«Травился звуком, давился дождём»*
К «Молчанию» Мартин Скорсезе шёл долго. И дело не в том, что «Молчание» - предельно религиозный фильм, а Скорсезе, как рефлексирующий католик, понимал, что вопросы религии требуют соответствующей предельной осмысленности и взвешенности.
Аpriori жизнь не имеет смысла. Это мы создаём ей смысл, выдумывая разного рода ценности. У каждого из нас есть своё отчаяние, следующее за нашей уверенностью в себе, за нашим спокойным настоящим. Настоящая человеческая жизнь начинается только по ту сторону отчаяния**.
В основе картины Скорсезе - роман католика Сюсаку Эндо, христианина из буддийско-синтоистской Японии. Роман, в котором присутствуют сомнения японского Грэма Грина по поводу христианской веры и её уместности в духовном контексте Страны восходящего солнца.
XVIIвек. Период Эдо. Объявлена война «какурэ-кириситан»***. Два молодых португальских священника – Себастьян Родригес (Эндрю Гарфилд) и Франсиско Гарупе (Адам Драйвер) - отправляются в Страну восходящего солнца на поиски своего наставника, посланца португальского ордена иезуитов Кристована Феррейру (Лиам Нисон), который, по слухам, отрекся от веры после пытки «ямой» в Нагасаки, предал христианство и принял буддизм. Но чем ближе они приближаются к правде, тем дальше они уходят во тьму. Тьму сомнения и страдания. Увязая в Молчании. В том самом классическом - «Почему Он молчит? Если Бог любит нас, почему он позволяет зло? Почему Он молчит?!»…
Скорсезе, который когда-то хотел стать священником, начиная работу над «Молчанием», понимал – задавать вопросы о Молчании нужно без ответов. Чтобы не соскользнуть в плакатность и не застрять в колесе Сансары с пропуском в христианский рай…
Нет смысла искать опору в Боге или в других людях, насилуя разного рода социумные взаимосвязи. История любой человеческой жизни есть история поражения. Нет смысла искать опору в нравственности и морали. Объективной морали не существует. У каждого из нас в душе дыра размером с Бога, и каждый заполняет её, как может. Мы единственные, в ком наше прошлое существует в этом мире. Отвращение к вынужденному бытию вместе с другими, тревога и заброшенность, отчуждение и страх - вот что пронизывает хрупкое человеческое существование **.
«Молчание» - это история католиков-иезуитов. И история в первую очередь для католиков. Ибо всю тяжесть бремени героев «Молчания» смогут понять только люди со схожими понятиями.
Мартин Скорсезе: «Я вырос в семье ревностных католиков, поэтому религия играла в моём воспитании далеко не последнюю роль. Восприятие теологических догм римско-католической церкви глубоко въелось в детское подсознание и сформировало основы того, что мы называем верой… Сейчас я нахожусь в том возрасте, когда невольно начинаешь задумываться о противостоянии веры и сомнения, о человеческих пороках, о бренности человеческого тела и бессмертии души...»
«Молчание» - не просто история. Картина Скорсезе скорее притча. Притча не только об отступничестве. Притча сдержанная, тихая и пронзительная. «Молчание» - не фильм праведника, обретшего абсолютную истину. В нём есть вопросы, но нет готовых ответов. В нём есть ощущения и переживания.
Парадокс в том, что для того, чтобы получить какую либо истину о себе, мы должны пройти через других. Мы всегда среди других. Таких же смертных, как и мы сами. Обобщает людей не мифическая «человеческая природа». Людей обобщают две вещи - общие условия существования и необратимость смерти**.
У «Молчания» есть своя пластика, свой ритм. Зыбкие изображения, скользящая смена кадров. У «Молчания» есть сила. Сила тонкости и тишины…
Родриго Прието, оператор «Молчания», под шум волн приближает небо Японии так близко, что больно глазам. И громко бьют местные цикады в барабаны противоречий. И с шипением змеи фехтует «инквизитор» Инуэ (Иссэй Огата) языком, как катаной…«Япония – это болото, тут не растет ничего путного. И все корни в нём загнивают. Вот и христианство не проросло»… И громко, до боли в ушах, перекатываются песчинки под фуми-э****…
Нет смысла доказывать то, что Бога не существует. Даже если бы Бог существовал, это ничего бы не изменило. Ничто не может спасти человека от самого себя – ни его погружение в самого себя, ни его поиски цели вовне. В любом случае человек всегда остаётся ответственным за своё существование. Нам постоянно приходится выбирать**...
Так о чём «Молчание»? О миссии? Или о вторжении? Об отрубленных головах и пытках кислотой? Или о вере, как односторонней связи? Или о компромиссе как высшей степени жертвенности? Может, «Молчание» это отречение? Отречение как мучительный акт любви? Или Скорсезе своей картиной иллюстрирует знаменитую формулу Тертуллиана «Кровь мучеников есть семя Церкви»? Или просто режиссёр рисует непримечательный портрет духовности на фоне портрета Христа кисти Эль Греко? Эх, убитое моё тело, все родимые мои пятна…
Но хранит молчание Мартин Скорсезе. Хранит подчёркнуто. Хранит, сохраняя нейтралитет. Не предлагая никаких однозначных интерпретаций.
Кто говорит с Родригесом голосом отца Валиньяно? Бог? Или это воспалённое воображение, придумавшее долгожданный ответ Господа?..
Жизнь не имеет смысла. Это мы создаём ей смысл, выдумывая разного рода ценности. У каждого из нас есть своё отчаяние. Ничто не может спасти человека от самого себя – ни его погружение в самого себя, ни его поиски цели вовне. Но в любом случае человек всегда остаётся ответственным за своё существование**…
Кто поставит крест на могилы нам? Инок да шаман. Небо красное – будет ясно.
P. S.
«Круглое небо... Кто накажет круглое небо? Задуши послушными руками своего непослушного Христа...»*
________________________________________________
* - Егор Летов.
** - из лекций Жан-Поля о Жан-Поле С.
*** - скрывающиеся христиане.
**** - яп., фуми «наступать» + э «изображение» - изображения Иисуса Христа и Девы Марии, использовавшиеся религиозными властями сёгуната Токугава для выявления тайных христиан. Подозреваемому предлагалось наступить на такое изображение, чтобы доказать, что он не является христианином.