Здесь, на последней орбите ада,
Коньяк и покер - одна отрада,
И, раз пройдя через грань распада,
Уже не двинешься вспять.
Мерцают звёзды, зияют дыры,
Звенят гитары и плачут лиры,
Цветут цветы на задворках мира,
И Бог давно ушёл спать.
Но...
Jane (Деглин)*
38.
Вероломная повелительница этого бредового мира кивнула тебе с явным облегчением во взоре. А сразу же после этого мимического жеста-движения, несколько приподнялась над столом – тебе даже показалось, что она при этом даже не вставала на ноги, а взлетела в воздух, по-прежнему сидя на том самом плетеном стуле – развела руки в стороны и снова изменила окружающее пространство. Забавно, но ты сейчас прекрасно соображала, и тебе вовсе не составило никакого труда понять и общий, и частный смысл всего, что она при этом делала. Кажется, выпитое тобою не только не сделало тебя сколь-нибудь глупее, а даже напротив, несколько обострило твои интеллектуальные способности. Надо же!
Тем временем, пространство вокруг вас и вправду менялось совершенно радикальным образом. Изящная плетеная мебель превращалась в грубую и угловатую, из массива дерева. Исходно покрытую, для пущей сохранности, дешевой коричневой краской, вытертую по ходу использования, выкрашенную наново, и сызнова потертую, кое-где аж до исходной древесины. Теперь ты оказалась сидящей за столом далеко не «курортного» фасона. Скорее уж, этой мебели дОлжно было бы находиться в каком-нибудь государственном учреждении. Из тех, где с посетителями не принято церемониться. От слова совсем. Примерно, как и с мебелью или даже несколько... менее...
Впрочем, определенная пародия на удобство здесь все же присутствовала. То самое кресло, в котором ты сидела там, в приморском кафе, по сути так и осталось креслом. Просто, приняло несколько иную форму. Прямая спинка, расположенная почти что под прямым углом к жесткому деревянному сиденью-плоскости, без каких-либо признаков подушки для его смягчения, заставляла тебя сидеть в этом кресле неестественно прямо. Даже затылок теперь, отчего-то, упирался в деревянную плоскость. А спина была прижата к спинке этого кресла. Как прикованная.
Однако, почему «как»? Разве кожаные ремни не обнимают-сжимают твое тело там, в двух местах? На поясе, придерживая за талию, и на груди, через подмышки, несколько даже мешая дыханию. И вдобавок еще этот... ремень, ошейником обхвативший твое горло...
Хочется, очень хочется сорвать эти аккуратные кожаные путы, стесняющие тебя сейчас! Но ведь и руки твои сейчас пристегнуты к угловатым крепким подлокотникам точно такими же ременными петлями. И ноги твои тоже перехвачены, там, чуть ниже колен и у щиколоток. И тоже надежнейшим образом обездвижены, прикреплены к ножкам этого самого стула или же кресла.
Кажется, твоя собеседница рассчитывала в чем-то тебя убедить. В связи с чем, возжелала применить для доказательства своей правоты некие загадочные аргументы. Что ж, аргументы, что и говорить, весьма чувствительные. И, наверняка, для кого-то они оказались бы вполне весомыми.
Но только не для тебя. Не здесь и не сейчас.
- Прекрати это, - говоришь ты.
Как ни странно, произносишь ты эти слова совершенно спокойным голосом. Ты не возмущена и уж, конечно же, совершенно не испугалась. От всего этого тебе просто неудобно.
В ответ, твоя визави отрицательно качает головою.
- Извини, - произносит она, - я не могу сейчас тебя освободить. Я только ослаблю ремни, если тебе так уж неудобно.
И действительно, ремни на твоей груди и шее внезапно перестают давить излишне сильно. Они остаются на месте, но теперь ты можешь сделать нормальный глубокий вдох. И ты предпочитаешь незамедлительно воспользоваться такой возможностью.
Забавно, что твоя собеседница, восседающая по другую сторону стола – в подобном же жестком кресле, но безо всякой подобной привязи – она тоже позволяет себе тяжелый вздох. Почти что синхронно с тобою. Такое впечатление, будто в это самое мгновение она тебе как бы сочувствует!
Этот ее жест вызывает у тебя сдержанный смешок. Почти вырванный из твоей груди, даже как бы и супротив твоей воли. А та, кто хотела говорить с тобою о чем-то серьезном, неожиданно смущается.
- Прости, - произносит она, имея капельку смущения в своем голосе. – Я хочу, чтобы ты меня выслушала, не пытаясь творить всяческих безобразий. Ну, вроде того спектакля, что ты была готова устроить там, на площади.
Она явно имеет в виду ту историю с пятнистой женщиной по имени Донна. Той самой, что была в итоге переведена в число некой «привилегированной» обслуги. Хотя сейчас ты вовсе не испытываешь подобной бури эмоций, что захватила тебя тогда и там.
Здесь и сейчас ты совершенно спокойна. На удивление. Ну, легкое раздражение от не вполне удобной позы, это пока что так, пока что не в счет.
- Я могу пообещать тебе, что не стану так уж... злиться, - объявляешь ты ей.
- Можешь, - она кивает тебе с совершенно серьезным видом. – Но я не хочу рисковать. Позволь мне оставить тебя именно в таком положении. Ну, покамест... Это хотя бы какая-то гарантия того, что ты меня выслушаешь без того, чтобы делать всевозможные глупости.
- Смотри, не пожалей, - ты произносишь это безо всякой рисовки, совершенно спокойно. Без какой-либо угрозы, просто предупреждая.
Ты не боишься. Ты чувствуешь, что сейчас боится именно она, твоя собеседница. И тебе почему-то интересна суть того самого предложения, которое она собирается тебе озвучить.
Трудно сказать, почему ты сейчас и впрямь, вполне искренне интересуешься делами хозяйки этого мира, позволяющей себе столь... странное поведение. Не исключено, что главнейшая причина такого невероятного спокойствия с твоей стороны состоит в том, что именно ты выпила за компанию с этой... вероломницей.
Да, очень даже возможно, что виною тому является то самое зелье винного образца, которым тебя сейчас опоили. Или же ты просто знаешь о том, что тебе ничего всерьез угрожать не может, даже здесь и сейчас? Но откуда у тебя внутри эта странная уверенность в том, что с тобою везде, всегда и при любых обстоятельствах все будет хорошо?
Ты видишь, что женщина, так легко управляющая свойствами этого странного мира, взволнована, и сидя напротив, через стол от тебя, на таком же в точности стуле, всем своим видом выражает неопределенное беспокойство.
И все же, сейчас ход с ее стороны. Ты можешь только наблюдать за тем, что она предпримет, и ответить ей. По возможности.
Твоя собеседница, через-стол-но-не-связанная, наконец-то решается. Наверное, она уже привыкла к твоему скептическому взгляду. Тому, которым ты сейчас выражаешь свое отношение ко всей этой бредовой ситуации противостояния. Или же она просто собралась, со всей возможной решимостью, и преодолела свой страх. Хотя бы на какое-то время.
- Присмотрись повнимательнее к тому, что вокруг, - говорит она тебе. – Что ты там видишь?
И действительно, до этого самого момента ты, по вполне понятным причинам, совершенно не обращала никакого внимания на то, что было вокруг. А ведь то, что вас в тот момент окружало, выглядело теперь очень даже интересно. Конечно, если поглядеть на все это особенным взглядом.
Прежде всего, вся совокупность того-этого, окружающего, могла быть обозначена несколькими словами, передающими условный смысл видимого тобою:
Это как бы было.
Причем, каждое из этих слов, будучи произнесенным тобою вслух, прозвучало бы как принципиально важное и точное в высочайшей степени.
С другой стороны, все окружающее вас можно было с таким же успехом обозначить иными словами, с прямо-таки противоположным значением:
Этого как бы и не было.
И так, и эдак. И то, и се. Сразу же и одновременно.
Да-да! Тебе показалось, что то-что-вокруг и существует, и не существует. При этом, субстрат этого странного нечто оставлял, одновременно, впечатление и немыслимой пустоты и безмерной заполненности. Все это сразу же, и вместе, в одно и то же время.
Просто, вокруг клочка реально ощутимого-воспринимаемого пространства – того, где располагались стол и два ваших то ли стула, то ли кресла – зависало-колыхалось-кружилось – именно так, и никак иначе! – нечто, похожее на плотное облако, особо упругого рода. Серое, вернее, какого-то условно-неясного цвета, приближенно-упрощенно воспринимаемого как серый. Ну, скорее, как серый, чем какой-нибудь другой цвет, известный тебе.
«Облако» это выглядело как некая стена прессованной ваты, плотной, но все еще сохраняющей свои условно мягкие свойства. Такая мягкая, плотная и вязкая стена, да еще и, визуально, со странными, невероятными упругими свойствами. Она казалась неподвижной, и при этом, пульсирующей сразу же в несколько ритмов одновременно. И к тому же оставалось ощущение, будто эта загадочная облачная субстанция, находившаяся там, в двадцати футах от вас в любую сторону, при всем при этом еще и бешено вращается. Вертится вокруг вас настолько быстро, что все ее мельчайшие подробности визуально сливаются в единое целое. И это все уже и не воспринимается глазом, как некое условное движение.
«Как стенки вихря, - пронеслось у тебя в голове, – если смотреть на них изнутри воронки, из самого ее центра!»
Приглядевшись, особенным зрением, ты поняла, отчего вся эта стена-поверхность оставляла столь странное, противоречивое впечатление. То, что казалось облачной стеной, состояло вовсе не из ваты, дыма или какой-нибудь иной материи, близкой к обычному пространству. Нет, это самое нечто было сплетено-составлено из бесчисленного множества вероятностей, каждая из которых была теперь четко видна тебе, неким подобием бесконечно богатых фрактальных объектов, условные пространства внутри которых были ничуть не менее обширны и богаты содержанием, чем миры, каковые могли бы родиться из них. Вот только доступно это самое содержание исключительно для таких, как ты или же твоя собеседница. А так, этого всего как бы и не существует в реальности. Все это так, не реал, а просто потенциальная возможность. То, чего нет, но что могло бы стать сущим.
Одна вероятность – один мир. Один элемент бесконечной Вселенной, который существует в виде условности, неясной, но видимой тебе.
Взгляд особенным зрением позволял тебе проникнуть вглубь фрактала, захваченного твоими глазами, вернее, тем органом внутри твоей души, которому нет названия в человеческих язЫках. И внутри каждого такого фрактала - который, почувствовав твой интерес, как бы выдвигался и замирал для тебя, висел перед тобою на фоне бешено несущейся массы подобных - можно было увидеть все и сразу. Все подробности зарождения и развития этого возможного мира. Их ты могла разглядеть, двигаясь через-изнутри себя по ветвящимся искристым линиям развития вероятности.
Каждое такое фрактальное явление имело по сути своей абстрактно-ничтожную вероятность своей реализации. И вся эта бездна вариантов развития окружающего пространства – любого воплощения, возможного и совершенно невозможного, в общем и частном, от морского берега или опушки тропического леса до края ослепительно белой звезды, выжигающей своими протуберанцами, как жгучими щупальцами немыслимо-огненной медузы, длиною в тысячи и тысячи миль, и температурой в сотни тысяч, если не миллионы градусов, исчисленных по какой-либо абсолютной шкале** – вся она находилась в эдакой тесной неопределенности. Каждая несостоявшаяся вероятность сдерживала прочие, не давая состояться чему-то конкретному. И каждый из этих вероятностных фракталов был готов, в принципе, вызреть-вырасти до уровня объективной реальности. Ну, ежели на то будет Воля того, кто отважится сделать Выбор...
В общем и целом, тебе стало понятно если не все, то многое из того, что твоя визави может иметь предложить в твой адрес. Но в этом всем, как говорится, были нюансы. Важные и существенные. И в этом случае, особо значимым было их толкование, и словесное обозначение со стороны той, кто заманила тебя в этот мир. Заманила с весьма и весьма корыстными целями, надо это честно признать...
Совпадают ли эти ее цели с твоими? А вот это, как говорится, вопрос весьма и весьма интересный. Ибо такое совпадение вовсе даже и не является обязательным...
- Мы с тобой находимся в подвижной динамической системе, - уверенным голосом заявляешь ты, подытоживая расклад так, как ты его поняла, наскоро проанализировав все увиденное. При этом, ни тебя, ни твою собеседницу не смущает столь странная, специфическая терминология. Вы обе прекрасно понимаете друг друга по ходу развития этой беседы на особые, можно сказать даже профессиональные темы.
- Совершенно верно! – удовлетворенно кивает головой твоя собеседница. – Продолжай!
- Эта система состоит из вероятностей реализации миров, реализации вариантов развития событий в них, и результатов вызревания миров на основе этих самых вероятностей. Здесь они определенным образом сгущены, сконцентрированы во множество условных точек, являющихся их носителями. При этом каждая такая «точка» является, по сути, дверями в эти самые вероятности, которыми могут воспользоваться некие лица, вроде нас с тобой, - продолжаешь ты озвучивать все то, что умудрилась понять в ходе этого сканирования того, что вас здесь окружает, исполненного твоим особенным зрением. – Их совокупная вероятностная масса находится в динамическом равновесии. Ты можешь его произвольно сместить, и дать состояться определенной версии того мира, который ты решила создать, воплотить в реальности.
- Точно! – подтверждает правоту этих слов твоя визави. – Я беру эту точку из массы вероятностей и заполняю ее содержанием матрицу возможного состояния моего мира. И снимаю возможные противоречия при интерференции, наслоениях вероятностей друг на друга. Вручную, очень аккуратно. Пожалуйста, продолжай, говори! Мне очень интересны твои соображения по этому поводу!
- Ты отрабатываешь механизм созидания и развития этого пробного мира, для того, чтобы потом создавать другие миры. По сходным рецептам.
Такое суждение, высказанное тобою, вызвало очередное одобрение со стороны той, кто занимается такими... миростроительными практиками. Кивок головы и жест, которым тебе предложено говорить далее.
Вот только, понравится ли ей то, что ты выскажешь в ее адрес сейчас?
- Ты примеряешь на себя одежды Вседержителя, - говоришь ты ей, без улыбки и даже без малейшей иронии в голосе. – Играешь Его роль. Хочешь создать некое подобие Вселенной, которая будет обязана своим существованием исключительно тебе одной.
- В точности так! - подтверждает твое суждение та, суть деяний которой ты только что обозначила жестко и нелицеприятно. Впрочем, похоже, что она вовсе на тебя не в обиде! И, одобрив твой посыл, или, вернее, промежуточный вывод кивком головы, твоя собеседница, женщина в сером плаще-балахоне, поясняет:
- Я, и в самом деле, учусь создавать миры. Свои собственные.
- Однако при этом ты используешь те самые вероятности, которые созданы были отнюдь не тобою, - говоришь ты ей. – Я знаю, ты была... частью того, что использовал Творец-Создатель для созидания основ проявленной Вселенной.
Странная, воистину бредовая фраза! Но ты в точности знаешь, что не ошиблась ни в одном слове.
Взгляд твоей собеседницы становится холодным. Кажется, ты все-таки задела ее самолюбие.
- Не стану спорить, - отвечает она с усмешкою, - именно я дала исходную основу, самую возможность к существованию Мироздания, создаваемого Тем, Кого сейчас ты изволишь именовать Творцом, - это слово она обозначила в своей речи чуть ли не с пренебрежением. И продолжила:
- Я стала основой для его любимой игрушки, вереницы обитаемых миров многомерного и многослойного пространства. Я есть то, на чем он расположил свое творение, сочтя меня всего лишь своеобразным фундаментом, бессловесной и бессмысленной совокупностью материалов для его занятных игр с Духом и Материей. Но, структурировав вероятности, с изнанки подпитывающие Мироздание, Он допустил одну ошибку. То, что Он всерьез полагал материалом, своеобразной совокупностью предметов для своей работы, внезапно стало живым. Материя обрела сознание и волю к жизни. И теперь уже я созидаю свое Мироздание, отличное от того, которое Он когда-то выстроил, опираясь на мою суть.
- Ты создаешь его из тех кирпичиков-вероятностей, что Автор истинного Мироздания создал задолго до тебя, - жестко дополняешь ты ее рассказ. – Да ты и сама, по сути, Его создание.
- Он презрел и унизил меня, - на секунду, лицо твоей визави полыхнуло резкой неприязненной эмоцией, почти что ненавистью к Тому, о Ком шла речь. – Низвел меня до роли подставки для Его игрушек! Я ничем Ему не обязана!
- Кроме факта твоего существования, - возразила-дополнила ты, вызвав в буквальном смысле зубовное скрежетание у своей странной собеседницы. – Ты часть Его Промысла, и не тебе судить о Его целях и способах их достижения. Смирись!
- Ну, уж нет! – свежеобъявившаяся противница Творца усмехается, обозначая лицом какое-то злобно-веселое раздражение. – Я сделаю все иначе! Я построю такое Мироздание, которое мне будет угодно. И пускай основой для него в итоге станет весь этот набор его любимых игрушек! И ты, лично ты, мне в этом поможешь!
- Как интересно! – скептический тон твоей реплики говорит сам за себя. – И что же я, по-твоему, могу для тебя сделать? Да, кстати, так, на минуточку, зачем, с чего это ты решила, что мне так уж захочется тебе помогать?
- Ну, допустим... Я могу освободить тебя, - начинает хозяйка этого странного мира, но заметив на твоем лице более чем скептическое выражение, спешит дополнить это свое предложение чем-то, по ее мнению, более существенным:
- Ты сможешь изменить этот мир в лучшую сторону, убрав из него то, что ты сочтешь для себя неприемлемым. Я дам тебе такую возможность. Ты сможешь... Ну, хотя бы, смягчить нравы моих созданий, И, возможно, сделаешь совершенно излишними крайние проявления моей... э-э-э... справедливости.
- Ты имеешь в виду все эти публичные бичевания? – твоя усмешка весьма и весьма саркастична. – Это такую мерзость ты почитаешь выражением... справедливости?
- Мой мир – мои правила, - напомнила тебе очевидное женщина в плаще-балахоне. – Да, я позволю тебе их... скажем так, скорректировать. Ну... так, немного, чтобы все это обходилось без излишних крайностей. Однако, менять правила моего мира против моей воли... Нет. Об этом даже думать не моги! Не для того я тебя сюда... э-э-э... пригласила!
- Ну, когда ты выбрала такой вариант, то... Какова же будет нужда здесь во мне, ежели я не получу от тебя дозволения действовать по моему усмотрению? – осведомилась ты, позволив себе самую чуточку насмешливого тона. Да, так, самую малость! – И я, к твоему сведению, что-то не припоминаю, чтобы ты озвучивала мне это самое свое «приглашение» на тебя поработать. По-моему, речь всю дорогу шла о том, что я у тебя просто в гостях, с чем, кстати, я по-прежнему не согласна.
- Почему? – искренне удивилась твоя собеседница-через-стол. Ну, почти что искренне.
- Гостей, знаешь ли, не привязывают к стульям. В гостях, вообще-то, так не принято.
Так ты сказала ей, добавив к ироничной фразе красноречивый взгляд.
- Ну, так ведь ты же и не соглашалась быть моей гостьей! – твоя визави делает вид, будто не понимает всех этих намеков, и даже пытается трактовать ситуацию в свою пользу. Но видя, как ты сызнова обозначила изрядную порцию скепсиса на своем лице, сразу же меняет и тактику, и тон. – Ну, хорошо, хорошо! Я признаю, что веду себя сейчас... скажем так, не вполне корректно. Но тому есть свои причины. Я действительно, не хочу, не могу рисковать. И скажу откровенно, мне без тебя и вправду не обойтись. Я просто хочу, чтобы у меня было чуточку побольше времени, для того, чтобы убедить тебя.
- Смотря в чем, - тон твоего голоса по-прежнему свидетельствует о полнейшем скептицизме. И, глядя со стороны на положение твоего тела в пространстве и-на-стуле, это твое отношение к происходящему понять вовсе не сложно.
- В моем праве, - поясняет твоя странная собеседница. И повторяет со значением:
- В моем праве, и в твоих возможностях.
Поморщившись, ты неопределенно пожимаешь плечами, в ответ на очередную мудреную многозначительность. Будь у тебя свободны руки, ты бы сейчас сымитировала зевоту и прикрыла бы рот ладонью, обозначив тот факт, что излишне велеречивой собеседнице давно уже пора переходить к сути ее предложения. Но, увы, твои руки были все еще плотно пристегнуты к подлокотникам этого угловатого кресла-стула. Поэтому, тебе пришлось ограничиться именно этим неопределенным жестом приблизительно того же самого смысла и содержания. Впрочем, твоя визави прекрасно поняла тебя. И, кажется, она уже готова перейти к сути вопроса... Или проблемы. Своей проблемы, в решении которой она видит необходимость твоего – непременно твоего! – участия.
- Ты, кажется, не в восторге от моего мира, и в особенности от моих созданий, – говорит она, позволяя себе чуточку иронии в голосе. – Но отчего ты ими так уж недовольна? Что в них не так?
- Они омерзительны, - вот сейчас в твоем голосе явно звучит раздражение, весьма, кстати, недвусмысленное. Ибо разъяснять три раза подряд одно и то же тебе, откровенно говоря, уже надоело. – Омерзительны и пусты.
- Ну, насчет их «мерзости» я бы, откровенно говоря, поспорила, - усмехнулась твоя собеседница. – В мирах, созданных Им, - она рукой сделала жест, обозначавший приблизительное местонахождение миров Вседержителя, где-то там, неопределенно далеко от вас, - встречаются персонажи куда похлеще. А вот в части этой самой «пустоты»... В чем это она выражается? Ну, по твоему мнению?
- В моих ощущениях, - ты, откровенно говоря, уже готова рассердиться на нее. – Я ощущаю сущность всех тех, кто живет. Твои создания пусты изнутри самих себя. Как будто они всего лишь оболочки, незаполненные чем-то значимым. У них как бы и вовсе нет... души.
Сказав это ты, внезапно, успокоилась, найдя, наконец-то, условное словесное обозначение того, что тебя, оказывается, все это время раздражало в ее расспросах. И ты все никак не могла понять причины этого своего неуемно-щекотливого неудобства. Теперь же, ты начинаешь видеть в этом безумном раскладе определенный смысл. И тебе хочется, очень хочется решить для себя эту проблему, раз и навсегда!
Разумеется, все то, что ты видела, не могло быть живым. Ну... живым по-настоящему. Это ты почувствовала сразу. Однако же, все было куда как занятнее. Те, кого ты здесь встретила – и пролы, и Донна, эта пятнистая женщина «элитной» расы, стремительно мутирующая по нисходящей, – все они вели себя очень активно, и в чем-то даже осмысленно. И пускай логика их действий и представляется тебе совершенно абсурдной и аморальной, реализуют они ее отнюдь не так, как этого можно было бы ожидать от каких-то «оживших мертвецов».
Не было в них, кстати, ничего и от неких условных картонно-схематических человечков из-схем-уравнений. И вообще, это самое «неживое» проявляло себя вовне очень даже «живо».
Нет-нет, все персонажи, встреченные тобою в этом мире, все они вовсе не походили на подобия самодвижущихся манекенов, в которые вдохнули некое фальшивое подобие жизни, в соответствии с древними рецептами оживления глиняных истуканов, придуманными еврейскими алхимиками, вроде Бен-Бецалеля. Эти самые «неживые» создания, и впрямь, вели себя почти как... живые! Они трудились, страдали, творили всяческие мерзости, сами себе и друг другу... В точности так же, как их по-настоящему живые прототипы, где-то там, в привычных тебе мирах того самого Мироздания, созданного Вседержителем. Там, откуда тебя изъяли каким-то непостижимо-фантастическим способом.
Да, проблема этой загадочной «живости» местных пустых, или полупустых созданий, была и вправду, достойна твоего пристального внимания.
Хозяйка этого мира, мира-вне-обычного-Мироздания, также как и много раз до этого, оказалась в курсе твоих сумбурных размышлений. Сие олицетворение материи, познавшей самоё себя, выбравшее для общения с тобою образ женщины в балахоне-плаще переменного цвета, кивнуло тебе головой, одним этим жестом, почти что всерьез, обозначив понимание сути проблемы.
- Ты правильно все прочувствовала, но все же... неправильно все поняла, - сказала она тебе. – На самом деле, все они скорее живые... Ну, потенциально... живые. Их души... они существуют. С определенной вероятностью.
- Ага! – ты чувствуешь удовлетворение от понимания сути этого расклада. И теперь все окончательно встает на свои места! – Творец создал тебя как особую структуру... Или систему вероятностей, такое... Хранилище.
В ответ звучит нервный смешок, и ты понимаешь, что попала в точку.
- И вот из этого... Хранилища, - продолжаешь ты, - расположенного на изнанке Мироздания, вероятности проникают в проявленный мир, реализуются там. И ты решила воплотить часть из них самостоятельно, здесь, через самоё себя. Использовав то, что тебе, по сути, никогда не принадлежало.
- Это все моё! – твоя собеседница выделила главное для нее слово жесткой насмешкой. – Я не какое-то там... «Хранилище», а... Я – это Я!
Ты многозначительным движением бровей выразила условное одобрение этой своеобразной «декларации субъектности», и продолжила высказывать свои соображения по поводу сущности ее мира. Мира, созданного в результате своеобразной контрабанды или же иного... хищения.
- Ты берешь вероятности и комбинируешь их элементы. Складываешь их, как осколки стекла в мозаику. И души тех, кому суждено было родиться в мирах Создателя, ты берешь в плен. И даже, наверное, как-то противоестественно... скрещиваешь их между собою, создавая то, что соответствует твоим... своеобразным представлениям об отношениях между людьми, и об их, людей, сущности.
Так ты говоришь той, кто захватила тебя в плен. Той, кто пристегнула тебя к этому странному креслу. Той, кто не скрывает своего желания воспользоваться тобою.
- Я беру свое, - голос той, кто правит этим миром, тверд. Похоже, она вовсе не стыдится того, что делает. – И я использую свое в точности так, как сама сочту нужным.
- Но ты не можешь реализовать вероятности, сделав их сущим, - продолжаешь ты, не обращая внимания на то, что твои эскапады становятся чрезмерно агрессивными. – Для этого тебе чего-то не хватает. Ибо ты суть флюктуация системы вероятностей. Просто, такой своеобразный дефект фундамента Мироздания
- Пускай так! – твоя визави, как это ни странно, совершенно не обижается на... э-э-э... столь своеобразное обозначение себя любимой. – Лично для меня суть важно то, что сия, как ты выразилась, «ошибка», - она выделила слово сие сугубой иронией, - осознала себя как особую, отдельную личность. И вовсе не считает себя чем-то обязанной Тому, Кто ее, эту самую «ошибку», совершил!
- А вот я лично вовсе не уверена в том, что Творец способен ошибаться, - поправилась ты. – Возможно, ты просто составная часть Его Промысла.
- Ну, тогда тем более! – усмехнулась твоя собеседница. Кажется, она восприняла это твое то ли предположение, то ли допущение как демонстрацию понимания и согласия всерьез говорить о том, что волнует лично ее. Но ты не возражаешь, ибо не видишь проблемы в том, чтобы просто с нею поговорить.
С другой стороны, ты вовсе и не собираешься принимать на себя никаких значимых обязательств по этому поводу. Слова это просто слова. Сами по себе, они вовсе не несут обещаний, и уж тем более, не становятся клятвами в пользу той, кто так легко и непринужденно похищает души, только для того, чтобы встроить их, как своеобразные несущие нити, в ткань этого своего альтернативного мироздания. Или же использовать их как цемент... или иной связующий элемент, соединяющий распадающиеся, нестабильные структуры виртуально-реального бытия. Как элемент, придающий им смысл и суть, заполняющий исходную «пустоту», отличающую эту здешнюю «виртуальность» от воистину живого. Переводящий созданное здесь, на Изнанке Бытия, из абстрактной, условной возможности в реал...
Ты не рискнула озвучить эти свои мысли. Впрочем, звучание слов для твоей визави было, понятное дело, совершенно без надобности. Естественно, она прочла-поняла все невысказанное, но понятое тобою там, изнутри. Непосредственно, прямо и точно. Лицо этой женщины, олицетворяющей сбрендившую от властного одиночества Изнанку Бытия, на секунду исказила неприязненная гримаса. Впрочем, почти мгновенно овладев собой, она прикусила губу и криво усмехнулась.
- Все-таки ты сообразила, - произнесла она с некоторым раздражением в голосе. – Впрочем, это все не принципиально. Я ведь могу и не растворять тебя, как личность, в расплаве моих виртуальностей. Ты можешь и сама, добровольно оживлять каждый конкретный расклад и ситуацию, конвитализируя*** их. В смысле, делясь с ними этой своей... особой сутью. Ради которой я тебя сюда, собственно, и пригласила.
- Однако! – с иронией заметила ты и покачала головой.
- Да, это займет больше времени, - продолжила твоя собеседница, как бы уже и успокаиваясь, - куда как больше, чем я бы хотела... Но, в конце концов, куда нам торопиться? Верно?
- Ты что же это, хочешь, чтобы я по крошке отдавала частицы своей души твоим творениям, отрывая их от своего сердца? – ты снова качаешь головой, в этот раз почти укоризненно. – Чтобы я разрывала себя изнутри, слабея с каждым движением и жестом, до полной атрофии ментальных оболочек? Чтобы потом мои едва живые останки ты переработала в раствор для выращивания фантазмов, которые ты к тому времени успеешь напридумывать, и превращения всей этой мерзости в подобие сущего? Скольких живых до меня ты уже похитила и употребила в дело подобным образом, а? Говори!
- Да какая, собственно, тебе разница? – деланно усмехнулась эта мерзкая тварь, задетая за живое (ну, если можно так выразиться о подобном... существе). – Были ли этих... простачков-романтиков... – она обозначила это выражение тоном крайнего презрения в своем голосе, - десятки или же сотни... Неважно, сколько их было. Важно, что теперь ты одна легко и просто дополнишь их невольные усилия до того, что мне потребно в этом... деле. Не волнуйся, у тебя получится!
- Спасибо на добром слове! – удивительно, но ты все еще не чувствуешь к своей собеседнице чего-либо похожего на злость или же ненависть. Даже страха от нарисованной тебе мрачноватой перспективы у тебя вовсе нет. Только раздражение. И еще нечто, похожее на усталость от разочарования.
- Я даже постараюсь не выжимать твою... силу насухо. Я хочу, чтобы ты, по возможности, осталась жива, - окончательно рехнувшаяся сущность с Изнанки Бытия объявляет тебе свои планы с эдакой бредово-доверительной интонацией в голосе. И дополняет-поясняет это совершенно невообразимым бредом, достойным Кафки и Босха: – Ты мне понадобишься. Должен же кто-то оценить масштаб моего триумфа!
Господи, Боже Ты мой, да она, кажется, вовсе даже и не думает шутить... вот ведь как!
- Твоего триумфа... – ты покачала головою. – Так вот, какова твоя цель... Перевернуть Мироздание, извратив его картину с точностью до наоборот, поменяв местами Проявленный мир и его изнанку! Ты просто мечтаешь посрамить Творца Вселенной, поставив себя на Его место, сыграть видимость Его роли наяву, в реале... Бред, достойный настоящего Сатаны****!
- Пусть так! – усмехается твоя визави. – Да, я готова противостоять тому, кто меня унизил. И ты мне в этом поможешь!
- Помогать Сатане в попытке перевернуть Мироздание? – ты улыбаешься. – Занятная шутка! Можно, я не буду аплодировать? Руки, знаешь ли, несколько заняты. Но произнести пару раз «Ха-ха!» я, пожалуй, смогу.
И ты, в самом деле, произнесла эти самые звуки, традиционно обозначающие смех. Самым серьезным тоном, но с улыбкой. Тоже серьезной.
А вот ответ со стороны этой нелепой заговорщицы-супротив-Мироздания, последовал весьма неожиданный. Она вовсе не разгневалась на эту твою несомненную дерзость, наоборот, твоя собеседница, в ответ на высказанную тобой высокопарную тираду, сызнова улыбнулась, эдак весьма и весьма многозначительно. А потом произнесла слова, которые заставили отозваться твое сердце. Оно как-то странно вздрогнуло там, у тебя внутри, замерло на мгновение и снова толкнуло по жилам кровь, коротко и резко, сбившись с нормального ритма. Судорожно и почти что больно...
- Так говорили многие, ну, до тебя, - произнесла хозяйка этого пространства на Изнанке Бытия, которое она же и суть. И в этот раз от ее слов на тебя, отчего-то, повеяло волной холода, прошедшей снизу, от ступней и все туда же, в сторону сердца, которое опять на мгновение замерло в предчувствии-ожидании какого-то особенно подлого удара.
Она сделала короткую, но томительную паузу, наслаждаясь эффектом, а потом продолжила.
- Некоторые из них храбрились, также как и ты. Но играя с ними в мою игру, - эти слова она выделила особо, - я не могла себе позволить того хода, который заставил бы их принять мои условия без дополнительных страданий физического плана. С тобою же вовсе другое дело. Во всяком случае, бичевать на площади тебя не придется. Есть другие способы.
- Ты не посмеешь... – эти слова прозвучали из твоих уст совсем негромко и как-то неубедительно. Просто ты отчего-то сейчас ощутила, что они никакого значения не имеют и ни на что не повлияют. И та, кто заманила тебя в этот безумный мир, тоже об этом факте была, увы, прекрасно осведомлена.
* в миру Жанна Бадалян :-)
** Абсолютная шкала температур имеет своим началом точку абсолютного нуля. Существование температуры ниже этой условной точки наукой официально не признаётся, ввиду того, что «абсолютный нуль» устанавливает свои, весьма странные, «правила игры» с учеными теоретиками и практиками. В частности:
а) Теоретически, колебательные процессы, характеризующие параметры вещества, в этой точке как бы замирают;
б) Вещество переходит в совершенно иную «плоскость бытия», в особое агрегатное состояние, когда, например, квантовые эффекты начинают выражаться на макроскопическом уровне. По этому поводу можно, при желании, поискать инфу по тегу «конденсат Бозе — Эйнштейна», хотя бы по «Гуглю-всеведающему» или же «Вики» :-) Хотя, в указанном случае, эти традиционные источники информации «поколения PEPSI», увы, не работают. Просто потому, что понимание вопроса такого рода требует очень специфических знаний. Соответственно, владеет такой инфой узкий круг спецов, связанных кучей «корпоративных обетов», в том числе и обетом молчания в присутствии профанов :-)
б) Что это есть за такое особое вещество в реале... А хрен его знает! Вопрос специфики особых состояний подобного рода, в том числе и вещества, находящегося на грани квантового предела, по сути своей, может быть описан сугубо терминологией из области ядерной физики. Но даже у ребят, владеющих понятийным аппаратом такого рода, есть проблема. Дело в том, что фактическое состояние вещества, находящегося в состоянии температуры, максимально приближенной к точке абсолютного нуля, практически невозможно отследить. Также, как невозможно измерить объект, движущийся со скоростью света. Меняются средства и условия измерения. Причем, меняются почти неописуемым образом :-)
Примером абсолютной шкалы температур может служить, в частности, шкала Кельвина, в практически-бытовых границах измерения температур совпадающая со шкалой Цельсия. Вот только нулем по Кельвину будет считаться температура приблизительно – 273,16 градуса Цельсия :-)
Применяется шкала Кельвина в астрономии, для обозначения температуры небесных тел. Очень удобно. Температура межзвездного пространства колеблется от 22 до 50 градусов по Кельвину, в зависимости от степени ионизации межзвездного газа (в основном водорода). А температура звезд... Бывает... разная! :-) В зависимости от класса светимости объекта! :-)
*** Конвитализация – оживление посредством личных усилий, в процессе передачи от донора к акцептору-реципиенту специфической «живоносной» субстанции, отличающей, образно говоря, живое от неживого. Естественно, под живым понимается то, что напрямую производно от Воли Создателя. В магических практиках э-э-э... «альтернативно-заместительного» плана, при попытках создания «альтернативных» вселенных и просто различных экзотических ответвлений Реальности, конвитализация, выполняемая посредством эманаций-излучений, исходящих от массовых человеческих жертв, является вполне стандартной, чуть ли не общепринятой процедурой. Общепринятой, естественно, среди магов... э-э-э... скажем так, специфического профиля деятельности и особой направленности их, нужно заметить, весьма честолюбивых устремлений. Из числа тех, про кого некто А. С. Пушкин, создатель Русского языка, сказал так:
Мы все глядим в Наполеоны.
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно...
Для справки. Территория «этой страны» является одним из важнейших мест для сбора человеческих эманаций в процессе страданий масс человекообразных. То есть, Уважаемые Читатели, в принципе, участвуют в конвитализации э-э-э... иных миров, не вполне связанных с Создателем, активно и деятельно, просто в ходе повседневного существования на территории 1/6 части суши.
Просто напомнил очевидное и общеизвестное.
****САТАНА; (;;;;;;, Сата;н; ;;;;;;;;;, ха-Сатан). Согласно Электронной еврейской :-) энциклопедии, в своем первоначальном значении Сатана — имя нарицательное, обозначающее того, кто препятствует и мешает, того, кто противостоит. Позднее, в религиозной литературе и практике это понятие было распространено на конкретного ангела, статус которого не вполне ясен. То ли реальный противник Всевышнего, а то ли просто слуга, исполняющий не слишком э-э-э... красивую функцию провокатора, выявляющего лиц, духовно слабых.
Кстати, многие Читатели уверены в том, что Авторы существуют за счет чего-то такого... эфемерного.
Типа, материальные условия существования для Авторов никакого значения не имеют.
Увы и ах, это не так.
По этой причине...
Информирую Уважаемых Читателей о важном :-)
http://proza.ru/avtor/tritschen