Часть 2
Глава 1
– Значит так, товарищи! – начал Юркович. – Здесь собраны только те, кому мы доверяем абсолютно. Вы ознакомились со всеми материалами, за исключением научных данных и рекомендаций того, кому мы обязаны этими сведениями. С научными записями работают наши учёные, а по ряду вопросов в ближайшее время будем выходить на союзный уровень. По каждому из таких вопросов разработана своя легенда, поэтому шума не должно быть. А вот с остальным сложно. Пётр Миронович должен возглавить союзное правительство только в восьмидесятом году. Предпринимаются меры к тому, чтобы это произошло раньше, но мы ещё долго сможем влиять на события только на республиканском уровне, да и то не всегда. Мы не справимся с засухой семьдесят второго года своими силами.
– Как с ней можно справиться? – удивился один из присутствующих. – При таком масштабном бедствии не обойдёмся без закупок зерна за границей.
– Вы правы, – согласился полковник, – но можно сильно уменьшить последствия засухи, особенно если есть время. Я не специалист по сельскому хозяйству, но могу многое предложить. Засуха не затронет Восточную Сибирь и Дальний Восток, поэтому за несколько лет там можно сильно увеличить площадь пахотных земель. Нужно построить зернохранилища и создать резервы. Давно пора провести отбраковку молочного скота. В конце концов, вообще не проводить сева зерновых в средней полосе, сохранив посевной материал и сэкономив на эксплуатации техники, а людей занять другим. И большинство лесных пожаров можно предотвратить, а леса должно сгореть много. Только кто же нам позволит не сеять? Мы не можем влиять на международные дела, и влияние на другие союзные республики очень ограничено. Нам по силам ликвидировать такие личности, как Беленко или Калугин, но уже очень трудно предотвратить гибель космонавтов, не говоря о более масштабных событиях. Автор тетрадей это предвидел и оставил одну рекомендацию. При первом прочтении она показалась бредом, но потом я изменил своё мнение, поэтому уже месяц мы готовим операцию «Уникум». Есть у нас деревня Асовец, в которой живёт Масей Казинец. Этому деду около восьмидесяти, но у него исключительно ясный ум и прекрасная память. Мы вместе партизанили и очень сдружились. С ним был трудный разговор. Чтобы убедить старика, пришлось даже подключать Машерова.
– Я правильно вас понял, Илья Денисович? – удивлённо спросил мужчина лет шестидесяти. – Вы хотите подсунуть своего деда Москве как прорицателя? Но ведь это же чушь, кто поверит?
– Вы поверили? – спросил Юркович. – А почему? Ответ очевиден: вам заблаговременно сообщают то, что человек не в силах предугадать. Почему вы думаете, что в Москве кто-то отреагирует иначе? Каким бы человек ни был скептиком, против фактов не попрёшь. Кстати, участковым там работает его внук, поэтому его тоже включили в дело. Понятно, что дар у старика прорезался только в последние годы. Сначала мы убедились в этом сами, а потом поделились с остальными.
– Ну и заберут вашего деда в Москву, – сказал тот же мужчина. – Не проговорится, если прижмут?
– Кто же его отдаст? По результатам наших проверок дар предвидения работает у Масея только в родной деревне. Есть материалы специальной комиссии, которые это подтверждают. Если хотят, пусть сами исследуют этот феномен. В КГБ, по слухам, занимаются и не таким. Пытать старика никто не станет, потому что он и так ничего не скрывает, а попробуют мурыжить... Старик – кремень и никому ничего не выдаст. Личность очень колоритная: балагур и матерщинник, а наша затея заинтересовала его самого. Да и мы присмотрим, чтобы не было ничего лишнего. Сейчас строят нормальную дорогу из райцентра, а в самом селе начали строительство научного центра и общежития. До зимы село будет электрифицировано, а весной в центр завезут оборудование для медиков и физиков. Уже подобраны люди, которые поедут изучать деда, и делать это будут на самом деле, поэтому пройдут любую проверку. Мы готовы давать в Москву информацию, а не её источник. Въезд туда ограничат, а соблюдение режима поручим республиканскому комитету.
– Так вы протолкнули это через Совет министров? Неужели они поверили?
– Кто-то поверил, кто-то, возможно, крутил пальцем у виска, несмотря на достаточно веские доказательства. Главное, что через них всё прошло. А теперь его прогнозы и им будут давать. Вот пусть и проверяют.
– А если реальность начнёт меняться, и предсказания станут ошибочными?
– Эти изменения будут нескоро, поэтому вряд ли Масей до них доживёт.
– И когда начнём?
– Двадцать шестого апреля следующего года землетрясением будет разрушен Ташкент. А с двадцать девятого марта по восьмое апреля будет проходить двадцать третий съезд партии. Вот на нём Пётр Миронович и подсунет Брежневу нашего деда вместе с его предсказанием. Заочно, конечно. Землетрясение такого масштаба будет достаточным подтверждением, а скептики пусть продолжают проверять.
Первого сентября в школу пошли втроём. До этого там с нашими документами побывали родители, поэтому мы уже знали, что распределены в восьмой «А». Этим летом закончили строительство и сдали под заселение две большие пятиэтажки, поэтому в школе было много новичков. Классы выстроились на торжественную линейку, и над каждым виднелась табличка с его названием. Мы нашли свой класс, в котором стояли десятка два девчонок и мальчишек и пристроились сзади.
– Новенькие? – спросила, повернувшись к нам, высокая девочка в очках. – Я староста класса.
– Как тебя зовут, староста? – спросил я. – Или так старостой и кличут?
– Аня Сычевская. – Она опять повернула голову. – А вы кто?
Мы назвались, но она и после этого нас не узнала. В заднюю шеренгу пристроились ещё шесть человек, из школы толпой вышли учителя, и пожилая, женщина в очках объявила линейку открытой.
– Наша директор, – сказал, стоявший справа от меня мальчишка. – Зверь хуже классной.
– А где классная? – спросил я.
– Видишь с правой стороны от неё на несколько ступенек ниже? Ну вон та фигуристая, в сером костюме!
Я посмотрел на красивую стройную женщину лет тридцати, стоявшую рядом с директором. Мне она понравилась.
– Классно выглядит, – сказал я. – Так она тоже зверь?
– Сам увидишь, – ответил он и отвернулся.
Линейка прошла стандартно, после неё толпой повалили в школу. Наш класс оказался на втором этаже в левом крыле школы, почти в середине коридора.
– Давайте подождём, пока все сядут, – предложил Сергей, и мы отошли к окну, чтобы не мешать остальным.
– Новенькие? – раздался за нашей спиной приятный женский голос.
– Да, – ответил я подошедшей классной. – Здравствуйте. Извините, не знаю, как вас зовут. Мы здесь стоим и ждём, пока рассядутся, чтобы не выслушивать крики: «Занято!»
– Ольга Владимировна меня зовут, – представилась она. – Вас двоих я знаю.
– Меня вы ещё узнаете, – пообещал Сергей.
– Идите в класс, – сказала она. – Сейчас вас пристроим.
В классе стояли восемнадцать парт, на трёх было по одному свободному месту.
– Садитесь, – сказала Ольга. – Если договоритесь, потом можно пересесть.
Мы сели, и она начала классный час. Судя по выражениям лиц, узнали нас только несколько девчонок.
– В этом году у нас пополнение, – сказала классная. – Представьтесь, ребята, и сразу скажите, как учились.
– Людмила Черзарова, – первой назвала себя Люся. – Все пятёрки.
– Геннадий Ищенко, – сказал я. – Тоже отлично.
– Сергей Деменков. Одна четвёрка, остальные пятёрки.
– И по какому предмету четвёрка? – спросила Ольга. – На задних партах! Ведите себя тише!
– По поведению, – ответил Сергей. – Не сошёлся во мнениях с Львом Толстым.
– И чем же тебе не угодил великий классик? – улыбнулась Ольга.
– Он проповедовал, что если тебе врезали по морде, то нужно подставить её ещё раз, – объяснил Сергей, – а я вместо этого врезал в ответ.
– Надеюсь, что здесь у тебя не будет необходимости отстаивать свою правоту таким способом, – сказала Ольга. – Прекратите шуметь! Потерпите, сейчас я вас отпущу. Ваше расписание вывешено внизу на доске объявлений, но там сейчас столпотворение, поэтому я продиктую, какие уроки будут завтра, а потом сами перепишите остальное.
– Я думала, что нас сразу узнают, – сказала Люся, когда шли домой.
– Они просто не поверили глазам, – пошутил я. – Но когда мы сами назвались...
– Сик транзит глориа мунди, – изрёк Сергей.
– Это он так показывает тебе свою учёность, – объяснил я подруге. – Ты лучше сразу брался бы за Соломона с его высказыванием о вечности изменений. Меня эта слава уже достала в том классе, а я учился в нём не один год. Совершенно не горю желанием, чтобы всё повторилось ещё раз.
На лестничной площадке простились с Сергеем и зашли к Черзаровым.
– Как тебе класс? – спросила Люся, когда мы уединились в её комнате.
– Не хочется мне с ними учиться, – признался я. – И ни с кем не хочется. Раньше хоть занимался на уроках своими делами, а теперь и дел нет. Предлагали сдать школу экстерном, но я отказался.
– Из-за меня?
– В основном из-за тебя, но не хочется выделяться ещё и в этом. Нужно обязательно найти себе занятие, чтобы не рехнуться. Взяться, что ли, опять писать книги? Только стала сходить мозоль с пальца...
– Ты же не сможешь записывать их на уроках. Или сможешь?
– Нет, конечно. На уроках можно восстанавливать в памяти текст. Думаешь, я всё так дословно помню?
– Ну и пиши. Договор с редакцией разорвал?
– Нет, они отсоветовали. Сказали, что я могу сделать это в любое время. Слушай, а что если написать книгу в жанре фэнтези?
– А что это такое?
– Если упрощённо, то сказочная фантастика. Мечи, драконы и колдовство. У нас так вообще никто не пишет. Я прочитал первую книгу уже после перестройки. Хорошо, что попался Говард. Как и в любом жанре литературы, там хватает халтуры.
– Если это сказки для взрослых, напиши, я сама с удовольствием прочитаю. А может, сдашь экстерном? Мне, конечно, приятно с тобой учиться, но...
– Договаривай, – сказал я. – Что замялась?
– Много общаться в школе не получится. Пока тепло, можно на переменах гулять на улице, а когда похолодает? В коридоре общения не получится, да и в классе... Видел директора? А как на тебя смотрели девчонки, когда поняли, кого занесло к ним в класс?
– О девчонках, пожалуйста, подробнее, – попросил я, – а то я видел только твою спину и классную.
– Зато я видела. Там есть две девчонки гораздо красивее меня!
– Солнышко моё! – Я обнял Люсю. – Красота радует глаз, но люблю-то я тебя! Ты очень славная, а для меня так вообще нет милее. Ну пройдусь я взглядом по их фигурам, задержавшись в некоторых местах, что в этом такого?
– Ах ты, нахал!
– Люсь, подожди, не дерись, а послушай. Возьму пример, чтобы было понятней. Скажем, прорезался у меня дар художника и нарисовал я картину нашего городка. Дома, забор, дыра в нём и всё такое. Всё родное, вызывающее самые тёплые чувства. А кто-то принёс посмотреть фотографию Версаля. Парк, фонтаны, благолепие! Красота, но чужая и мне ненужная. Посмотрел, похвалил и вернул обратно. Если бы не было тебя, возможно, я кем-то из них и заинтересовался бы. А если есть ты, зачем кто-то ещё?
– Спасибо за сравнение. Дыра в заборе! Целуй!
– Надо будет подкатить к Машерову с просьбой принять поправку к закону о браке, чтобы можно было вступать в него с шестнадцати лет. И не только вам, но и парням. Согласен даже, если напишут «в исключительных случаях». Для нас сделают исключение. Я точно не выдержу до восемнадцати с этими поцелуями.
Первый учебный день прошёл плохо. Слух о том, кто учится в восьмом «А», разнёсся по школе почти мгновенно. В коридор лучше было не выходить. К нам не приставали, но все пялились. Я наплевал бы, но Люся не выдержала и ушла в класс. Здесь стали приставать одноклассники, причём приставали по-половому признаку: к ней – мальчишки, а я подвергся атаке девчонок. Меня удивила бесцеремонность некоторых, в городке наши девочки были намного скромней. Особенно усердствовала Светлана – самая, по общему мнению, красивая девчонка в классе. По-настоящему красивые люди встречаются редко, а она была из таких. Если не подурнеет, станет разбивать сердца мужчинам налево и направо.
– Проводишь меня домой? – спросила она, сев рядом со мной. – Я живу недалеко.
– Извини, Светочка, не могу! – отказался я. – После уроков иду домой, а потом нам с Сергеем бежать в секцию.
– А завтра?
– Завтра у меня работа над книгой.
– Ой, как интересно! – воскликнула она, подняв ресницами ветер. – Расскажи!
– Не могу. Когда книга в работе, я никому о ней не рассказываю, даже Люсе.
Она не поняла намёка на Люсю или предпочла не заметить и приставала ко мне до конца большой перемены. Я бросил взгляд на Валерку Свечина. Я уже знал, что до моего появления Светлана принимала его ухаживания. У него в классе были двое друзей. Обычно они никого не задирали без причины, судя по мрачной физиономии Валерки, теперь причина появилась. То, что мне не нужна его девчонка, дела не меняло. Драться не хотелось, тем более что не из-за чего. И его друзья не удержатся, и Сергей не станет стоять в стороне. Ладно, посмотрим, может быть, всё обойдётся.
Когда прозвенел последний звонок, эта троица подозрительно быстро исчезла.
– Сейчас меня будут бить, – сказал я друзьям, когда мы вышли из школы и повернули к дому.
– Из-за Светки? – догадался Сергей.
– А из-за кого же ещё? – буркнул я. – Я не давал других поводов.
– Но это она к тебе приставала! – сказала Люся.
– Попробуй объяснить это влюблённому пингвину. Вот что, ребята, я попрошу вас постоять в стороне и ни во что не вмешиваться. Валерка не показался мне подонком, поэтому вряд ли они навалятся втроём. На вид он сильнее меня, так что не станет осторожничать. Вон они стоят в сквере.
– Может, обойти? – предложила подруга.
– А потом от них бегать? Нет, Люся, такие дела нужно решать сразу. Сергей, возьми портфель. И немного притормозите.
Друзья задержали шаг, а я, наоборот, пошёл быстрее к мальчишкам, которые положили свои портфели на лавочку и стали так, чтобы перекрыть дорожку.
– Меня ждёте? – спокойно спросил я Валерку.
В детстве той жизни я ни с кем серьёзно не дрался, но в более старшем возрасте приходилось, поэтому действительно сильно не волновался, так, самую чуточку.
– Заработал – получишь! – взвинчивая себя, заявил Валерка. – Нечего разевать рот на чужих девчонок!
– Это твоя Светка положила на него глаз! – не выдержала Люся. – А Гене она и даром не нужна, сам мог видеть!
– Молчи, дура! – разозлился он.
Напрасно он это сказал и ударил меня зря. Я недолго занимался самбо, и сейчас его приёмы вылетели из головы, а вот сотни часов тренировок в той жизни, подкреплённые занятиями в городке, не подвели. Тело сработало само: правая рука круговым движением отвела нацеленный в грудь удар, левая рванулась от бедра и с разворотом кулака впечаталась Валерке в солнечное сплетение. При этом я шагнул вперёд и успел подхватить падающее тело. Не хватало ещё, чтобы он треснулся башкой об асфальт.
– Берите его под руки и на скамейку! – сказал я оторопевшим друзьям Свечина. – Скажите, когда очухается, что Светка мне не нужна, пусть вправляет мозги не мне, а ей. И получил он из-за хамства. Я никому не позволю оскорблять свою подругу!
Мальчишки послушно схватили постанывающего Валерку и уложили на лавочку, сбросив с неё портфели.
– Держи! – протянул мне портфель Сергей. – Здорово ты его. Только это не те удары, которым нас учили.
– Этому я учился сам. Пошли отсюда, пусть они сами с ним возятся.
– Спасибо! – сказала Люся. – Ты молодец!
– А то я этого не знаю. Уроков на завтра не учить, а писать книгу нет настроения. У вас есть мысли, чем заняться?
– Я хочу съездить в одно место, – неуверенно сказал Сергей. – Надо повидать одного человека. Не хотите поехать со мной? Ей будет интересно с вами познакомиться. Это пять остановок.
– Давай, – согласился я. – Сейчас по-быстрому обедаем, а потом ты нам звонишь, и собираемся у подъезда.
«Одним человеком» оказалась маленькая, но очень красивая девчонка, с большими серыми глазами, аккуратными чертами лица и густыми светлыми волосами.
– Знакомьтесь, – сказал Сергей. – Это Ира. А это мои новые друзья.
Подруга Сергея сразу нас узнала и очень обрадовалась.
– Проходите, – сказала она, пропуская нас в прихожую. – Братьев-сестёр у меня нет, а родители ушли в гости. Ты молодец, что приехал и привёз друзей. Садитесь в большой комнате, а то в моей беспорядок. А я сейчас поставлю чайник на плиту.
– Это ты играешь на пианино? – спросил я, увидев его в комнате.
– Нет, мама, – отозвалась с кухни Ира. – Я уже год терзаю гитару.
Ира была ниже нашей Зиминой. Представив её с гитарой, я невольно улыбнулся.
– Дорогой инструмент, – сказала Люся, подойдя к пианино.
– Моя мама профессиональный музыкант, – сообщила Ира, присоединяясь к нам, – а инструмент достался от деда. Вы нам после чая что-нибудь сыграете? Гитара у меня тоже хорошая!
– Гена, спой ту песню! – попросила Люся. – Им можно. Да и ту, которую пел у Светки. Это, ребята, песни о любви. На сцене мы такого не поём, не поймут.
Мы очень весело провели время сначала за чаем с конфетами, потом смотрели фотографии Иры и я рассказывал анекдоты. Пели уже перед уходом. Пианино звучало необыкновенно и свой голос я существенно улучшил тренировками, поэтому песню из кинофильма «Три дня в Москве» выслушали с восторгом, а песня «Всё для тебя» просто потрясла наших новых друзей.
– Такое нельзя не петь! – сказала Ира. – Скрывать такую песню от людей – это преступление! Подумаешь, кто-то что-то скажет! Зато остальные будут благодарны! На концертах почти нет хороших новых песен, поют старые, а ты придумал и прячешь! И первая песня замечательная. Подумаешь, про любовь! Пушкин сказал, что ей все возрасты покорны, можешь ссылаться на него.
– Точно, – поддержал Сергей. – Вас пригласят на День милиции, вот и спойте эти песни.
– Так и сделаем, – засмеялся я. – Если милиция будет аплодировать, критики сразу заткнутся!
Уезжая, обменялись номерами телефонов и пригласили Иру нас навестить.
– Замечательная у тебя подруга! – сказал я Сергею, когда шли к остановке троллейбуса. – Два часа посидели, а такое впечатление, что уже давно знакомы.
– Её родителям не нравится наша дружба, – сказал он. – Я знал, что их не будет дома, поэтому и поехал. А её редко отпускают надолго одну. Когда вместе учились, хоть виделись в школе, а теперь...
– Наплюй, – посоветовала Люся. – Главное, как к тебе относится Ира, а не её родители, а она тебе рада.
Сегодняшние события в сквере имели продолжение на следующий день в школе.
– Извини, – сказал мне Валерка. – Я вчера сделал глупость.
– Тебе не за что передо мной извиняться, – ответил я. – Ты обидел Люсю, перед ней и извиняйся.
К моему удивлению, он извинился, да не наедине, а при всех. Не думал, если честно. Из мальчишек моего прежнего класса на такой поступок был способен только Сергей. Светлану слухи о сражении в сквере только подхлестнули.
– У меня уже есть подруга, – сказал я, видя, что она не понимает намёков, – а я не персидский шах, чтобы иметь их несколько. Так что не нужно тратить на меня усилий. Ты красивая девочка, но я уже занят.
– Ты пожалеешь! – покраснев, сказала Светлана. – И очень скоро!
Интересно, какую гадость придумала Амелина? Обиделась она сильно.
Об этом я узнал на следующий день, когда мы шли со школы домой. Стоило пройти злополучный сквер и подойти к нашим домам, как дорогу преградили трое почти взрослых ребят.
– Вы двое идите! – сказал моим друзьям один из них. – А ты, шкет, останешься. Поучим тебя вежливости.
– Учить будете втроём или по очереди? – спокойно спросил я, хотя на этот раз не был спокойным.
– А это как получится, – насмешливо сказал он и шагнул ко мне.
Ждать, пока меня начнут бить, было глупо. Уронив портфель, я слегка развернулся и засветил ему ногой в живот единственным ударом, который когда-то отработал для ног. Парень заорал и, согнувшись, упал на дорожку. Оба его дружка бросились на меня, но одному из них пришлось сразу же отвлечься на Сергея. Они не умели грамотно драться, но были старше и сильнее нас. В результате мы их побили, но каждый обзавёлся фингалом, а я ободрал костяшки на пальцах правой руки. В итоге этого побоища мы оказались в ближайшем отделении милиции. Видимо, кто-то из тех, чьи окна выходили на дорогу, увидел драку и вызвал милицию. Того парня, которому я врезал в живот, сразу же увезли в больницу, а с нами стали разбираться.
– Кто затеял драку? – спросил капитан.
– Это он! – показал на меня один из наших противников, лишившийся зуба и красовавшийся таким же фингалом, какие были у нас.
– Правда, что ли? – недоверчиво уставился на меня капитан.
– Не верите? – сказал я. – И правильно делаете! Неужели вы думаете, что два восьмиклассника будут гоняться за тремя такими лбами? Мы с нашей подругой шли со школы домой, а у этих зачесались кулаки. Бить собирались только меня, друг вмешался и помог.
– Всё так и было! – подтвердила Люся, которая с нашими портфелями сидела на стуле.
– Он первый ударил! – закричал тот же парень. – И ударил ногой! А его только хотели припугнуть. Ну стукнули бы несколько раз...
– Я очень не люблю, когда по мне стучат, – сказал я не столько капитану, сколько парню. – Особенно когда это делают по лицу. Я и тогда уклонился от удара и только ответил.
Это была ложь, но я ничем не рисковал: когда дрались, рядом не было посторонних, а много ли увидишь из окна!
– Я тебя знаю, – сказал капитан Сергею, – точнее, твоего отца. Он работает в УГРО?
– А какое отношение к драке имеет мой отец? – спросил Сергей.
– Ходишь в нашу секцию? – спросил капитан.
– Мы оба ходим, – ответил я за Сергея. – А что?
– Тогда понятно, почему вы смогли их отлупить. Вас в секции учат устраивать драки?
– Нас в секции учат себя защищать! – разозлился Сергей. – Посмотрите на его руку! А если бы он сломал пальцы? Хрен бы тогда сыграл вам на праздник!
– Подожди, подожди! – сказал капитан. – Я не сразу тебя узнал из-за этого украшения на лице! А это та девочка, с которой ты выступаешь? Надо было сразу сказать.
– А какое отношение это имеет к происшествию? – спросил я. – Если мы виноваты, то наказывайте, а если нет – отпускайте.
– Вы не виноваты, но нужно составить протокол. Ты сильно приголубил того парня, может не обойтись без последствий. Это в первую очередь нужно вам. Рассказывайте, как было дело.
Домой нас отвезли на той же машине, на которой забрали в отделение.
– Представляю, какой будет вид, когда эта дрянь начнёт расползаться, – на прощание сказал Сергей о фингалах. – А сколько пищи для разговоров. То-то Светка обрадуется!
– Вряд ли она обрадуется, – покачала головой Люся. – Вы вышли, а я спросила у капитана фамилию того, кого увезла «скорая». Амелин его фамилия.
– Так она обратилась за помощью к брату! – сказал Сергей. – Тогда, конечно, радости мало.
– А ты говорил, что в школе будет скучно учиться, – сказала мне Люся, когда ушёл Сергей. – Начал писать повесть?
– Начал, – ответил я. – Только продолжить не получится, пока не заживут пальцы.
На этот раз я позаимствовал повесть Семёновой «Волкодав». Читал я её пять раз и прекрасно запомнил. Представив, как на мой вид отреагирует мама, я вздохнул и пошёл на свой этаж.
Глава 2
– Алексей Николаевич! – сказал секретарь. – Вас хочет видеть Байбаков.
– Скажи Николаю Константиновичу, чтобы заходил, – ответил Косыгин. – Закончим с ним, и распорядись, чтобы подали машину.
– Я задержу ненадолго, – сказал вошедший в кабинет Председателя Совета Министров СССР его заместитель и председатель Госплана. – Мы с вами уже говорили об этом на утреннем совещании.
– Садитесь, Николай Константинович, – сказал Косыгин. – Чего от нас хотят белорусы?
– Они развернули масштабные работы в области электроники, не предусмотренные семилетним планом. Бросили на них свои силы и средства, не включённые в программу, и просят нас о содействии. И я не могу отмахнуться. Смотрите, это письмо, подписанное Киселёвым. Они вышли на Академию Наук и ряд отраслевых институтов. Не знаю, что у них стряслось, но нам навязывают двенадцать тем, отсутствующих в перечне на текущий год. И Академия их поддерживает. Почитайте письмо Келдыша. Подключили и Министерство обороны.
– Что, и Родион Яковлевич написал?
– Да, вот письмо Малиновского.
– И чего они хотят?
– Как всегда в такие случаях, финансирования. Им нужно много валюты. Основная просьба – это приобретение оборудования, причём всё нужно закупать за границей. Мало того что требуется валюта, больше половины заказанного можно купить только в США и нам этого никто не продаст. Обычно такое приобретали через посредников, пользуясь возможностями Первого управления КГБ, но это были единичные закупки, а здесь...
– Я вижу, что мы не решим это за пять минут, – сказал Косыгин. – Вряд ли руководство Белоруссии занялось чем-то зряшным. Видимо, вопрос очень важный и не требует отлагательств, иначе его включили бы в следующую пятилетку. Келдыш не восторженный мальчишка и, если пишет такие письма, значит, уверен в написанном. Я должен уехать, а вы передайте в секретариат, чтобы завтра к девяти утра подготовили совещание по этому вопросу. Заодно рассмотрим ещё кое-что. Пусть вызовут из министров Малиновского и Гарбузова, да и Семичастному нужно поприсутствовать, если есть вопросы по его комитету. Пригласите Лебедева и позвоните Келдышу. Раз Мстислав Всеволодович в таком восторге, пусть он нам популярно всё расскажет, чтобы мы смогли разделить его радость. Если дело действительно стоящее, посмотрим, без чего можно обойтись. В Министерстве финансов есть резервы, это Василий Фёдорович вечно прибедняется, а запасец в кармане имеет. Всё, Николай Константинович, мне пора ехать.
– Как дед, Митя? – спросила мужа Арина. – По-прежнему бузит?
– Да ну его! – ответил младший лейтенант милиции Дмитрий Казинец. – На него вся деревня молится, а он полдня матерится и кричит, что всё бросит на... Подумаешь, заставляют учить карту мира! А то, что через месяц у всех будет электричество, не в счёт? До зимы должны закончить дорогу, а в следующем году протянут газ. Кому ещё в районе так подфартило? А весной наедет куча врачей. Сколько там изучать деда, а в селе им придётся сидеть. От безделья не только людей, собак вылечат. А ещё был разговор о клубе, но это уже после всего остального. Главное, чтобы Масея не хватил Кондратий, а он, старый чёрт, не думает о людях и себя не бережёт. Доругается до домовины.
– Мне Гелька сказала, что у деревни солдаты ставят палатки.
– Деревню будут охранять. Нам дадут пропуска, а с пришлыми будет особый разбор. А через пару дней приедут строители. Пока сухо и тепло, хотят заложить фундаменты, а строить начнут, когда подведут дорогу. Ладно, я сейчас пообедаю и побегу, а ты отнеси деду свежей сметаны, может, хоть на время угомонится.
– Красавчик! – сказала Таня, когда я перед школой рассматривал себя в зеркало. – Вы с Сергеем, как два брата-близнеца, только у него фонарь под левым глазом, а ты подставил правый.
– Смейся, смейся, – отозвался я. – Мне недельку посидеть бы дома... Ладно, от славы пока никто не умирал.
– Хорошая слава! – проворчала мама, которая до сих пор не успокоилась. – Ты мог остаться без глаза.
– Ну вы и красавчики! – повторила Люся слова сестры, когда мы встретились на их лестничной площадке. – Шуму будет...
Когда мы последними пришли в класс, шума не было, наступила гробовая тишина. Потом, шумели, пока не пришла классная. У нас была кабинетная система, поэтому в своём классе проводили только несколько уроков, и русский, который вела Ольга, был одним из них.
– Красавчики! – услышал я третий раз за утро уже от неё. – Где же вы умудрились обзавестись такими украшениями?
– Не в школе, – ответил я. – Это наработано в свободное от занятий время. Бытовая травма.
– А вы такую травму никому не поставили?
– Что мы совсем без рук? – сказал Сергей. – Их было три здоровых лба, но поле боя осталось за нами. И милиция нас оправдала.
– Ладно, начинаем урок, – сказала Ольга. – На эту тему вы поговорите на перемене.
Разговоры начались, едва прозвенел звонок.
– Ну вы даёте! – сказал Валерка Свечин. – Кто же это был, что вас так разукрасили?
– Да так, хулиганьё, – ответил я, бросив взгляд на Светку, которая сидела, уткнувшись в учебник. – Просто их было много, а мы с Сергеем не бегаем от опасностей, особенно когда идём с девушкой.
– Так Люся была с вами? – спросила Нина, с которой я сидел за одной партой.
Девчонки оживились и обступили мою подругу, выпытывая у неё подробности баталии. Она рассказала, не упоминая о том, кто был инициатором инцидента.
– Так вы действительно были в милиции? – спросила староста.
– Кто-то увидел из окон, что на нас напали, и позвонил, – объяснила Люся. – Но там быстро разобрались и отвезли нас домой.
Этот разговор имел продолжение у директора, куда нас вызвали на большой перемене.
– Как это понимать? – спросила Анна Гавриловна, сверкнув очками. – Как вы могли прийти в школу в таком виде?
Я разозлился.
– Вы даёте нам с Сергеем больничный для залечивания нанесённых хулиганами ран? – с облегчением сказал я. – Как это мило с вашей стороны!
– Не ёрничай! – повысила она голос. – Нужно ещё разобраться, кто хулиганил!
– А вы здесь для чего? – делано удивился я. – Разбирайтесь сколько угодно. Вот номер телефона капитана милиции Синявина. Он разбирался в той драке, в которой мы пострадали. А нам идти по домам или всё-таки на урок?
– Я разберусь, – пообещала она. – А вы идите заниматься и меньше болтайтесь в таком виде по школе.
– Зря ты с ней связался, – сказал мне Сергей, когда мы шли в кабинет математики.
– Если она стерва, то зря, – отозвался я, – а если просто помешана на дисциплине, то может быть польза. В любом случае я не собираюсь перед ней расстилаться. А ведь нас с тобой заложила Сычевская. Уверен, что учителя ничего не передавали. Сейчас проверим.
Мы вошли в кабинет и пошли на свои места.
– Ну что, Анечка, отчиталась? – спросил я старосту.
– Я только выполнила свой долг! – гордо сказала она.
– Бывают же дуры, – сказал я, усаживаясь за парту. – И нечего сверкать на меня очками. Так поступить могла либо дура, либо дрянь. Выбирай сама, что больше нравится.
На перемене я подошёл к Светке.
– Как брат? – тихо спросил я.
– Лучше, – так же тихо ответила она. – Обещали через два дня выписать. Спасибо, что промолчал.
Хоть мы и без совета директора старались лишний раз не выходить в коридор, но к концу занятий вся школа знала о наших подвигах. Хорошо, что сегодня пятница. Отучимся ещё день, а за выходной от синяка мало что останется.
Сентябрь подошёл к концу. Я уже написал треть книги и в этот раз писал на отдельных листах, ежедневно отдавая их читать друзьям.
– Здорово! – каждый раз хвалила Люся. – Не зря взялся писать. Я читала все книги с твоей полки, но космос не очень нравится, то ли дело приключения в «Волкодаве»!
За весь месяц меня ни разу не вызвали на консультации. Сентябрь был беден событиями, разве что Индия и Пакистан опять схлестнулись между собой, но вряд ли это интересовало команду Машерова.
Мои родители сдружились с Черзаровыми и часто ходили друг к другу в гости. Одна из квартир на время лишалась взрослых, и это давало возможность без помех шлифовать исполнение наших песен. Песню «Ты говоришь мне о любви» теперь пела Люся и, по-моему, не хуже Бродской. Я по-прежнему не был уверен в том, стоит ли нам светиться с песнями о любви, но мы подготовили их к выступлению.
Октябрь мало отличался от сентября. Петь прекратили. Уже разученное приелось, а учить новое было рано. В написании книги я дошёл до засады при переправе через Сивур, то есть написал уже половину. В школе всё шло скучно и однообразно. Класс стал своим, но мы не дружили ни с кем из ребят, кроме Сергея. Выбирали время, когда родителей Иры не было дома, и дважды ездили к ней в гости. Сергей всё-таки показал нам свои рисунки, и я понял, почему он не хотел делать этого раньше. На полусотне листов бумаги карандашом была нарисована Ирина: весёлая, грустная, задумчивая и даже злая, но всегда узнаваемая.
– Тебе нужно учиться на художника! – сказал я. – Нарисовано мастерски.
– Мне хочется рисовать только её, и я не умею и не хочу возиться с красками, – ответил он. – Хочу поступить в Минскую высшую школу милиции и работать в уголовном розыске, как отец.
С его отцом я встречался довольно часто, но о делах мы не говорили.
Ноябрь начался со снега. Два раза он выпадал и таял. Было холодно, ветрено и сыро. Десятое ноября выпало на среду. Начало праздничного концерта, посвящённого дню советской милиции, было назначено на шесть вечера. Большинство передач по телевидению шло в записи, и этот концерт не стал исключением. Телевизионщики присутствовали, но только снимали всё подряд. Что оставить для показа, решали уже потом и не они. Хорошо, что мы начали готовиться к выступлению за три дня.
– Я не могу надеть туфли! – со слезами на глазах сказала пришедшая ко мне Люся. – В июле были нормальными...
– Не реви! – сказал я. – Денег навалом, друзья тоже есть, так что мы решим этот вопрос.
Тут же позвонил Сергею, узнал, что его отец дома, и спустился к ним в квартиру.
– Пётр Сергеевич, – поздоровавшись, обратился я к нему, – у меня проблема, а кое-кто обещал помощь. Свяжитесь, пожалуйста, с Васильевым. Нам через три дня выступать на вашем концерте, а Люся выросла из туфель. Деньги есть, но зимой трудно быстро купить что-то хорошее из летней обуви. И хотелось бы, чтобы туфли были на каблуках сантиметра три-четыре. Поможете?
– С этим я помогу сам, – пообещал он, – тем более за твои деньги. Сегодня выходной, а завтра я свожу вас куда надо, сами выберете.
Он выполнил обещание, и туфли купили, причём импортные.
– Никогда не ходила на таких каблуках, – сказала Люся, когда ехали обратно. – В них сантиметров пять, у мамы и то меньше.
– Ерунда, – подбодрил я подругу. – Вечером потренируешься и выйдешь павой. Они добавят роста и стройности. Знала бы ты, на каких каблуках ходили в моё время. Не понимаю, как можно долго ходить буквально на цыпочках. Очень красиво, но при частом использовании гробит здоровье, поэтому умные надевали только в таких случаях, как наш.
На концерт нас отвезли в машине. В нём было два отделения. Мы должны были выступать во втором чуть ли ни самыми последними. В зале не было свободных мест, поэтому мы только слушали концерт, сидя в подсобном помещении за сценой. Нам дали два стула, которые поставили так, чтобы не мешать другим артистам. Слышно было плохо, потому что в комнату набилось много людей и почти все болтали. Слава богу, что они не курили, а то мы оттуда сбежали бы. Время тянулось медленно, артисты уходили и уже не возвращались. Никого из знаменитостей не видели, наверное, они ожидали выступления в других комнатах. Наконец пришли за нами.
– Быстро, ребята, – поторопил один из ведущих. – Сейчас закончится танец и будет ваш номер.
Мы зашли за кулисы и пару минут слушали музыку и топот каблуков по сцене. Танцевали что-то из украинских народных танцев.
– Перестань дрожать! – сказал я Люсе. – Надо будет заняться с тобой медитацией. Чего ты боишься? Мы так отработали все песни, что не напортачим при всём желании.
Танец закончился, и объявили нашу песню. Я взял Люсю за руку, и мы вышли на сцену. После положенного поклона она села за рояль, а я взял из рук ведущего гитару. В зале три четверти собравшихся были работниками милиции, поэтому за песню о своей службе они отблагодарили нас овациями. Видя, что аплодирующие не унимаются, я кивнул Люсе, и она опять села за рояль. Ведущий не вмешивался, наверное, думал, что мы повторим свой номер.
– Мы рады присутствовать на вашем празднике и выразить любовь и уважение, которые испытываем к людям в милицейских погонах, – сказал я публике. – Недавно я написал две новые песни, которые мы нигде не пели. Нам хочется подарить их вам. Песни не для нашего возраста, но я надеюсь, что вы это простите. Первую будет петь Людмила, и называется она «Ты говоришь мне о любви».
Она замечательно спела и сыграла, а я стоял и слушал вместе со всеми. Аплодировали моей подруге, не жалея ладоней. Видя, что это будет продолжаться долго, я с гитарой подошёл к микрофону и постучал по нему пальцем. Шум стих.
– А сейчас я спою под гитару песню «Всё для тебя», – объявил я. – В моей судьбе есть только ты, одна любовь и боль моя...
Мне аплодировали не меньше Люси, мы так и ушли со сцены, не дождавшись конца оваций.
– Здорово вы выступили, – сказал отвозивший нас сотрудник. – Дома не ругают за такие песни?
– Дома пока не знают, – ответил я. – Но домашних мы как-нибудь переживём. Вот после того как концерт покажут в записи, придётся пережить разговор с нашим директором, а она женщина строгих правил. Одна надежда на то, что эти номера вырежут из записи.
– Это вряд ли, – сказал он, – так что готовься к разговору с директором. Никто не станет вырезать одни из лучших номеров. Ты прав: песни не для вашего возраста, но они замечательные.
Он довёз нас до подъезда и уехал.
– Пошли скорее домой, холодно! – сказала Люся.
– Давай руку, торопыга, – сказал я. – Загремишь сейчас в этих туфлях. Надо было обуть сапожки, а туфли взять в сумке. Пока ничего не говори своим. Спели, похлопали, и всё. Иван Алексеевич ещё воспримет спокойно, а от мамы наслушаешься.
– Маму я не боюсь, – ответила подруга, – вот в школе будет разговоров... Ладно, целуй, и я побежала.
Концерт показали на следующий вечер.
– Вы совсем сбрендили со своей любовью! – высказалась сестра. – А Люська сошла с ума: вышла на сцену на каблуках! Твоя работа?
– А что тебе не понравилось? – спросил я. – Сразу прибавила пару лет, да и красивей.
– Не знаешь нашего директора? – ответила она. – Анна Гавриловна припомнит вам и эти песни, и каблуки.
– Песни замечательные, – сказала мама, – но как вы на такое решились?
– Концерт показывали в записи, – сказал отец. – Раз сочли возможным показать, значит, не нашли ничего порочащего, иначе вырезали бы эти номера. Но лучше на будущее петь что-нибудь вроде «Качелей».
На этом и закончилось обсуждение нашего выступления. Когда я на следующее утро сбежал с портфелем на второй этаж, на лестничной площадке уже ждали друзья, к которым присоединилась Ольга.
– А почему с нами это чудо? – спросил я. – Ты же всё время ходишь в школу со своей Ниной.
– Её подружка заболела, – объяснила Люся. – Как твои отреагировали на показ?
– Пошли, а то уже много времени, – сказал я, беря у Ольги портфель. – По пути поговорим. Разговоров было мало, только Таня прошлась по твоим каблукам.
– Мама тоже прошлась, даже мерила мои каблуки со своими. Мои оказались длиннее. Я успокоила её тем, что ты купил их только для выступлений.
– Ты покупаешь ей обувь? – удивился Сергей.
– Они скоро поженятся, – вмешалась Ольга, – а так больше денег останется для меня.
– Быстрее перебирай ногами, болтушка, – сказал я. – Уже и портфель взял, а идешь еле-еле. Скоро звонок, а мы ещё не прошли сквер. Поднажали все!
Мы вбежали в вестибюль, быстро переобулись и повесили в гардеробе верхнюю одежду.
– Чеши, – сказал я Ольге, вручая портфель. – Сейчас будет звонок.
Он прозвенел, когда мы поднимались по лестнице. Хорошо, что до кабинета физики было рукой подать. Когда мы вошли, на мгновение все замерли, а потом подняли такой шум, что его, наверное, было слышно даже в директорской.
– Хватит лупить! – сказал я Валерке, когда он от избытка чувств второй раз огрел меня по плечу. – И вообще, угомонитесь. Слышите? По-моему, это Лариса.
Мои слова дружно проигнорировали, поэтому, когда учительница физики открыла дверь, она увидела бардак. Её саму заметили не сразу.
– Быстро расселись по своим местам! – скомандовала Лариса Дмитриевна. – Я вас понимаю, но сейчас у нас урок. Обсуждать наших артистов будете на перемене.
Можно было посочувствовать учителям, которые вели сегодня уроки в нашем классе. Им постоянно приходилось одёргивать самых несдержанных и делать замечания всем остальным. На переменах, когда не меняли класс, нас обступали ребята и начинались бесконечные расспросы, а когда шли в другой кабинет, было ещё хуже: концерт смотрели почти все. А вот с директором я ошибся. Она нас так и не вызвала. Умная женщина, зря я катил на неё бочку.
– Часть твоей славы досталась и мне, – сказала за ужином Таня. – Все как с ума посходили. Как твой брат пишет песни? – передразнила она кого-то. – Пришлось показывать.
– Когда я закатывал глаза? – возмутился я. – Небось, и о Люсе спрашивали?
– А ты как думал? Ходите в обнимку, поёте такие песни и хотите, чтобы ни у кого не возникли вопросы?
– И что ты на них отвечаешь?
– Ничего не отвечаю, отсылаю к вам. Идите, говорю, и спрашивайте у них сами.
– К директору не вызывали? – спросила мама.
– Нет. В коридоре разминулись, но она ничего не сказала.
Этим же вечером мне позвонил Самохин.
– Здравствуй, – сказал Николай. – Хочу сообщить, что москвичи взяли себе записи вашего выступления, так что, может быть, их покажут и по центральному телевидению. Ты пишешь что-нибудь новое?
– Пока нет, – ответил я.
– Не хочешь написать новогоднюю песню? Выступили бы у нас на новогоднем концерте.
– Не уверен, что успею. Я думал, что такие концерты снимают заранее.
– Правильно думал, но в этом году припозднились, и кое-кто из исполнителей, на которых рассчитывали, не сможет приехать.
– И когда нужна песня?
– Комиссия будет утверждать план концерта в конце месяца. Успеешь?
– Очень мало времени, поэтому не могу ничего обещать. Если получится, позвоню.
– Здравствуй! – поздоровался Юркович. – Как слетал в Москву?
– Здравствуй, Илья, – сказал Машеров. – Хуже, чем хотелось, но лучше, чем могло быть. Средства выделили, но валюты дали процентов восемьдесят от того, что мы запросили. Остальное перенесли на конец следующего года. И большие сложности в приобретении оборудования. Семичастный сказал, что они постараются, но ничего не обещал. У комитета есть чистые счета, но трудно найти посредников, которым можно доверять. Там только такое оборудование, которое делается малыми сериями под заказ, и не заключают контрактов абы с кем. При наличии денег всё сделают, только может потребоваться много времени. А как дела у тебя?
– Заканчиваю с набором людей. В Киеве, в окружении Шелеста, есть подходящие кандидаты и кое-кто и в Москве, в аппарате Совмина. Ты не думал поговорить с Мазуровым? Его поддержка многое упростила бы.
– Слишком большой риск, – покачал головой Машеров. – У меня неплохие отношения с Кириллом, но не дружба. Пока будем действовать своими силами. Нет у нас необходимости в спешке. Деда готовят?
– Уже подготовили. Масей вымотал мне все нервы с этой учёбой! Как, говорю ему, будешь предсказывать переворот в Гане, если понятия не имеешь, что это за страна и где находится?
– И что он?
– Я же говорю, потрепал нервы, но выучил. Фундаменты под научный центр и общежитие уже готовы и завозятся стройматериалы. Для рабочих поставили теплушки, так что до сильных морозов будут работать. Оборудование строителям завезли, село электрифицируют, а дорогу вот-вот закончат. Въезды в село контролируются комитетом, а с периметром будем работать весной. Подвод газа им запланировали на следующую осень.
– Кто знает из научной группы?
– Только руководитель, остальные будут изучать наш феномен без дураков.
– До съезда четыре месяца, – сказал Машеров. – Вряд ли до землетрясения стоит ожидать гостей, но лучше быть готовыми раньше. Продолжайте заниматься Казинцом и всем объектом. Ликвидаторы готовы?
– Их подготовил в первую очередь. Эти парни отделены от остальной группы. Что бы ни случилось, их с нами не свяжут.
– Чистку нужно растянуть на как можно больший срок, и сделать её максимально незаметной. Партийное руководство среднего звена никто не охраняет, и этим нужно воспользоваться. Главное – не вызвать подозрений.
– Там настоящие профессионалы, – заверил Юркович. – Отбирали только лучших. По большинству можно не спешить, срочных только пять человек.
– А как наш молодой человек?
– Поёт песни и пишет книги. Скоро придёт с просьбой, чтобы его женили.
– Не удержался, значит, – улыбнулся Машеров. – А что с женитьбой?
– У него с этой девчонкой любовь с поцелуями и объятиями. До конца они, по-моему, не дошли, но это только вопрос времени. В остальном у него всё нормально. В деньгах из-за писательства не нуждается, от наших отказался. Недавно за драку побывал в милиции.
– Что за драка? – заинтересовался Машеров.
– Отверг первую красавицу класса, а она нажаловалась брату. Тот встретил Геннадия по дороге из школы и решил в воспитательных целях повозить носом по асфальту. Ему уже восемнадцать, столько же и двум приятелям, которых он захватил для компании. Наш кадр шёл не один, а со своей девчонкой и другом – сыном следователя УГРО. В результате баталии главного зачинщика отвезли в больницу, а четверо остальных с мелкими телесными повреждениями доставлены в ближайшее отделение милиции. Там быстро разобрались и отвезли нашу компанию домой. В общем-то, ерунда, поэтому мы ни во что не вмешивались. А пять дней назад он отблагодарил всю милицию. Спел со своей подругой на нашем концерте несколько песен. Народ отбил руки, аплодируя, а моя жена даже прослезилась.
– Это не ерунда, – нахмурился Машеров. – Хорошо, что он может за себя постоять, но никто не застрахован от случайностей. А если он в следующий раз нарвётся на кого посерьёзней? Выяснения отношений на кулаках нужно запретить. Выдайте ему что-нибудь вроде «Коровина» и при необходимости проведите обучение.
– Сделаем, – сказал Юркович. – Только «Коровин» для мальчишки тяжеловат и не получится скрытое ношение. Дадим карманный «Браунинг», у нас они остались чёрт-те с каких времён.
Часть 2, Главы 3-4 http://www.proza.ru/2017/05/24/211