Воспоминания о жизненном пути, который начинался в Вятлаге.
После окончания начальной школы мне предстояло учиться в средней школе посёлка Лесной – «столице» Вятлага. От Раздельной это 30 километров на юг по железной дороге. Каждый вечер поезд выходил из Лесного на север, останавливаясь на станциях Вятлага, а утром возвращался обратно со всеми остановками. В понедельник утром я выезжал из Раздельной вместе с другими учениками. Жили мы в интернате, недалеко от школы. В пятницу вечером возвращались на поезде обратно к родителям, и так целый год.
В интернате мы узнали из сообщения по радио о полёте Юрия Гагарина в космос. Ликование и восторг были полными. В нас словно бес вселился, по большой комнате летали подушки, мы прыгали на металлических сетках кроватей и кричали от радости, а было в одной комнате человек десять, не меньше. Наступало новое время для меня, под знаком выдающихся научно-технических достижений в нашей стране прошли мои школьные годы в Лесном, которые определили последующий жизненный выбор.
В апреле 1957 года отца реабилитировали. По закону его семье полагалась квартира. Возвращаться на свою родину, в город Люботин Харьковской области на Украине он не захотел. Там оставалась его первая жена, отрёкшаяся от него в 1937 году. В 1962 году семья переехала в посёлок Лесной. Нам выделили трёхкомнатную квартиру на окраине посёлка на улице Строителей. Совсем рядом с домом был лес, и в минутах десяти хода по лесной тропинке – речка Созим. Старые товарищи остались на Раздельной. В Лесном у меня появились новые товарищи – одноклассники, всего трое настоящих друзей – Валя Тронин, Саша Давлюк и Коля Архипов.
Саша и Коля жили рядом, на той же улице, что и наша семья. Учился я, без особого напряжения, хорошо, а по любимым предметам отлично. А любимыми были математика, физика, химия, астрономия, география, как и у моих товарищей, это нас объединяло. Вот только в спорте я не мог угнаться за ними, очки мешали. В то время в Лесном построили новую среднюю школу, белокаменную, трёхэтажную, с просторными классами, высоченными потолками, большими актовым и спортивным залами.
Учителя в средней школе посёлка Лесной в основном были высокопрофессиональными преподавателями. Это были, как правило, бывшие политзаключённые, реабилитированные конечно. Особенно хорошо я помню учителя математики Беляева Сергея Васильевича. Фанатично предан своему делу, готов был заниматься, и занимался с нами после уроков до вечера. Именно с учениками, которые и так успешно учились по его предмету. А вот с учителем русского языка и литературы мне не повезло. Это была деревенская баба, крикливая, позволяющая себе оскорблять учеников, я этого не мог терпеть и у нас с ней отношения не сложились. Фамилия у неё была под стать характеру – Злобина.
Пока учился в школе в Лесном, много читал, особенно научно-популярную литературу, приключения, путешествия, научную фантастику. В доме было много книг, в школьной библиотеке тоже можно было найти интересное, обменивался интересными книгами с друзьями. Погружаться в волшебный мир книжного повествования, жить им, чувствовать себя рядом с персонажами повествований, было моим любимым занятием, и я отдавался ему с увлечением. Классе в пятом отец подарил мне простенький фотоаппарат «Смена», фотоувеличитель и прочую оснастку. Я учился фотографировать по инструкциям, книжкам.
А когда в Лесной в отпуск приехал Андрюша, муж сестры отца Жени, он дал мне мастер-класс, как сейчас говорят, посвятил в тонкости фотографии. Сам он был большим мастером в этом деле. Я увлёкся фотографией и почти все чёрно-белые фотографии лесновского периода, даже мои фото, сделаны мною.
Все мы в то время грезили полётами в космос. И я со всей страстью предавался я моделированию, прежде всего ракет. Прочитал много книг по устройству ракет и пытался их делать сам. Подходящего материала под рукой и инструментов не было, так я делал ракеты из дерева - сопла, рули, корпус ракеты. Материал конечно не прочный, зато лёгкий, и секунд 5-6 полёта выдерживал. Приходилось подбирать состав горючего, чтобы оно не взрывалось на старте или первых секундах полёта. Отец дал мне свой старый охотничий порох, а я экспериментировал с добавками к нему – толчёный древесный уголь и ещё бог знает что. Подобрал всё-таки подходящую смесь. Подготовленную горючую смесь забивал в корпус ракеты, запалом служила лампочка от электрического фонарика. Стеклянная оболочка аккуратно разбивалась, чтобы не повредить спираль и лампочка вставлялась в сопло ракеты. Стол для старта ракеты тоже делал сам, с ложементом, меняющим угол взлёта ракеты. Красивая была конструкция. Когда всё было готово к пуску, собирал окрестных ребятишек, брал стартовый стол с ракетой и шёл с ними к лесу. Лампочка-запал подключалась к батарейке через 10-метровый провод. Делался стартовый отсчёт и, по команде «старт», ракета взлетала и, оставляя за собой белый шлейф дыма, стремительно летела вверх, где и взрывалась на большой высоте, образовывая белый шар дыма. Зрелище было завораживающее.
Ещё пытался делать летающие модели самолётов с двигателем из скрученной резинки – не получилось, не смог сделать редуктор подходящий, самолёты по полу бегали быстро, но при взлёте переворачивались. Зато получилась модель подводной лодки с резиновым двигателем. Мы запускали её в торфяных ямах за посёлком, всегда наполненных водой. Подлодка, набирая ход, плавно погружалась под воду, проплывала метров 10 и плавно всплывала. Меня это завораживало, а зрители-мальчишки визжали от восторга.
Впитанная из книг любовь и тяга к путешествиям и приключениям, особенно морским, мальчишеская романтика толкали меня к действиям. После восьмого класса я взял документы из школы и сделал попытку поступить в Ленинградское мореходное училище. Но в Ленинград даже ехать не пришлось, на мой запрос в училище пришёл ответ, что курсанты с плохим зрением им не нужны. Понесли документы обратно в школу, одна из учительниц потом долго иронизировала по этому поводу, но по-доброму, и я на неё не сердился.
Летом после 8 класса отец стал приучать меня работать, деньги зарабатывать. Я проработал месяц в отделе связи, лазил по столбам на крючьях, тянул провода, кое-чему научился, зарплату отдал отцу. После девятого класса тоже месяц поработал в отделе капитального строительства, в основном землю копал. Помогал и дома родителям, вскапывал землю в огороде, но мне это сильно не нравилось. Носил воду из колодца, благо он был рядом. Колол дрова, на зиму надо было запасти много дров, надо было две печки топить. Эта работа мне нравилась. К 10 классу я так натренировался колоть дрова, и так накачал мускулы рук, что колол даже большие чурки, держа колун одной рукой, второй придерживал чурку, и каждый раз откалывал по полену. Летом отдыхали мы в основном на речке. Там было место для купания, и рыба водилась, можно было порыбачить.
Математикой мы с товарищами увлеклись серьёзно. В то время открылась заочная физико-математическая школа при МГУ. Попробовали сдать вступительные экзамены. У меня и Вали Тронина получилось. Проучились два года, сдали выходные экзамены, и это нам помогло при поступлении в институт. Участвовал в олимпиадах по математике, физике, химии. Наилучший результат – второе место на областной олимпиаде по химии. Приближалось окончание школы, и мы с товарищами стали задумываться, куда пойти учится. Написали письма в десятка полтора институтов с просьбой выслать проспекты, получили эти проспекты и стали изучать. Больше всего нас привлёк Московский инженерно-физический институт (МИФИ). Во первых, работа в такой закрытой и таинственной сфере манила, во вторых вступительные экзамены в некоторых институтах, в том числе и МИФИ, проводились раньше, чем в остальных ВУЗах, и была возможность, срезавшись на экзаменах в МИФИ, поступить через пару недель в другой институт.
А 1966 год был сложный, количество конкурентов при поступлении в институты было в два раза больше чем обычно, так как одновременно выпускались и десятые, и одиннадцатые классы в школах СССР. Например у нас в Лесном в этот год было два выпускных одиннадцатых класса и три выпускных десятых класса. Поступать поехали втроём: я, Саша Давлюк, Валя Тронин. Саша срезался на первом экзамене (в следующем году он поступил в Ленинградский политех). Валя Тронин набрал мало баллов и не прошёл по конкурсу, через пару недель с оценками МИФИ его приняли в Москве в Бауманку. Так наши пути разошлись. Я прошел все фильтры и был принят в МИФИ. Началась другая жизнь.
Учился я с удовольствием и без особого напряжения, выбрал Физико-энергетический факультет, попал на кафедру № 13. С тех пор считаю число 13 для себя счастливым. Литературы и учебников в библиотеке института было полно. Занятия не пропускал, в МИФИ не было свободного посещения лекций и семинаров. Студентов, регулярно пропускающих занятия без уважительных причин, как правило, отчисляли из института. Жили мы в общежитии недалеко от института по 4 человека в комнате. Учился я хорошо, стипендию получал всё время учёбы. В МИФИ была повышенная стипендия 45 рублей (в обычных ВУЗах для сравнения 35 рублей и меньше). Ещё 20 рублей ежемесячно присылали родители. На скромную жизнь в Москве хватало, и даже на студенческие вечеринки.
Студенческие годы вспоминаю, как одни из самых счастливых в моей жизни. Передо мной раскрывались новые горизонты знаний в самых различных областях, преподаватели были замечательные, появилось много новых интересных товарищей. Сессии сдавал успешно. На каникулы приезжал домой к родителям в Лесной.
В то время развивалось движение студенческих строительных отрядов, и одно студенческое лето надо было отработать в студотряде.
Нашу группу после второго курса направили в Подмосковье в Переделкино на строительство атомного бомбоубежища для забронзовевших партийных чиновников и их родственников (рядом был дачный посёлок, где были дачи партийных бонз и жили их родственники). Это была завершающая фаза строительства, мы обкладывали дёрном купол убежища.
После третьего курса мы решили подзаработать летом, организовали небольшую группу, и среди нас был младший брат заместителя начальника Сахалинрыбпрома, большого начальника в советское время. Он нам организовал приглашения в пограничную зону остров Сахалин – обязал свою бухгалтерию направить каждому из нашей группы приглашение, как родственнику. Мы в Московском горкоме комсомола получили справку, что являемся студенческим строительным отрядом и направляемся на Сахалин. На основании этих бумаг каждому из нас продали авиабилеты на Сахалин и обратно, а Сахалинрыбпром оплатил стоимость билетов. Когда прилетели в Южно-сахалинск, нас встретил брат нашего товарища, привёз к себе, накормил роскошным ужином.
Там, за столом большого сахалинского начальника, я впервые узнал некоторые тонкости, касаемо красной и чёрной икры. Оказывается считается, что наиболее изысканный вкус у красной икры с меньшим размером зёрен, а у чёрной икры наоборот, наиболее вкусной считается крупнозернистая икра. После ужина нас отправили в клуб ночевать. Утром большой начальник обещал направить на работу, где можно много заработать. Но еще раньше нас перехватил шустрый дедок, рассказал о романтичной работе по добыче морской капусты, пообещал фантастический заработок и мы, развесив уши, согласились. Большой начальник не стал нас отговаривать, но предупредил, что заработки там небольшие. Романтика, запах и шум океана, манили нас, и мы поехали на берег океана недалеко от города Корсаков, жили в избушке на берегу моря. Работа оказалась интересной, но тяжёлой, грязной, и заработали мы там совсем немного.
Но там произошёл один случай, о котором напишу отдельно. У нашей группы было разрешение ловить рыбу неводом, в том числе и красную рыбу, сами понимаете, откуда это разрешение. И вот на третий вечер приехал к нам в гости этот зам. начальника Сахалинрыбпрома, мы решили угостить его ухой. С помощью местного бригадира, того самого дедка, закинули большой морской невод, далеко в залив завели, метров 150. Чтобы невод вытащить, привязали свободный конец к вороту, продели в ворот длинную жердь, встали по 4 человека на каждый конец жерди и начали крутить. Долго крутили, а канат натянулся и не идёт. Тут бригадир вспомнил, что в этом месте залива на дне лежит японский танк, невод, наверное, за него зацепился.
Надо обратно ворот раскручивать, а лень. Придумали сделать так, дается команда, все падают на землю или разбегаются, чтобы жердью не перешибло, и ворот сам раскручивается. Скомандовали, все бросили жердь, а я зазевался и не выпустил жердь, эта жердь меня раскрутила и выбросила далеко в море (метров на 15-20), хорошо не об землю. Вылез я на берег, ну и первым делом снял мокрую одежду, брюки, а в суматохе забыл, что в карман брюк положил очки. От них, после выжимания, остались мелкие брызги. Остальные 2 месяца я провёл без очков, Жили мы на берегу моря и смотреть, большей частью, приходилось в морскую даль. Когда вернулся домой, первым делом пошёл к врачу заказать очки, он проверил зрение и говорит - очки не нужны. Оказывается, когда постоянно смотришь вдаль, происходит коррекция зрения, что с моими глазами и случилось, и этот случай помог мне исправить зрение и избавиться от очков. Вот так Сахалин помог мне.
На второй месяц нас направили на денежную работу – загружать льдом сейнеры в порту города Поронайск. Мы кололи отбойными молотками лёд и бросали его на транспортёр, работа не тяжёлая, но заплатили за неё прилично – 600 рублей и ещё сотню за капусту, в итоге получилась 700 рублей, сумма в то время для нас заоблачная.
В конце августа нас на несколько дней на сейнере доставили на остров Шикотан, там мы ловили горбушу в устье ручья. Вот там я впервые увидел красную икру вёдрами, солили сами, научили. В первый день мы ели икру большими ложками и много, на второй день аппетит поубавился, на третий есть икру уже не хотелось. С Шикотана сейнер доставил нас в Южно-сахалинск и брат-начальник устроил нам ещё один сюрприз – нас отвели на оптовую базу Сахалинрыбпрома и предоставили возможность выбрать для себя одежду, обувь и прочее по смешным ценам, а потом каждому в добавок дали по 10 банок красной икры и по 10 копчёных балыков горбуши – роскошный подарок для студентов, в свободной продаже Я по прилёту в Москву отправил 8 балыков, 8 банок икры и часть денег отцу. Вот такая интересная поездка выпала на студенческие годы.
Конечно в Москве я не только учился, были и театры и прогулки по интересным местам Москвы, встречи со студентами других институтов, жизнь была интересной. На четвёртом курсе начались специальные предметы, учебные исследовательские работы. Факультативно нам читали лекции и вели семинары известные на всю страну академики, я с удовольствием их посещал. На том же 4-м курсе и далее, учась в МИФИ, я, в свободное от учёбы время, принимал участие в борьбе с московской преступностью в качестве сначала члена Московского комсомольского оперативного отряда при МГК ВЛКСМ, а потом быстро стал инспектором этого оперативного отряда. Нам выдали удостоверения, похожие на милицейские “корочки”, подписанные секретарём МГК ВЛКСМ. Начальник управления внутренних дел Мосгорисполкома отказался подписать наши удостоверения, объяснив, что если он подпишет, мы будем считаться принятыми в штат УВД Мосгорисполкома.
В конце пятого курса весной меня и ещё несколько студентов направили в Обнинск в Физико-энергетический институт (ФЭИ) на практику на ядерные установки. Я уж не помню, по какому случаю пошли мы вечером в ресторан, который в народе назывался «Столбы», там по фасаду стояли 5 колонн. Сели за стол. В это время по лестнице поднималась группа девушек примерно нашего возраста. Одна из них, необычайно красивая, мне очень понравилась. Да не просто понравилась, я был просто очарован и пленён ею. Это была буквально любовь с первого взгляда.
Девушки сели за соседний столик. Я попросил своего приятеля Олега Орешкина (потом он был свидетелем на нашей свадьбе) представить меня, как перспективного жениха, и спросить, согласна ли она выйти за меня замуж, даже не зная, кто она и как её зовут. Она ответила – ну почему бы нет. Мы танцевали весь вечер, и там же я предложил ей выйти за меня замуж. Это была моя будущая жена Мариша. Была середина мая, цвела сирень, и мы гуляли с ней почти всю ночь. Нашли на сирени много пятилепестковых цветков и сочли это благоприятным знаком. Воспринятое Маришей первоначально, как шутка, моё предложение превратилось в реальность.
Потом были ещё встречи, море цветов, две поездки в качестве проводника пассажирского поезда, чтобы заработать деньги на обручальные кольца, а в августе была свадьба, и вот мы уже 42 лет вместе. Я переехал из московского общежития в обнинскую квартиру родителей Мариши. Мариша работала медсестрой в НИИ медицинской радиологии.