"Кто битым жизнью был,
тот большего добьётся.
Пуд соли съевший выше
ценит мёд. Кто слёзы лил,
тот искренней смеётся.
Кто умирал, тот знает,
что живёт."
(Омар Хайям)
"Опальному майору легко обдумывать
свои действия, но мне ли, мне ль,
стать любимцем Вашим государь!"
(Почти по Пушкину)
В предверии дня артиллерии, было запланировано партийное собрание дивизии. От штаба РВиА, по просьбе Виктора Семёновича, выступить должен был я.
Кто-то из декабристов говорил примерно так:
"Тогда в душе моей свободной,
Я узы в первый раз узнал,
И, видя злости глас командный,
От сказанного трепетал."
Нет желания описывать очень подробно, есть только осадок в душе, скорбь и сожаление, ведь ничего лишнего не сказал, а только правду и ещё раз правду.
А само выступление на собрании оказалось чем-то из ряда выходящим, ведь человеческие поступки порой не объяснимы, ибо обычно наши действия так резко противоречат друг другу, что кажется невероятным чтобы они исходили из одного и того же источника. Вот примерно тоже самое и в моей жизни, никогда не любил выступать на собраниях, а тут раз и "попёрло". Говорил о наболевшем, а результат... вероятно я переступил черту дозволенности, которая была кем-то определена для офицеров моего ранга. Тут можно, а тут "..льзя". Всё это можно сравнить с поведением аллигатора и дрессировщика.
У каждого аллигатора есть своя линия, своя черта, переступив которую, вы уже не сможете убежать. Дрессировщик стоит чуть сбоку и знает, куда нужно прыгнуть в случае опасности, потому что они очень проворные и очень хитрые эти бестии. Не нужно смотреть, что они лежат так спокойно, как будто спят с закрытыми глазами. На самом деле он ждёт, когда вы преступите черту, пройдёте линию, за которой он сможет вас достать, и тогда вам уже ничто не поможет. И он прыгнет, но дрессировщика уже там нет, потому что сам человек - это более опасное и хитрое животное. Вот и наш комдив, сидел и слушал, слегка прикрыв глаза, а я своими устами перешагнул через ту самую линию. О последствиях я остановлюсь ниже.
- Да Лёша, натворил ты делов! А сейчас держись, я тебе не завидую, - произнёс В.П.Ж., сразу же после собрания.
Валерий Павлович, а я с ним постоянно был на боевых, несмотря на то, что был замом, имел спокойный, мягкий характер, и не любил демонстрировать свою исключительность, как первый зам, поэтому его уважали все офицеры дивизии.
И в дальнейшем он оказался прав.
В итоге, моё выступление на партийном собрании явилось своего рода Голгофой. Но то был самый трагический день в истории Вселенной, когда человек пригвоздил к кресту своего Бога.
У меня же аналогично, только ко всему случившемуся причастен мой язык, и уверенность во всеобщей гласности. Если для Человека был день величайшей радости, то для меня вначале был день скорби, но потом Бог сжалился надо мной и дал мне всё то, о чём я и мечтать не мог. Я мог лишь рассуждать, то есть судить последние слова в предсмертном крике сына Божьего - "Свершилось!" Да у меня "Свершилось", есть всё, о чём же ещё мечтать. Служба, да бог с ней. Вольному - воля, спасённому - рай, то есть рай после того, как склеишь ласты, а это в мои планы не входило.
Важно то, что меня не смогли согнуть крохоборы, которым правда портит жизнь. Ни одно испытание, выпавшее на мою душу, не оставило плохого следа в сердцах моих друзей. А все дальнейшие "мытарства", которые мне пришлось пройти, лишь подчёркивают о Божьей милости к незаконно обиженным. Господин Ш..., ваша уверенность в отсутствии эгоизма, приводит к применению его, как силы, дающей власть, то есть чисто утилитарно.
Ведь иногда стоит задуматься об этом. Вы вышли на опасный рубеж: обратите взгляд внутрь себя, внезапно обнаружите безконечный во времени и в пространстве мир, в котором может вечно блуждать, не готовая к нему ваша душа. Вы же наркот алчности и невоспитанности, а жизнь ведь действие, а не наркотная эйфория.
И понеслось и поехало, уже на следующий день, то есть в День Артиллерии, я встретился с ним в штабе. Зная, что мы отметили праздник, он с презрением в голосе заявил: - Ну что майор, уже нажрался косорыловки?
Я скромно посмотрел на него и ответил: - К сожалению, "усогубили" более благородный напиток! Но всё в пределах разумного.
И тут же пошли угрозы, пожелания и обещания сгноить меня в снегах Саланга.
А через два дня мне доложили с наградного, что моя Красная Звезда отозвана из Москвы. Формулировка: - Употребление спиртных напитков и необоснованный риск жизнью.
Могу отметить, что написанное здесь относится к воспоминаниям прожитого периода в моей жизни, прошу понять: все воспоминания немного не соответствуют отдельным высказываниям и репликам моих персонажей, ибо иногда приходится создавать и переделывать фразы до тех пор, пока они не обретут естественность хорошего разговора, который можно перенести на любой носитель.
Иногда произошедшее на самом деле редко удаётся воспроизвести с теми оттенками и так эмоционально, как действительно случившееся или произошедшее, чаще всего правдивым считалось бы, если бы какое-то событие могло или произошло, и тут же было бы зафиксировано на бумаге, ведь память автора - это несовершенное хранилище подробностей, да и время бежит неумолимо, при этом стирая часть информации, или перенося её на потом.
Можно было бы придумать "удачные" детали, чем те, которые в состоянии вспомнить, а потом считать, что так и было, я же просто перехожу на командный язык, то есть излагаю всё без малейших преувеличений, а если просто отметить - пишу то, что осталось на виду, на поверхности, и где-то там внутри.
Мне запомнилось, я где то читал, что писательское ремесло - это вечные попытки добиться гармонии между тщательным наблюдением и изощрённым воображением событий, которых вам не довелось увидеть собственными глазами. Остальное - суровая, но необходимая работа с языком произведения. Я же пишу лишь о том, что вижу или, что пережил, а о языке и не задумываюсь, потому что я не создаю и не переделываю фразы, пока они обретут естественность хорошего разговора. Учитывая выше сказанное, думаю, что писателем я не стану, а вот "моратель" бумаги я не плохой.
За годы учёбы, нам не преподавали основы литературного творчества. Главный упор делался на обычные школьные сочинения. А самому поинтересоваться этими основами как-то было не в домёк, поэтому мои заметки ну никак не подходят под литературные. Я не изобретаю подробностей своей жизни: я вспоминаю их.
История владеет пёстрым и жутким набором самовластных деспотов: Калигула, Нерон, Тимур и др. Вооруженные Силы не отстают в количестве уже не деспотов. а самодуров. По-моему выражению простых щелкунчиков, "больных", которые уверенно идут по служебной лестнице, используя вместо ступеней чужие головы и плечи. И заметьте господа, чем громче щёлкнул каблучком, и чем нежнее лизнул язычком, тем уважаемее и благороднее. А в результате: - да вот знаете, когда я, да я ... О господа, о многих мы знаем. Начальник штаба кадр - три месяца, а дальше комбат - аналогично... Сейчас командир дивизии. Когда успел ты взять всё лучшее, когда успел набраться опыта? Ах, с колыбели - потому что папа генерал, - ох, извините забыл, какой пассаж.
По своим параметрам они схожи с сотнями других самодуров, только вот они именно и выделяют их из серой среды. Документы в этом случае говорят об одном, а легенды противоречат. Я же хочу продолжить особую тему, как складывались отношения одного самодура, после ухода Ш... с управлением, то есть со своим штабом.
В воспоминаниях офицеров, кто раньше служил с ним, есть положительное, когда был заместителем командира дивизии, ему удавалось поддерживать с подчинёнными сносные отношения. Но ведь история России полна таких случаев, когда даже Павел, порой раболепствовал перед дворянами.
Так вот, этот господин, прибыв в дивизию, сразу взял под своё крыло военторг, а адъютанту дал на растерзание порт Ширхан. И пошло, и поехало, сам по себе хам, или как раньше говорили мужлан "не очёсанный", кроме мата ничего нельзя услышать. Хамло, да к тому же ещё и крохобор. Не прошло и недели, как пошли акты на списание цветных телевизоров, кондиционеров, УДУ, и сплошные поездки адъютанта в Ташкент, Термез через Ширхан. Сам прапор одет броско - в летнюю защитную форму, особого покроя, прямо как у шефа своего.
Комдив сразу же настроил своих замов против себя.
- Ну, ты прищик, я скоро узнаю правду, где дел бензин? - Обращение к заместителю командира дивизии по тылу.
- Бензин возьмите у турецкого султана, а не у хана Ш...
Собрав весь офицерский и сержантский состав в клубе, стал давать каждому лестную характеристику. Сборище, а по-другому его и не назовёшь, с тремя перекурами - сплошной мат, унижение всего человеческого, оскорбление рода и матерей. Подняв меня, даже не удосужился узнать мою должность, вежливо так, - Ну, а ты, сопляк, подохнешь у меня на своих заставах. Жаль только одного, что у меня их в косвенном подчинении 91 штука, вот я сейчас, который день нахожусь в замешательстве - на какой же из них мне подыхать, если учесть, что они разбросаны на расстоянии свыше 250 км, а самого с боевых никогда не отпускают.
Нашему начальнику штаба артиллерии С..Володе, а он только приехал в ДРА, на какой-то вопрос очень нежно ответил: - А ты, что подполковник, обосрался что-ли, отвечай же, ты вонючка ходячая.
Пожалуй на этом я закончу, потому что дальнейшее повествование будет напоминать рёв раненного льва.
Заслуживает внимания выдержка из произведения Валентина Пикуля - "Честь имею", которая, как мне кажется, касается и меня.
- А где вы успели нажить себе так много врагов?
- Для этого не надо быть гением. Делай своё дело, говори правду, не подхалимствуй - и этого вполне достаточно, чтобы любая шавка облаяла тебя из-под каждого забора.
(ноябрь 1987 года)