Перемена. Лидия Косарева. Неверная карта

Архив Конкурсов Копирайта К2
 Друзья, К2 сердечно приветствует вас!

Весна время тяжёлое. Погода и настроения переменчивы и неустойчивы, что сказывается на работоспособности и конечном результате. Кто-то может писать, но не хочет, кто-то хочет, но, увы не может. Что поделать – кризис. А уж какой там – творческий, экономический, глобальный – для результата значения не имеет. Результат же таков: в славном месяце апреле для конкурса «Перемена» звёзды Хочу и Могу сошлись лишь для одного автора, чью работу с удовольствием и представляем.

Встречайте,


Автор – Лидия Косарева (Дама бубен) http://www.proza.ru/avtor/mirtra58
НЕВЕРНАЯ КАРТА

14 928 зн.

1
Честно сказать, если бы он меня не окликнул и не представился, я бы не узнала.  Встретились мы в аэропорту Шереметьево. Он летел в Испанию на гастроли, я возвращалась из отпуска домой. Угостил чашкой кофе, немного рассказал о себе. За окном стояла осень, листья потихоньку падали, ветер качал ветки деревьев. Передо мной стоял респектабельный, состоявшийся музыкант, по-видимому, счастливый семьянин. Об этом говорили довольные глаза, кольцо на пальце и новенький футляр для саксофона. Конечно, он не вспомнил Ирину. Или сделал вид, что не вспомнил.  Но в этом ли суть? Я смотрела сейчас на уже лысеющего седого человека в безупречном костюме, с заметным брюшком, но по-прежнему мягкой улыбкой, и думала: «Слава Богу, что хоть у него всё состоялось», ибо много лет я предполагала, что и он сгинул в водовороте омута страсти. Колдовской страсти.


2
Тогда тоже стояла осень. Октябрь потихоньку вступал в свои права: холодало, журавли потянулись на юг, листья кружились на ветру, ночные дожди монотонно стучали в окна. То ли плакали, то ли предсказывали что-то необратимое. Кому предсказывали, зачем?  Мое любимое время года. В листопад я легко сочиняю стихи и много брожу по улицам.

Нас в комнате общежития музыкального училища, куда я только что поступила, оказалось трое. Задумчивая и стеснительная,  я немного не вписалась в дружный тандем – Ира-Наташа. Обе яркие, общительные, жуткие модницы, только Ирина яркая крашеная блондинка, а Наташа брюнетка. Помню, они вечно опаздывали на занятия, подолгу прихорашиваясь у зеркала.
События, о которых я хочу рассказать, начались в пятницу, 13 октября.
       – Представляешь, Агата, на нашем этаже, оказывается, гадалка живет, только в соседнем крыле,  – сообщили они, как только вернулись с занятий.  – Сейчас к ней гадать пойдем.
       – Не может быть! – всплеснула я руками.
         – Ольгой зовут,– стала рассказывать Наташа. – С короткой стрижкой и красивыми темно-карими глазами? На втором курсе теоретического  отделения учится.
        – Ну, ты еще вчера на собрании на нее уставилась, помнишь? – подхватила разговор Ира. –  Сидела у самого окна. В брючном костюмчике.
       – А мне с вами можно?
И через полчаса мы уже сидели в комнате Ольги. В руках у нее карты так и мелькали, а дама пик поминутно выскакивала из колоды. Моё яркое воображение сразу пририсовало ей хищническую улыбку. Ирине гадалка напророчила веселую пирушку, Наташе – денежный интерес. Вопросительно посмотрела на меня, но я от гадания отказалась. Что она мне может напророчить? Классную игру на домре?
       – Ресторан – это хорошо, – сказала Ирина, – но яркая, страстная любовь лучше.  Игоря Мицкевича со второго курса знаете? Красавчик такой. Вот мне бы его…. Уж я бы тогда развернулась!  Оленька, золотко, а ты парня приворожить можешь?
       – Могу, – сказала Оля и почему-то нахмурилась. – Но лучше этого не делать. Подожди немного. Всё само в свое время свершится.
Но Ирина, как мне показалось, ждать была не намерена, ибо уже уселась на свирепую лошадку нетерпения.  Пальцы слегка задрожали, глаза загорелись, голосок приобрел льстивый оттенок.
       – Оленька, ну пожалуйста. Сидючи да ожидаючи я его не добьюсь. Он же мечта просто. Еще когда поступала – приметила.  Посмотри на меня, я красавица? Да на мне косметики килограмм. Когда всё смою – невзрачная, как …. А он такой… такой…. Неотразимый! И на девок совсем не глядит. Я узнавала, ни с кем не ходит. Это нормально? Да пацана спасать надо!
Про косметику она хорошо сказала, подумала я, в точку. Как накрасится, глаза сразу распахиваются, как окна, и лицо приобретает застывшую маску. Да еще эти обесцвеченные неестественные волосы. Кукла куклой. И что в ней ребята находят? Может, дело не в красоте, а в поведении?
Ира так долго причитала про любовь свою нераздельную, до самого, как говорится, гроба, про мечту свою заветную,  про парня, которого от саксофона не оторвать, что Ольга почти сдалась.
       – Попробовать, конечно, можно, – сказала. –  Но здесь один нюанс есть. Приворожить-то я приворожу. Отворота сделать не сумею. События могут пойти не по нашему плану. Не пожалеть бы!
        – Какая еще жалость? Ты о чём?
       – Ты не дослушала. И твоя судьба переменится. А вдруг он тебе надоест, и ты ко мне опять прибежишь? Колдовство часто судьбы ломает.
       – Как это надоест? Да я сплю и вижу с ним под венец пойти? Свадьба-то будет?
       – Откуда я знаю, до свадьбы еще дожить надо. Эко, хватила. Так далеко я карты не раскидывала. И вообще, что-то голова разболелась. Лучше прилягу. А вы к себе идите. Сутки тебе даю, может, передумаешь. И лучше для тебя, чтобы ты его из головы выкинула.  Агата,  завари мне, пожалуйста, чаю. Из красной жестяной коробочки. Там травяной, целебный.
Я бросилась к столу за заваркой. Взяла литровый термос, насыпала в него сбор трав, и стала ждать, когда чайник вскипит.  А когда за подружками закрылась дверь, услышала:
       – Когда мы с девчонками на приворот пойдем, не вздумай присоединяться. Мешать будешь, потому как не веришь ни во что.
       – Ты же не хочешь привораживать, я вижу? Откажись, да и дело с концом.
       – Не могу. Когда дар приходит, от него не отвяжешься.
       – Скажи, а откуда это у тебя? Бабка передала? Я слышала, что когда колдуны умирают, они зовут к себе избранных, и когда те подходят, цепляются за руку. И сразу околевают. А избранному передается колдовской дар.
       – Нет, у меня было всё по-другому.

3
В тот роковой понедельник Ольга заставила Ирину купить моток черных ниток и насобирать по улицам вороньих перьев. Сама она накануне съездила домой, привезла какие-то веточки, настойки, обереги и странный плетеный ободок на голову из трех цветов: желтого, красного, черного, – с медными кольцами около виска. Надо сказать, что венец Ольге удивительным образом шел. Мне захотелось примерить, но я постеснялась попросить. От колдовских атрибутов, как мне показалось, веяло непонятным ужасом. Еще гадалка надела на руки браслеты и кольца.
Любителей понаблюдать за процессом колдовства оказалось много, из комнаты она вышла в сопровождении полдюжины любопытных. Все в руках держали ветки и перья птиц. Ощущение такое, будто у нас в общежитии решили снимать кино. Помню, она приказала всем не смеяться, пригрозив, что тот, кто раскроет рот, онемеет до конца недели.  В течение получаса девчонки бегали по этажам, разбрызгивали наговоренную воду, приматывали к перилам нитки, разбрасывали перья. Вскоре подружки вернулись, довольные и счастливые. Уже можно было смеяться, и они веселились, рассказывая о своих подвигах. Мне стало почему-то нехорошо, и я ушла в комнату к Ольге. Она выглядела опустошенной. Лежала на кровати, глядела в потолок и потирала виски. По-видимому, у нее опять болела голова.   
       – Давно это у тебя? – спросила я.
       – С прошлого года. Я лютики люблю, синие. Он и поехал. Степь как раз зацвела. А я ждала. Стояла у окна и смотрела на улицу.
Голос у Оли надломился, дрогнул, и словно две тени легли на красивое, печальное лицо. Она села. Попросила воды. Я подала. Она сделала несколько глотков и уставилась в чашку. Видимо, воспоминания давались нелегко. Я не знала, что делать, и уже начала жалеть, что заикнулась о даре. Через несколько минут она заговорила, по-прежнему не поднимая глаз.
       – Я чувствовала, что-то случится. Я умоляла его не ездить. Говорила, обойдусь без цветов, что с вечера видела нехороший сон….. А он всё равно поехал, как будто какая-то сила его тянула. Теперь я знаю, какая…. Дом стоит так, что из моего окна хорошо виден перекрёсток и светофор. Я стояла и не могла сдвинуться с места. Нас никто не учил молиться, и у меня не было нужных слов. Но я помню, что-то шептала. И чувствовала в душе напряжение. И желание, чтобы поскорее приехал. Если бы ты знала, Агаточка, какая у нас была любовь! Словно из книжки. Мы были так счастливы! И кто-то, наверное, позавидовал.
       – Он не приехал?
       – Приехал. Я уже видела мотоцикл. Сердце мое ёкнуло, я подумала: наконец-то. Но тут, но тут….

Оля уронила чашку на пол и закрыла лицо руками. Частые, нервные всхлипы не давали ей говорить. Я словно оцепенела. Мне представилась картинка, как Оля истошно кричит у окна. Через пару минут оказалось, что так и было. Уже загорелся зеленый, и мотоцикл рванул с места, чтобы повернуть к дому, но вдруг на перекрёсток на большой скорости вылетел самосвал. Она даже не поняла, откуда он взялся? Но они встретились: тонкий беззащитный мальчик в зеленой курточке и большая тяжеловесная машина. Прямо на ее глазах. Распластанное тело, обломки мотоцикла, кровь. И крик, ее дикий крик.

Ольга не помнила, сколько прошло времени, как она жила потом, что делала. Надо было готовиться к урокам, а она не могла подняться с постели. Ее чем-то поили, куда-то водили, кому-то показывали. Выпускные экзамены для нее прошли как в тумане. Она мечтала поступить на экономический, но цифры, доселе любимые, стали путаться в голове. А потом ей приснился сон. Даже красивый сон, небесно-синий. Ольга помнит какое-то облако, и цыганку, которая гладила по голове и что-то говорила. А потом заставила взять в руки карты.
       – Тебе передали дар во сне? Бог мой, это же на всю жизнь!
       – Вот именно, пока не умру. Они меня мучают, эти силы. Вот сейчас этот мальчик одуреет, и я какое-то время поживу без боли. Я не могу не ворожить, понимаешь? Но и наслаждаться этим не могу. Не хочу! Мне их всех жаль. Я заранее знаю, что потом будет. Говорю, предупреждаю. Но они никогда не слушают: они хотят желаемого без усилий. Раз – и твоя судьба в дамках. Но так не бывает. За всё надо платить.  Ах, если бы я могла умереть! Мы бы уже с Колей встретились.
Потрясенная рассказом, я позвала ее на прогулку, и мы долго-долго бродили по улицам. Я читала свои стихи, а она слушала и улыбалась. А листья падали, падали, падали….

4
Через пару дней Ирина оказалась внизу в окружении пяти-шести знакомых, по обыкновению смеялась, что-то рассказывала. В руках появилась гитара. Она что-то спела, легонько бряцая по струнам. Он и присел рядом, желанный Игорь. Сказал, что такой удивительной девушки никогда не встречал. А потом они пошли гулять, заскочили в кафешку, поужинали. Он  – сама красота и галантность, Ира – на седьмом небе от счастья. Правда, оно оказалось недолгим – это благодатное состояние.

Всё началось с того, что Игорь запретил Ирине курить, сказав, что девушку это не украшает. Потом не пустил в ресторан. Потом к кому-то приревновал и начал ходить за ней, как тень, не давая ни вздохнуть, ни расслабиться. Саксофон забросил, учёбу тоже. Вместо своих лекций, ходил за ней, как привязанный, сидел неизменно рядом, заглядывал в глаза. Если его выгоняли, топтался под дверью. Ни шепот, ни шушуканье, ни окрики преподавателей на него не действовали. Словно обкурился. Гордость Ирины, что она подцепила самого красивого парня, быстро  сменилась глубоким разочарованием.  Нам с Наташкой тоже досталось, потому что невозможно было его выгнать из комнаты ни днем, ни ночью. Иногда мне приходилось брать свой матрац и ночевать в комнате Ольги. Но уж лучше спать в тишине на полу, чем слушать этот бесконечный страстный шёпот. Ирина в отчаянии пыталась уговорить Ольгу отшить надоедливого кавалера, но та посоветовала найти колдунью сильнее ее. Сказала, что это теперь не в ее силах.
Однажды Ирина решила обмануть Игоря. Она сказала, что пошла в туалет, а сама сбежала в ресторан с Наташей. Им обеим хотелось забыться и расслабиться. Но не тут-то было. Как он умудрился найти – никто не знает. Он ворвался в зал, кричал, топал ногами и ударив Ирину по щеке со всего размаха. Едва устояла на ногах. А до этого, рассказывали, он на девчонку даже «дура» сказать не мог. Был такой интеллигентный, вежливый мальчик.
Явились они домой яростные, злые и долго ругались. Он то осыпал ее поцелуями, то валялся в ногах, то выворачивал руки, крича, что она теперь только его и никого боле. И если она посмеет удрать, он найдет и придушит. Мне такое лицедейство стало невыносимо. Как фарс какой-то, или спустившееся с экрана страшное пошлое кино.
Я тоже не умела молиться. Но как-то в потоке непонятного порыва, произнесла: «Господи! Это невозможно смотреть! Сделай же что-нибудь! Хороший парень портится на глазах». Бог ли меня услышал, или события достигли апогея, но из училища Игоря вскоре исключили. За неуспеваемость и недостойное поведение. Сразу пришла повестка из военкомата, и его забрали в армию. Помню этот последний сумасшедший день. Он так прилип к ней, прощаясь, так умолял о чем-то, так плакал, что его друзья едва-едва от нее оторвали. Она в запальчивости крикнула, чтобы он смел  ей надоедать письмами. Она никогда-никогда ему не ответит. И уж, конечно, не будет ждать. С глаз долой, как говорится, из сердца вон! И нехорошо как-то, брезгливо захохотала. И тогда он ее проклял. Я не слышала, что он сказал, и сказал ли? Но это было видно по его осунувшемуся лицу, по страдальческому потухшему взгляду, полному тоски и отчаяния.

Странный холодок просочился в мое сердце, и как только за ним закрылась дверь, я сказала:
       – Зря ты так, Ира! Разве он виноват? Сама всё затеяла, а теперь на попятную. Хорошо разве?
       – А что он командует? Туда не ходи, то не делай! Надоел! Неудачник! А мне успешные парни нужны, а не какой-то слюнтяй. Ах, он страдает! Подумаешь!
И она как-то резко, очень резко рубанула рукой по воздуху. А потом побледнела и схватилась за сердце. Можно сказать, рухнула на кровать. Мы вызвали скорую. Потом еще раз вызвали. И еще, и еще раз. Врачи сказали, что миокардит в последнее время сильно помолодел. Курила она теперь редко, без удовольствия, судорожно кашляя и хватаясь за сердце. Она никогда раньше ничем не болела, и ей было не понятно и дико такое беспомощное  состояние. Рестораны были забыты, мальчики перестали волновать. Много плакала и лежала, отвернувшись к стене. Часто спрашивала, не написал или Игорь? Видимо, хотела попросить прощения. Но время шло, а письма не приходили. Ира угасала на глазах, и мы старались помочь, чем могли. Напуганная событиями, Наташа начала ходить в церковь. Бросила прежние привычки, ударилась в учёбу и молитву.  На мой вопрос, поделилась: «Мне этот грех теперь всю жизнь замаливать». Стала одеваться скромнее и незаметнее. Еще я узнала, что она решила креститься. Умоляла подругу исповедаться батюшке, но та наотрез отказалась.
Ира умерла в декабре, в самую вьюгу. Так и лежала на столе с застывшей кукольной маской, какую носила. Ольгу на похоронах едва откачали. Думали, тронется умом.  В память врезались две страшные даты: 13 октября – начало неверного пути, 13 декабря –  бесславный неотвратимый конец. А между ними сумасшедшая пляска смерти.

5
Самолет приземлился в аэропорту Емельяново без опозданий. Пассажиры стали выходить понемногу, а я еще долго сидела, погруженная в воспоминания. Потом позвонила Наташе, договорилась о встрече. Вместе поедем к Ольге, теперь это монахиня София, наша духовная наставница. Помолимся, поплачем. А потом съездим на могилу к Ирине и расскажем ей про Игоря. Пусть и ее душа, наконец, успокоится….   


© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2017
Свидетельство о публикации №217042401945

Комментарии: http://www.proza.ru/comments.html?2017/04/24/1945