Глава 9
– Алексей Рыбин, – представился крепкий мужчина лет тридцати. – Я один из телохранителей Хозяина. Он поздно встаёт, поэтому вчера поручил мне вас устроить.
– Устраивайте, – улыбнулась ему Лида. – И куда?
– Есть комната для гостей на первом этаже, но она рядом с кабинетом, поэтому для вас остаётся второй этаж.
– Это значит, что нам не доверяют и не дадут тереться спинами с Хозяином, – объяснил жене Алексей, – а на второй этаж он поднимался считанное число раз. Гордись, жена, будем жить в тех комнатах, где ночевал Черчилль. Ему там, кстати, понравилось. Лифт работает?
– Здесь всё работает, – неприязненно ответил его тёзка, – но вы обойдётесь без лифта. Сейчас туда отведу, а потом посетите нашу кастеляншу и возьмёте бельё. У хозяина дачи свой график, поэтому вы будете пользоваться столовой раньше него. Здесь есть и библиотека. Пока у вас нет документов, по даче лучше не ходить, подышать воздухом можно и на веранде. По всем вопросам обращайтесь к коменданту или его заместителю. Старостин должен появиться к обеду. Вопросы есть? Если нет, прошу пройти за мной.
Они поднялись по лестнице на второй этаж и осмотрели две большие комнаты, обставленные без большой роскоши. Вся мебель была прикрыта чехлами.
– Пыль уже убрали, – сказал Рыбин, – а чехлы снимите сами. Вот это выход на веранду. Свои вещи принесёте сами. Хозяин составил список вопросов, к которым вам нужно написать свои пояснения. Сейчас спустимся, и я вам его отдам, а заодно отведу к Бутусовой за бельём.
– Не понимаю, что здесь могло понравиться Черчиллю, – сказал Алексей Лиде, когда они принесли вещи и выданное постельное бельё и стали снимать чехлы. – Надо вынести на веранду пару стульев, там действительно хорошо.
– Тебе долго возиться с этими вопросами?
– Минут за пятнадцать отвечу. А что ты хотела?
– Поговорить. Как ты думаешь, здесь есть микрофоны?
– Думаю, что ничего такого здесь нет, – сказал Алексей, усаживаясь за стол писать ответы. – Эти комнаты делались для его дочери, а потом здесь останавливались очень важные лица. Ни о чём секретном они не болтали бы, а риск скандала большой. А сейчас помолчи, а лучше подыши на веранде свежим воздухом.
Он быстро и подробно ответил на все вопросы, после чего спустился на первый этаж и отдал свои записи телохранителю.
– Вы завтракали? – спросил Рыбин.
– Не получилось, – ответил Алексей. – За нами рано приехали и повезли заниматься паспортами, а потом сразу отправили сюда.
– Сейчас без десяти одиннадцать, – посмотрел на часы Рыбин. – Хозяин в это время встаёт, а завтракает позже. Берите жену и идите на кухню, должны успеть.
Алексей поспешил подняться к себе и вышел на веранду, куда Лида уже вынесла стулья.
– Потом подышишь, – сказал он. – Нас хотят накормить, но поесть нужно быстро, чтобы не мешать Хозяину. Или ты не голодна?
– Издеваешься? В животе так урчит, что было стыдно перед охранниками. Где здесь кормят?
Накормили их без изысков, но очень вкусно и вволю.
– Берите подносы и говорите, что накладывать, – сказала им одна из двух поварих. – Сами всё отнесёте в малую столовую, а потом принесёте посуду. Матрёна Петровна подаёт только Хозяину, ну и если приедут из Кремля. И постарайтесь уложиться в двадцать минут.
В указанное время уложились впритык.
– Я здесь так вкусно ещё не ела! – довольно сказала Лида, собирая посуду на свой поднос. – Вроде не намусорили. Допивай свой компот, пока нас отсюда не погнали.
Они отнесли грязную посуду и на выходе из кухни столкнулись со Старостиным.
– Я смотрю, вы уже начинаете осваиваться, – сказал подполковник. – Жаль, что успели поесть, я хотел проверить твои вчерашние слова. Да и Сталин вчера об этом говорил.
– Я могу продемонстрировать свои возможности и с полным брюхом, – улыбнулся Алексей. – Долго заниматься тяжело, но это не займёт много времени.
– А можно посмотреть? – просительно сказала Лида. – Секрета в этом нет, а мне пока нечем заняться.
– Тебе нужно переодеваться? – спросил подполковник, игнорируя просьбу Лиды.
– Да нет, сойдёт и так, – ответил Алексей. – Золотко, поднимайся наверх. Найдёшь сама дорогу? Вот и хорошо. А я сейчас покажу класс и вернусь.
– Мальчишка, – пробурчал Старостин. – И тебя ещё оформляют майором! Двигай за мной, сейчас посмотрим, как ты покажешь класс.
Они вышли за ворота и по дорожке прошли в дом охраны. Там уже знали о предстоявшем развлечении, и в дежурке собрались несколько свободных от дежурства офицеров.
– Спортзала у нас нет, – сказал всем Старостин, – поэтому пойдём в вашу комнату для отдыха, она достаточно просторная. Для проверки возьмём... Борисова, Козленко и Денисова. Остальные могут присутствовать, но у стеночки. И чтобы никто не мешал!
Они вышли из дежурки и толпой прошли по коридору в комнату отдыха, где находились ещё двое.
– Попробуй положить на лопатки кого-нибудь из них, – сказал подполковник, показав рукой на трёх офицеров. – Трепать языком-то все горазды.
– Это слишком просто, – покачал головой Алексей, – и не покажет моих возможностей, а я хочу доказать, что ваше присутствие рядом с Хозяином для меня ничего не значит. Поэтому давайте я уложу сразу троих. Разрядите свои пистолеты, чтобы кто-нибудь случайно не пострадал. Можете даже расстегнуть кобуры или засунуть свои пушки за пояс. И встаньте вокруг меня на расстоянии трёх-четырёх шагов. Да, примерно так. Все готовы? Тогда начнём!
Здесь собрались неплохие бойцы, и все внимательно следили за новичком, полагая, что у его наглости должны быть основания, поэтому они увидели, что он сделал, вот только проделано было так быстро и четко, что никто не успел отреагировать. Окружённый тремя офицерами парень вдруг прыгнул назад, сбив с ног одного из противников. Потом подхватил упавшего и бросил его на стоявшего слева офицера. Поднялся он уже с пистолетом в руке, который был направлен в лоб последнему из противников.
– Пух! – громко сказал Алексей, имитируя выстрел. – Остальных тоже можно было застрелить или утихомирить десятком других способов. И учтите, что я плотно поел, давно не тренировался и был ограничен в действиях, иначе вообще не стрелял бы, а засветил ему в лоб пистолетом. Было бы намного меньше шума. Достаточно, или хотите ещё?
Они захотели, и Алексей с полчаса демонстрировал разные приёмы и стили боя.
– Пожалуй, хватит, – сказал наконец Старостин. – Беру свои слова назад. Ладно, Хозяину я обо всём доложу, а к тебе будет просьба заняться с ребятами. Для начала хотя бы с теми, кто изъявит желание.
– Я не против, – ответил Алексей, – но нужны маты, иначе они будут ходить в синяках. И от эпизодических занятий мало пользы, заниматься нужно без дураков. Знаете, как меня гоняли?
– Это понятно, – согласился Старостин. – Условия я вам обеспечу.
Алексей попрощался с офицерами, большинство которых теперь относилось к нему подчёркнуто уважительно, и в сопровождении Старостина вернулся на дачу. Подполковник пошёл докладывать Сталину о результатах проверки, а он поднялся на второй этаж.
– Зацепили? – спросила жена, имея в виду ссадину возле брови.
– Ерунда, – отмахнулся он. – На лицах проверявших таких отметин... в общем, много.
– И что сделает Сталин?
– А что он может сделать? – пожал плечами муж. – Не поставишь же рядом со мной при беседе несколько охранников. Скорее всего, теперь при разговорах не будет посторонних. Альтернатива – гнать меня с дачи и передавать свои вопросы через третьих лиц или забить сапогами в подвалах Лубянки.
– И надо тебе было выделываться?
– Надо, малыш, – он подошёл к сидевшей на кровати жене и сел рядом. – Или он мне доверяет, или нет. А без его доверия я не смогу ничего сделать, я даже вряд ли уцелею. Поэтому риск оправдан. Думаю, что он меня скоро вызовет.
Вызов состоялся около пяти вечера. За Алексеем пришёл Старостин и отвёл его к Хозяину, на этот раз в кабинет.
– Ну и что мне теперь с тобой делать, капитан? – спросил Сталин, после того как кивком ответил на приветствие.
– Вы понизили меня в звании? – спросил Алексей и, видя, что собеседник не расположен шутить, продолжил: – А что, собственно, произошло? Я доказал, что мог бы причинить вам вред, но не собираюсь этого делать. Я пришёл сюда сам и полностью от вас завишу. Для чего мне вам вредить? Это если не считать того, что только вы можете изменить будущее в лучшую сторону, а ведь я пришёл именно для этого! Я за вас сам кого угодно порву в клочки! И ваше доверие для меня жизненно необходимо, иначе в моём пребывании на этой даче нет смысла.
– Доверие, говоришь! – Сталин взял со стола курительную трубку, повертел в руках и положил обратно. – Выйди, Михаил.
Несколько минут после того, как за подполковником закрылась дверь, он молчал, сверля Алексея неприятным взглядом, потом спросил:
– Что знаешь о моей смерти? Есть что-нибудь в словах сына? Если хочешь доверия, должен говорить мне только правду! За правду, сказанную здесь, тебя никто не накажет.
– Я точно не знаю, – начал Алексей, осторожно подбирая слова. – В своём времени я неоднократно слышал о версии отравления, но мало этим интересовался. А в будущем подбирал материалы, начиная с Хрущёва, да и то на всякий случай или потому, что меня к этому подталкивали. Но историк, который всё это дал, принёс ещё несколько книг. Он словно предвидел, что это может оказаться важным. А может быть, его, как и меня, подталкивали и направляли. Но я не отдал их фотографировать.
– И что в них было написано?
– Двадцать восьмого февраля вы, по словам Хрущёва, были в Кремле и предложили ему, Молотову, Булганину и Берии посмотреть кинофильм, а после повезли пировать на эту дачу. Уехали они от вас уже под утро, и он отмечал, что вы были веселы и прекрасно себя чувствовали. Позже выяснилось, что вы не появлялись в Кремле с семнадцатого февраля, но вот на дачу к вам эта компания ездила именно в указанном им составе. И показания охраны не стыкуются по времени с его рассказом. А на следующее утро, первого марта, вы долго не выходили. Обеспокоенный Лозгачев направился выяснить, в чём дело, и нашёл вас лежащим на полу в малой столовой. Там же валялся стакан, из которого вы пили минералку. Речью вы не владели, двигаться тоже не могли. Вас положили на кушетку и попытались дозвониться до Берии, но долго не могли его найти. Дальше было написано, что руководство тянуло время, и врачей к вам допустили только через сутки, когда уже поздно было что-то сделать. Скончались вы пятого марта. Странностей много. Одной из них было то, что прикреплённый к вам полковник ГБ Хрусталёв передал охране дачи ваш приказ, что они сегодня не нужны и могут идти отдыхать. Как выяснилось позже, Хрусталёв оказался человеком Берии. После вашей смерти Берия откровенно ликовал, и не зря. В этот же день состоялось совместное заседание Пленума ЦК партии, Совета Министров и Президиума Верховного Совета, где были утверждены назначения на высшие посты партии и правительства, и по предварительной договорённости с Хрущёвым, Маленковым, Молотовым и Булганиным Берия был назначен первым заместителем Председателя Совета министров СССР и министром внутренних дел.
– Это всё?
– Есть ещё несколько деталей, которые указывают на заговор. Несчастье произошло в ночь с субботы на воскресенье, что тоже сказалось, так как нужных людей приходилось долго искать, а ваши лечащие врачи были арестованы. Вскоре были сфабрикованы слухи о вашей долгой и тяжёлой болезни. В данных ваших обследований, которые всплыли гораздо позже, на неё нет даже намёка. И были свидетельства вашего недовольства Лаврентием Павловичем, а он хорошо помнил, чем оно закончилось для его предшественников. И последнее, что могу добавить. Похоже, что начали вычищать верных вам людей. В пятьдесят втором году был снят с должности бывший начальник вашей охраны, а затем начальник охраны правительства генерал-лейтенант Власик, заменены и другие должностные лица. Вы назначили на пост коменданта Кремля одного из своих телохранителей – генерал-майора Косынкина. Так вот, молодой генерал-майор Косынкин «безвременно умер» семнадцатого февраля. С этого дня вы больше не ездили в Кремль и всё время находились на даче.
– И ты молчал!
– Это только подозрения, а доказательств у меня нет. Даже то, что я рассказал, не всё можно считать достоверным. О Хрусталёве вспоминала ваша дочь, а она не любила Берию и могла солгать. Кое-кто утверждает, что он предпринимал попытки провести расследования. Вот вина Хрущёва не вызывает сомнений. Была запись о том, что он даже сам этим хвастался, правда, за рубежом. Вы мне и так не сильно верили, а если бы я сходу начал порочить ваше окружение... И мы вообще встречаемся только второй раз.
– Сын действительно вёл себя так глупо?
– Не то слово. Василий просто не оставил им другого выхода. Скорее всего, его просто убрали бы в какую-нибудь дыру и присматривали, чтобы не сильно распускал язык. Но он угрожал обратиться к иностранной прессе, бросился в китайское посольство...
– Ну и что мне с ним делать? – неожиданно спросил Сталин. – Взрослый человек, генерал-лейтенант, а ведёт себя как мальчишка. Сколько ни наказываю, всё без толку. Я ведь всё равно умру, пусть и позже, и что тогда будет с детьми? Что было с дочерью?
– Она эмигрировала в Штаты, потом вернулась в СССР, но не нашла общего языка с детьми и опять уехала в Америку. Очень неплохо жила на доходы от выпущенных книг и любила путешествовать. Пять браков и несколько детей от разных мужей. Подробностей я не запомнил. Умерла в возрасте восьмидесяти пяти лет. Она сама выбрала себе жизнь, на неё не давили даже наши власти. А Василий избалован своим положением и вниманием окружающих. Он и так плохо кончил бы. Были некрасивые истории с женщинами, частые гулянки. В пятьдесят втором он пришёл на правительственный приём пьяный и сцепился с главкомом ВВС. Вы выгнали его из зала, а потом его сняли с должности. В августе вашего сына зачислили в Военную академию Генерального штаба, но он не ходил на занятия. Но о Василии писали не только плохое. Прекрасный лётчик и командир, который сделал много хорошего для своих подчинённых и способствовал развитию армейского спорта. Было что-то ещё, но я уже не помню. Я подвёл бы к Василию хорошего человека, с которым он мог сдружиться. Его нужно чем-то занять и отвлечь от выпивки. Не надо на меня так смотреть, я говорю не о себе. Майор ГБ и генерал-лейтенант ВВС никак не сочетаются. Вы же знаете, как армейцы смотрят на наши погоны! А меня он вообще боится.
– Ты мне сегодня больше не нужен, – сказал Сталин, – иди отдыхать.
В коридоре Алексей увидел Старостина с Рыбиным, которые смотрели на него с плохо скрываемой тревогой.
– Да успокойтесь вы, Михаил Гаврилович! – сказал он подполковнику. – Что вы, в самом деле, как дети малые! Алексею простительно, потому что он ничего не знает. Прекрасно же понимаете, что он мне нужен живым и здоровым больше, чем вам.
– Что сказал? – спросил Старостин.
– Сказал, что я ему сегодня не нужен. О вас разговора не было. Постучите и проверьте мои слова, а то ведь не заснёте. А я, как и приказано, пойду отдыхать. Да, вы так и не сказали, скоро ли будем обмывать мои звёзды?
– У тебя есть деньги? – непонятно к чему спросил Старостин.
– На водку, что ли? – не понял Алексей.
– Я имел в виду пошив формы. Можешь носить ту, которую выдадут, но большинство старших офицеров шьёт на заказ.
– Найду я деньги.
– Тогда завтра или послезавтра организую тебе поездку в ателье. Заодно можно съездить в министерство. Абакумов подписал приказ, но выразил желание с тобой познакомиться. Можно и проигнорировать, но я бы не советовал. Поэтому завтра дам тебе твою новую биографию. Заучишь и отдашь учить жене. А в министерстве всё должны сделать дня за три. Ладно, иди отдыхать, а я всё-таки зайду.
Заходить в кабинет ему не пришлось: Сталин вышел сам.
– Вы ещё долго будете мне мешать? – спросил он у Старостина. – В этом доме мало комнат? Его я отпустил, и ты мне сейчас не нужен, хватит одного Алексея.
– Ну и о чём вы так долго беседовали? – спросила Лида, когда муж вышел к ней на веранду. – Или это секрет?
– У нас с тобой теперь вся жизнь будет секретом, – вздохнул он. – Хозяина интересовало, кто его убьёт.
– Разве его убьют? – удивилась Лида. – Я читала, что у него был инсульт.
– Это официальная версия, – объяснил Алексей. – Для своего возраста Сталин был очень здоровым человеком. Судя по всему, ему отравили минералку, а потом сделали всё, чтобы медики прибыли как можно позже. То их набежала целая толпа для лечения какой-то ангины, а как прижало, сутки не подходил ни один врач. И вообще вокруг его смерти было слишком много лжи и подозрительных совпадений. Я где-то читал, что Сталин хотел провести очередную чистку и начать её с Берии. Вот они и засуетились. Я ему рассказал всё, что запомнил. Похоже, он ждал чего-то такого, потому что сразу поверил.
– Значит, ты добился своего, – сделала вывод Лида, – и даже не пришлось врать.
– Убрать мерзавцев – это только полдела, – возразил Алексей. – Свято место пусто не бывает. Кто-то придёт им на смену! Желающие встать у руля всегда найдутся, лишь бы после этого не затонул корабль. Убедить Сталина расправиться с врагами несложно: для него это теперь вопрос жизни и смерти. Выбрать тех, на кого нужно опереться, гораздо сложнее. Я ведь сам не до конца уверен в правильности своего выбора. Одно дело читать статьи о людях, совсем другое – отдавать в их руки судьбу страны, не зная никого из них лично. Как себя поведут Вознесенский с Кузнецовым, получив всю полноту власти? Единственное, в чём можно быть уверенным, это в более деловом и профессиональном управлении. Кроме того, не всё определяется первыми людьми. Руководят-то они, опираясь на партийный аппарат. В той реальности, которую мы собрались менять, Маленков потерпел поражение из-за шкурных интересов этого аппарата. Ведь и Сталин не всесилен, и ему часто приходилось отступать перед верхушкой партии, иной раз жертвуя своим авторитетом и сторонниками. Знаешь, что вызвало самые массовые репрессии в тридцать седьмом и тридцать восьмом годах?
– Откуда мне знать, говори уж, если начал.
– В тридцать шестом году приняли новую конституцию, которую назвали сталинской. Она устраняла политическое неравенство между рабочими и крестьянами и наделяла всё население страны равными избирательными правами. Гражданам разрешалось создавать общественные организации, а ВКП(б) была лишь одной из них. Впервые вводились тайные и альтернативные выборы. На одно место должно было быть не меньше двух-трёх кандидатов. Это и привело к массовым репрессиям.
– Извини, но я не поняла, – сказала Лида. – Объясни.
– Сразу после пленума, который поддержал новый избирательный закон с альтернативными кандидатами, в Москву посыпались шифрованные телеграммы. Секретари обкомов и крайкомов запрашивали так называемые лимиты – количество тех, кого им можно арестовать и расстрелять или отправить в места заключения. Мотивировали вскрытыми заговорами, которые не позволяют проводить альтернативные выборы. На Сталина оказали сильное давление, и он вынужден был уступить. Такого авторитета, как сейчас, у него не было, а вот прегрешений, с точки зрения партийного руководства, хватало. На время контроль над Ежовым ослаб со всеми вытекающими последствиями.
– Всё равно не поняла, для чего им это понадобилось!
– Большинство партийных руководителей были людьми малограмотными, а результаты их работы оставляли желать лучшего. Отсюда нелюбовь к интеллигенции, которая выражала недовольство таким управлением, и боязнь альтернативных кандидатов. Сталин, конечно, виноват, но главный виновник – это партийный аппарат.
– И что ты тогда построишь с этими людьми? Верхушка партии – это и есть партия! Рядовые члены мало что решают, особенно в таких партиях, как здесь. И наверняка все те, кто просил эти лимиты, до сих пор управляют государством!
– Не все, но многие, – согласился Алексей. – Для меня важны не столько они, сколько сама идеология. Несмотря на ужасное качество человеческого материала, она доказала свою жизненность. И если сейчас избавиться от тех, кто гирями висит на ногах, а в будущем приведёт к развалу... Пойми, что любая общественная система несовершенна. Она зарождается и начинает развиваться или гибнет. Капитализм обеспечил комфортное и спокойное проживание большинству населения развитых стран, но ведь им это благополучие не упало с неба! Сколько пришлось работать, чтобы всё это создать, сколько боролись и проливали кровь, чтобы заставить свою элиту поделиться с остальными! Демократия просто так никому не даётся, её нужно выстрадать, и с ней нужно научиться жить! А если получишь её на халяву, то скатишься к анархии или к диктатуре. И замаскированная диктатура, например, как у вас, ничем не лучше открытой.
– Ладно, давай на этом закончим. Я никогда столько не болтала, пока не связалась с тобой, разве что в детстве. В котором часу у них здесь ужин?
– Ты знаешь, забыл спросить, – Алексей обнял жену и прижал к себе. – Уже проголодалась? Надо заняться с тобой спортом, а то растолстеешь от такой жизни.
– Это я с радостью, – засмеялась Лида. – Сейчас разберу кровать и займёмся!
– Займёмся, но позже. А ужинать рано, да и у Сталина сейчас должен быть обед.
– А почему у него всё так поздно? Встаёт и завтракает, когда уже пора обедать.
– Он очень поздно ложится. Если бы ты засыпала в три ночи, вставала бы тоже в одиннадцать. Сейчас у всего руководства рабочий день заканчивается чёрт-те во сколько. Лида, Старостин обещал организовать поездку в ателье. Нужно заказать пару комплектов формы, вот я и подумал, может, и тебе что-нибудь закажем?
– Давай закажем брючный костюм? – загорелась жена. – Не везде и не всегда удобно ходить в платьях, и я уже соскучилась по штанам.
– Хочешь попасть в законодательницы моды? – засмеялся Алексей. – Где ты здесь видела женщин в брюках? Даже военные носят юбки. Мода на брючные костюмы появится в лучшем случае через десять лет и не у нас. Я хотел предложить сшить что-то вроде женской офицерской формы. Хозяин у нас аскет: должен оценить. Заодно нужно купить тебе всё необходимое для рисования. Ещё не отказалась от идеи с портретом? Вот и нарисуй для тренировки портрет родного мужа. И тебе занятие, и Сталину будет что предъявить. Конечно, если ты не разучилась рисовать. И завтра же нам дадут изучать биографию. Интересно, что там для нас сочинили.
Биографию привезли на дачу в первой половине дня и сразу отдали Алексею под роспись.
– Потом обязательно вернёте подполковнику Старостину, – предупредил его привёзший пакет капитан.
– Ну и кто мы такие? – с любопытством спросила жена, когда он прочитал.
– Ты сибирячка и круглая сирота, – ответил муж, – Составлено так, чтобы желающему что-то проверить пришлось потрудиться. Сочиняли родные органы, так что проверять никто не будет. Сделано для того, чтобы было меньше вопросов у посторонних. Учи, а потом я ещё прочту.
До обеда их никто не беспокоил, а к двум часам подошёл Старостин.
– Изучили? – кивнул он на лежавшие на столе распечатки. – Тогда я забираю.
– Я и сам принёс бы, – сказал Алексей. – Стоило вам подниматься.
– Я пришёл не из-за бумаг, – сказал подполковник. – Через час будет машина с сопровождающим, поедешь в ателье. В министерство съездим завтра, сегодня там нет министра.
– Я хотел взять жену. Там шьют на женщин? Послушайте, подполковник! Не нужно так на меня смотреть: не собираемся мы делать ноги! Можете к одному сопровождающему добавить грузовик солдат и сами составить нам компанию!
– Он всегда такой нервный? – спросил Старостин у Лиды.
– Алексей очень спокойный, – ответила она, – а здесь больше волнуется из-за меня. И вы тоже хороши, Михаил Гаврилович. Если ему доверился сам Сталин, то вам и подавно нечего проявлять недоверие на каждом шагу. Вот вы на его месте сейчас сбежали бы?
– Мне и на своём неплохо, – сказал он. – Во всяком случае, так было до вашего появления. Я не верю в то, что вы сейчас сбежите, но должен учитывать и такое. Это гимнастёрок у меня много, а шкура одна. Ладно, поедете вдвоём, но я дам в сопровождение ещё одного человека.
Оба приставленных офицера ГБ молчали всю дорогу, лишь в самом ателье подтвердили заказ Алексея. Его быстро измерили и сказали, что через день всё будет готово. С Лидой провозились дольше. Её заказ на женскую офицерскую форму вопросов не вызвал, а вот требование пошить брючный костюм удивило мастера, который их обслуживал. Жене пришлось минут десять объяснять, что и как должно быть пошито. На обратном пути заехали в несколько магазинов купить краски и всё остальное, что нужно для рисования.
– Надо заехать за водкой и можно возвращаться, – сказал Алексей шофёру.
– Если она нужна для звёздочек, то никуда заезжать не нужно, – вмешался один из офицеров. – Вам всё выдадут из запасов кухни.
– Что это? – удивлённо спросил майор на вахте, когда ему предъявили к проверке несколько сумок со всякой всячиной для рисования, холсты в подрамниках и мольберт.
– Я художник, – сказала ему Лида. – А это мне нужно для работы. Думаю написать портрет Хозяина.
После этого заявления офицеры бегло осмотрели содержимое сумок и погрузили обратно в салон, обращаясь к Лиде подчёркнуто уважительно.
– Зря раньше времени раскатала губу, – сказал жене Алексей, затаскивая покупки наверх. – Сталин не любит позировать даже фотографам. Жаль, что не подумали сделать фотографию того портрета.
– Это ты не подумал, – довольно сказала она, – а я подумала и сделала и заодно взяла с собой несколько семейных фотографий. Я отнеслась серьёзнее к словам Валентина и оказалась права. Мне кажется, что его догадка о вмешательстве бога – это совсем не ерунда, как ты думаешь. Всё, о чём он говорил, произошло на самом деле. Может быть, это не тот бог, которому молятся в церкви, но явно какое-то высшее существо, если для него не писаны законы природы.
– Если не тот, тогда пусть будет бог, – согласился муж. – Для нас с тобой нет никакой разницы, естественная у него сущность или сверхъестественная. Дай мне фотографию портрета матери. Покажу Сталину, возможно, он разрешит тебе сделать наброски. Рисовать в любом случае придётся по ним и по памяти.
– Можно подумать, что мама позировала мне три месяца! – ответила Лида. – Главное – понять человека. Возьми фотографию, но никому не отдавай, она у меня одна. Открой, стучат.
Стучал Рыбин.
– Алексей, возьми список вопросов, – сказал он, зайдя в комнату. – Мне приказано передать, что к Хозяину скоро приедут гости. Это несколько высших руководителей, которые будут здесь обедать. Такие визиты не редкость, редкость – гости вроде вас. Хозяин не хочет, чтобы вас сейчас видели, поэтому сегодня лучше не выходить из комнат. Если они не уедут, ужин вам принесёт кто-нибудь из нас. Свои ответы отдашь завтра. Нужно что-нибудь ещё?
– Нет, Лёша, спасибо, – ответила Лида. – Если не дадите умереть голодной смертью, то мы отсюда не выйдем.
– И постарайтесь не выходить на веранду и открывать окна так, чтобы было незаметно со двора. Эти люди хорошо знают, что комнаты второго этажа не используются, не стоит вам обращать на себя внимание.
– Хорошо, что здесь есть санузел, – пошутила Лида, когда вышел телохранитель. – Можем отсидеться, не испытывая неудобств.
– В охране наверняка есть люди, которые обо всём докладывают наверх, – сказал Алексей. – О нас знают в министерстве, поэтому узнает и Берия. И не один он такой умный, у других тоже должны быть информаторы. И включение меня в штат министерства и охраны Сталина уже ничего не изменит. У того же Берии возникнет вопрос, с чего такая честь какому-то майору, которого Хозяин поселил в лучших комнатах дачи, да не одного, а вместе с женой. И он легко сможет узнать в министерстве, по чьему указанию у них появился ещё один майор. И как после этого жить в нашей квартире, особенно тебе? Боюсь, что, пока Сталин с ними не разберётся, мы здесь застрянем. Или он переведёт нас в помещение охраны, хотя, судя по её численности, там нет свободных помещений.
– А он точно будет с ними разбираться? – спросила жена. – С Берией, наверное, разберётся, а вот с остальными?
– Когда имеешь дело с Иосифом Виссарионовичем, предсказывать его действия – неблагодарное занятие. Лишь бы не попытался их стравить. Раньше он часто так поступал, и это всегда срабатывало, а сейчас может не сработать. Они слишком сильно его боятся и хорошо изучили. С большинством нужно расправляться сразу, и всё делать быстро, не используя аппарат МГБ, только своих людей. А много их у него? И сделать нужно так, чтобы не связали со Сталиным. Народ переживёт такой падёж руководства, а вот партийная верхушка будет в панике. У каждого из лидеров повсюду свои люди, сложились определенные отношения и связи. И всё это враз рухнет. А у нас в традициях, что падение лидера тянет за собой чистку большей части его сторонников. И сейчас нужно действовать по такой же схеме и при этом не навредить управлению государством. Одна надежда на ум, опыт и изворотливость Сталина и на веру в него народа. Это десять лет назад партийные консерваторы могли обвинить его в отходе от канонов и снять, сейчас это не выйдет. И от культа личности может быть польза.
– Давай отдохнём от политики, – предложила Лида. – Переодевайся и будешь позировать, а я сделаю несколько набросков.
– А почему не сразу на холсте?
– Потому что мне его долго готовить. Ты лучше не спорь со мной, а то нарисую злым и некрасивым! Готов? Голову немного поверни... Вот так и сиди, только смотри на меня, как смотришь, когда я просыпаюсь.
Глава 10
– Что-нибудь получается? – спросил Алексей, которому надоело позировать.
– Уже устал? – спросила жена. – Можешь отдохнуть, но ко мне не заглядывай. Слышишь, приехали машины? Это, наверное, гости. Не хочешь посмотреть в окно? Отсюда должно быть видно, а они тебя не заметят.
– Что на них смотреть! – ответил он. – Их всех нужно быстрее убирать. Хорошо, что Сталин мне поверил, и не пришлось врать. Был заговор или его не было, но я постарался бы подвести его к этой мысли.
– Давай больше не будем о них говорить? – попросила Лида. – В самом деле, сколько можно! Как представлю всю эту огромную пирамиду полуграмотных партийных чиновников, озабоченных только личным благополучием и готовых из-за него лить кровь...
– Бог с тобой, малыш! Откуда ты это взяла? Если бы всё было так, как ты сказала, проще было пойти и повеситься! Какие тогда, к чёрту, реформы! В партии очень много порядочных людей, в том числе и на руководящих должностях. Конечно, они не ангелы, но и не дерьмо. Дерьмо по известному правилу всплывает на самый верх. Я не знаю, сколько сейчас членов в ЦК, но вряд ли больше сотни. И основная борьба после ликвидации верхушки разгорится там! Если удастся взять под контроль ЦК, никто из остальных и не пикнет! Можно заблокировать созыв съезда и постепенно разбираться со всеми секретарями обкомов и крайкомов, часть из которых заседает в том же Центральном Комитете.
– Всё, я неправа и молчу. Тебе видней, но давай на этом закончим. Ты вроде завтра должен был ехать в министерство?
– Поеду, если Старостин ничего не переиграет.
– Меня волнует твоя поездка. Ты что-нибудь знаешь о министре?
– Об Абакумове? Кое-что проходили в училище. Во время войны он возглавлял «СМЕРШ». Это военная контрразведка. В министерстве государственной безопасности практиковал пытки, а потом его самого арестовали, но сколько ни допрашивали, так и не выбили признания вины. Это всё, что вспоминается.
– Как ты думаешь, о чём будет разговор?
– А тут и думать нечего, ясно, что он попытается выяснить, кто я такой и откуда взялся. И я могу его понять. Если по моей вине что-нибудь случится с вождём, ему не поможет то, что на моём назначении настоял Сталин. Приказ был передан через Старостина и подтверждён Сталиным по телефону. Не осталось ни одной бумаги, всё было только на словах. И формально он мог не подчиниться.
– Что будешь отвечать?
– Хочу попросить Сталина написать ему записку и датировать её двумя днями раньше. Пусть письменно подтвердит свою просьбу и как-нибудь обоснует свой запрет на мою болтовню. Ему это нетрудно, а у министра появляется соломка, подстелить под задницу. Он и на меня не станет сильно давить. Если эти нахлебники долго не задержатся, сегодня же скажу Старостину.
«Нахлебники» уехали в девять вечера. Самохины поужинали и сидели на веранде, не включая свет, который легко было заметить от ворот даже со шторами, когда послышались голоса, смех и шум моторов нескольких машин.
– Пойдёшь? – спросила Лида. – Не поздно?
– Для него это не время, – ответил Алексей, поднимаясь с кресла, – а вот Старостин может уйти. Уже уехали, так что можешь включать свет.
Он вышел из гостиной и спустился по лестнице в коридор.
– А я к тебе, – сказал ему вышедший в коридор Старостин. – Он хочет тебя видеть.
– Это кстати, – отозвался Алексей, – а то я уже хотел обратиться к вам. Теперь скажу сам. Кто дежурит?
– Григорий Пушкарёв. Ты с ним ещё не встречался, так что я провожу. Пойдём, хозяин не в кабинете, а в рабочей комнате.
Пушкарёв – высокий, широкоплечий парень – дежурил в прихожей.
– Никуда не вышел? – спросил Старостин о Сталине. – Тогда заходим.
Сталин сидел за столом и что-то писал.
– Присядьте, – кивнул он на стулья. – Сейчас закончу.
Дописав, вложил бумагу в конверт и отдал Старостину.
– Оформи и отправь Поскрёбышеву. Теперь разберёмся с тобой. Просьбы ко мне есть?
– Есть, Иосиф Виссарионович, – ответил Алексей. – Мы с Михаилом Гавриловичем хотим завтра посетить Абакумова. Его заинтересовал такой мутный тип, как я. Мало того что я оказался в опасной близости от вас, так ещё нужно присвоить звание старшего офицера ГБ. Я и подумал, что неплохо было бы успокоить его вашей запиской. Всё-таки хоть какой-то документ. Телефонный звонок к делу не подошьёшь. Заодно в ней можно приписать, что вы запрещаете мне распространяться о себе. Наверняка он попытался навести справки, получил в результате дырку от бублика и теперь будет на меня давить. И о моей жене он уже знает и гадает, с чего это ей такая честь.
– Что-то уже придумал? – спросил Сталин.
– Лида хороший художник. Вот фотография портрета её матери.
– Работа мастера, – оценил Сталин, возвращая фото. – Хочет нарисовать меня?
– Я знаю, что вы не любите позировать, – сказал Алексей, – но это не потребует много времени. Она лишь сделает эскизы, а работать будет по ним. И это не к спеху, сейчас она взялась за мой портрет. Нужно вспомнить технику и потренироваться. А для Абакумова хоть и хилое, но объяснение.
– Это не объяснение, а так... – Сталин недовольно нахмурился, достал и раскурил трубку. – О вас скоро многие узнают, поэтому нужно придумать что-нибудь получше, а пока пусть будет портрет. И вот ещё что... От твоего устройства для чтения плёнок устают глаза. Мне сделают все книги, а тебе нужно написать свои объяснения, не дожидаясь, пока у меня появятся вопросы. Я не один буду их читать. Задача ясна? Завтра к вечеру должен подъехать один человек, и я вас познакомлю. А с Абакумовым будь осторожен. Когда оформят все документы?
– Завтра заберём форму, а послезавтра – документы, – ответил Старостин. – Это если ничего не помешает. Послезавтра же включим в работу. Думаю пока с его помощью потренировать ребят.
– Сможешь совмещать с записями? – спросил Сталин. – Ну раз сможешь, потренируй охрану. Это всё? Тогда я вас не держу.
– У руководства работа начинается в девять тридцать, – сказал Старостин, когда они вышли в прихожую. – Утром у Абакумова совещание, потом он с час работает в своём кабинете, а вот, когда закончит, мы и подойдём. Ехать здесь всего ничего, поэтому будь готов к одиннадцати. Шофёра брать не будем, поведу сам. Заодно и поговорим.
– Сказал? – спросила жена, когда он вошёл в гостиную.
– Сказал. Записку он напишет. Я предложил объяснить твоё пребывание на даче рисованием портрета, так он посмотрел на меня как на дурачка. Сказал, что придумает что-нибудь более жизненное. Плохо, что я почти ничего не знаю по этому времени и не узнаю, если буду сидеть на этой даче. Насколько всё было бы проще, если бы нас перенесли лет на двадцать позже.
– Толку об этом сокрушаться! Ты показывал ему фотографию? Тогда возвращай обратно. Когда едете?
– В одиннадцать нужно быть готовым.
– Позавтракаем, я поглажу брюки, и поедешь. Паспорт сейчас положу в пиджак. Когда поедем за одеждой?
– Не терпится натянуть брюки и посмотреть, как на тебя сделает стойку мужская часть населения дачи? Вынужден огорчить: ты завтра не поедешь. После министерства всё заберём. Это классное ателье: они шьют без повторных примерок, и никто не жалуется.
На следующий день Старостин появился чуть раньше.
– Броский костюм, – сказал он, осмотрев Алексея, – ну да ладно. Раз уже готов, выедем чуть раньше. Заскочим в Кремль кое-что отдать, а потом поедем в министерство.
– И меня туда пустят только по паспорту? – удивился Алексей.
– Конечно, нет. Постоишь на площади, а я обернусь за пять минут. Пошли к машине.
Машиной оказался уже старый ЗИС - 101.
– Удивлён? – усмехнулся Старостин. – Это разъездная машина для поездок вроде нашей. Хозяин и «девятка» ездят на бронированных сто пятнадцатых. В гараже их пять штук. «Девятка» – это у нас выездная группа охраны.
– А почему вы зовёте его Хозяином? – спросил Алексей, садясь на переднее сидение рядом с подполковником. – Он об этом знает?
– Это для посторонних. Между собой наши ребята зовут его Дедом. Тебе тоже не возбраняется, когда станешь для них своим.
Старостин завёл мотор и после проверки выехал за ворота.
– Хочу с тобой поговорить, – сказал он Алексею. – К тебе теперь многие будут присматриваться, а кое-кто попробует сблизиться. В глазах всех ты новый любимчик Сталина. Вынырнул неизвестно откуда, был обласкан и приближен, даже поселён на даче вместе с женой в комнаты для почётных гостей. Ты знаешь, что там жили Мао Дзэдун, Броз Тито и Черчилль? А теперь живёте вы. Почти наверняка об этом знают уже и Абакумов, и Берия. У них есть здесь свои люди. Не из телохранителей или «девятки», а их тех, кто сидит на воротах и патрулирует территорию. Буду удивлён, если никто не стучит Маленкову. О твоём геройстве в комнате отдыха тоже доложат. Я думаю, что Берия не утерпит и примчится на вас посмотреть.
– Как вы к нему относитесь?
– Нормально я к нему отношусь. И он относится к нашим парням так же. Частенько заходит поиграть в бильярд или сыграть в козла. Не веришь? Ну и зря. За проигрыш он даже лазил под стол. И давай на ты. А то я тебе тыкаю, а ты мне в ответ показываешь своё воспитание. Мы не сильно разнимся по возрасту и званию.
– Ты просто держал дистанцию, поэтому и такое обращение.
– Ладно, с этим закончили. Держи свою бумагу для Абакумова. Сталин вчера написал. Думаю, что она его удовлетворит. Если со Сталиным из-за тебя что-то случится, погоны он потеряет, но может сохранить голову. Войди в его положение и не обижайся: проверять тебя будут в любом случае. И на Власика будут давить, чтобы он держал тебя подальше от Сталина. Николай в данном случае ничего не решает, но Абакумов и здесь прикроется. Он принял меры, а если начальник Главного управления охраны не отреагировал должным образом, его и наказывайте. Так, теперь я остановлю машину, а ты выйдешь и немного подождёшь. Мне нужно передать пакет Поскрёбышеву, а он предупреждён и ждёт, так что я быстро обернусь.
Через пятнадцать минут Старостин вернулся, забрал Алексея и погнал машину на Лубянку. Приехали вовремя. Пропуск на Самохина был готов, поэтому быстро прошли проверку и поднялись на третий этаж. По засланному красной ковровой дорожкой коридору дошли до приёмной министра. Абакумов был у себя и сразу же их принял.
– Здравствуйте, Виктор Семёнович, – поздоровался Алексей. – Я пока не в штатах и в цивильном, поэтому не буду щёлкать каблуками.
– Здравствуй, – отозвался министр, с любопытством осматривая Самохина. – Не обижаешься, что на ты? Ну и прекрасно. Ты ещё не в штатах, а у меня из-за тебя уже прибавилось седых волос. Я не могу отказывать Иосифу Виссарионовичу в его просьбе, а выполнять не имею права! Извини, но ты очень подозрительная личность. У вас с женой ни документов, ни биографии. Вы, случайно, не с неба свалились? И такому человеку я должен присвоить звание майора и ввести в охрану Сталина!
– Я всё понимаю, товарищ генерал-лейтенант, но ничем не могу помочь, – сказал Алексей. – Мне запрещено говорить о своей семье. Прошу вас взять эту бумагу и ознакомиться.
– Ладно, к этому разговору мы ещё вернёмся, – сказал Абакумов, прочитав записку Сталина.
Он хорошо владел собой, но Алексей заметил мелькнувшее на лице удовлетворение. Они перебросились несколькими фразами, и Абакумов их отпустил.
– Завтра придётся приехать в отдел кадров, – сказал Алексею Старостин, – а сейчас едем за одеждой.
От министерства до ателье оказалось недалеко, а одежда была готова и оплачена, поэтому много времени не потратили.
– Тебе идёт форма, – сказала жена, после того как он по её просьбе надел на себя один комплект обмундирования. – Но я не могу смотреть без улыбки на эти галифе, хотя пошито качественно. Давай теперь я примерю.
– Начни с офицерской формы, – попросил он. – Ты, кажется, что-то меняла?
– Попросила больше приталить, и не делать такую широкую юбку. Постой здесь, а я переоденусь в спальне.
Она ушла в спальню и отсутствовала минут десять.
– Хотел тебя выругать из-за того, что слишком долго одеваешься, – признался Алексей, когда она вошла в гостиную и крутанулась на месте, показывая себя со всех сторон, – но сейчас не поворачивается язык. Я слышал, что для многих женщин мужчина в военной форме выглядит привлекательней. Так вот, хочу сказать, что эта форма и тебе добавила прелести. Так и хочется её с тебя...
– Тогда пойду в ней на обед! – решила Лида. – Посмотрю, один ты падкий на девчонок в форме или это у вас общий бзик. Жаль, в тапочках совсем не тот вид, но не надевать же туфли на моих каблуках. И пойдём быстрей, а то уже три часа, и я проголодалась. Костюм потом померю.
Увидевший их Пушкарёв на мгновение замер, а потом показал Самохину поднятый вверх большой палец.
– Ты ему понравилась, – сказал Алексей.
– Грише? Да, я заметила. Пошли быстрее, всё равно мужчин больше не будет.
Она ошиблась: когда они уже поели, отнесли на кухню подносы с грязной посудой и возвращались к себе, из кабинета вышел Сталин.
– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович! – поздоровалась Лида.
– Здравствуй, – ответил он. – Постой на месте, посмотрю. Да, так лучше.
– Что он хотел этим сказать? – спросила жена, когда Сталин ушёл.
– Наверное, понравились твои усовершенствования формы, – предположил Алексей. – Теперь все будут щеголять в такой же, и ты сразу потеряешь половину своей привлекательности.
– Ничего, надену брючный костюм, в нём больше этой привлекательности!
– Может не надо? Вдруг я не выдержу, а на полный желудок...
– Слушай, Лёш, – она остановилась перед лестницей и прижалась к мужу. – Как ты думаешь, может у нас уже появиться ребёнок? Ты ведь много успел сделать...
– Тебе так не терпится стать матерью? – спросил он. – Мы сейчас в подвешенном состоянии, случиться может всё что угодно. Куда спешить?
– Было бы мне лет двадцать, я никуда не спешила бы!
– Ты знаешь, малыш, – задумчиво сказал Алексей, – мне кажется, что ты стала выглядеть заметно моложе.
– Ты знаешь, мне тоже! И почему-то это не радует, а пугает. И у тебя исчезли морщинки возле глаз.
– Надеюсь, это не зайдёт слишком далеко. Помолодеть, конечно, здорово, но если это станет очень заметно... Ладно, что мы застряли на лестнице, пошли в комнаты. Сегодня у меня последний нерабочий день, давай хоть его остаток посвятим друг другу.
На следующий день в министерство опять поехали вдвоём на той же машине. После проверки прошли в кадры, где пришлось расписаться в нескольких журналах, после чего выдали удостоверение и сказали, чтобы зашёл к начальнику.
– А Свинелупову что от тебя нужно? – удивился Старостин. – Тоже взыграло любопытство? Так вроде не тот человек. Ладно, давай быстрее, нам ещё нужно зайти в финансовый отдел за подъёмными.
Худой генерал-майор с невыразительным лицом не задержал, задал несколько ничего не значащих вопросов и отпустил. Наверное, ему действительно было интересно посмотреть на Самохина. На получение денег ушло минут десять, после чего они покинули министерство и направились к своей машине.
– Когда приедем, получишь оружие и начинай работать, – сказал Старостин. – Хватит уже бездельничать, а то скоро начнёт расти брюхо. Ношение формы необязательно, но я советую носить, хотя бы в первое время.
– Иосиф Виссарионович, прибыл Берия, – доложил Старостин.
– И где он? – спросил Сталин. – Ему нужно специальное приглашение?
– Столкнулся в коридоре с Самохиной. – Старостин замялся. – Вы же знаете Лаврентия Павловича. Чтобы он просто так прошёл мимо красивой женщины... Сейчас пробует её обхаживать.
– Скажи ему, Михаил, что если через минуту не будет здесь, может сразу же уезжать.
Подполковник вышел из кабинета и подошёл к Берии, который задержал Лиду в коридоре и сейчас о чём-то её расспрашивал.
– Лаврентий Павлович! Товарищ Сталин приказал передать, что у него мало времени, поэтому если вы сейчас же не пройдёте в его кабинет, он не сможет вам его уделить.
– Ну мы ещё поговорим! – сказал Лиде Берия, бросил недовольный взгляд на Михаила Гавриловича и скрылся в кабинете.
– Зря вы надели штаны, – с досадой сказал Старостин, – да ещё эти туфли. Он и так сделал бы на вас стойку, а теперь не отвяжется. Женщины – это его слабость. Вам ничего не сделает, а вот Алексею при случае может припомнить. На будущее советую одеваться не так вызывающе.
В кабинете Сталин, не отвечая на приветствие Берии, несколько минут рассматривал его оценивающим взглядом.
– Я в чём-то виноват? – забеспокоился тот. – Это из-за этой женщины, да? Михаил доложил? Так ничего не было, просто поговорили. Давно не видел таких красивых женщин, а эта ещё необычно одета.
– Можешь её не обхаживать, – сказал Сталин. – Ей нужен только муж, который открутит тебе шею. И не помогут твоё положение и охрана. Он и так тебя недолюбливает, не стоит давать повод для ненависти.
– И из-за чего у него ко мне неприязнь? – прищурился Берия. – Сам из-за меня пострадал или родные? Это ведь ваш новый майор? Я его знаю?
– Не знаешь, – Сталин достал и раскурил трубку. – И он тебя не знает, просто читал то, что писали другие. Я хотел вас познакомить.
– И что в нём ценного, что так обхаживают? Даже поселили на даче!
– Узнаешь. Для начала возьми эту книгу, садись на диван и читай.
– О Никите написали книгу? – удивился Берия, взглянув на фото титульного листа. – Это ведь не печать, а фотографии?
– Пока об этом любителе гопака никто книг не писал. Ты пропустил самое главное – дату.
– Но, товарищ Сталин, это же полная чушь, – растерянно сказал Берия. – Я в такое не верю!
– А тебе не надо верить или не верить! Я сказал читать, значит, читай! Начало, включая войну, можешь пропустить. Там есть интересные моменты, но не будем терять время. Захочешь – посмотришь потом. Читай до закладки, закончишь – скажешь. Я тоже пока почитаю.
Берия читал около часа. Дойдя до закладки, он закрыл книгу и поднялся с кресла.
– Дочитал? – спросил Сталин, отрываясь от своей книги. – И как тебе прочитанное? Сядь, разговор будет долгим.
– Откуда это? – охрипшим голосом сказал Берия. – Это принёс муж той женщины?
– Он мне, Лаврентий, принёс не только это, а вообще всю историю до конца века. И помимо книг были другие доказательства. Да и книги... Ты знаешь, что я недоверчивый человек и любого, пришедшего ко мне с дикой историей и пачкой отпечатанных листов, отдал бы разбираться тем, кому положено этим заниматься. Но этот поступил умно. Он сначала встретился с Василием и рассказал ему о моей смерти и о его собственной судьбе.
– И он поверил?
– Видимо, был готов к чему-то такому, – ответил Сталин. – И ему тоже дали почитать книгу. А там ведь не только текст, ещё много фотографий. И фотографии можно подделать, но не всегда и не в таком количестве. А в последних книгах на них такое, что не хватит фантазии придумать.
– И Василий примчался к вам?
– Сначала позвонил. Хоть в этом его приучили к порядку. Потом приехал, всё рассказал и оставил отданную ему часть книги.
– Почему отдали только часть?
– Потому что у них с собой не было фотографий, только это.
Сталин положил на стол устройство чтения и микрофиши.
– Это разрезанные на кусочки кадры фотоплёнки. Изображения очень маленькие и занимают мало места. А с помощью этого их можно читать. Вот сюда вставляешь, включаешь и читай. Смотри, какое качество фотографий и что на них показано. Сумеешь ты это подделать? А первую книгу он отпечатал уже здесь в фотоателье. Договорился с фотографом, потом оглушил, связал и сам выполнил всю работу. Деньги, говорит, заплатил, но на всю книгу не хватило бумаги. Я начал читать и не нашёл ничего такого, что не могло бы произойти. И ещё эти фотографии. Захотел дочитать до конца, поэтому позвонил сыну и сказал, что этот пришелец из будущего может меня навестить. Он и навестил, а заодно показал работу устройства связи. Размером и формой напоминает обычные часы, а позволяет не только переговариваться, но и видеть собеседника. И изображение цветное и объёмное. Помимо истории он принёс научные книги.
– А для чего он пришёл сюда, рискуя собой и женой? Не для того же, чтобы поселиться на вашей даче и стать майором нашего МГБ? Какая цель?
– Его никто не спрашивал. Люди и в будущем не умели такого делать. Советский Союз развалится, а он хотел это предотвратить. Он думает, что этого же хочет тот, кто сюда их послал.
– И кто это может быть?
– Он не знает. Давай поговорим о моей смерти. Лаврентий, скажи откровенно, ты мог бы меня убить?
– Да вы что! – вскочил Берия. – Я всем в своей жизни обязан вам!
– Сядь и не дёргайся! – приказал Сталин. – И не нужно мне врать! Сейчас ты мне не враг и не желаешь вреда, а что будет в пятьдесят третьем году, никто сказать не может. О моей смерти в этой книге почти ничего нет, но мой гость читал и другие, где об этом написано много всего. И точно известно только то, что меня отравили и в этом замешан Хрущёв. Под подозрение попали Маленков, Булганин и ты.
– Да я...
– Помолчи, я сказал! Я не могу исключить того, что и ты принимал в этом участие, но думаю, что тебя просто подставили. Потом, чтобы не копался в этом деле, повысили и дали МГБ. Ты читал, чем это для тебя закончилось. Я долго думал, прежде чем тебя позвать. Я прочитал все книги, а сейчас перечитываю их по второму разу. И знаешь, читая, понимаю, что после правления Хрущёва всё должно прийти к развалу. Наше будущее можно поменять, и мы его поменяем. Хрущёва нужно убрать в первую очередь. Насчёт Маленкова я до конца не решил, а Булганина заменим надёжным человеком. В том, что нужно сделать, потребуется поддержка армии. Основную работу придётся выполнить тебе. Даже если я не допущу своей смерти в пятьдесят третьем, долго оставаться у руля не получится. Силы уходят, и никаким врачам это не остановить. Пока смогу, я тебе помогу, а потом будешь работать сам. Слушай внимательно. Никиту нужно убрать, не привлекая министерство. У меня есть свои люди, но я не хочу их использовать. Что можешь посоветовать?
– Через Абакумова действовать нежелательно, – задумался Берия. – Привлечём слишком много внимания. Лучше обратиться к Судоплатову. Его можно использовать, ни во что не посвящая. У него много спецов, для которых это нетрудно сделать. Они не обсуждают приказы и будут молчать. Давайте я возьму это на себя. Как думаете, лучше всё сделать тихо, или, наоборот, нашуметь и использовать его смерть в своих интересах? Можно было бы под этот шум снять Абакумова и отдать министерство мне. Так было бы намного легче работать.
– Об этом ещё подумаем, – оборвал его Сталин. – Ты слушай дальше. Давно назрела необходимость провести чистку верхушки партии. Слишком много в ней тех, кто не хочет и не умеет работать и не даёт делать это другим. Ты знаешь, что они и мне не дали провести реформы десять лет назад. И свою опору Никита нашёл в них. Я написал Поскрёбышеву, чтобы собрал компромат на членов ЦК, особенно на тех, с кем дружен Хрущёв. По моему распоряжению он давно кое за кем присматривает. Я думаю арестовать тех, кто замаран, а остальных поставить перед фактом. Заодно выступлю с обращением к народу с просьбой о поддержке. Тогда уцелевшие члены ЦК будут сидеть тихо. Объявим, что со временем проведем внеочередной съезд партии, а сами развернём чистку секретарей обкомов и крайкомов. Всех, кто залит кровью, нужно убрать, причём сначала судить и всё освещать в печати. Народ должен это поддержать. И нужно передавать власть партии советским органам. Не всю, но большую часть. Тридцать первого августа должен умереть Жданов. Что вскинулся? Меня это резануло по сердцу. Один из единомышленников, можно сказать, друг. Я позвонил и узнал, что у него неважно с сердцем. Он и ко мне из-за этого не заезжает, видимся только в Кремле. И в августе он собрался в санаторий, всё как в книге. После его смерти начнут разбираться с врачами, большинство которых были евреями. Написано, что всех уцелевших потом реабилитировали. Надо проследить за этим делом и разобраться. Но меня в связи с его смертью интересуют не эти евреи с врачебными дипломами, а большая группа партийных и хозяйственных работников, которых расстреляли по делу, начатому Маленковым и Хрущёвым. Это Кузнецов, Вознесенский, Родионов и многие другие. Само дело высосано из пальца, но в результате погибли очень ценные работники. Я на них рассчитывал и непонятно, почему не вмешался. Написано только, что Хрущёв с Маленковым подсунули мне сфабрикованные доказательства их вины. Их осудила ночью партийная комиссия и через час всех расстреляли, так что, может быть, я просто не успел. Тебе они пригодятся. Эту книгу потом хорошо изучи. Почти все, с кем после моей смерти расправился Никита, оказались очень ценными работниками, например, Пономаренко. И неплохо бы тебе поближе сойтись с Алексеем. О его жене сразу забудь, и вообще пора тебе менять свою жизнь. За первыми лицами следит много глаз, а всем рты не заткнёшь.
– Если ваш Алексей меня невзлюбил...
– Я с ним поговорю, – пообещал Сталин. – Он не знает тебя, а судит только на основании публикаций. Если увидит, что ты работаешь на благо страны, и отношение будет другим. Он очень много знает и может быть полезным.
– А кто он? – спросил Берия.
– Управление разведки Генерального штаба. Он был капитаном в каких-то отрядах специального назначения. Слышал уже, как он разбрасывал орлов Власика?
– Передали, – кивнул Берия.
– Я поручил ему описание непонятных слов, которых много в книгах, а попутно пусть тренирует охрану.
– А кто его жена? Да я не в том смысле, просто интересно!
– Окончила Университет и два года работала директором завода. Сходи в охрану и передай Алексею, чтобы зашёл ко мне, а сам начинай заниматься Никитой. Только действуй осторожно. Может, не стоит обращаться к Судоплатову, а обойдёшься своими людьми?
– Я буду осторожен, товарищ Сталин, – пообещал Берия. – Судоплатов умный человек и знает, что Абакумов не будет вечно сидеть на своём посту, а в этом министерстве при чистках замы часто идут довеском к руководству. А я всё ещё ваш человек. Поэтому попробую подключить его, а если не получится, буду действовать сам. Пойду в охрану, сегодня уже не увидимся. Постараюсь заехать завтра почитать эту книгу.
Через пятнадцать минут после его ухода постучался Рыбин и доложил, что прибыл Самохин.
– Вызывали? – спросил Алексей, заходя в кабинет.
– Видел Лаврентия? – спросил Сталин. – А теперь садись, поговорим. Как ты представляешь чистку партийных рядов? Убрали Хрущёва с Маленковым или Берию, и всё партийное руководство разом поумнело, перестало зубами держаться за власть и лить кровь? Ты их не знаешь, а я знаю. Знаешь, кто делает революции? Большинство – это неудачники, у которых не хватило ума или способностей устроиться в жизни. Поэтому, вместо того чтобы менять себя, они пытаются изменить окружающий мир. А меньшинство, к которому отношусь и я, думает уже не только о себе, но и о других. Нельзя изменить мир к лучшему, думая только о себе. Вот ты взъелся на Лаврентия из-за того, что кто-то вылил на него ведро помоев. Но это книжный Лаврентий, настоящего ты не знаешь. А он у нас очень способный человек, не заваливший пока ни одного поручения. Одна слабость – бабы. Но идеальные люди встречаются редко, а во власти их нет вообще. Для чистки партийных рядов это идеальная кандидатура. И я не верю в то, что он принимал участие в покушении. Не стал разбираться, потому что меня уже не вернуть, а своя шкура одна и другой не будет. Ну и кость ему бросили, чтобы успокоить. И всё ещё только должно произойти, но не произойдёт, если мы это переиграем. У нас есть много молодых и способных, но им рано брать власть, они её не удержат, а Лаврентий сможет удержать и не дать их на расправу.
– Мало он сам их репрессировал? – недовольно буркнул Алексей.
– Немало, – согласился Сталин, – но меньше, чем другие. И у него были связаны руки. Я сам часто вынужден был делать не то, что хотелось, а то, что позволяли. Всё не мог делать даже император. И потом ты судишь с позиции своего времени. Сунуть бы тебя в те годы! Ты знаешь, что половина высланных и расстрелянных этого заслуживала? А почти все остальные проходили по обкомовским спискам, и я не мог их не подписывать. Мне тогда много чего припомнили бы, хотя бы то, что уравнял в избирательных правах рабочих и колхозников, или альтернативные выборы, которые так и не состоялись. Уклонение от ленинской линии партии и ревизионизм! Какие могут быть альтернативные кандидаты, если есть секретарь обкома? Ну проявил бы я тогда принципиальность, думаешь, было бы лучше? Меня убрали бы, а эти списки визировал бы кто-нибудь другой, и не только тогда, но и сейчас! Пётр Первый лил людскую кровь, как водицу, думаешь, ему это доставляло удовольствие? А не делал бы, и где бы мы сейчас жили? В какой-нибудь Германии, Англии или даже Голландии. Не было бы ни СССР, ни Российской Империи! Я мог бы не убеждать, а приказать, но хочется, чтобы ты помогал Лаврентию делать дело от души, а не по приказу. Если кто и сможет удержать в узде партию, сохранить государство и сделать его сильным и богатым, то это он. Есть и другие, но ему это проще. А потом он уйдёт, и на его место придут те, кого ты имел в виду.
Главы 11-12 http://www.proza.ru/2017/05/22/809