В схватке с болезнью
Уразуметь смысл происходящего Свете удалось не сразу, потому как видимая глазом картинка вполне соответствовала тому, что считалось нормой. Между тем незримые процессы разворачивались с такой быстротой, что в какой-то момент не замечать их было уже невозможно. Где бы ни находилась Света – на улице или в хорошо проветриваемой комнате – ей было невыносимо душно, словно сидела она в пыльной, забитой старым хламом каморке. Она испугалась и обратилась к мужу, но не словами и не к разуму, а своими обветшалыми чувствами к давно закрытому для неё Олеговому сердцу. И вот тогда-то открылась её внутреннему взору прочная стена, стоявшая на том самом месте, где когда-то они вдвоём мечтали возвести храм любви и даже заложили в его основание несколько кирпичиков…
Света заболела. Началось всё с частых простуд, которые заканчивались сильным и затяжным кашлем. Стали ходить по врачам. Те обнаружили астму. Занялись её лечением. Улучшения не добились, стало только хуже: пошла аллергия. Переключились на аллергию, которая тоже почему-то никак не хотела поддаваться лечению.
Родители Светы снова стали частью семейной жизни дочери: как неутомимые изобретательные тимуровцы, они просачивались к ней, когда Олега не было дома, и усердно помогали во всём, на что падало их всевидящее око. Они сыскали для дочери надомную работу, хотя та совсем не возражала против хождения на прежнюю. Но папа с мамой настаивали на том, что Света не может уже считать себя полноценным человеком, что она больна, а это уже всерьёз и надолго. Света смирилась и с тем, что теперь инвалид, и с тем, что ей нельзя ходить на работу.
Оставшись дома, на поправку она всё равно не пошла: хандрила, слабела и обнаруживала у себя на коже новые следы болезни. Когда все круги официальной медицины были пройдены, решили обратиться к альтернативной. Пошли в ход травы, снадобья и прочие не признанные наукой способы лечения. Невероятными, просто титаническими усилиями отвоёвывали у болезни пядь за пядью, но как только атакующих одолевало предвкушение скорой, почти осязаемой победы, невидимый враг пробирался откуда-то с тыла и возвращался на свои прежние позиции.
Света отчаивалась, ударялась попеременно то в затяжные плачи, то в крайнее раздражение, а бывало, что одаривала свих близких и тем, и другим сразу. Олег, движимый чувством долга, отвлёкся от своих грёз и попытался было «вернуться» к жене. Уткнулся в стену. Начал разбирать её по кирпичику, но быстро устал и сдался: такая работа по силам только любящему - тому, кто жалеет, с ней никак не справиться.
В доме Олега и Светы поселилось уныние. Было ясно, что её болезнь не так тяжела, чтобы безудержно страдать и заламывать от горя руки – кабы так, всё ж какое-то занятие. А с другой стороны обнаружить хоть незначительный повод для радости тоже никак не удавалось. Да, собственно, его никто и не искал. Руки опустились. И только родителям Светы всё, казалось, было нипочём: по мере того, как проблем у молодых прибывало, активность старших заметно возрастала. Откуда только силы и брались.
Однажды инициативной тёще удалось найти какого-то сильного то ли экстрасенса, то ли психолога, который, по мнению бывалых, творил прямо-таки чудеса. Окрылённые новыми надеждами, заспешили к нему. Но на приёме чудотворец вместо мановения своими холёными ручками пустился в непонятные расспросы, которые Свету озадачивали, а маму, так ту просто огорчали. Затем последовали сложные рассуждения о превратностях любви, которую каждый человек ждёт от близких, но порой не получает. Когда же ему всё-таки что-то перепадает, он радуется, но тут же боится потерять. И вот тогда как раз он и начинает болеть.
Они ничего не поняли. Посокрушались только о выброшенных на ветер деньгах. Но что-то такое из сказанного экстрасенсом Света запомнила и однажды, будучи в большой тоске, огорошила Олега странным вопросом. Точнее вопрос этот был совершенно нормальный, можно даже сказать, главный вопрос, который возникает в отношениях между людьми.
- Ты меня не любишь… - Света даже не спросила, а выдала это как проверенную, подтверждённую информацию.
И заплакала.
Олег, который доселе не решался себе в этом признаться, понял вдруг, что именно его так долго мучило. Как слепой, ходил вокруг да около, томимый то чувством вины, то беспокойствами разными. Особенно его тревожила проблема, как говорится, интимного характера. Эта сторона их жизни прихрамывала уже давно – можно сказать, с начала супружества. Как только они поселились в доме Светы, Олег начал замечать какое-то особенное напряжение, которое случалось с ним в минуты их телесного сближения. Со временем стал догадываться, что причиной тому были сверхбдительные родители Светы, которые так активно участвовали в их семейной жизни, что казалось временами, будто и в постели они тоже незримо присутствуют. Мысль эта, вроде совсем бредовая, не оставляла Олега и подпитывала его растущую нелюбовь к тестю с тёщей. Вместе с этой нелюбовью росли его страхи, что он не сможет, не справится, не дотянет. В какой-то момент Олег почувствовал, как стал бояться близости с женой, и даже их переезд на съёмную квартиру не избавил его от этого чувства. Дальше – больше. Несколько раз что-то у него не выходило совсем, и он постепенно начал сторониться супружеского долга.
Но теперь он осознал вдруг, что давно тяготится своей семейной жизнью, что никакой радости от неё не получает, что разуверился во всём, во что верил прежде. Он давно уже, как лодка без паруса, плывёт, не зная куда, рискуя в любую минуту наскочить на рифы и оказаться выброшенным на заселённый какими-то кровожадными чудовищами берег.
Понял он сейчас, что боялся во всём этом признаться только потому, что иначе пришлось бы поднимать совершенно банальный вопрос о разводе, а на это он как порядочный человек пойти не мог. Он не мог бросить Свету, тем более в таком состоянии.
- Что ты молчишь? – Света повернула к нему заплаканное лицо и смотрела выжидающе.
Будь в её глазах какие-то замаскированные бойницы – подумал вдруг Олег - пальнула бы она сейчас по нему, не раздумывая.
- Я не знаю, что тебе сказать, - соврал он.
- Знаешь! Ты всё прекрасно знаешь! – закричала она. – Ты не любишь меня! И не любил никогда!
- Это неправда, - Олег попробовал реабилитировать свои угасшие чувства. Ведь они были, были – говорил он себе. Точно были. Только вдруг пропали, оставив ломоту в теле и невыносимую изжогу.
- Что неправда?! – напирала Света.
- Неправда, что не любил.
- А сейчас, сейчас любишь?
- Не знаю… Изменилось что-то. Мы стали другими. И чувства тоже…
Оказывается, произнести «не люблю» так же трудно, как и признаться в самых пылких и нежных чувствах. Олег не понимал, почему так. Он не знал, что ему сказать Свете. Не хотел причинять ей боль, не хотел разрушать их зыбкий, почти иллюзорный союз. А вдруг Свете станет ещё хуже, вдруг её болезнь приобретёт какие-то совсем тяжёлые формы, и она станет настоящим инвалидом. Страшно подумать, к какому финалу всё это может привести.
- Я не изменилась. И чувства мои к тебе тоже не изменились.
Реакции не последовало. Света продолжила:
- И спать я хочу с тобой. А ты не хочешь. Что случилось, объясни. Что изменилось? Я ведь не стала другой? Не стала хуже, чем была четыре года назад. Сыпь эта появилась, но она же… Она же не уродует меня…
Раздались всхлипывания.
Олег заметался. Попробовал успокоить Свету, но та выскочила из комнаты, убежала в ванную и заперлась там. Олегу ничего не оставалось делать, как проследовать за ней. Он подошёл к запертой двери, сел возле неё на корточки и пустился в утешительные речи.
- Уходи! – кричала она в ответ на его уговоры. – Уходи!
Олег, конечно, никуда не ушёл. А через два дня ушла Света. Точнее её увезли родители. Накануне она долго переговаривалась о чём-то с ними по телефону – до Олега доносились какие-то плохо законспирированные фразы, а на следующий день он, придя с работы, не обнаружил ни своей жены, ни её вещей. Записки или чего-то подобного тоже не наблюдалось.
Олег занервничал. Всё это было очень неожиданно. По идее, он должен был сейчас лишь облегчённо вздохнуть: ведь Света сама решила сделать этот шаг и соответственно отвечать за него. Но с другой стороны - положение отставленного оказалось тоже не очень приятным, и он пожалел, что во время их последнего разговора не сказал Свете правду, а вместо этого, как последний дурак, рассыпался в фальшивых уверениях.
Потом он озаботился вдруг отсутствием записки и решил, что, возможно, ему следовало бы поехать сейчас к Свете за объяснениями. Или хотя бы позвонить. Поразмыслив, набрал её номер. Ответа не было. Что-то ёкнуло где-то в животе. Ему тут же представилась больничная койка, вокруг которой колдуют врачи, стараясь спасти жизнь той, которую он назвал когда-то своей женой. Дрожащей рукой ещё раз нажал на кнопку вызова. Дослушал до конца гудки и решил позвонить тёще. У той, как всегда, было занято.
Олег стал ждать. Перезвонит, если что-то случилось – решил он. Но тёща не перезвонила.
На следующий день сразу после работы он направился в тот злополучный дом, где были похоронены все его надежды на счастливую семейную жизнь. Оказавшись у самой двери, Олег подумал с ужасом, что не знает, какие слова ему надо говорить сейчас. Точнее он догадывался, чего от него ждали, но сильно сомневался в необходимости этого. Тогда что же делать? Олег запаниковал. Зачем он здесь? Как юный хулиган, который звонит в дверь, а потом убегает, в доли секунды он развернулся и рванул на лестницу, промчал шесть пролётов и выскочил на улицу. С опаской оглядевшись по сторонам, сиганул за угол дома, оббежал его и, чуть замедлив скорость, проследовал на параллельную улицу, где риск встретить кого-то из родни был минимален.
На следующий день он позвонил Свете. Она опять не ответила.
Олег стал беспокоиться уже по другому, более меркантильному поводу. Аренда квартиры, в которой он остался один, была ему не по карману. Точнее на её оплату пойдёт теперь почти весь его скромный по причине несезона доход. Нанимать эту не самую дешёвую квартиру было всё-таки сподручней, когда он жил со Светой. Что же теперь делать? Снимать где-то комнату? Или вернуться домой? Ну, нет. Что угодно, только не это.
Два месяца Олег провёл, как в бреду: выяснял отношения со Светой, искал жильё и новую работу. Закончилось всё тем, что Света подала на развод, а Олегу пришлось переехать в родительский дом. Как так получилось, он не знал. Проклинал себя, ненавидел, но предотвратить то, чего боялся больше всего на свете, не смог. Не получилось найти жильё подешевле, не смог подзаработать деньжат. Всё это его страшно угнетало, мучило, не давало покоя. Он окончательно извёлся. Из-за несложившейся личной жизни, из-за работы, из-за всего.