Ты пришла не понарошку,
Уместив в себя весь мир,
И твои босые ножки
Сделал тонкий ювелир.
Павел Кашин
33.
К вопросу о страданиях. Basta*.
В смысле, пора их прекратить.
Я, приобняв мою девочку, встаю с колен, заодно поднимаю на ноги и ее. Потом, на секунду зажмуриваюсь и делаю условный посыл, формируя целительную волну, каковую тут же пускаю по ее истерзанному телу, сверху вниз, от ее нежных плеч до колен. Кажется, сейчас это делать мне совсем несложно.
Однако итогом всех этих манипуляций становится вовсе не то, на что я, в принципе, рассчитывала, а нечто совсем иное. Адресат моего непрошенного целительства внезапно отпустила мою шею, которую она до этого самого мгновения так трогательно орошала своими слезами. Она буквально отпрянула от меня, сызнова упала передо мною на колени и теперь глядела снизу мне в лицо с обидой и возмущением.
Господи! Да чем же я сейчас-то смогла-сумела ее обидеть?!
- За что? – голос ее дрожит. – Что я сделала тебе плохого? В чем я виновата перед тобою?
- Я... – мне уже не понять всего смысла оттенков той бури эмоций, что я ощущаю там у нее, в душе. – Да что же я такого сделала?
Я искренне удивлена ее реакцией. Неужели она всерьез обижена, даже возмущена тем, что я ее лишила этого страдания?
А вот моя девочка, кажется, готова реветь от того, что я, неведомым способом исхитрилась ее оскорбить или же обидеть!
- Ты забрала мою боль! – кажется, она действительно возмущена этим фактом! - Зачем?!
- Чтобы тебе было легче! – оторопело объясняю я ей очевидное. Надо же, кажется, теперь мне приходится еще и оправдываться перед нею! – Я ведь хочу, чтобы тебе было хорошо!
- Я хотела... – в этом месте ее голос прервался всхлипом. – Я хотела, - со второй попытки она кое-как преодолела слезный спазм и все-таки продолжила, - чтобы эти боль и полосы... остались при мне! Чтобы ты потом... лечила меня, касалась моей кожи... гладила меня, не стыдясь этого! Я хотела знаков на теле, обозначавших, что ты владеешь мною. Чтобы ты, смазав мои рубцы и царапины, обнимала меня, как свою, а потом...
И я увидела в ее глазах очередную обиду. Господи, да что же это с нею?
Быстро! Я подхватила мою девочку, еще не осознавшую всего того, что я с нею проделала, за подмышки и почти рывком опять-снова поставила ее на ноги. Обняла ее, откровенно наслаждаясь прикосновениями к ее обнаженной коже, только что исцеленной мной. Да, я позволила себе столь эгоцентричную эмоцию, да так, чтобы моя подвластная испытала ее изнутри себя, одновременно-вместе с тактильными ощущениями от моих объятий.
Реакция этой девочки была ожидаемой. Она тут же взревела с облегчением и прижалась ко мне всем телом, буквально вцепившись в меня, поняв, что ее не бросили и вовсе не собираются ею пренебрегать. Господи, как же мало надо ей для ее маленького счастья! Всего-то, знать, что она мне нужна. И не важно, для чего именно, даже если для...
- Да... Да... Да! – шепчет мне эта девочка - она тянется сейчас к моему уху чуточку снизу. Кажется, она все еще не сообразила, что стала теперь гораздо выше, чем была прежде. – Только не гони меня! Позволь любить тебя и быть с тобою рядом. Делай со мною все, что хочешь, мне все будет по нраву. Все, что только порадует тебя!
- Да разве я тебя гнала? – мой голос нарочито дружелюбен, хотя в него, в мою интонацию, я и позволила себе добавить пару ноток мягкой укоризны.
Впрочем, и это тоже имеет эффект. По счастью, моя девочка в этот раз не стала бросаться на колени, то ли вымаливая себе прощение, а то ли испрашивая наказание за очередную несуществующую вину. Просто чуть отстранилась от меня и посмотрела мне в лицо своими милыми серыми глазами
- Я же знаю, ты стыдилась моей любви, - сказала она. – И тебе все еще неловко от того, что я вела себя так... нагло, добиваясь твоего внимания. Я знаю, что виновата. Но я не жалею, что веду себя так. И я готова снова и снова принять на себя наказания за эту мою... дерзость.
- Да, я стыдилась, - мне приходится признать очевидное, и сразу же уточнить. - Но вовсе не того, что ты любишь меня или того, как ты обозначаешь эту свою любовь ко мне. Я стыдилась того, что мне и впрямь, нужна твоя любовь. Именно такая.
- Неужели для тебя существуют какие-то запреты? – голос моей подвластной теперь звучит едва ли не с горечью.
- Есть, и немало! – отвечаю я ей. – И то, что я властвую здесь, вовсе не означает, что я ничем не связана. Есть жесткие границы моей власти, обозначенные мне Свыше. Есть и такие пределы моих прав, что просто связаны со здравым смыслом и пониманием, что можно, что нельзя. Но в то же время, я имею возможность иногда менять ситуацию так, чтобы всевозможные запреты, объявленные и подразумеваемые, мне ничем не мешали. Ну, если, конечно, они не мешают кому-то другому. Например, тебе.
- Но я... – кажется, эта девочка совершенно смешалась.
Немудрено, ведь она только что призналась мне в таких вещах, которых у людей положено стыдиться!
Впрочем, мне все это очень нравится. Мне нравится ее безумная отвага. Мне кажется удивительно трогательной эта ее застенчивость, которую она сейчас преодолевает, рассказывая мне о своих чувствах.
К вопросу о чувствах. Тех, что она переживает сейчас там, у себя внутри. В общем, моя девочка все время недоговаривает. Но меня это вовсе не смущает. Это всего лишь повод снова услышать ее сердце... И испытать неповторимо-сладостное предвкушение обладания ею. Наверное, это сродни тому, что испытывает мужчина, ощущая возле-подле себя женщину, страстно желающую соития с ним и только с ним. Правда, в моем случае, все это было куда как пикантнее и интересней. Ведь я ощущала желание этой девочки принадлежать мне, не только телом, а всей ее сутью. Готовность принадлежать мне изнутри, душой и всем тем, что с нею связано.
Если бы я в тот миг пожелала увидеть ее посреди средоточия Темных миров, объятую адским пламенем, эта девочка обеспокоилась бы лишь вопросом о том, на каком огне ей следует поджариваться, на медленном или же быстром. И даже угроза обрести вечные страдания ее бы вовсе не испугала, лишь бы только в конце этой самой Вечности ее ждали мои объятия. Страдать ради услаждения моих чувств, даже многократно умереть за меня... Да, в этот миг она была готова ради меня на все.
Но знаешь, моя дорогая подруга...
Вот что по-настоящему страшно, когда встречаешь такую любовь? Самая мелочь, этот ничтожный и пакостный червячок сомнения, задающий очень неудобные вопросы. А достойна ли я сама такого счастья? Могу ли я наслаждаться душой и телом девочки, столь откровенно мечтающей быть моей? Вправе ли я вообще обозначать некие личные права в отношении живого, мыслящего, трепетного и нежного человеческого существа, даже если это чудное создание искренне желает принадлежать мне, хочет быть моим полностью и без остатка?
И я дала этой восторженной девочке еще один шанс усомниться во мне. Я не хотела этого, но... По неписаным, но известным условиям, устанавливающим принципы моего властвования, я обязана была это сделать.
- Ты помнишь, что с тобою было сейчас? – спросила я ее самым требовательным тоном. И чуть смягчив его, добавила. - Пожалуйста, расскажи мне то, что ты помнишь. Это важно!
- Вас было трое, - отвечала моя храбрая девочка. – Три женщины с... твоим лицом, но одетые в разные по цвету одежды. Та, что была одета в темное, сразу же взялась за прутья и секла меня... очень больно.
Но этом месте моя подвластная вздрогнула и смущенно опустила очи долу, возможно, припомнив в это самое мгновение не самые приятные ощущения от знакомства с моей темной ипостасью.
- Дальше, - мягко, но настойчиво попросила я ее продолжать.
- Другая... в сером, - обозначила эта девочка вторую мою компаньэру, - кажется, врачевала меня. Она не ослабляла боль, нет-нет! Но как-то использовала ее, применяла для какой-то работы особого рода. Я знала это... откуда-то... А вот ты...
На этом месте своих объяснений, моя девочка улыбнулась, заглянув мне в глаза.
- А ты стояла на коленях у меня в изголовье, - сказала она. – И, кажется, потом держала меня за плечи. Нет-нет, ты не подумай, я никуда бы не убежала, даже если бы ты меня не привязывала! Я бы стерпела все, только взглянув на тебя!
- Тебя все это не обидело? – задавая ей этот вопрос, я сопровождаю свои слова особым жестом, глажу ей плечи, в точности так же, как и тогда. И моя девочка откликается на эту ласку, да еще как! Она ловит мою руку, когда я задеваю пальцами ее нежную шейку. Чуть нагнув свою голову, она касается губами моего запястья.
- Это тебе! – говорит она, подняв снова голову, обратив ко мне свое лицо, улыбаясь, одновременно и смущенно, и несколько вызывающе. А потом сызнова целует меня в то же самое место еще раз.
- Это врачевательнице, - обозначает моя возлюбленная адресата этого своего интимного жеста. А после этого, многозначительно усмехнувшись, она дарит мне еще один поцелуй, поясняя:
- А это той, которая секла...
И сразу же добавляет, на секунду прижавшись щекой к моей руке, таким мимолетным касанием:
- Я знаю, ты совершила какое-то чудо, и все вы трое суть ты одна. И я рада тому, что все это тебя порадовало.
- Хочешь взглянуть на результат? – спрашиваю я ее. – На то, что у нас получилось?
И, не ожидая ответа, делаю знак, рисуя на стене образ зеркала, большого, в пол. Так, чтобы моя девочка могла разглядеть себя в нем в полный рост. И сразу же выполняю другой жест, проявляющий на вещественном плане этого мира то, что я только что изобразила и закрепляющий конечный результат материализации. Вот уже все готово, и я разворачиваю мою подвластную так, чтобы она смогла так сказать, оценить плоды наших усилий и трудов.
- Ой... – следует ожидаемый мною возглас. – Я что теперь... такая взрослая, да? И красивая-а-а! – добавляет она на вдохе.
Я молча обнимаю ее сзади, и при этом позволяю себе подхватить ладонями под изящные груди, снизу. Да, все в точности так, как я хотела. Точно под мою руку. А как приятно ощутить ее напряженные соски, чуточку сжав их между указательным и средним пальцами, сразу же и одновременно, раз, другой, третий...
Моя девочка судорожно стонет, хватая меня за пальцы, как-бы стыдливо прикрываясь – это от меня-то! Хотя... Нет-нет, это сероглазое чудо берет мои пальцы в свои нежные руки и, нагнувшись, целует их, каждый в отдельности. А после, отпустив мои руки, она снова разворачивается ко мне. И в этот раз ее глаза не просят, они требуют от меня поцелуя. Настоящего.
Вкус ее губ... его мне не с чем сравнить...
В этот раз я ответила на ее призыв. Я целовала ее лицо, шейку, плечи, гладила спину моей девочки, непроизвольно спускаясь своей ладонью чуть ниже, отчего она всякий раз издавала странный звук, как будто мурчала от удовольствия, и чуточку смущенно прятала свое лицо у меня на груди. Это было так мило!
Уже тогда, я точно знала, что не желаю отпускать от себя это милое голое чудо, так просто и безыскусно отдающееся моим ласкам. И все же... Привычка – вторая натура.
Я должна была. Я обязана была это сделать. Сделать ей предложение, от которого может разорваться мое сердце. То самое сердце, которое я только что обрела, благодаря ей...
Вот сейчас я дам ей еще одну возможность покинуть меня. Со слезами, с горечью, в отчаянии... Если она пожелает уйти, приняв как факт мое предательство, пускай уходит, разрывая меня изнутри от невысказанного вопля: «Останься, Чудо!»
Да, у нее будет шанс оставить меня и уйти в любой из Светлых миров, по ее выбору, на поиски другой любви, способной излечить ее душевные раны. И мне остается лишь молиться о том, чтобы моя возлюбленная этим шансом не воспользовалась.
Я отстранила ее от себя. Положила руки ей на плечи, задавая почти интимную дистанцию между нами, оставаясь, замерев на этой тонкой грани, выражаемой этим неточным словом «почти»... Потом я провела ладонью по щеке моей возлюбленной, скользнув пальцами вниз, к ее шейке.
При этом, моя девочка исхитрилась пару раз поймать мою руку губами, каждый раз улыбаясь мне, почти что смущенной улыбкой.
- Я изменила твою внешность, - напомнила я ей очевидное.
- Да! – восторженно прошептала мне моя подвластная. И сразу же добавила, улыбнувшись мне своей неподражаемой улыбкой:
- Спасибо!
- Я вмешалась в твою судьбу, - дополнила я эту свою мысль.
- И за это тебе тоже... спасибо! – сказано было мне все с той же улыбкой.
- И теперь я хочу довести свою работу до конца, дав тебе новое имя, - сказала я. И только тогда вспомнила о том, что имени для моей возлюбленной я так и не выбрала. Просто не придумала.
Я на секунду зажмурилась, пытаясь угадать то, истинное сочетание звуков-букв, которое подойдет той, кого я сейчас изменю навсегда. И это имя пришло. Светлые буквы, бериллового цвета-окраса. На темно-синем фоне, такого, глубокого, непрозрачного оттенка.
Ну, да. Только такое. Все сходится.
А значит, я не ошиблась и действую сейчас совершенно правильно. И я должна это продолжать.
Тем временем, моя подвластная, уяснив для себя некоторую торжественность предстоящего момента, живо сменила диспозицию мизансцены между нами, снова опустившись передо мною на колени. Первое, что я увидела, открыв глаза, это ее восторженный взгляд. Моя девочка взирала на меня снизу вверх, ожидая тех слов, что я собиралась сказать, справедливо полагая, что они окажутся особо значимыми именно для нее. Знала бы ты, моя сероглазая радость, насколько же ты права в этих своих ожиданиях...
Я промедлила несколько секунд, любуясь этим прекрасным волнением на любимом лице. Но длить это мучение было уже невыносимо. И я произнесла то, что дОлжно было мне сказать.
- Отныне и впредь тебя зовут Вероника**. Я нарекаю тебя этим именем, - сказала я и добавила то, что сочла не менее важным:
- Иное имя – иная судьба. Твое прошлое зачеркнуто. Отныне это лишь пустой сон о былом. Занятный, но бессмысленный. И ни к чему тебя не обязывающий. Ты признаешь это?
- Да! – восторженно воскликнула эта наивная девочка, вовсе не замечая ловушки, в которую я ее только что заманила.
- Отныне все твои прежние клятвы недействительны, - добавила я, тут же обозначив прямое и непосредственное следствие из этого ее опрометчивого согласия. И сразу же продолжила не менее значимым:
- Теперь ты свободна от прежних твоих обязательств. Даже... от обязательств передо мною.
- Что?! – моя девочка спохватилась. Увы, слишком поздно. – Я что, теперь...
Она недоговорила, глядя на меня снизу вверх со странной смесью обиды и ужаса.
- Отныне ты свободна, - расставила я точки над «i». – Ты будешь обычным гостем. И ты вправе проживать в Лимбе сколько пожелаешь. Или избрать себе для перехода любой мир Универсума.
- Даже так... – лицо моей девочки исказила горькая усмешка. – И за что же ты меня так... освобождаешь? За какие заслуги я обретаю возможность уйти... от тебя?
- Ты все правильно поняла, - сейчас я говорю с нею предельно честно и... жестоко. – Я обязана отпустить тебя. Просто, я связана множеством условий и обетов, гласных и подразумеваемых. Твои клятвы были даны несвободно. У тебя не было выбора. И воспользоваться в тот момент твоим ужасным положением, это было с моей стороны попросту бесчестно.
- А теперь, - в ее глазах слезы, - этот выбор у меня есть?
Я знаю, что это жестоко. Что сейчас эта девочка ощущает мои слова как предательство. И ее боль, та, что в этот миг застыла мучительной судорогой где-то там, у нее внутри, воистину мучительна. Но мне действительно сейчас необходимо обойти целую кучу запретов, проскользнуть сквозь мелкое сито ограничений, установленных вовсе не мною. И все для того, чтобы сделать ее воистину моей.
Да! Мне нужна эта девочка, очень нужна! Оттого я и не смогла позволить себе уклониться от исполнения этого идиотского спектакля!
- Когда покинешь мой мир, он, этот выбор, у тебя будет. И выбор совсем неплохой, там будет множество весьма приятных вариантов.
Я почти не лгала. В смысле, я говорила правду. Ту самую, которая ей была не нужна. Которая была для нее куда хуже смерти.
Смешно, да? Учитывая то, из чьих уст она все это слышала...
Моя милая девочка... Она, промолчала, потрясенная моей низостью и предательством. Тем, как легко и просто я заманила ее в эту подлую словесную ловушку, перевернувшую с ног на голову все ее ожидания от встречи со мной. И только слеза на щеке моей возлюбленной внешне обозначала ту самую боль, что она в этот миг испытала.
Пан или пропал! Вот сейчас все решится!
Я подняла правую руку и сделала известный тебе жест. Ты ведь помнишь, что мое оружие всегда со мною, ибо оно неотъемлемая часть меня. Иногда я делаю его видимым и привешиваю к поясу. Но ежели его там нет, это вовсе не означает, что я безоружна. В этом смысле.
Моя боевая коса, моя Раилла, послушно материализовалась в моей руке. Короткий взмах, и серповидный клинок вылетает из рукояти слоновой кости и серебряный череп-фиксатор своим звонким щелчком обозначает тот факт, что он, этот самый клинок, готов к применению. Его глаза сменили голубое сияние бериллов на зеленый блеск изумрудов. Значит, все по-честному и без шуток.
Мое оружие, как всегда, послушно моей воле. И мне иногда кажется, будто оно чувствует, в чем именно я нуждаюсь, куда как лучше, чем я сама. И оно делает то, что мне нужно, порою быстрее, чем я успеваю это осмыслить.
С другой стороны, наверное, совсем нелегко быть частью такой странной сущности, как я.
Моя девочка... Моя Вероника... Прости меня, моя дорогая, за эти мои слова, которые суть куда безжалостнее, чем та лоза, что с изысканной жестокостью терзала твое тело.
Я чувствовала, как ее переполняет отчаяние и знала, что она обязательно попытается... И это риск, безумный и, на первый взгляд, совершенно бессмысленный. И все же, я опять и снова ставила всю ситуацию отношений между нами на грань разрыва. Просто потому, что чувствовала, именно так мне и следует поступить. Нужно заставить эту отчаянную девчонку опять сделать свой выбор – безумный, ужасный! – и сразу же спасти несчастную от последствий этого выбора. Приняв ее к себе снова, но уже... иную.
Вот теперь нашу общую судьбу должны были решить какие-то доли секунды... А еще, всего несколько точных, заранее рассчитанных движений и, вдобавок... моя обычная ловкость.
Хотя...
Выбор есть выбор. И, поверь мне, у нее была альтернатива, совсем иной вариант. Тот самый, при котором мое сердце было бы разбито на веки вечныя...
Если бы моя возлюбленная отвергла меня... Что же, наверное, она нашла бы в себе силы сдержаться, не произнося ругательных слов в адрес той, кто предала ее. И только с презрением, горько усмехнуться, увидев это уникальное зрелище, слезы боли и отчаяния, которые потекли бы по моему лицу. Если бы она поступила не так, как я ожидала...
Я сместила свой раскрытый клинок на уровень пояса и молчаливым усилием перевела пространство вокруг нас в иную его форму. Теперь частота и напряженность тончайших колебаний условной материи были подобны тем, при которых происходило действо по превращению той девочки, что я привела в Лимб, в нынешнюю Веронику. И сразу же стали видны те самые Нити Судьбы, что связывали нас. Одна из них казалась тонкой и совсем непрочной. Она сейчас была натянута совсем рядом с волнистым лезвием моего клинка. И я готова была перерезать эту самую Нить, если бы моя девочка промедлила еще одну секунду и тем самым выказала бы мне свое сомнение. Нет-нет, не думай, она бы при этом почти не ощутила боли. Просто потому, что всю ее боль, от этой обычной для меня операции, я бы в тот раз забрала себе.
Да, мне нужно было все или ничего. Или эта девочка будет моя - безо всякого стыда и оговорок! - или же... Или же она останется вечной болью в моем сердце.
Все случилось в точности так, как я того пожелала. Клинок, угрожавший той Нити, что связывала нас, оказался так близко к ее нежной шейке. И она рванулась вверх-и-в-сторону, навстречу волнистому лезвию, желая только одного, чтобы мое оружие оказалось в точности таким смертоносным, как обычно его расписывают легенды, осторожно, шепотом пересказываемые во всех мирах Универсума. Чтобы оно оборвало ее жизнь прежде, чем успеет освободить ее от меня...
И, конечно же, она не успела. Моя верная коса, повинуясь моему безмолвному приказу, исчезла из моих рук за долю секунды до опасного сближения. А я смогла-успела подхватить мою отважную девочку на руки и прижала ее к себе.
«Моя Вероника! Моя! Моя! Моя!» - эта мысль билась в моей голове. Но, увы, моя девочка не слышит меня сейчас. Она просто в отчаянии от того, что ее порыв потерпел фиаско.
- Убей меня! – шепчет эта отчаянная страдалица. – Я хочу остаться здесь, у тебя! Пускай мертвая, но с тобой...
Дальше слезы. Но это хорошо, это правильно. Пусть плачет. Я чувствую, как с каждой ее слезинкой вытекает из нее это отчаяние, оставляя по себе пустоту. Ту самую пустоту, которую я собираюсь заполнить собой.
Она плачет и не хочет меня отпускать. Как будто боится, что я и впрямь ее прогоню.
Ну, уж нет! Вот уж этого она от меня точно не дождется! Не для того я затеяла всю эту интригу, чтобы потерять мою возлюбленную!
Время идет, но мне некуда больше спешить. Я не тороплюсь, я глажу ее по обнаженной спине и тихонько включаю в свою игру Высокие Искусства, которые суть основа моей власти над Лимбом.
Меняется пространство вокруг нас. Исчезает эта дикая напряженность колебаний ничтожных его частиц, исподволь обострявшая наши чувства. Уже не видны те самые яркие Нити Судьбы, которые грозило прервать мое оружие. Но их отсутствие на зримом плане вовсе не означает, что их нет. Теперь наши судьбы сплетены так, как никогда и ни с кем этого не бывало прежде. Я счастлива, и пытаюсь предать половину этого своего счастья в сердце той, кто прижалась к моей груди.
Сейчас ее боль утихает. Слезы высыхают, не оставляя по себе на ее лице ни единого следа. Мое могущество в кои-то веки пригождается существу, которое поселилось в моем сердце и которое я хочу накрепко привязать к себе отныне и навсегда. Да, она говорила мне, что любит меня. Но я хочу, чтобы эта любовь не оказалась чем-то поверхностным. Мне необходимо чувство, которое куда глубже обычной детской влюбленности. Я так хочу. И так будет. Просто потому, что я реалистка. И я добьюсь для себя невозможного.
Вот сейчас моя девочка почти успокоилась. И теперь можно завершать эту интригу, чтобы потом насладиться ее результатами.
Я отстраняю ее от себя и усаживаю это обнаженное чудо на край нашей постели. Усаживаю рядом с собою. Теперь серые глаза моей возлюбленной смотрят на меня с надеждой. Она уже чувствует, что все обойдется. И ждет моего слова.
- Все еще хочешь умереть от моей руки? – я позволяю себе легкую сочувственную улыбку. И получив молчаливый ответ в том, как она потупила очи долу, я продолжаю:
- Но ведь есть же альтернатива. Просто жить со мною здесь, в Лимбе, будучи гостьей. Любить меня, а потом, когда чувства твои ко мне охладеют...
Делаю заранее рассчитанную паузу, ловлю ее обиженный взгляд и сбиваю новую волну возмущения со стороны моей визави, ее обиды, на грани отчаяния, той, что снова взыграла в ее душе.
- Я верю, что ты искренне любишь меня, - говорю я ей. – Но ведь и я тебя тоже люблю.
Еще одна пауза – очередная провокация для ее слов. Тех, которые мне нужны, необходимы для того, чтобы поставить победную точку в этой моей любовной авантюре.
- Тогда зачем же ты... – она как-то недоуменно и с обидой качает головой. – Зачем ты угрожала, что разорвешь нашу связь?
- Я обязана поступать справедливо, - говорю я ей чистейшую правду. – Я и вправду, была готова навсегда освободить тебя от той связи, которую сама же создала. Ты бы при этом не пострадала, я взяла бы на себя твою боль и ты...
Нет, кажется, я все же преувеличила свое умение интриговать и вести в этой самой интриге главную партию. Один только взгляд ее серых глаз, полный укоризны, и я, краснея до ушей, опускаю очи долу. Перед той, кто пожелала мне принадлежать.
- Мне стыдно, - говорю я, подтверждая очевидное. В смысле то, что она и так видит своими же собственными глазами.
А моя девочка, моя Вероника... Она изящно скользнула боком на пол, и в который раз опустилась передо мною на колени, а после коснулась губами моей руки.
- Обещай мне, - ее серые глаза снова поймали мой взгляд снизу, и мне совершенно не показалось, будто именно я главенствовала в этом раскладе, - что впредь ты не станешь проверять меня так, как ты это сделала. Пожалуйста.
- Обещаю, - ты не представляешь себе, какого труда мне тогда стоило не отвести своих глаз. И это при том, что моя девочка даже и не думала меня осуждать!
Я проиграла. Вся моя блестящая интрига, вся эта задумка исподволь переподчинить ее себе, разлетелась в клочья. И тогда я просто сказала ей:
- Прости...
Она ответила мне вовсе не словами. Еще одним поцелуем моей руки и еще одним взглядом снизу. Но в нем было все.
- Что я должна теперь сделать? – говорит она и тут же уточняет важное:
- Что я могу сделать... для тебя?
Да, теперь она не просит, а требует моего решения. И я его, это решение, принимаю.
- Я освободила тебя от прежних клятв, дав тебе новое имя, - говорю я ей. – Ты была моей добровольной рабой. Теперь ты не несешь передо мною никаких обязательств и воля твоя вполне свободна. Я не могу распоряжаться ни твоим временем, ни силами, ни судьбой. Да, вот сейчас ты стоишь на коленях передо мною. Но ведь ты вправе подняться, пристроиться рядом и говорить со мною, как равная.
- Ты Владычица Лимба, - напоминает мне она с ироничной усмешкой, - а я...
Моя девочка грустно качает головою.
- Я не хочу быть твоей гостьей, - говорит мне она. – Мне этого мало. Я не хочу свободы от тебя. Она мне просто не нужна. Я хочу, чтобы нас связывало нечто, что ты признавала бы значимым, помимо чувств. Но, прости, сочетать нас законным браком было бы уже как-то чересчур...
- В Лимбе каждый волен сам избрать себе любимого и расстаться с ним, - я поясняю то, что ей пока неизвестно, хотя моя девочка, наверняка догадывается о том, как все обстоит на самом деле! – Здесь нет таких формальных союзов, как во многих мирах. Любовь здесь свободна от таких ограничений.
- А если я сама захочу ограничить мою свободу, ради тебя? – спрашивает моя возлюбленная, и ее серые глаза полны печали и... надежды. – Нарушу ли я твои правила? Те, что ты установила для своего мира?
- Сейчас мы равны, - я опять говорю ей чистую правду. – Я не могу посягнуть на твою волю и отдать тебе приказ. Ты – Вероника, и сейчас ты самое свободное существо во Вселенной.
Моя девочка снова вздыхает, на секунду, опять потупив очи долу.
- Но в то же время... – произношу я многозначительным тоном и замолкаю, не закончив фразу.
Она уже все поняла. Моя девочка смотрит на меня едва ли не с восхищением. Но она боится поверить и ждет от меня словесного подтверждения своей догадке. И, разумеется, его получает.
- Если я не властна приказывать моей Веронике, - говорю я, добавив в звучание слов чуточку дружелюбной иронии, - то я тем паче не могу что-либо запрещать моей возлюбленной. Например, я не вправе ограничивать твое право давать те клятвы, которые ты только пожелаешь мне принести, но уже под твоим настоящим именем.
- Ты примешь эти клятвы от Вероники? – теперь она улыбается мне. Ну, наконец-то!
- От моей Вероники, – я отвечаю ей улыбкой, - я буду счастлива их принять!
...Естественно, я получила от нее все вожделенные мною клятвы. В точности так, как я того и хотела. И чуть позже, я доказала моей девочке, что власть ее госпожи может подарить ей счастливые улыбки, а вовсе не горькие слезы. И даже боль от моей руки может быть очень разной. Такой, что несет моей возлюбленной радость, а не страдание.
Моя девочка получила все, чего она хотела. Мою безграничную власть над нею и... меня в придачу.
*Basta – в переводе с итальянского означает «хватит»
**По легенде, женщина по имени Береника вытерла пот с лица Иисуса, когда он шел на Голгофу. После этого на ткани отпечатался лик Христа, появилось «истинное изображение» (лат. «icona vera»). Таким образом, имя Вероника можно перевести и как «чистый образ». Латинское написание имени Вероника является анаграммой данного толкования - Veronica.
Информация по материалам сайта
http://kakzovut.ru/names/veronika.html