурштатской улице в Санкт-Петербурге, из-под крыла государственного чиновника в опасное «море» жизни, полной непредсказуемости. Правда, его Ассоль станет не она, а другая – Нина, и встреча с ней произойдет много позже. Ему исполнится 40 лет, когда он встретит ее на углу Невского проспекта и Садовой улицы, и его моментально осенит: «Это она!» Еще через несколько лет они уедут в Крым, оставив холодный Петербург ради «веселого воздуха юга», синего неба, сверкающего на солнце моря. И это будет так похоже на счастливый финал повести об «Алых парусах»! Артур Грэй согласится взять с собой будущего тестя, Лонгрэна. А Грин заберет в Крым мать Нины, Ольгу Алексеевну Миронову.
Но, как известно, скоро сказка сказывается, а вот пишется она порой многие годы. Так произошло и с «Алыми парусами». Если замысел повести забрезжил у Грина примерно в 1915 году, то последняя точка в рукописи была поставлена лишь в начале 20-х. И за это время автор впитал множество впечатлений, дополнивших портреты героев его повести новыми штрихами и красками.
Поэт с мечтой о море
«Юнга с маленькими руками и внешностью переодетой девочки» - так выглядел будущий капитан «Секрета», когда шхуна «Ансельм» увозила его в Марсель. Невольно вспоминаются детские портреты Блока. На многих из них Биба, как прозвали его с легкой руки матери, изображен в матросских костюмчиках. А на одном из снимков он - вылитая девочка, хотя и все в той же матроске, только в юбочке.
Блок с детства бредил морем, вклеивал в альбом картинки с парусными кораблями, страстно любил прогулки по морской Стрельне и мечтал стать юнгой на пароходе. Для Бибы, как и для маленького Артура из "Алых парусов", картина, изображающая бушующее море, была "тем нужным словом в беседе души с жизнью, без которого трудно понять себя".
В Пушкинском доме хранится игрушечный парусник, подаренный Блоком его двухлетней крестнице. В 1904 году он пишет поэму о кораблях, которых ждала красавица «с затуманенной красою».
Взрослый Блок был похож уже не на девочку, а, скорее, на морского волка, чем он очень гордился. В очереди за продуктами в голодном двадцатом году его примут за шкипера шведского судна. "Я рад, что похож не на писателя и не на поэта, а на моряка", - ответил польщенный Блок незнакомцу.
В 1920-м Грин тоже томился в таких очередях в Доме литераторов на углу Бассейной и Надеждинской улиц (ныне Некрасова и Маяковского), а позднее видел Блока на поэтических вечерах в Доме искусств. Еще раньше, в 1907 году, катая на лодке по озеру в Шувалово свою невесту Веру, Грин с увлечением читал ей «Незнакомку», родившуюся годом ранее в результате прогулок Блока по этим же местам. Декламировал под скрип уключин, что навсегда остался звучать в блоковских стихах.
А через семь лет Грин воочию увидит почитаемого им автора «Незнакомки» и стихов о море, которое было для Блока символом жизни: «Она всегда исполнена бури». Летом 1914 года поэт зашел вместе со студентом Николаем Келиным - будущим врачом и журналистом, к писателю-романтику в гости. Да так и остался в образах гриновских героев: его черты филологи-гриноведы узнают в Грэе, в Доггере («Искатель приключений») и летающем человеке Друде («Блистающий мир»).
Два капитана
«Артур Грэй родился капитаном, хотел быть им и стал». То же самое можно сказать о Петре Петровиче Шмидте – единственном офицере русского флота, который примкнул к революции 1905 года. В то время как он поднял мятеж в Севастополе на крейсере «Очаков», молодой эсер Гриневский отбывал срок в Севастопольской тюрьме за антиправительственную пропаганду на Черноморском флоте.
Судьба «романтика революции» не могла не потрясти писателя и не повлиять на его творчество. «В биографии Шмидта много того, что любил описывать Грин: море, штормы, кораблекрушения, чопорная аристократическая семья, галерея прославленных предков, детство, напоминающее детство Артура Грея..., отказ от проторенной служебной карьеры», - отмечает одесский краевед Валерий Шерстобитов. Таким образом, сознательно или нет, но история маленького Грэя во многом повторяет детство Шмидта, не пожелавшего «продолжать линию фамильного начертания» и не ставшего «невольником своего положения, богатства и законов… общества».
Как и Грэй, из всех возможных жизненных ролей Шмидт выбрал «самую опасную и трогательную – роль провидения». Он пожертвовал военной карьерой ради женитьбы на проститутке, надеясь спасти ее и перевоспитать. Жертва, правда, оказалась напрасной: Доминика Павлова бросила его, забрав все деньги, которые Шмидт, еще не будучи женат на ней, снял для нее в банке, и отдав ему лишь рожденного в их браке ребенка. Однако душа офицера продолжала жаждать подвига, и он возглавил мятеж на флоте в Севастополе. Но и в этом Шмидту не повезло: он был арестован и казнен вместе с другими руководителями восстания.
Главу о Грэе из еще не изданных отдельной книгой «Алых парусов» опубликовали 8 мая 1922 года в газете «Вечерний телеграф». А в том же году Грин берется писать повесть о Шмидте по заказу петроградского издательства «Радуга». К сожалению, рукопись брошюры «Памяти лейтенанта Шмидта» по неизвестным причинам была утеряна. Отрывок из нее в виде краткого конспекта напечатали в 1924 году в московской газете "На вахте", но почему-то без подписи автора.
Константин Паустовский в повести «Черное море» утверждает, что читал наброски рукописи, над которой работал писатель Гарт (в этом герое легко узнать Грина). По его словам, Шмидт заинтересовал Грина-Гарта прежде всего тем, что принадлежал «к плеяде лучших моряков, каких знало человечество, что имя его как капитана может быть поставлено наравне с Джемсом Куком, Ворониным, Амундсеном и Магелланом». И, скорее всего, писатель-романтик вряд ли делал акцент на революционных идеях Шмидта, тем более что Грин давно уже отошел от политики. А это уже никак не могло понравиться советским властям. Может быть, этим отчасти и объясняется таинственное исчезновение повести, которая осталась незаконченной.
Адрес Артура Грэя
Детство Грэя проходило в «Раю». Так называлась дача, которую построил прадед Артура, высокородный Симеон Грэй. Свой «угол рая» был и у Блока - родовое имение «Шахматово», купленное «за грош» его дедом, ректором Университета Санкт-Петербурга, А. Н. Бекетовым.
Но вот откуда взялся замок, в котором родился Артур? В Петербурге, а свою повесть Грин написал именно на берегах Невы, замок был только один - тот, что был построен по заказу императора Павла I на Садовой ул., 2. В этих местах часто бродил писатель, обдумывая сюжет «Алых парусов». Он прогуливался по аллеям Летнего сада с 17-летней барышней, в которой романтик поначалу увидел мечтательницу Ассоль. Правда, вскоре стало очевидным, что литературный секретарь Дома искусств, или, как ее называли, «серапионова девица», мечтала вовсе не о капитане «волшебникового» корабля. Мусенька Алонкина вышла замуж за чекиста-латыша, а Грин в свою очередь встретил ту, которой посвятит «Алые паруса» и всю оставшуюся жизнь.
Но прогулки с «неудавшейся» Ассоль не были напрасными в творческом плане. Сквозь ажурные переплетения решетки Михайловского у храма Спаса-на-Крови алел замок, отлично подходивший на роль родового гнезда Грэя. Да и сама причудливая решетка в стиле модерн, с чугунными и при этом ажурно-воздушными на вид цветами уж очень хороша, чтобы Грин не использовал ее в качестве декорации к феерии! «Каждый столб оканчивался наверху пышной чугунной лилией; эти чаши по торжественным дням наполнялись маслом, пылая в ночном мраке обширным огненным строем», - так будет выглядеть ограда замка Грэя. Шары-светильники венчали и столбы у ворот Михайловского замка.
Правда, в ограде Михайловского замка, отделявшего храм Спаса-на-Крови от садового парка, отлиты не лилии, а пассифлоры, или страстоцветы, символизировавшие страдания Христа. Место убийства царя Александра II, в честь которого построили храм, отлично просматривается из окон замка, где за 80 лет до покушения задушили его деда, Павла I.
Рыцарь убитый и бессмертный
В характере Грэя, обнаружившего на чердаке фамильного замка «стальной рыцарский хлам», есть нечто от юного Павла, с детства увлеченного рыцарством. Вспомним, как десятилетний Артур сознательно плеснул себе на запястье кипящий бульон, чтобы понять степень страданий ошпарившейся кухарки Бетси. А затем не задумываясь отдает все содержимое своей фарфоровой копилки ради устройства свадьбы бесприданницы. Редкое, поистине рыцарское благородство он не утратит с возрастом: через 14 лет капитан «Секрета» не торгуясь купит две тысячи метров шелка, чтобы воплотить мечту бедной девушки из Каперны о корабле с алыми парусами.
Подобный альтруизм был свойственен и Павлу. Однажды он спас от бесчестия молодую женщину, обманом соблазненную женатым офицером-гвардейцем. Император повелел разжаловать похитителя девицы и отправить его в ссылку, а пострадавшую – «признать имеющею право на фамилию соблазнителя и дочь их законную».
Более того, Павел был готов рискнуть жизнью ради мира в Европе. Он предлагал Бонапарту дуэль в Гамбурге ради прекращения разорительных войн. За это Наполеон прозвал его «русским Дон-Кихотом» и, отдав должное благородству своего врага, отправил на родину 6 тысяч русских пленных солдат вместе с оружием.
Однако российская элита не оценила государя, поставив на нем клеймо «увенчанного злодея». Многие дворяне откровенно радовались гибели «сумасброда и супостата» от рук заговорщиков. Хотя были и те, кто называл Павла «романтиком на троне» и едва ли не святым. Перед Февральской революцией убиенного царя даже собирались канонизировать. Однако к лику святых его так и не причислили, и, по слухам, призрак «бедного Павла», зверски задушенного на 47–м году жизни, до сих пор бродит в стенах замка.
У других предполагаемых прототипов Грэя жизнь была еще более короткой и трагичной. Блоку, разочарованному в революции, отказало сердце в неполные 41. Шмидта казнили в 39. Но в мире, созданном Александром Грином, действовали иные законы. Как и Артур Грэй, автор не мог допустить, чтобы при нем текла кровь. И неизменно закрашивал «гвозди», торчащие из рук его лучших персонажей.