Сумасшедшая или нет, но баронесса Ферро неслась прочь от Молчаливой лощины на чужой лошади, еще сама не будучи в силах осмыслить произошедшее. Она совершила свой собственный поступок, она спасла принца Марка и даже этого придурковатого короля, но с другой стороны… Ей вспоминалась черная жижа, мерцающая в лунном свете и доходящая солдатам до щиколотки, и белые глаза мертвецов.
А вот и черт с ними – в этой жизни каждый человек так мало значит, что просто смешно. Однажды и она к ним присоединится, даже удивительно, что этого не случилось сегодня. Ей вспомнился старый король с его причудами:
- Вот старый хрен!
Она захохотала, запрокинув голову. Ее проводник злобно шикнул, но ей было наплевать. После всего произошедшего Мими чувствовала себя чуть ли не всадником апокалипсиса.
– Представь себе, я, баронесса Ферро, уцелевшая в таких передрягах, что, если бы тебе приснилось, ты бы до конца жизни под себя мочился, и умру какой-нибудь глупой смертью. Например, подавлюсь куриной костью, или подхвачу свинку, да околею где-нибудь на постоялом дворе.
Ее смех раздавался далеко-далеко в редком воздухе Драгунаты. Голова кружилась, то ли от разреженного воздуха, то ли от пьянящего чувства свободы. Ее отпустили, она могла ехать куда угодно, и она наконец-то успела! В первый раз в жизни она не опоздала, она успела вовремя – и принц остался жив, и план Орландо рухнул, как карточный домик.
Проводник, мрачный кряжистый горец, вел ее по узкой, ненадежной тропинке, постоянно оглядываясь и прислушиваясь. Он совсем не разделял ее ликования, и, похоже, что хотел отделаться от нее поскорее. Они двигались быстро, стараясь не задерживаться даже в тех местах, где снегу было коню по горло. Мими заметила, что горец довольно ловко преодолевал снежные пространства, и стала расспрашивать его, что и как он делает, чтобы вот так легко двигаться по снегу. В жизни пригодится, а почему бы и нет?
Чем выше они поднимались, тем труднее было дышать, словно в груди проткнули дырку, и весь воздух утекал сквозь нее. Приходилось делать два-три вдоха, чтобы хоть как-то насытить мозг, и вскоре Мими стало казаться, что грудь у нее взорвется.
- Нам еще высоко подниматься? – в ушах стучало, перед глазами кружились зеленые пятна. Проводник что-то ответил ей, она увидела, как шевелятся его губы, но не услышала слов. – Уши заложило, ничего не слышу…
Ей было знакомо это ощущение по Королевскому дворцу в Каррадосе – если подняться на самую высокую башню, то там закладывало уши. Вильгельмина как-то водила ее туда, чтобы похвастаться своими чудесами и понаблюдать за произведенным эффектом.
- Вот смотрю я вниз и вся страна как на ладони, почти до самого Энкрета. А у вас в вашей Амаранте что? Только под ноги себе и смотрите.
Видимо, здорово задевала старуху слава их столицы.
И что ко мне вечно всякие короли липнут - подумалось вдруг баронессе. Что ни король, то мой. И правда – всех королей она видела, со всеми была знакома, и каждый предлагал ей остаться. Чудеса, да и только. Такими мыслями Мими развлекала себя, когда боль в ушах стала нестерпимой, а дыхание совсем сбилось.
Пот катился с нее градом, одежда прилипла к телу, и руки стали тяжелыми, как два куска свинца. Но, к счастью для нее, крутой подъем кончился, и горец внезапно остановился, прижимая к губам палец. Жестами он показал ей, чтобы не шумела, а потом палец его протянулся вниз, указывая на черные точки, находящиеся под ними. Мими скорее чутьем поняла, чем услышала то, что им предстояло пройти над лагерем противника всего в пятнадцати футах.
Тайная тропа, которой вел ее проводник, была козьей тропкой, которой успешно пользовалась местная живность, ввиду ее недоступности и незаметности. Очень рисковое место, но благодаря скрытности в полночь по ней удавалось проскочить человеку-другому. Но сейчас был день, и Мими засомневалась в успехе предприятия – стоит кому-то поднять голову, и они обнаружены. А горец невозмутимо огляделся и пустил коня вдоль склона, как будто в базарный день по бульвару.
Делать нечего, пришлось следовать за ним, хоть она и трусила. Давненько ей не приходилось бояться, она даже подзабыла это неприятное чувство, когда поджилки трясутся, а в животе неприятно крутит. Но внизу все было тихо, лагерь жил своей жизнью, и они осторожно обогнули склон, не вызвав никакой реакции. Когда последние люди скрылись за холмом, она вытерла пот со лба и выдохнула – неужели все? Ее спутник молчал и вел ее запутанными тропками, о существовании которых она никогда бы не догадалась. Оказалось, что тропинка над лагерем это самое начало, им предстояло еще долго кружить по обледенелым склонам. Только к ночи он вывел ее к пологому спуску, за которым виднелась широкая дорога.
- Вам туда.
Он повернулся и поскакал прочь, не прощаясь и не оглядываясь. Откуда было баронессе Ферро знать, что он так гнал, чтобы успеть до ночи с ней распрощаться. Он слышал россказни о ее проходе через Туманный лес, и считал, что имеет дело с нечистой силой. Потому и двинул смело по тропинке, что считал ее неуязвимой – ничего ему не будет рядом с ней, ибо она проклята. Хорошо, что Мими этого не знала.
Но теперь перед ней лежал Великий тракт, и раздумывать было некогда. Завидев серую кромку дороги, она ударила шпорами в бока лошади и понеслась так, что только ветер свистел в ушах. Не почтовая карета, не армейский курьер, именно она, баронесса Ферро, должна первая попасть в столицу со своей сногсшибательной новостью.
Едва гранитные плиты тракта зазвенели под копытами ее лошади, Мими полетела с такой скоростью, что верстовые столбы стали совсем неразличимыми, превратившись в одну нескончаемую ленту. Баронесса летела с непокрытой головой, лицо ее было мрачным и торжественным. Если бы ее проводник видел ее сейчас, он бы точно уверовал в то, что перед ним проклятая душа.
Уже была ночь, когда она проскакала по улицам города Панаша, даже и не подумав о том, чтобы остановиться для еды и отдыха. Смоляные бочки, горевшие на улицах, свидетельствовали о том, что совсем недалеко проходит линия фронта, и город находится на чрезвычайном положении. По ночам улицы патрулировались, и все входы и выходы были перекрыты военными – нужен был пропуск или особое распоряжение, чтобы миновать патрули.
Караульные грелись у костра, когда послышался стук копыт. Судя по всему, невидимый всадник ехал с большой скоростью, ибо звук стремительно приближался – похватав палаши, они выскочили на дорогу, перекрывая ее длинной полосатой жердью, заменявшей им шлагбаум. Факелами чертя принятый знак остановки, они всматривались в темноту, но несущаяся черная тень даже и не подумала притормозить.
- Стой! Документы! Проезда нет!
Куда там! Всадник налетел, как порыв ветра, легко перемахнул жердь и скрылся в темноте столь же стремительно, как и появился. Никто даже не понял, военный это был или гражданский, а стук его копыт уже отдавался далеко по пустым улицам.
- Идиоты. Проезда нет, это когда его нет, а когда он есть – он есть.
Баронесса Ферро полетела дальше, легко стоптав уличный патруль и даже не обернувшись.
На рассвете она была уже далеко. Из Панаша снарядили погоню, но так и не поняли, кого преследуют, а главное, зачем. Таинственный всадник летел впереди них, постоянно увеличивая отрыв, и даже не думал скрываться. Это смущало кавалеристов, которые подозревали, что они могут преследовать какого-нибудь тайного агента из министерства внутренних дел, спешащего в Амаранту со срочным донесением. Самое интересное, что они почти во всем были правы.
Лошадь, которую Драгомил дал Мими, была резвая и выносливая, но на том участке тракта, где начинаются унылые Энкретские перелески, она начала шататься. Что ж, значит пора ее сменить. В этой части страны всегда было много трактиров, и даже шло определенное состязание, у кого лучше пиво – на Арпентерской или Энкретской стороне. Выигрывала всегда Энкретская, Мими об этом знала, но решила завернуть в трактир на Арпентерщине, потому что там всегда была хорошая подмена, да и кормили вдоволь.
Подъезжая к знакомой вывеске «Крыс Нильс», она обратила внимание, что всегдашней толчеи почему-то нет, и из большого стойла не доносится приветственное ржание. Она бывала тут много раз, и в каждый из них в трактире было не протолкнуться, а сейчас ее встретила подозрительная тишина.
«Крыс Нильс» был одним из старейших заведений на Арпентерской стороне. Никто, проезжающий в сторону Драгунаты, не мог миновать его, не отметив про себя большую вывеску, теплую суету внутри и запах вкусной еды, привлекавший посетителей получше любой рекламы. Трактир представлял собой большую приземистую избу, которая делилась на две части: большой зал для посетителей и кухню с подсобными помещениями. Удобства тут были минимальные, но никто больше и не спрашивал. Для желающих переночевать хозяин имел пару сараюшек, переоборудованных под комнаты. Но спать там было сомнительным удовольствием – как и все местные заведения, «Крыс Нильс» был тот еще клоповник.
Мими подъехала и не уловила привычного запаха. Она списала это на раннее время – ибо было около пяти утра, и, привязав лошадь к столбику, вошла внутрь. Зал встретил ее непривычной пустотой и холодом. Грязные столы лепились по углам, и посетители за ними отсутствовали.
- Утро доброе. Вы что, сегодня не топили?
Никто ей не ответил, а голос раскатился эхом по пустому помещению. Баронесса удивилась и залихватски свистнула.
- Фьььююююииить!!! Есть тут кто живой?
Маленькая, закопченная дверка скрипнула, пропуская внутрь сгорбленного человечка, в котором баронесса Ферро не без труда узнала хозяина заведения.
- Доброе утро, сударыня. Желаете чего? – голос его прозвучал, как надтреснутый кувшин звякает, ударяясь о пол.
- Желаю. – Она была очень удивлена всем происходящим, и неприветливость хозяина ее поразила. – Мне нужна лошадь для замены, завтрак и пара поленьев в камин, потому что у вас тут дикий холод. Причем побыстрее, за мной погоня.
Хозяин удивленно сверкнул глазом из-под кустистой седой брови и зашаркал назад, в кухню. Минут через пять, на всем протяжении которых он мучительно искал хоть что-нибудь съестное, на стол перед баронессой плюхнулась тарелка с черствой горбушкой, куском сыра и моченым яблоком явно не первой свежести.
- Все, что есть. Дров нету, лошадей тоже нету.
- Да что с вами такое? У вас же был лучший трактир на всем Великом тракте!
- Что произошло? А вы, сударыня, не в курсе, что, почитай уж тринадцать лет как мы воюем? Тринадцать лет назад здесь проехал последний купец с товаром, направлявшийся к Драгунате, и с тех пор мы видим только солдат. Солдаты-новобранцы, едущие на фронт – о, эти хотят жрать ради удовольствия! Они просят пива и жареную курицу, спрашивают про девок.
Хозяин налил ей в кружку немного мутноватой жидкости, напоминающей бражку.
– А есть солдаты, меняющие часть или позицию – эти хотят жрать ради выживания, они молотят все, что могут прожевать и норовят набить карманы про запас. Есть еще дезертиры. Эти являются по ночам, глаза у них безумные, взгляд затравленный, они всего боятся, но иногда от отчаяния становятся наглыми. Всякие люди ходят тут сударыня, но все они одинаково не любят платить.
Бражка плюхнулась перед ней на стол, слегка расплескавшись. Мими засунула руку в карман и вынула блестящий септим.
- Надеюсь, этого будет достаточно и за еду и за коня. Кроме того, я хочу, чтобы вы подержали мою лошадь до моего возвращения. Я могу на вас рассчитывать?
Желтое ребро монеты сверкнуло в мутном отблеске из окна, и, как ей показалось, в глазу хозяина.
- Ох, сударыня, стыдно сказать, но я таких денег уже сто лет не видел…
- Вы только что сказали, что тринадцать. – Она отхлебнула из кружки. – Гадость. Никогда не наливайте такое посетителям. Итак, что насчет лошади? Мне нужна славная, быстрая лошадка, ибо я очень спешу, меня ждет сам господин правитель.
Кривая усмешка пробежала по ее лицу, и хозяин заспешил на выход – разыскать лошадь для дорогой гостьи, которая, как оказалось, еще и везет новости правителю. Надо найти ей лошадь и пусть скорее их увозит, от людей правителя еще никогда не было никакой пользы.
Пока Мими завтракала, он умудрился где-то сторговать приличного гнедого коня, худоватого, но свежего и хорошо подкованного. Когда баронесса вышла на крыльцо, уже рассвело, и новый конь стоял оседланный. Она повела ноздрями, прислушалась к себе и ухмыльнулась:
- Близко, они уже близко. Мне пора, спасибо за прием. И помните – если с лошадью моей что случится, я с вас живого шкуру спущу! За мной не заржавеет.
И снова ветер засвистел в ушах, да верстовые столбы замелькали мимо. Зимняя дорога таит в себе много сюрпризов, но Мими скакала легко, не чувствуя ни усталости, ни боли от такой долгой скачки.
Великий тракт был почти полностью безлюден. Вообще никого не попадалось ей на пути, а ведь в прежние времена тут яблоку негде было упасть, и частые заторы на дорогах были в порядке вещей. Война изменила до неузнаваемости местные пейзажи, окутала все грязно-серой дымкой, сделана одинаковым и неразличимым. Раньше все домики, встречающиеся вдоль дороги, были разными, каждый стремился чем-то выделиться. А теперь они были одинаково неприветливыми, словно хотели спрятаться и стать как можно более незаметными.
Нельзя сказать, чтобы Мими разглядывала окрестности, но даже в темпе своей скачки она успевала заметить важные мелочи. Ей казалось, что с тех пор, как она оставила Тридесятое царство, вокруг постоянно царил белый, пасмурный день. Несмотря на то, что уже одна ночь прошла, а другая надвигалась, ей всюду мерещилось неяркое белое сияние.
- Устала, наверное… - но тело ее даже не заикалось о том, чтобы лечь куда-нибудь и заснуть. Куда там, ее ждет правитель Орландо. Ждет, печалится, в окно смотрит, вздыхает… Красота, да и только!
– Заодно и зарублю его, скотину, но сначала пусть узнает, что я сделала, что все его планы рухнули, и виной этому я. И моя месть еще не закончена…
Сумерки спускались медленно, потихоньку высасывая краски дня и смазывая контрастность. Сероватое небо стало сливаться с горизонтом, и все размывалось, как акварель у плохого художника. Мими вглядывалась вдаль – скоро должен был показаться мост с якорем, граница Энкрета, и она опасалась, что может встретить там блок-пост. Миновать его по полям не выйдет, потому что Серан тут не настолько мелкий, чтобы перейти вброд, так что приходилось рассчитывать на прежнюю тактику – разогнаться и проскочить. Но солдат на мосту не оказалось, вместо них ее внимание привлекли два человека, явно мертвых, лежавших на обочине дороги.
Поравнявшись с ними, баронесса спешилась и взяла коня в повод. Это были мужчина и женщина, по виду крестьяне. Непохоже было, чтобы они стали жертвами разбойников или душегубов – их дорожные котомки были при них, у мужчины даже тощий кошелек висел на поясе. Мими протянула было руку, нет, не за кошельком, а посмотреть, нет ли на нем солдатского жетона – и отдернула ее, рассмотрев лицо мертвеца.
Ей и раньше приходилось видеть трупы, много трупов, причем она даже могла довольно уверенно сказать, насколько свеж покойничек, но вот тут она призадумалась. По всем признакам, жмурики были свежие – вороны еще не добрались до их глаз, хотя лежали они лицами вверх. Но их лица были вздуты и покрыты неприятными коричневыми пятнами, делавшими их похожими на двухнедельных утопленников.
Такого баронесса Ферро не встречала ни разу за время своих многолетних странствий, и сейчас эти два мертвеца ей категорически не нравились. Плериэль встречал ее какой-то скверной тайной, и узнавать ее совершенно не хотелось.
Осторожно, стараясь ни до чего не дотрагиваться, она оседлала лошадь и поскакала дальше. Прогрохотав по мосту, она въехала на территорию Плериэля, и впереди была упорная скачка, пока не покажутся на горизонте шпили Амаранты. Мими вдохнула полной грудью и уколола коня шпорами – вперед! Всякое случается в жизни, не стоит обращать на все внимание.
Однако встреченные ей мертвецы надолго испортили настроение и сделали темнеющую дорогу очень неуютной. Казалось, что они так и тащатся за ней, кивая распухшими лицами и протягивая руки в коричневых пятнах. Игра воображения, не более, капризы уставшего мозга. Мими все понимала, но когда недоезжая Эль-Пасо, ей попался еще один черный силуэт у дороги, ей стало не по себе.
Человек лежал у обочины, лицо его было таким же страшным, как и у двух предыдущих, но его уже явно обобрали, сняв сапоги и верхнюю одежду. Это был очень плохой признак.
- Идиоты… За эти сапожки вам придется очень дорого заплатить…
Теперь она больше не слезала с лошади, стараясь побыстрее миновать это место. Но какое именно место? Первые мертвецы встретились ей на границе Арпентера, Плериэля и Энкрета, а чем ближе она подъезжала к Амаранте, тем чаще они ей встречались. Въехав в Эль-Пасо, она могла с уверенностью сказать, что как минимум семеро попались ей по дороге.
В городе она снова сменила лошадь и поела. На сей раз постоялый двор был приличным, и Мими даже отломился горячий суп с клецками, чему она была несказанно рада. Увидев ее запавшие глаза, обведенные коричневыми кругами, хозяйка заведения заметила, что «вид у госпожи уставший, да и коник в мыле, отдохнуть бы надо». Но Мими от отдыха отказалась, ей не терпелось прибыть в Амаранту.
И снова тракт, снова ветер и бескрайние поля. Безлюдье, изредка нарушаемое силуэтами крыш на горизонте – деревни здесь лепились подальше от тракта, не стремились к нему за барышом.
- Правильно делают, - пробормотала баронесса, натолкнувшись на очередной труп. – Это точно какая-то болезнь, и держаться от нее надо подальше.
На третьи сутки она миновала Ханг-Нуч и вскорости поравнялась с Черной Рощей – тем самым местом, где Дремучий лес ближе всего подходил к Великому тракту. Если свернуть на малозаметную тропу, которую теперь нельзя было найти из-за снега, то можно было срезать крюк по Пожарной прогалине, повторив последний путь короля Ибрагима. Мими так и хотела сделать, но не смогла разыскать нужный поворот и расстроилась. Ей хотелось посетить то место, где началась история Мертвой принцессы, дотронуться еще раз до их общей жизни.
Но делать было нечего, пришлось скакать по тракту, старательно объезжая мертвецов, которые время от времени перед ней возникали. Мими не зря училась, она была способной ведьмой, и профессиональный интерес звал ее рассмотреть болезнь, но времени на это не было.
- Вот сделаю свои дела и вернусь, – подумала она, как будто мертвецы будут тут лежать и дожидаться, когда она со всем управится. Понемногу она приближалась к Амаранте, деревеньки стали попадаться все чаще, и были расположены все теснее. Эти места она знала наизусть – каждая тропинка, каждый клочок земли был ею досконально изучен. Но, пролетая мимо них, она их не узнавала.
Ледяное молчание покрыло все, сковало саму жизнь, остановило время. Сколько она отсутствовала? Две недели или немного больше, но казалось, что ее не было целую вечность. Нигде она не встречала ни единого движения, даже дым из труб не вился – краем глаза она видела, что дома погружены в мертвое молчание.
Скоро должен был показаться поворот на Яблонивку – место, в котором ее сердце всегда пропускало удар. Иногда ей хотелось свернуть с тракта и долго ехать по проселочной дороге, чтобы миновать деревню и долгое поле, а потом упереться в черный камень «Налево пойдешь…». Интересно, как там Василиса с Рыцарем? И помнит ли ее Змей? Все-таки они виделись всего один раз, да и то при таких обстоятельствах, которые не очень приятно вспоминать. Повидать бы их, да боязно – как там все изменилось за долгие годы? Они уже очень немолоды, им где-то по семьдесят лет. Мими призадумалась: ну да, Лия говорила, что в год ее рождения Василиса отметила сорокалетний юбилей, а сейчас ей было бы двадцать девять, почти тридцать. Так и получается – семьдесят. Возраст нешуточный, может случиться все, что угодно, если уже не случилось. И узнать об этом, увидеть своими глазами разрушение чудесного мирка, ей было не по силам.
Именно поэтому Мими всегда поддавала шпоры и проскакивала быстрее злополучный поворот. Вот и теперь она ускорилась, хотя ускоряться было некуда, конь и так летел быстрее, чем в принципе мог. Однако даже скорость не помешала ей заметить темную гору возле дороги, а конь, до сих пор скакавший на пределе своих возможностей, внезапно встал. И Мими едва не перелетела через его голову прямо в кучу, которая оказалась сложена из мертвых тел с уже знакомыми ей признаками болезни.
Здесь были крестьяне и солдаты, мелкие торговцы, мужчины и женщины – всего около двадцати человек, насколько она могла судить. У каждого из них было распухшее тело с коричневыми пятнами, хоть и задубевшее на морозе, но все равно производившее впечатление склизкого. Посмотреть бы паховые железы… - мелькнуло в голове у Мими, но делать этого она не стала, понукая коня. Надо было скакать вперед, но скакун четко встал на месте и дрожал всем телом. Баронесса Ферро спешилась и потянула его за повод, с трудом оттаскивая от мертвой кучи, от которой испуганный буцефал не мог отвести взгляда. Ощущение было чрезвычайно неприятное, словно их магнитом тянуло к покойникам, и они преодолевали притяжение. Даже Мими почувствовала, что тут что-то или кто-то есть, а уж что сказала бы Лия, да или хотя бы принц Марк? Надо убираться отсюда поскорее.
Почему этих несчастных сложили здесь? Неужели не нашлось им места поприличнее, кроме как украшать собой главную магистраль страны? Все изменилось за короткое время, прошла целая жизнь, из которой баронесса Ферро безнадежно выпала.
Она оттащила коня подальше, до места, где он перестал испуганно ржать и припадать на задние ноги, вскочила в седло и снова поддала шпорами. Амаранта совсем рядом, близится час ее торжества. Чувствовала она себя вполне сносно, чему и сама удивлялась – голова была ясная, только штормило немного. Четверо суток безумной гонки в таком состоянии, и теперь она знала совершенно точно, что никто еще не принес в столицу новости о сокрушительном поражении четвертой армии в Молчаливой лощине.
Амаранта надвигалась на нее постепенно, обрастая предместьями, такими же молчаливыми и мрачными, как и пригородные деревни. Куда делась вечная людская суета у Малиновых ворот – тракт был девственно пуст, несмотря на приближающийся вечер. Поземка гнала по каменным плитам завитки из серого снега, многие окна в домах были заколочены, и очень мало где отражался на подоконниках тусклый свет. Пригород казался вымершим.
Мими проехала сквозь Малиновые ворота, не встретив даже обычного кордона. Окошко привратницкой светилось желтым, но к ней никто не вышел, даже не поинтересовался документами и целью визита. Убегавшая наверх Каштановая улица тоже выглядела пустынной и тоскливой. Черт возьми! Именно сейчас, когда она везет сногсшибательную весть и хочет поделиться ей со всем миром, все попрятались, как тараканы под печку.
Уличные фонари горели через один, и Каштановая представляла собой череду пятен света с серыми провалами. Еще было не темно, но сумерки уже окутали город, превратив его из светло-серого в темно-серый. Вот и все богатство красок, которое им предоставляла вечная зима. Улицы были вымершие, с черными провалами слепых окон. Мими скакала, и звук копыт ее коня отдавался эхом а промерзлых переулках. Это была поступь судьбы.
Каштановая заканчивалась у Первого канала, там, где грохочущий чугунный мост пересекал воду и давал старт Бешбарманной, самой знаменитой Халидадской улице, на которой в старые времена было много магазинов, и не хватало дня для того, чтобы обойти их все. Теперь половина из них исчезла, а вторая половина влачила жалкое существование. Даже «Белый хвост», в котором некогда правитель Орландо любил пропустить чашечку кофе, стал непохож сам на себя.
Там, где Бешбарманная выруливала к Обводному каналу, был поворот на Рыночную площадь, убегавший направо тесным переулком. А если ехать прямо, то как раз под ноги ложился мост, отделявший Халидад от Найкратово – сердца Амаранты. И как бы неказисто не выглядела столица, в этом месте сердце баронессы всегда билось сильнее, любовь к своему городу была сильнее любой боли.
Оставалось всего ничего. Проскакав мимо Коммерческой коллегии, Мими немного взяла вправо, и вскорости увидела решетки Сигизмундова сада, утопавшего в снегу. Королевский дворец вырос перед ней мгновенно, как из-под земли, она и подумать о нем не успела. Вот и все, конец пути. Она проверила, как вынимается шпага из ножен и немного передвинула на поясе острый ландрский кинжал, чтобы удобнее было доставать. Направляясь прямо к патрулю, она больше не торопилась и не скрывалась, полная сознания своего торжества и высокой миссии.
- Эй, ребята, у меня срочное известие для Его Высокопревосходительства. Я везу письмо, которое должна передать ему в собственные руки. Зовите свое начальство.
Зычный голос баронессы раскатился по пустой площади, и даже караульные у главного входа вздрогнули, будто почувствовав торжественность момента. Дежурный офицер легкой походкой пересек площадь и подошел к Мими, скучающей возле шлагбаума:
- Здравствуйте, я – старший лейтенант Осипов. Что у вас за дело?
- Добрый вечер, господин лейтенант. Извините, что нескладно говорю, но у меня язык заплетается – я четверо суток скакала сюда от самой Драгунаты, и мне срочно нужно видеть правителя.
- Вы можете передать свое донесение мне, я отнесу его в его личную канцелярию.
Мими усмехнулась.
- Нет, господин мой хороший, я не для того совершила свой марш-бросок, чтобы стоять, как назойливая унтер-офицерская вдова. Вот что…
Она слегка покачнулась, и дворец поплыл перед ней, внезапно ухнув куда-то влево. Для равновесия она ухватилась за пуговицу старшего лейтенанта и максимально сосредоточилась.
- … запоминайте, что я скажу: вы сейчас пойдете и передадите это своему начальству слово в слово, чтобы ваше начальство пошло и передало своему начальству, а то – передало правителю. Меня зовут Мими Ферро, баронесса Курккола, и я привезла правителю письмо от короля Драгомила, которое отдам ему только в собственные руки. Передайте ему, что у меня для него есть потрясающие известия, просто невероятные. И не сомневайтесь, он вам поверит.
Озадаченный лейтенант исчез за дверями главного входа, а Мими снова осталась ждать. Понемногу усталость начинала брать свое, движения ее стали тяжелыми и неуверенными. Это было очень плохо, потому что она рассчитывала все рассказать Орландо, насладиться его поражением, а потом одним броском доделать начатое и прикончить его к чертям собачьим. Но теперь ее шатало, и она понимала, что бросок у нее, скорее всего, не получится. Хоть бы руками до него дотянуться, а там она бы его загрызла насмерть, несмотря на смертельную усталость. Ради такого не грех отдать последние силы.
Вскорости дверь отворилась, пропуская жаркий желтый свет, и на пороге снова показался лейтенант Осипов. Теперь он выглядел испуганным.
- Вас просят войти внутрь. Следуйте за мной, сударыня.
- А я что говорила?
Она выглядела чрезвычайно довольной, когда шла за офицером, а он отметил про себя, что она похожа на покойницу. Неужели правда, что она говорит про четверо суток скачки с Драгунаты? Быть того не может – ни одному человеку не под силу столько времени провести в седле без сна и отдыха, да еще и долететь так быстро.
Хотя… он был наслышан о госпоже Ферро и о неудачном покушении, произошедшем совсем недавно. По этому поводу весь дворцовый гарнизон еще долго ставили на уши, заставляя отрабатывать чрезвычайные ситуации и разыскивать любой намек на потайные ходы. Интересно, это же она сама, живьем, собственной персоной – Осипов вполне отдавал себе отчет в том, что видит личность легендарную, и таращился во все глаза, предвкушая, как сегодня будет рассказывать родственникам своей невесты о том, кого он видел на службе.
В холле как всегда было жарко натоплено, и теплота только провоцировала накопившуюся усталость. Мими почувствовала, что ее ноги алились свинцом, и голова стала невероятно тяжелой. Пытаясь расстегнуть завязку от плаща, она была вынуждена прибегнуть к помощи гардеробщика, ибо не соображала, как ее расстегнуть, да и промерзшие пальцы не слушались. Ее провели в соседнюю с холлом комнату, в которой раньше располагалась лакейская, а теперь дежурили солдаты. Там ее обыскали, и, не обращая внимания на слабое сопротивление все больше раскисавшей баронессы, отобрали все оружие и все, что могло хоть отдаленно им послужить. Потом вокруг нее образовался почетный эскорт в лице шестерых дуболомов, которые были вооружены до зубов и не спускали с нее глаз. Таким составом, как рыцарская «свинья» - Мими в центре, гвардейцы по краям, они двинулись вверх по лестнице, ибо правитель сказал, что примет ее в малом зале. Баронесса уже поняла, что сегодня покушение не состоится, но жажда мести ее была столь велика, что поддерживала тело в работоспособном состоянии, достаточном для того, чтобы предстать пред очи правителя и бросить ему в лицо новость о Молчаливой лощине. Это она еще могла.
Пока баронесса Ферро шла по коридору в Малый зал, правитель Орландо переживал не самые приятные минуты в своей жизни. Появление этой проклятой женщины во дворце в момент, когда он ждал рокового известия от генерала Машека, могло выбить из колеи кого угодно. Услышав от начальника стражи, что некая дама внизу скандалит и непременно желает видеть его лично, он было отмахнулся, но когда прозвучали имена Ферро и Драгомила, он вытаращил глаза и уставился на офицера, как на привидение.
- Что вы сказали? Баронесса Ферро? Собственной персоной? С письмом от Драгомила? Что вы там курите, Ишикава?
Но тут же сам понял, что капитан не врет, это действительно была баронесса Ферро, причем самолично – только ей могла прийти в голову идея навестить его под таким дурацким предлогом.
- Возьмите эту ненормальную и… - и тут Орландо вспомнил, что в последний раз Мими видели в Ледяной пустоши в компании принца Марка. Почему-то его мгновенно прошиб холодный пот – он еще не понимал, какое отношение баронесса имеет к королю Драгомилу, но уже испугался до дрожи подколенной. Совершенно подсознательная, то очень точная и яркая реакция, поразившая его самого, – …и обыщите как следует. А потом я приму ее в Малом зале. Капитан, вы лично отвечаете за безопасность.
Ишикава поклонился и вышел с озабоченным видом. Он был опытным охранником и отличным командиром, но, когда имеешь дело с сумасшедшими, это не дает тебе никакого преимущества. А баронесса была стукнутая на всю голову, но при этом необычайно целеустремленная и бесстрашная. Собственно говоря, он отдавал себе отчет, что имеет дело со смертником, который ни в грош не ставит свою жизнь, а кроме того, обладает непредсказуемостью и неуемной энергией. Тут кто хочешь испугается.
Однако внизу, увидев баронессу, он сразу понял, что ей нехорошо. Они не были знакомы, и теперь он с любопытством рассматривал женщину, умудрившуюся поставить на уши все королевство и вывести из равновесия правителя. Баронесса показалась ему довольно красивой, но очень измотанной и усталой. Кроме того, она совершенно не походила на женщин своего круга, хотя осанка у нее была королевская.
Ее обыскали на совесть, втиснули между шестью лбами, и сам Ишикава шел рядом, страхуя их на всякий случай, но на душе у него было неспокойно. Впрочем, если бы капитан знал, как неспокойно на душе у Орландо, он бы счел себя безмятежным счастливчиком.
Душу Орландо терзали демоны. То, что Мими Ферро появилась здесь в такой момент, было очень дурным знаком – от нее не могло исходить абсолютно ничего хорошего. Даже если она привезла ему голову Драгомила, он все равно ожидал подвоха, потому что прекрасно знал, как она его ненавидит. Он и сам ненавидел ее столь же сильно, их ненависть имела под собой одно и то же ревнивое чувство, поэтому они понимали друг друга без слов.
Орландо до боли стискивал пальцы, но никак не мог унять внутреннюю дрожь. Ему отчаянно не хотелось показывать ей свою слабость, но сил справиться с собой не было. Нужно время, чтобы успокоить взвинченные нервы, но его не было – правитель не мог усидеть на месте и лишней секунды, он боялся и страстно жаждал знать, что за новость она принесла ему из Тридесятого царства.
И все же голос благоразумия не совсем молчал в душе Орландо – одеваясь для приема в Малом зале, он все-таки пододел под свой знаменитый черный сюртук легкую кольчугу, которую специально для него изготовили лучшие ферсангские мастера. Чем больше неприятных сюрпризов он может исключить, тем лучше. Одевшись, он даже посмотрел на себя в зеркало, и нашел, что выглядит не лучшим образом – это лишь усилило его желчность.
Когда правитель вошел в Малый зал, баронесса Ферро была уже там, окруженная толпой одурелых солдат, ловящих каждое ее движение. Выглядело это феерически – семь здоровенных мужиков напряженно пасли одну маленькую, совершенно безоружную женщину, едва стоявшую на ногах. Орландо отметил про себя, что выглядит она гораздо хуже, чем в прошлый раз.
- Добрый вечер, баронесса, чем обязан столь неожиданному визиту?
- Надо же, не побоялся выйти ко мне… - она говорила с паузами, словно немного западая, - и всего-то семь жлобов позвал. Это ж почти тет-а-тет.
Несмотря на нездоровый вид, желчности и наглости у нее ничуть не убавилось.
- А вы неважно выглядите. Что-то случилось?
- О да! Еще как случилось! Я аж от самой Драгунаты до Амаранты за четыре дня долетела, чтобы вам рассказать свои новости, потому и вид у меня не очень. Вы уж не взыщите – попробуйте столько времени с коня не слазить, так я на вас посмотрю потом. Впрочем, о чем это я…
Говорить ей и вправду было трудно, надо было торопиться, потому что Мими очень боялась, что потеряет сознание прямо здесь, и рухнет к нему под ноги.
- Вы говорили, что у вас для меня какая-то новость.
- Точно. Вот.
Она достала из внутреннего кармана письмо, помятое и грязное, но печать на нем сразу приковала внимание Орландо – огненная саламандра, та самая хрень, которую Мими так и не опознала на знаменах Марка, была древним символом их рода.
- Печать Драгомила. Откуда у вас эта бумага?
- Пфффф…. Драгомил и дал. Что за дурацкий вопрос?
Пальцы Орландо предательски дрожали. Он сам не мог понять, почему так боится открывать конверт, но сил ему не хватало – продолжая вертеть его в пальцах, он задал Мими еще один вопрос:
- Не знал, что вы знакомы с Драгомилом.
- И с Драгомилом, и с внучком его, принцем Марком. Да я вообще всех знаю – куда ни плюнь, попадешь в знакомого мне монарха.
- Удивительно, не правда ли?
- Не то слово. Особенно учитывая то, что они мне все на фиг не сдались. – Мими снова пошатнулась. – А вы читайте письмишко-то, если что непонятно будет, я поясню.
Мокрыми от пота пальцами правитель разорвал конверт – глазам его предстали косые, размашистые строки, убегающие вверх. Этот почерк он знал, и всегда считал его обладателя круглым дураком. «Так писать может только бзиковатый дурак» - подумал Орландо про себя, но если бы он высказал свою мысль вслух, баронесса бы с ним согласилась.
Письмо было коротким, но каждое его слово правитель помнил до конца своих дней.
«Настоящим извещаю вас о том, что я разгромил и уничтожил вашу четвертую армию в Молчаливом ущелье, у каменного прохода, именуемого Кошачьим лазом. Ваши солдаты нашли здесь свою смерть, как найдет всякий, кто поднимет на нас меч»
- Что это? – тупо спросил Орландо, не будучи в состоянии переварить прочитанное, - О чем он говорит?
- Он говорит о том, что ваша операция по переходу через гору провалилась. Четвертой армии больше нет, Кошачий лаз принадлежит Драгомилу, а дела на Драгунате… ну, как всегда.
Оглушенный, придавленный к полу, Орландо не мог вымолвить ни слова. Откуда она знает о Кошачьем лазе? Или о четвертой армии?
- Вы какую-то ерунду говорите… - лицо его бледнело и мертвело, стремительно сравниваясь в цвете с лицом Мими.
- Хорошая ерунда! Целая армия, которая теперь лежит себе тихонько в ущелье штабелями и больше никого не беспокоит. Очнитесь же, я вам говорю: вы проиграли ПРО-ИГ-РА-ЛИ! Так яснее?
Правитель почувствовал сильнейшее желание упасть в обморок, а Мими, наоборот, обрела прилив сил.
- Вы лжете…
Демонический хохот прокатился по Малому залу, и волосы на голове Орландо встали дыбом.
- Я? Я никогда не лгу, и вы об этом знаете. Вы знаете, что я сейчас говорю правду – через несколько часов вы и сами получите эту новость по своим каналам. Это просто я так торопилась, чтобы вам первой рассказать, с пылу, с жару…
- Как такое могло произойти? Это невозможно.
Он тысячу раз рассчитывал, проверял и перепроверял свой план, и не находил в нем никаких изъянов. План просто не мог провалиться.
- Ну почему же невозможно? Видите ли, ущелье для сбора армии вы выбрали крайне неудачное, Драгомил запер там ваших воинов и перебил весьма небольшими силами. Только малая часть успела убежать обратно через Кошачий лаз.
- Я знаю, какое там ущелье. Но для того, чтобы сделать так, как вы сказали, Драгомил должен был заранее знать, что там идет передислокация.
Мими широко улыбнулась – приближался миг ее торжества. Что-то звероватое и страшное мелькнуло в ее улыбке, или Орландо это привиделось с расстройства, но на мгновение ему показалось, что перед ним стоит демон.
- Он знал. Не то, чтобы заранее, но он узнал в последний момент, и этого ему хватило.
- Как он узнал? От кого?
- От меня.
Два простых слова рухнули как гранитные плиты в склепе. Орландо все понял: почему она скакала четыре дня, почему сейчас явилась к нему, почему так злобно улыбается. Конечно, это она – кто еще мог бы такое сотворить? Она действительно не человек, она его злой гений, который следует за ним по пятам, как фея Карабос, убивая любое начинание.
Баронесса говорила правду. Она действительно никогда не врала, и сейчас он тоже знал шестым чувством, что она говорит правду. Но как же ему хотелось, чтобы это оказалось выдумкой!
- Вы… - дышать было нечем. Он рванул воротник своего сюртука, но, обессиленный, не смог справиться даже с простым усилием. Пальцы его непроизвольно ползали по ключицам, словно хотели впиться в горло и задушить самого себя к чертовой матери. Черная пелена упала перед глазами, он потерял ощущение пространства и времени, забыл о том, где находится и что сейчас происходит. Казалось, его хватит удар. И только бледное лицо баронессы с горящими глазами, обведенными черными кругами, стояло в его сознании, не давая сползти в безумие.
Ишикава дернулся к нему и подхватил в тот момент, когда правитель едва не рухнул на пол.
- Ваше Высокопревосходительство, вам плохо?
Орландо не отвечал. Несколько долгих секунд он собирался с силами, чтобы снова ощутить пол под ногами, а потом выпрямился, опираясь на руку Ишикавы. Синюшный оттенок немного схлынул с его щек, и глаза открылись, чтобы снова увидеть баронессу, которая словно пила его страдание, смаковала каждую каплю, каждое движение. Вид у нее был совершенно невменяемый.
- Обидно, да? – баронесса улыбалась все шире, заливаясь восторгом от того, что рана Орландо оказалась даже глубже, чем она рассчитывала. Он выглядел полностью уничтоженным, и мстительное чувство ее было почти удовлетворено. – Много лет там ковырялись? И все впустую. Понимаю, я бы тоже расстроилась.
Жуткое впечатление производила эта сцена. Ишикава следил за баронессой во все глаза, но она не двигалась, не делала попыток броситься на Орландо или кинуть в него чем-нибудь. Она просто стояла и убивала его словами, от каждого из которых он сгибался в три погибели.
- А это все я, баронесса Ферро, подруга той самой принцессы Лии, которую вы оболгали и убили на Рыночной площади. Вы думали, это все забылось и быльем поросло? Как бы не так! Я помню, и я буду мстить до последнего вздоха – моего или вашего. Это я сдала вас, и сделала это сознательно. Я рада тому, что смогла это сделать, разрушить ваш замысел, погубить плоды многолетних усилий!
Ее шатало, но говорила она со страстью и силой, выплевывала свои слова из души, как ядовитые стрелы, и каждая из них попадала в цель, впрыскивая в пораженное сердце дозу яда.
А правитель выпрямился и отпустил капитана. Сделав несколько глубоких вдохов, он подошел к конвою все ускоряющимся шагом, и схватил Мими за руку. Она дернулась, но хватка пальцев Орландо на ее запястье была нечеловеческой, будто ее схватил гранитный памятник. Баронесса инстинктивно отпрянула, но правитель рывком вытянул ее из кольца охранников, отчего Ишикава едва не поседел, и подвел к большому окну, выходившему в Найкратовские переулки. Там, под темнеющим небом, виднелись лепившиеся друг к другу дома – самый старый квартал Амаранты, самый неудобный, но обладавший исторической ценностью, и близкий к Королевскому дворцу. Именно отсюда начинался город, рос и набирал силу, становился большим и красивым.
Сейчас эти места, как и все в Амаранте, выглядели не лучшим образом – шкутатурка обвалилась, не выдерживая низких температур и постоянной влажности, черепица потрескалась и местами попадала. Многие хозяева этих архитектурных древностей разорились и вынуждены были покинуть столицу, а дома их стояли в забросе, ветшая и приходя в полную негодность. Сейчас город постепенно пришел в то состояние, в котором он находился при короле Ибрагиме – будто и не было нескольких лет процветания и подъема.
Край неба горел рубиновым, освещая щербатые крыши Найкратово. Где-то далеко-далеко, тонул в закате незабвенный Касаблас, притихший под грузом снега. Сердце Мими сжалось от любви и боли за город, который они с правителем одинаково сильно любили.
- Посмотрите сюда. Что вы видите?
Баронесса удивилась постановке вопроса.
- Крыши.
- Очень хорошо, а под крышами что?
- Дома.
- А в домах люди, а все вместе они составляют город, нашу столицу Амаранту, прекраснее которой нет на всем свете. Вернее, не было. А теперь посмотрите, до какого состояния она дошла!
- И что?
- А то, что война истощила нас, выпила все соки и превратила в нищих. Войну пора заканчивать и заканчивать победой. Вы говорите, что вы предали меня – нет, не меня, вы предали своих соотечественников и этот город. Если бы не вы, радостную весть возвестили бы герольды с Синей башни завтрашним утром. Победа! Вы представляете – победа! Мир! Солдаты возвращаются домой, деревни снова наполняются людьми и начинается торговля, ремесло, землепашество. Я затеял эту войну ради одной-единственной цели: куска побережья возле Славича, на котором хотел построить порт, чтобы самому возить товары беспошлинно и переманивать купцов у Драгомила. Мы бы в несколько быстрых лет восстановили экономику на прежний уровень, и еще лучше, мы бы стали самой великой страной. Да что там великой, самой лучшей для жизни страной. У нас были бы школы, отличные дороги и разумные налоги, жить у нас было бы легко и приятно. Вот чего вы лишили страну, вот кого вы предали.
Голос его дрожал, когда он говорил об этом – от сдерживаемых слез горя, тоски и поражения. Впервые Мими видела его так близко, что могла рассмотреть каждую морщинку на его лице – он постарел, выглядел бесконечно уставшим и отчаявшимся. Даже ее вселенская ненависть куда-то отступила перед лицом живого человека, больно уязвленного и так страстно переживавшего поражение.
- А солдаты четвертой армии, которые там погибли? Сколько их было? За что они пострадали? За вашу месть? Они и слышать о вас никогда не слышали, но вы бестрепетно принесли их в жертву. Вы пожертвовали будущим своей страны, сегодняшним счастьем тех людей, которые в ней живут – это очень легко, это же не принадлежит вам! Почему вы не пожертвовали собой ради своей мести, почему другие люди легли на ваш алтарь?
Он постепенно заводился и начинал трястись, точно так же, как и баронесса. Глаза налились кровью, лицо побледнело еще больше, если это было возможно, и руки заплясали, как у конченого алкоголика.
- И вы меня об этом спрашиваете? Вы, который с легкостью фокусника жертвует другими? А вы сами считали когда-нибудь, сколькими людьми вы пожертвовали во имя ваших целей? Нет? Так и молчите в тряпку, и не рассказывайте мне сказки про белого бычка, молочные реки и кисельные берега в родной стране. Посмотрите в окно, да-да, посмотрите сюда – что вы видите? Снег! Все покрывает снег, вся страна лежит под снегом уже двенадцать лет. О каком земледелии и процветании вы говорите, когда мы не можем даже хлеба вырастить на своих полях! И кто в этом виноват? Кто убил принцессу? Я, наверное?
Голос баронессы звенел в старинном зале, отдаваясь на весь дворец, пугая трещины в антикварных вазах, а Орландо чувствовал, что его вот-вот хватит удар.
- Вы преступили всякие законы, и думали, что возмездие заблудится по дороге к вам? Нет, оно пришло, и оно еще придет – до своего последнего вздоха вы будете платить за свои преступления. Помните ведьму Ирью, которую вы сначала лишили работы, потом и вовсе изгнали из родного дома? Она сказала вам однажды, что принцесса лишит вас всего – и это правда. Принцесса отнимет у вас все, что вам дорого, выбросит вас из вашей жизни и отправит на свалку истории.
- Принцесса?! – Орландо снова схватился за ворот и попытался его порвать, но опять ничего не вышло. – Я знал принцессу, она никогда бы так не поступила. Вы просто сумасшедшая женщина с навязчивой идеей, а она умела думать, и она понимала, что существуют не только частные интересы людей, но и интересы государства, ради которых можно пожертвовать чем угодно.
- Да что ты знаешь о Лие?! Ты убил ее, как и тысячи других несчастных! И те солдаты, в Молчаливой лощине, тоже твоя вина. Ты загнал их туда, как воров, посадил в каменный мешок, в котором они не могли даже защищать свою жизнь, и их перебили, как крыс! Но ты заплатишь за все – однажды Лия вернется, чтобы уничтожить тебя!
Мими закончила свой монолог на высокой ноте, секунду бешено посмотрела в глаза правителю, развернулась и быстро вышла из зала мимо гвардейцев, даже не пошатнувшись. Только дверь хлопнула.
В какой-то момент Орландо показалось, что его сейчас хватит удар, и он умрет прямо здесь, в малом зале, на глазах своих гвардейцев. Но стоило ему в душе порадоваться этому событию, как он понял, что так просто не отделается. Он был последним человеком в королевстве, который мог бы умереть от расстроенных чувств. Рука капитана Ишикавы крепко держала его, не давая упасть, и это было хорошо, потому что ноги его не держали. Но чем большую слабость он чувствовал в своем теле, тем больший гнев закипал в его душе. Лицо Мими с черными кругами вокруг глаз, ее нелепая стрижка и глумливая улыбка так и стояли перед его мысленным взором. Застарелая ревность и ненависть поднялись и затопили все его существо – он сам не узнал свой голос, прохрипевший, как дикий зверь:
- Убейте ее. Уничтожьте немедленно.
Вцепившись в спинку стула, он почти рычал от накопившейся ярости, и ничего не видел и не слышал. Ему хотелось только одного – впиться в цыплячью шею этой Ферро и свернуть ее к чертовой матери! Как долго он этого хотел, но по какой-то глупости не смел сделать, так пусть же все идет к чертям – все клятвы, все обещания! Потому что перед лицом грандиозного провала и крушения всех надежд, ничто не имеет значения.
Очнулся Орландо через несколько минут, когда ощутил на своем лбу прохладную и мягкую ладонь. Чьи-то руки подхватили его и усадили в кресло, поднесли к губам стакан воды, смочили виски и надавили на плечи, чтобы он мог откинуться на спинку. Медленно-медленно разум возвращался к нему, он попытался сфокусировать зрение на чем-то голубом, светившимся перед лицом, и спустя минуту осознал, что ему в лицо смотрят Тузендорф и госпожа Брадаманте.
- Ваше Высокопревосходительство, как вы себя чувствуете?
Орландо провел рукой по лбу и вытер липкий пот. Во рту был отвратительный привкус крови и железа, будто он грыз ржавые грабли и раскровянил десны. Руки министра держали его и не давали встать с кресла, хотя несколько попыток он уже сделал.
- Пустите…
- Вы хорошо себя чувствуете?
Правитель удивленно посмотрел на Тузендорфа, не в силах понять, какое значение может иметь его самочувствие в такой момент. Да и как он в принципе может себя чувствовать, когда дело его жизни рухнуло в одночасье.
Госпожа Брадаманте обтирала ему виски платком, смоченным в какой-то дряни с резким эфирным запахом, отчего процесс фокусировки пошел быстрее. Руки у нее были мягкие и прохладные, Орландо успокаивало ее прикосновение, и он закрыл глаза, позволяя заботиться о себе – инстинктивный защитный порыв, дававший небольшую передышку, необходимую для того, чтобы организм мог восстановиться от потрясения.
И тут он вспомнил!
- Ферро! Я приказал убить Ферро! Немедленно отставить!
- Сидите, сидите, не горячитесь… - госпожа Брадаманте надавила ладонями ему на грудь и снова заставила сидеть на стуле. – Она все равно сбежала.
- Как сбежала?! Она еле на ногах стояла, как она могла сбежать за полминуты?
- Она такая, Ваша Милость. Не успели вы слово сказать, а ее уже и след простыл, так что не переживайте.
Орландо внимательно посмотрел на госпожу Брадаманте – было у него серьезное подозрение, что она нагло врет. Но безмятежное спокойствие, читаемое на красивом лице тайной советницы, внезапно погасило его порыв. «Ну и что…» - подумал он, «какая разница, главное, что я не нарушил клятву».
Орландо пришел в себя настолько, что уже был в состоянии думать о клятвах и привычных вещах, а это значило, что лучше вернуться в кабинет и укрыться от посторонних глаз. Когда никто не видел его слабости, ему было намного легче.
- Все, мне уже лучше. Пустите меня.
Тузендорф и госпожа Брадаманте не сразу отпустили его, а только после того, как он пригрозил отправить их обоих в ссылку. Видимо, решили они, раз начал ругаться, то и вправду полегчало. Орландо поднялся и махнул им рукой, повелев следовать за собой.
В кабинете он сел за стол и тупо уставился в одну точку.
- Новости слышали?
- Смотря какие, - уклончиво ответил министр.
- Да вот, ваша госпожа Ферро, - правитель кивнул тайной советнице, стоявшей прямо, сложив руки на животе, - поделилась радостью: она рассказала королю Драгомилу о нашем плане, и тот явился в Молчаливое ущелье за несколько часов до выхода четвертой армии, обложил ее там и перебил. План провален, господа, десять лет труда вылетели коту под хвост. Зато баронесса Ферро довольна.
Он внимательно наблюдал за госпожой Брадаманте, но та спокойно смотрела голубыми глазами, не выказывая ни малейшего волнения. Ее спокойствие и уравновешенность поистине обладали целительной силой – даже в своем состоянии Орландо смог немного успокоиться и мыслить трезво.
- Честно говоря, я не знаю, что теперь делать. У меня пока нет запасного плана, я все свои усилия и надежды вложил в Кошачий лаз…
- Кхе-кхе, простите, Ваше Высокопревосходительство, а откуда такие сведения? – барон изо всех сил сдерживался, чтобы не схватить свои очки и не начать их протирать. – Я в том смысле, что официально мы от генерала Машека еще ничего не получали, а госпожа Ферро… ну вы сами знаете, она довольно эксцентричная особа.
Орландо был бы счастлив, если бы подобно Тузендорфу, мог так верить в свои официальные источники. Но он верил этой дурочке Ферро, и верил безоговорочно.
- А вы тоже так считаете? – он задал вопрос замминистра. Госпожа Брадаманте выслушала вопрос, немного наклонив голову, долю секунды подумала, а потом спросила в ответ:
- Вы о том, стоит ли верить баронессе Ферро?
Правитель утверждающе кивнул.
- Я ей верю.
Теперь уже Тузендорф выпучил глазки на свою заместительницу, и едва не проворонил руку, инстинктивно потянувшую очки с носа.
- Но почему? Она же больная на всю голову!
- Да, мне тоже интересно, - вмешался Орландо, - почему вы ей верите, госпожа Брадаманте? Вы хорошо ее знаете? Встречались раньше?
Начальница тайной канцелярии и бровью не повела. Орландо поневоле почувствовал себя навязчивым дураком, который придумывает себе черт знает что.
- Я давно наблюдаю за госпожой Ферро, и, конечно, имею свое мнение на счет ее человеческих качеств, но здесь я руководствуюсь другими соображениями.
- Какими же?
- У меня есть донесение генерала Хаджиева, который признался, что рассказал принцу Марку и баронессе Ферро сущность операции «Фейерверк». Это снимает вопросы о том, откуда она узнала про Кошачий лаз. Кроме того, чисто гипотетически, конечно возможно было добраться до короля Драгомила за то время, которое оставалось до начала операции. Ну и, как справедливо заметил господин Тузендорф, мы до сих пор не имеем официальной почты.
- Но она скоро должна появиться!
- Смею вас уверить, мы ее еще долго не дождемся. Такие новости, как та, которую мы ждем, разносятся мгновенно – если бы там все было как надо, мы бы уже знали об этом. Вот мои соображения. Хотя то, что вы сказали, звучит фантастически – должна признаться, что если бы это сказала не баронесса Ферро, я бы не поверила.
- И чем же Ферро так замечательна?
Госпожа Брадаманте вежливо улыбнулась:
- Как я уже говорила, я давно за ней наблюдаю. Думаю, что и вы согласитесь с тем, что госпожа Ферро – личность незаурядная.
- Я бы эту личность… Ладно, Ферро не трогать, я погорячился. Ступайте, мне нужно отдохнуть, я правда неважно себя чувствую. Мне нужна нормальная, достоверная информация о том, что произошло в Молчаливом ущелье.
Тузендорф и госпожа Брадаманте поклонились и исчезли за дверью кабинета – правитель остался один. Он закрыл лицо руками и отдался на волю своего отчаяния. Все погибло, войну ему не выиграть, он в душе сам решил это. Только теперь он понял, что как карточный шулер возлагал все свои надежды на удачное мошенничество. Он не продавливал фронт, не теснил короля, а ждал момента, когда сможет сжульничать и получить все одним махом.
И вот его щелкнули по носу. Нет, не так – шарахнули по голове подсвечником, и он очнулся в переулке голым, с отбитыми пальцами. Орландо никогда не оказывался голым в переулке, но сейчас он чувствовал себя именно так. Авантюра провалилась, и он понятия не имел, что делать дальше. На какую-то новую авантюру у него не было ни сил, ни желания, а воевать обычным порядком он никогда не умел, да и не хотел. Как же обрыдла ему эта война, как надоела!
Куда скатилась его жизнь, блестяще начинавшаяся! Кем он стал, что ему теперь делать и зачем жить. Эта война поддерживала в нем силы, создавала иллюзию движения к цели, а теперь все рухнуло, он в пустоте. Впрочем, в этой пустоте он жил с того самого дня, когда впервые увидел снег на земле Страны Вечной Осени.
Понемногу он забыл про Молчаливое ущелье и мысли его вернулись к Лие. Он взял в руки маленький портрет в рамочке и попытался вспомнить, как она двигалась и говорила. Давно уже он хотел поговорить с Петровым на одну тему, но воздерживался, потому что казна была пуста, и он никогда не позволял себе лишних трат, ожидая, что война скоро закончится и он сможет выделить денег. Но теперь уже не сможет, увы…
Он хотел закончить галерею королей последним портретом, чтобы все Сигизмундовичи были на месте. Доверить это дело он мог только Петрову, ибо он сам видел принцессу, и мог бы изобразить ее такой, какой она была на самом деле. Ему удалось это даже с королевой Брижитт, а уж с принцессой и подавно удастся. Видимо, пришла такая череда, когда ему больше не останется настоящих дел – только пополнять галерею. А на что он еще годен? Полководец из него никакой, политик тоже так себе. Да, в хозяйстве он кое-чего смыслил, но это было так давно.
Ночь стояла над городом, глухая и темная. Орландо был совершенно один, и никому в огромном мире не было дела до его боли и опустошенности. Он погасил свечи и прошел в свою комнату, где разделся и лег в постель, даже не приняв ванну. Комната освещалась каминным пламенем, и тени скользили по стенам в ритме медленного танца. Обычно он засыпал, рассматривая их прихотливые движения, а теперь искал в них защиты от невыносимый пустоты и бессмысленности жизни, навалившейся на него внезапно.
И это помогло – он расслабил мышцы и постарался думать только о том, что ему тепло и удобно. Он испытывает физический комфорт, и завтра он тоже будет его испытывать, и еще много дней, пока все не рухнет. Он вообще может запереться здесь и никого не принимать. Пусть события идут своим чередом, а он будет просто лежать в постели, читать книжки в библиотеке, принимать ванну и ни о чем больше не заботиться. Вот был простой рецепт стать любимым правителем, и как он раньше до такого не додумался? Чтобы поддерживать свой комфорт, ему нужно не так уж много денег, и есть много людей, которые заплатят ему столько и даже больше, лишь бы он ни во что не вмешивался. Точно, можно же просто жить, и перестать строить из себя великого человека.
С этой мыслью Орландо уснул.
Утром он с трудом открыл глаза и обнаружил, что уже полдень. Искушение перевернуться на другой бок и снова провалиться в сон было так велико, что он даже подремал минут десять. Но тут часы с кукушкой начали бить полдень, и старые привычки взяли верх.
- Стыдно валяться в постели в такое время, я же не проститутка.
Правитель сел на кровати и поежился от холода – камин за ночь прогорел. Теперь так будет всегда, можно больше не надеяться на то, что однажды снег растает и все вернется на круги своя. Все надежды вчера сгорели и развеялись черным дымом, оставалось только доживать свой век.
Часы на каминной полке громко тикали, по полу тянуло холодом. Орландо снова лег и позвонил в колокольчик. Лакей появился мгновенно, видимо, давно дожидался, удивленный таким продолжительным сном правителя. Но увидев его в постели, закутанным в одеяло, удивился еще больше.
- Растопите, очень холодно тут. И приготовьте ванну погорячее, да халат мой согрейте.
Он лежал, свернувшись калачиком, и наблюдал за работой лакея – как тот принес дров и растопил камин, а потом повесил перед ним чистый махровый халат. Тепло поползло по комнате, но еще долго ему казалось, что кончик носа, высунутый из-под одеяла, непереносимо мерзнет. Запахло кофе – миленькая горничная принесла ему завтрак в постель. Орландо снова подумал, что стоит думать только о физическом комфорте, и о том, что тысячи жителей Страны Вечной Осени даже и не подумали бы переживать из-за Молчаливого ущелья, будь у них такая жизнь, как у него.
Когда он помылся, оделся и вышел в свой кабинет, была уже половина второго. Можно было смело говорить, что правителя поразила тяжкая болезнь, раз он так долго не приступает к работе. На столе, на стульях, и даже на полу громоздились бумаги, которые он готовил к моменту капитуляции Тридесятого царства.
- Ненужное барахло…
Орландо пнул ближайшую стопку, и жалобно прошелестев, ему под ноги рассыпался проект реконструкции портов Тридесятого царства. И тут на него снова накатило – он так мечтал, что ринется в деятельность, станет строить, планировать, торговать. Он уже видел эти дороги, пристани, пахнущие свежими досками, новые города и села. У него даже в блокноте было записано, что он сам (!) лично поедет осматривать Славичский берег вместе с инженерами, чтобы выбрать наилучшие места для расположения портов.
– Я-то думал, море увижу.
Там, на море, должна была пройти его хандра, и вылечиться душа. Орландо думал, что, глядя, как каменщики заковывают в гранит доселе дикие берега, он сам себя рассудит и отпустит, наконец, принцессу из своего сердца. Миллион раз он говорил себе, что все люди по сути своей одинаковы, и эта девушка ничем не лучше любой другой, но сам себе не верил. Победа в войне должна была стать его торжеством, его окончательной победой над всеми. Он бы даже Ирью разыскал, чтобы показать ей процветающую державу и спросить: «Разве это не стоит жертв?»
Но, похоже, Ирья знала все гораздо лучше него, ибо тень принцессы разрушила его главный жизненный труд. Только тень, которую он заботливо лелеял в своем сердце, вспоминал с нежностью и старался оживить в ночных размышлениях – в другой душе она выросла до размеров тучи и закрыла небо, ослепила и отняла разум. Как мог человек, в целом неглупый, пойти на чудовищный поступок, да еще и ни капли в нем не сомневаться? Орландо думал так, словно Мими могла предвидеть все последствия, а она ведь всего лишь хотела спасти принца и подложить правителю симпатичную свинью в лице сбежавшего Драгомила.
За окном валил снег, плотный, как хлопья ваты. Снежная туча низко нависла над городом, и шпили башен Университета вспороли ее брюхо, а из дыр валил, валил, валил снег, грозя засыпать к чертям собачьим тот проклятый город. Было два часа дня, но темно, как в сумерках – пришлось зажечь свет, чтобы прибрать в кабинете. Орландо велел принести несколько почтовых коробок и теперь упаковывал свои мечты и проекты, чтобы больше никогда их не увидеть.
Когда работа была закончена, и письменный стол приобрел свой привычный вид, правитель хотел было распорядиться сжечь коробки, но потом передумал и велел направить в архив. Было странно, что Тузендорф до сих пор не появлялся со своей «обстановочкой», и Орландо решил пока развлечь себя чем-нибудь. Раз уж он решил жить в свое удовольствие, почему бы не позабыть о работе и не…. Он долго думал, что он мог бы сделать, но почему-то ничего на ум не приходило – всю жизнь его единственным и самым любимым развлечением была работа. Он кипел страстью к работе, неохотно шел спать и легко просыпался, выскакивая из постели с радостью, что сейчас снова будет работать! И так долгие годы, а теперь просто не знал, куда себя применить.
Для разрешения философского тупика он решил прогуляться. Не спеша, в свое удовольствие, там, где захочется и сколько захочется. Как раз погода подходящая – за таким снегом ничего не видно, и можно не брать с собой охрану. Орландо оделся и вышел через маленькую заднюю дверь как раз в тот момент, когда к парадному подъезжала карета министра внутренних дел.
Для начала правитель решил дойти до Литейной, прогуляться по ней не спеша, чтобы потом пересечь канал Сигизмунда II по Трехвесельному мосту. Затем дойти до Обводного, по его берегу дойти до улицы Острого ножа и проведать «Муськину радость», о которой он недавно вспоминал. Ему было интересно, что с ней сейчас происходит.
Литейная поразила его пустотой: сколько он помнил, там всегда было шумно и оживленно, пролетки сновали туда-сюда, люди спешили по торговым делам, все было в суете и движении. Сейчас огромная, широкая улица была пуста, и падавший снег покрывал ее ковром, не испачканным ничьим следом. Его следы были первыми – в полном одиночестве он брел по улице, внутренне содрогаясь от ужаса.
Вот и здание «Фромм и Ко» на углу Алебардовой, а сразу за ним – Трехвесельный мост. Может, зайти к княгине? Но сегодня Орландо не хотелось никого видеть, тем более не хотелось демонстрировать свою душевную сумятицу умной женщине, которая хорошо умела читать между строк.
Над каналом поднимался густой пар, смешивавшийся с падающим снегом, и вместе они полностью закрывали видимость, стирая с карты города другой берег. Взявшись за перила моста, Орландо будто вошел в белую стену, не имевшую начала и конца – видимость на мосту была в пределах двух шагов, а дальше мир исчезал. Он дошел до середины и посмотрел вниз, на мутную воду. Поговаривали, что там куча трупов, которых уличные тати сбрасывают в непрозрачную воду, чтобы замести следы.
Сейчас он видел только серо-свинцовую поверхность, словно дымящуюся от мороза. Ничего не отражалось в ней и ничего не просматривалось. Темно и туманно, как будущее правителя Орландо. Медленно и неуверенно он перешел мост, оставляя за спиной широкую Литейную, и свернул на набережную, чтобы дойти до Обводного. Снег продолжал валить, и было от этого так тоскливо, хоть вой.
Орландо добрел до Обводного, до своего любимого места, где два канала сливались, образуя небольшой речной перекресток. Налево убегал мост, ведущий в Халидад, а направо и вверх шла улица Острого ножа, образующая петлю, выходившую все к тому же Обводному каналу, но на квартал дальше. Именно там, в тишине кленов располагалась «Муськина радость», и маленький, волшебный магазин игрушек, где он купил куклу.
Орландо вздохнул и побрел наверх, но прогулка больше не доставляла удовольствия, он устал и разочаровался – за все время ни единого встреченного лица. Мыслимо ли такое в Амаранте? Магазин игрушек оказался закрыт и заколочен досками – похоже, что хозяева оставили его уже давно, ибо дверная ручка и петли проржавели, а ставни сильно покривились. Грустно.
«Муськина радость» стояла на прежнем месте, черная и обгорелая. Насколько он помнил, здание выставлялось на аукционе, но никто не хотел его приобрести, несмотря на очень раскрученное место. Каменный остов здания скалился на прохожих своими огромными выбитыми окнами, и только ветер гулял внутри, забрасывая горсти снега. Но, подойдя ближе, Орландо заметил следы на снегу, и понял, что не только погода проникает в заброшенный трактир. Ему стало интересно, и он пошел по следам – бывает, что в заброшенных зданиях селятся бродяги, но «Муськина радость» меньше всего подходила для такой цели, ибо большие окна не давали защиты от ветра и холода, и сидеть в ней было все равно, что на улице.
След в след он вошел в дверной проем, и вспомнил, как тут все было раньше: слева чернели остатки сохранившейся лестницы, прямо когда-то была барная стойка, за которой дверь, ведущая в кухню. Судя по следам, человек поднялся наверх, и Орландо призадумался, что ему может быть там нужно? Осторожно, не доверяя обугленным ступеням, он тоже поднялся, прекрасно понимая, что рискует по-глупому, но нужно же чем-то занять себя.
Здесь, на втором уровне, раньше стояли столы, а теперь было пусто. Если идти дальше, то наверху были комнаты для жильцов, куда мог пойти странный визитер, но Орландо не потребовалось идти наверх, потому что на втором уровне следы обрывались. Человек лежал на спине и не подавал признаков жизни, хотя он должен был прийти совсем недавно, ибо следы его не успело завалить снегопадом. Орландо подумал, что он похож на обычного бродягу, который ищет, где бы спрятаться и пересидеть холод. Он подошел поближе, чтобы заглянуть ему в лицо и отпрянул назад: мертвое лицо было раздуто и покрыто коричневыми пятнами.
Правителю стало не по себе – он находился в сгоревшем здании вместе с человеком, который явно умер от чего-то скверного. Страх неприятно заколотился в груди. Снаружи заскрипели колеса и зазвенели голоса людей – словно пролетка остановилась возле трактира. Но кому мог понадобиться заброшенный кабак, кроме него?
- Смотрите, его следы, он где-то здесь! – теперь он понял, кому. Шаги заскрипели внизу, и вскорости в трактире показалась приземистая фигура фон Тузендорфа. – Ваше Высокопревосходительство! Ваше Высокопревосходительство, вы здесь?!
Отвечать не потребовалось, министр и сам увидел его наверху, и, преодолев страх перед скрипящей лестницей, поднялся к нему.
- Господин Орландо, что же вы сбежали так, никого не предупредив? Мы очень за вас беспокоились. А это кто? – он, наконец, заметил лежащего мертвеца.
- Не знаю, но его вид мне не нравится.
К удивлению Орландо, Тузендорф не стал никак комментировать его слова, а тяжело вздохнул и потянул за рукав.
- Пойдемте отсюда, прошу вас. Не нужно приближаться к нему.
- Какое странное лицо у него…
- Мне нужно кое-что сообщить вам, пойдемте, Ваше Высокопревосходительство.
В карете барон протянул ему конверт с донесением, подтверждающим давешние слова сумасшедшей Ферро. Но Орландо и так был уверен в ее правдивости, а думать о последствиях пока еще был не готов. Он вернул конверт министру и вздохнул:
- Теперь мы погрязли в болоте, и плавать нам в нем до скончания дней наших.
Такой настрой не нравился Тузендорфу, но, учитывая полученный удар, правитель держался просто героем, и ему очень не хотелось говорить ему следующую новость, ради которой он и прибыл во дворец.
- Ваша Милость, боюсь, у меня есть еще одна плохая новость.
- Я бы удивился, если бы она была хорошая. – Орландо откинулся на спинку сиденья кареты и стал смотреть в окно, пока они мчались по пустым улицам, заваленным снегом. Министр поерзал на сиденье и даже не стал доставать папочку.
- Вы видели лицо этого мертвеца, Ваша Милость? Оно не зря показалось вам необычным – похоже, мы имеем дело с какой-то болезнью, потому что он далеко не первый. Множество людей находят мертвыми в последнюю неделю, и у всех них такие лица. Согласно нашим данным, уже несколько сотен человек в окрестностях Амаранты умерло, и болезнь может зайти в город…
Выглядел он испуганным.
- Вы тоже видели лицо этого мертвеца, господин барон. Что это за болезнь?
- Данные противоречивые. Есть мнение, что это чума, но мнения лекарей расходятся… - торопливо закончил он.
Карета прогрохотала по Дворцовой площади и остановилась у Парадного входа. Правитель с министром поднялись в жарко натопленный кабинет, и Орландо распахнул окно – так душно ему показалось в привычном месте.
- Знаете, господин Тузендорф, так, наверное, и выглядит кара небесная… - он всматривался в темнеющую даль, методично засыпаемую снегом.
- Простите? – министр все-таки не выдержал, снял очки и стал их протирать.
- У вас бывали такие периоды в жизни, когда вокруг вас рушилось буквально все? Все, к чему вы стремились, все о чем вы мечтали, изменяло вам и уплывало из рук? Вы когда-нибудь стояли на руинах собственной жизни? Нет? А я сейчас стою. – Он прошелся по кабинету и снял плащ. – Это, наверное, нужно отдать в дезинфекцию… Как вы думаете, черная полоса когда-нибудь кончится?
Его тихий голос и смирившийся вид пугал министра больше, чем самый грозный крик. Он весь сжался и испуганно наблюдал за своим господином, который никогда не отступал ни перед какими трудностями.
- Обязательно кончится, господин Орландо. Все когда-нибудь кончается.
- Надеюсь, это произойдет скоро, иначе я просто не выдержу. Итак, - Орландо обернулся к своему подчиненному, - раз уж мы в дерьме по уши, надо знать хотя бы происхождение этого дерьма. Выясните доподлинно, что это за болезнь, как распространяется, как лечится и что вообще с этим делать. Нельзя сидеть, сложа руки.
- Но мы впервые сталкиваемся с таким…
Иногда тупость подчиненных выводила правителя из себя почище больного зуба.
- Найдите хорошую ведьму, пусть разберется! - заорал Орландо.
Через несколько дней было установлено окончательно и бесповоротно – это чума. Орландо велел принять все необходимые меры, расставить в столице санитарные кордоны, организовать похоронные бригады и дезинфекционную дружину.
Делать нечего – он сел за стол, за которым когда-то подписал закон о запрете на ведьм и твердой рукой вывел новый манифест об отмене своего же закона. Нужно было спасать страну. Особенно же он велел Тузендорфу искать Ирью ДеГрассо, если она еще жива – шансов, конечно, мало, но вдруг…