Отключение

Отключение (документальный рассказ)

Я честно не знаю, каким образом этот документ хотите, называйте его так, хотите – называйте его записками полоумного, попал в руки ко мне. Просто однажды я сел за рабочий стол, а он уже нетерпеливо подмигивал мне значком электронной почты, отправленной из непрекрасного и неведомого далёко. Я не гарантирую, что события и имена вымышлены, потому что проверить их подлинность, равно как и убедительность нижеизложенного, я не берусь. Судите и делайте выводы в той мере, в которой вы способны впитывать реальность клетками вашего негаснущего сознания.

НИИ им. Сеченова, кафедра микробиологии и молекулярной физики.

13 мая 20** года. Сегодня в 14:00 поступил пациент Н. с острой формой онкологического заболевания предстательной железы. Степень заболевания по  материалам, преданным из больницы № 1 гор. Н. - 3-я. Пациент направлен на доп. обследование с целью выявления метастаз и уточнения степени прогрессии онкологии.
 
15 мая 20** года. получены результаты доп. обследования по пациенту Н. Прилагаю их к журналу истории болезни: гражданин Н., возраст – 56 лет, вес 56 кг., цвет кожи – бледно-желтый, характерные вздутия вен и подтеки в области проведения инъекции химиотерапией, всего проведено 3 курса, после 3-го пациент переведён в НИИ им. Сеченова, анализы крови: количество эритроцитов – пониженное, наблюдаются остатки лимфатических тканей и обрывки межклеточных соединений и мембран, уровень гемоглобина ниже предельно допустимого, метастазы онкоклеток обнаружены в тканях кишечника и мочевыводящих путей, обильное выделение фагоцитов в области желудка и 12-перстной кишки. Заключение: пациент Н. находится в крайне тяжелом состоянии, не утратив способность передвигаться и совершать необходимые для жизнеобеспечения действия, степень онкологии предстательной железы 3-я, с обширными метастазами, рекомендовано продолжить химиотерапию, для паллиативного эффекта возможна местная операция, но, учитывая общее состояние пациента, не рекомендуется проводить её позднее 3-х недель после обследования.

16 мая 20** года. После продолжительного консилиума пациент признан неоперабельным ввиду ухудшения самочувствия и крайне высокого риска летального исхода при проведении операции. Пациенту назначена химиотерапия в два этапа и локальные анестетики и анальгетики. Амбулаторное лечение, учитывая динамику развития болезни не рекомендовано, назначить стационарное лечение в НИИ им. Сеченова.

17 мая 20** года. Пациент Н. добровольно, находясь в твёрдом уме и памяти, отказался от стационарного лечения химиотерапией и попросил перевести его в экспериментальную лабораторию НИУ (научно-исследовательский университет) им. Бехтерева и Гальперина при ММУ (московское муниципальное учреждение) здравоохранения и соцзащиты №13 для нахождения под постоянным наблюдением со стороны врачей и персонала. Документы, история болезни и медкарта направлены в НИИ.

Совершенно секретно. НИУ им. Бехтерева и Гальперина.
18 мая 20** года. Стенограмма речи пациента Н.:
«Обратный отсчёт дан. Терять мне теперь нечего. То, что болезнь моя неизлечима, я понял ещё у себя в поликлинике по пустым взглядам врача и медсестёр, нехотя, словно чрез силу, назначившим мне обследование тканей и анализ крови, будто платная клиника, предоставившая анализы неделей раньше, могла наврать или напутать. Ничего не было напутано, ну да врачей ничем не удивишь и не напугаешь, им эти онкостадии как мне три закона термодинамики – ветер дунул, и ты забыл. Что такое гор.больница? Одна тоска и равнодушие. Открестились от меня да отправили в институт на доп.обследование, с меня ведь и денег-то не возьмёшь, некому эти деньги на поклон нести, ни сына, ни жены, ни братьев, ни сестёр… бобыль я… В НИИ –то врачи грамотные, они-то мне приговор и определили. Буду бодаться со смертью? Нет. Набодался я уже. Шестой десяток за спиной пыхтит, спать не даёт… от химиотерапии кроме жжения во всём теле и рвоты не получить ни черта, на врачей не надеюсь, в Бога не верю, так за всю жизнь и не повстречал его ни разу, хоть и был повод, да и не один… я всё равно умру. Не хочу себя зазря мучить. Верю в одно – в науку. Мне жить сил нет, а тем, кто сейчас меня взял и ради новых знаний готов на жертвы – тем и надо жить. Пусть моя жертва станет камнем в фундаменте неизбежного будущего. Был бы верующим – так сказал бы аминь. Бог, может, хоть теперь откликнешься, а?»

 Из записей врача-аспиранта:
« Лаборатория НИУ им. Бехтерева и Гальперина при Моск.Муниц.Учрежд.Здравоохранения и Социальной защиты №13.
 
День первый эксперимента ***.
Заведён новый журнал в связи с переводом пациента Н. из НИИ им. Сеченова в наш университет. Состояние пациента после расширенного медобследования стабильное, на 18:00 назначен первый комплекс процедур по подготовке к продолжительной изоляции и терапии. В палате постоянно дежурит прикреплённая медсестра, размещено оборудование для записи визуальной и акустической информации, а также магнитных импульсов.

День второй.
Проведён второй комплекс процедур по подготовке пациента к продолжительной изоляции. В 12:00 профессор В. И ассистенты Д. и Р. провели операции по отключению органов чувств и центральной нервной системы. Для чистоты эксперимента у пациента сохранена возможность говорить, но отсутствует возможность слышать внешний мир.

День третий.
Проводится плановое наблюдение состояния пациента после операции. В 17:00 запланировано отключение от реанимации. Поскольку связь с пациентом мы поддерживать не можем, говорить он будем сам, не слыша себя, при этом мы будем вести аудио- и видеозапись эксперимента.

День четвёртый. 
Тому, кто найдёт в себе мужество принять происходящее. Не ждите больше от меня сухих врачебных рапортов в журнале, потому что они ни к чему, они ничего не прояснят. По всем правилам я должен здесь писать всё, что касается только здоровья самого пациента, и ни строчкой больше, но то, что я слышу, не укладывается в рамки дежурных донесений. Как не укладывается и в моей голове».
Стенограмма речи пациента Н.:
«Вот и всё… Тьма, и тьма, и тьма… Кто знает, что меня ждёт? Сам я надеялся, что хоть в таком состоянии обрету покой и ничто и никто больше меня не потревожат, сердце перестанет болеть, а душа свербить, но в моей голове не стало тише, о нет, напротив – миллионы и миллиарды новых мыслей как будто только и ждали, когда наступит их час. Я-то верил, что останусь наедине со своей пустотой, потеряв осознанно и враз все свои чувства я смогу приоткрыть завесу непознанного, хотя бы чуточку расширить границы разума, но пока… пока я лишь слышу громкие мысли свои. Они не кричат, нет, они проносятся с ужасающим воем и свистом в моей голове каждую секунду, нет, миллисекунду, он сталкиваются, роятся, спорят друг с другом, соглашаются, обвиняют, дают надежду, презирают, уговаривают… И некому их стряхнуть, некому их отбросить. Я не могу зажмурить глаза, потому что не знаю, зажмурил ли я их сейчас или уже час вот так и сижу, сомкнув веки. Я не могу ударить себя по голове, потому что возможно уже целый день бьюсь головой о стену. Я могу только говорить, хотя и этого я не знаю. Ведь так было мне сказано перед моим отключением ,а что со мной и где я теперь – я не знаю… О мои мысли, мысли… Когда же вы остановитесь?!

День пятый.
Я не ведаю времени, не ведаю пространства – они лишь пустой звук. Это даже не космос – там есть звёзды и верный корабль, одни светят, другой летит, а я нахожусь в пустоте. Мысли мои меня не покидают, но теперь они приходят и уходят так быстро, что я даже не пытаюсь на них фиксировать своё сознание. Кстати, о сознании. Оно одно меня не покинуло. Оно работает, как автономный генератор, когда всё вокруг обесточено, а он продолжает хрипеть и плеваться киловаттами энергии. Так и моё сознание… моё… моё ли? Кто мне скажет, что это Я? Кто возьмёт меня за руку и ласково объяснит, где заканчивается мир и начинаюсь Я. Возможно там, где сейчас лежит моё тело, сидят люди и … но стоп… я их вижу… я вижу людей!!! Я вижу их белые халаты, их пытливые лица, одни что-то пишут на бумажке, другие машут руками. Вон этот, в очках, выпятил губу и пьёт кофе, а сам думает о том, как побыстрее закончить смену и поехать к другу детства на шашлыки… так, погоди-погоди… Я что, могу читать их мысли? Любые мысли? Но нет, не то не то, не мысли это, это будто река, по которой ты плывёшь что ли… Вот они все что-то забегали, забегали… Я… Я…. Меня… Кто? Почему я во тьме?
Я не знаю, долго ли меня пытала тьма. Да-да, она вдруг напала на меня, вернее, стала засасывать, стала зазывать к себе, я просто не слышал поначалу а потом меня как будто лишили зрения, хотя у меня его и так нет… Говорят, когда человек умирает его мысли проносятся со скоростью света по нейронным каналам и он вспоминает всю свою жизнь в обратном порядке. Но я или то, что осталось от меня, не видело всей жизни, нет. Мысли прилетали и прилетают со всех сторон, они не только мои, они всех, кто рядом, они то громче то тише… тише… тише…  интересно, кричу ли я сейчас там, в людском континууме? Почему опять темно?
Откуда появился он не могу объяснить. Просто в какой-то миг или вернее импульс моего сознания вошёл голос, сначала прозрачный и бестелесный, потом он стал сам давать мне те формы, что считал нужными… Я не знаю, кто он. Кто? В религиях об этом ни полслова. В науке тем более. Он себя не называл, а я не мог спросить, не мог и всё тут. И теперь он остался во мне, он то замолкает, как будто бы отпустив поводья скакуна, то вновь натягивает говорит, говорит… Он рассказывает мне самое страшное, что мог я себе вообразить – мою жизнь. Мерным, спокойным голосом он перечисляет все мои заслуги и падения, успехи и ошибки, порывы любви и ненависти. Всё то, что мы так тщательно прячем от самих себя на протяжении всей жизни, всё то, что запихиваем в самый темный угол сознания, стараясь не вспоминать, все это вдруг стало звучать в моём мозгу. Будто книга. Я не могу сказать остановись, я не могу открыть глаза, я не могу занять себя другими делами – я не чувствую ничего. Даже если сейчас моя голова бьётся о стену, а рука тычут в тело медицинской иглой – я не заткну его. Я не могу так. Я не могу…  я не… я…
Не понимаю, как он меня отпустил. Всю свою жизнь я выслушал как приговор, хотя я-то думал, что приговор я себе вынес сам, ещё раньше… Неужели я в пустоте? А может, меня и нет вовсе? Может, я уже умер? Тогда почему ничего не происходит? И кто сейчас испытывает эти самые мысли? Или это не мысли – это обрывки моего угасающего сознания? Я снова один? Настолько же один, как до своего рождения? Хотя нет, стоп, до рождения я уже был – я это ясно чувствую. Я был, и быть не могло иначе. Я помню, что была тьма. Нет, не такая, как сейчас. Теплая и надежная, как одеяло. Я уже был тогда. Но был ли я до этого? Голос рассказывавший мне мою жизнь, ничего об этом не поведал… Да, я снова один… Был один за мгновение до этого! Сейчас кто-то есть кроме меня. Надя, это ты? Но… как? А ты нисколько не изменилась, да-да, я тебя помню такой же, какой ты была в тот самый день, в то проклятый день, ох, если бы я мог что-то изменить, если бы я мог крутануть колесо времени на пару десятков оборотов назад… Зачем, зачем ты взяла это злосчастное такси? Хотя нет, постой, не объясняй, молчи! Я знаю… я, я виноват во всём этом, мне не надо было уезжать тогда, слышишь, не надо было! Я сбегал от всей той бытовой суеты, а в итоге сбежал от счастья… И вот мы снова встретились… Прости меня, Надя, прости… Ты всё знаешь? Да, я не смог, я не смог жить. И умереть тоже толком не смог, сама видишь… Тебе пора? Куда надо? А кто они? Надя, Наденька, Надюшааа!!!
И появились эти двое…
То, о чём говорили они, не слышал ни один живший до меня на земле человек… не знаю, жив ли я сейчас, но раз мыслю, значит, скорее всего, что жив… Я видел, да, видел, как ошалевший от ужаса аспирант что-то неровным почерком записывал в журнал событий и при этом пытался включить трясущимися пальцами диктофон… Бедняга… Пришлось ему помочь и нажать на кнопку «запись», пусть хоть кто-то меня услышит, пусть узнает правду, лучше…
…лучше бы я уже тогда умер… Две тени говорили об одном и том же, но каждый по-своему, с очень странной интонацией, как будто слова им давались тяжело и они пробовали их на вкус впервые… Но когда говорил один, то будто свирель играла тихо и нежно, а говорил другой – звучали трубы громко и резко. И они меня взяли с собой. И я прошёл сквозь стены, я поднялся выше самых высоких зданий и увидел в некую дверь, что открывалась одним словом. И слово это было такой силы, что скажи его любой из живущих на земле, то целая вселенная разлетелась бы на осколки.  Так сказали мне эти двое. Я не знал их, но они меня знали, знали от рождения моего и до самой последней минуты. И хотя я вопрошал их обо всем, что я так жаждал узнать, ответом их было лишь одно «ещё не время». Я перестал быть в одном месте: одна часть меня оставалась в стенах моей комнаты, опутанная трубками и датчиками, а другая бродила где-то за миллионы световых лет от этого места. «ещё не время» почему? Почему не время? Откуда они? Что они? Не знаю, не знаю… Прости меня, любимая…

День шестой.
Дверь, дверь… К чему она? Те двое покинули меня в означенный ими срок. Я не узнал от них ничего о нашем мире, не узнал я ничего и о мире их. Голоса в моей голове… они вернулись… они стали ещё злее, теперь они рассказывают мне не только обо мне, но и о себе, о своей жизни, о смерти, о том, чем они вдохновились или разочаровались на земле, они рассказывают истории тех, кто рядом – да-да, рядом со мной в палате – подсказывают имена и даты, цифры, факты, знаки, значения, символы – они вкладывают в меня это всё.
Я не хочу. Я больше не хочу. Не хочу. Где я? Где эти двое? Почему они ушли? Почему, почему они не сказали мне всю правду? Голоса говорят, что после смерти они с нами, со мной, они всюду, они везде, им некуда пойти, некуда испариться. Даже за миллиард световых лет есть голоса, они есть даже там, где нет света, где нет измерения, они есть везде. А я? Я-то ещё существую?
Так, я должен вернуться. Пора заканчивать эксперимент. Я встаю, отключаю датчики, я выключаю компьютер этого лысого лаборанта, я открываю дверь, мою руки, я должен покинуть это место, я должен вернуться в себя. В какого себя? Я же в себе. Нет, я не в себе сейчас. Но я же вижу их всех. И слышу голоса. Голоса не тех ,кто в моей комнате, а тех, кто вокруг нас. Они так и трещат вокруг.
Я не могу так. Где моё тело? Оно со мной? Убрать голоса! Убрать!!! Заткнитесь! Почему вы все здесь? Те Двое вас тоже оставили? А дверь? Закрыта? Вас в нее не впустили? Как и меня?!
 Я должен туда опасть. Любой ценой. Я знаю, там, за этой дверью тайна. И тайна тайн. Тайна всего, что есть. Слово, слово должно помочь. Но я не знаю его… Я не помню его.  Они говорили мне что-то про Бога, но что… а может, не говорили… за этой дверью ждет меня он? Но как ее открыть? Как? Слово, слово… в начале было слово, и слово было... Но откуда я знаю эти строки? Кто мне их сказал? Это не я нет, это не мое. Те двое смеются и кричат, они снова здесь, он снова со мной. Они рвут меня на части, тащат каждый в свою сторону, и оба кричат «Ты не узнаешь, ты не узнаешь» И мне уже всй равно кто они такие… Я вижу, хотя и слеп, я кричу, хотя я нем, я иду к двери, хотя я обездвижен. Все осталось в прошлом, там, на койке, где умирало моё тело. Я не умираю, я дожжен отворить дверь, и миллионы, миллиарды душ должны выбраться на свободу, души всех кого я любил и ненавидел, всех кого я знал и не знал – все они здесь, рядом. Не в жарком пламени или светлых чертогах, нет, они здесь. И они ждут. И те двое уже не кричат – они тоже ждут. И я ищу слово, ищу его, чтобы открыть дверь. И слов приходит само ко мне. И в момент, когда я нахожу слово, я понимаю, что там за дверью… 
Там пустота. Ничего. Точнее Ничто. Я пытаюсь найти хоть кого-то в этой тьме, вернее этой пустоте, потому что и тьмы там тоже нет… «Ты видишь? Ты понимаешь?» - Говорят мне те двое. Мы одни. Мы одни. Мы сами не знаем, как так получилось и откуда мы. Мы сами ничего не знаем. Но мы одни. Одни! Одни… В ничто нет места для душ, там ждет развоплощение, поэтому они здесь, повсюду, везде. Слово, что открывает дверь, тает на моих губах, ибо не имеет больше смысла. Одни… Одни… Я хочу дышать, но знаю: нет у меня лёгких, я хочу плакать, но слезы не текут из глаз, я хочу кричать, но рот не размыкается – я не чувствую ничего… И в это мгновение вселенского отчаяния я понимаю, что больше не принадлежу себе. Не телу своему, а себе – я больше не осознаю свою сопричастность миру, ничто ждёт меня, оно впитывает меня как губка. И Господь не поможет, потому что Бог оставил… Он оставил…» 
 
День седьмой.
После продолжительного делирия сегодня в два часа ночи пациент Н. скончался, не переставая повторять одну фразу «Он оставил…». Последние двое суток пациенту Н. постоянно подавалась глюкоза, так как существовала угроза смерти от обезвоживания. Тем не менее, Н. умер от остановки сердца из-за отягчающих обстоятельств, среди которых навязчивый бред, глубокая шизофрения и психоз, возможно, связанный с пережитым потрясением. От комментариев происходящего наблюдающий врач отказался. По странному стечению обстоятельств все данные, записанные на аудиовизуальную аппаратуру, оказались повреждены. Решением главного клинического врача проект решено прекратить, а документальные материалы не предавать огласке. Данные документы прошу включить в опись медицинского дела №808-Н и обозначить грифом «совершенно секретно».