2
Больничные будни суетливы, но однообразны. Не пропустить процедуры, принять лекарства, попасть на осмотр к врачам, которые весьма интересуются многим, что есть в твоём организме,
а главное, чего нет. И так от завтрака до обеда, а потом от обеда
до ужина. Режим. Гуляю по бесконечному коридору. На каталке везут мужчину, визуально, без признаков жизни. Только широко открытые глаза, пышная шевелюра и взгляд вверх, в никуда. За-возят в соседнюю комнату. Сёстры возвращаются уже с пустой каталкой, шёпотом обсуждая состояние нового пациента. Понимаю, что это тяжёлый случай. «Да, не повезло человеку, — подумал я. -Придётся ему, горемыке, долго быть здесь. А врачам хорошо потрудиться».
Через два дня снова посещение родных. Жена в хорошем расположении духа после встречи с врачом успокаивает меня.
А я уже и не волнуюсь. Человек привыкает ко всему. Не сразу, но привыкает. Смотрю: из лифтового холла идут Урбанек с женой. Сегодня она в ярком наряде, улыбчивая, разговорчивая. Увидев нас с женой, кивает нам и громко здоровается. Урбанек пытается её увести дальше, но она полна внимания и любопытства и ещё долго остаётся с нами.
— Увидимся ещё, — наконец, изрекает она и улыбается. Они снова скрываются в процедурной.
— Смотри, смотри — комната свиданий, — замечает жена.
— Не говори! Это похоже на Урбанека. Он здесь везде свой. Время посещений заканчивается, и мы прощаемся с женой.
Через полчаса появится Урбанек и его жена. Оба веселы, общительны.
— Как жаль, что я не попрощалась с вашей очаровательной супругой! Как жаль, — картинно улыбается жена Урбанека. — Передайте ей привет и желаю вам скорейшего выздоровления.
— Спасибо! Буду стараться, — бодро ответил я. Они скрываются в лифтовом холле.
«Странно, — подумал я. — Прошлый раз супруга Урбанека была скромнее, немногословна, в скромном сером наряде, а сегодня! Что бы это могло быть? Придумать не могу. А может, по чётным и нечётным числам, — приходит в голову. — Нет! Это глупо. Но что?» Вот загадка, которая меня мучает уже несколько дней. И уже жду эти дни посещения. И снова тоже! Это стало просто наваждением.
А спросить не у кого. Не спрашивать же у самого Урбанека! Нет, нет.
Дежурные сёстры совершенно безразличны к этой странной метаморфозе. «Вот дисциплина, — подумал я. — Ну да, врачи ведь. А мы больные, и, замечу, необычные, ранимые. Да!»
Василий, который стал постепенно выходить из палаты, тоже заметил это.
— А сегодня она в цветастом и губы в яркой помаде! Я молчу, будто не слышу его.
— А позавчерась серая мышь. А?
— Василий, это вы о чём?
— О Коханке Урбанека, о ком же.
— И что?
— Так я и говорю. А понять не могу.
Я дипломатично молчал, наблюдая в окне дальние городские горизонты. Прошли ещё два больничных дня. В конце нашего бесконечного коридора вижу кресло-коляску и человека в нём, медленно двигающегося на меня. С радостным удивлением узнаю густую шевелюру и широко открытые глаза, уже замечающие всё вокруг. Движения ещё скованны, но! Вот это врачи! Да, молодцы! А ещё через три дня ловкий, вертлявый человек в спортивном костюме игриво и с интересом болтал с миловидной сестрой, сопровождавшей его на процедуры. Нет, не в коляске,
а на своих ногах, бурно жестикулируя и не пропуская ничего вокруг. И это уже через неделю! Результаты лечения были поразительны!
В палате Василий мне доложил, что сегодня была серая мышь. Я его тотчас понял, посмотрел на календарь и убедился, что число нечётное. Так и должно было быть.
— Сегодня её день, Василий, — нейтрально ответил соседу.
— А спорим, что послезавтра будет в ярком. А?
— А чего спорить, посмотрим.
Василий оказался прав. Всё это продолжало интересовать, видимо, не только меня.
С утра следующего дня обычный ритм нашего этажа боль-ницы был нарушен. Это могло произойти из;за неординарных событий. Но каких? Урбанек вызвался произвести исследование обстановки, как он заявил, а затем тщательный анализ. Мы ожи-дали длительного исследовательского процесса, но он вернулся через пять минут с видом победителя.
— Вопрос оказался проще апельсина! — он сделал паузу и посмотрел на ожидающих его ответа меня и Василия.
— У нас пополнение. В палате люкс новый сосед. И не просто сосед по несчастью, а герой-любовник, — снова повисла пауза,
после которой он назвал фамилию известного кино- и театрального актёра.
— А он что же здесь делает? — спросил я. — Неужели последствия трудных съёмок?
— Ещё не выяснил, но всё впереди, — воскликнул Урбанек
и исчез за дверью.
— Надо сообщить Нюрке, — радостно заявил Василий и попросил у меня мобильник. — Примчится сразу же. Это надо! Не поверит.
Я передал ему телефон и вышел на проспект, то есть в кори-дор. Там, в районе палаты люкс, шли манёвры медсестёр и технического персонала. Подойдя к столу старшей дежурной сестры я, как обычно, взял свой пенал с лекарствами, заметив при этом, что рядом с моей фамилией у пенала стояла действительно фамилия известного артиста. «Урбанек, как всегда прав», — подумал я.
В течение последних трёх дней центр внимания медперсонала нашего этажа был возле палаты люкс. Однако в коридоре обита-тель этой палаты замечен не был. И только один раз я столкнулся с ним поздно вечером у стола дежурной сестры, где стояли наши микстуры.
— Добрый вечер! — приветствовал он меня.
— Добрый! — ответил я ему, посмотрев пристально на него. Он ждал. Затем быстро удалился к себе. Милый, приятный человек, совершенно не похожий на своих кинематографических героев.
А Урбанек стал пропадать в его палате. И познакомил с ним не только свою Коханку, но и Нюрку. Та была в восторге, о чём не уставала говорить.
Япоправлялся. При следующем свидании с женой узнал, что через неделю меня выпишут. Врач доволен моим состоянием, и только завершение курса процедур держит меня здесь. Это была приятная новость.
В четверг с утра Урбанек заперся надолго в ванной комнате и устроил себе банный день.
— Что;то будет, — заметил Василий.
— А что? — спросил я его.
— Не знаю, но точно сюрприз.
В это время отворилась дверь ванной комнаты и сияющий Урбанек в костюме, белой рубахе и в бабочке заявил:
— Всё, друзья мои! Мой срок заключения истёк. Здесь было неплохо. Но свобода дороже! Ухожу домой. Вот, жду Коханку и... свобода!
Мы поздравили Урбанека. Мне стало несколько грустно. Наша больничная семья распадалась. Это закономерно! Но грустно.
Урбанек снова исчез в коридорах, кабинетах, этажах больницы, видимо, прощаясь с врачами и сёстрами.
— На спор? — Василий обратился ко мне.
— О чём, Василий?
— Спорю, что сегодня придёт серая мышь, а?
— А почему ты так решил?
— Ну, не знаю! Спорим?
— Хорошо, Василий, — подыграл я, — ставлю на красногубую, цветастую, весёлую Коханку по случаю выписки.
— Идёт! — согласился Василий.
Становилось уже интересно. Урбанек вернулся и занялся упаковкой своей большой спортивной сумки. Он был возбуждён и что;то мурлыкал себе под нос. После обеда мы с Василием устроились в рекреации, ожидая на диване начала посещения больных родственниками. Наши с Василием жёны взяли отгул и сегодня не придут. Мимо нас пронёсся Урбанек, спеша в лифтовой холл. Его сумка была возле нас, так что результаты нашего спора должны были вот-вот определиться. Время шло. Василий нервничал.
— Василий! А давай всё наоборот, — предложил я ему в шутку. — Будет ещё интересней!
— Не! Пусть останется так. Сейчас выяснится…
То, что произошло потом, повергло нас в лёгкий шок. Из лифтового холла к нам подходил улыбающийся, марьяжный Урбанек
с двумя Коханками. Василий онемел и сидел с открытым ртом. Я тёр глаза, не понимая, что это.
— Да! А вот и мы, — воскликнул Урбанек, подойдя к нам. Прошу: это Броня, а это Ганна.
Серая мышка впервые улыбнулась. А яркая, красногубая просто кинулась к нам в объятия. Они были совершенно похожи.
— Так это сёстрыблизнецы, — промямлил Василий.
— Да! — Урбанек смотрел на нас как победитель.
— Мы так волновались, так волновались! — запела Ганна. — Но всё удачно, и Сигизмунд идёт домой. Не правда ли, он молодец?
— Да, да, — подхватил я призыв яркой Ганны.
— Мы рады, что Сига выздоровел, — почти прошептала Броня
и осеклась.
— Всё хорошо, мои коханки! Всё хорошо! — и Урбанек бодро подхватил сумку, повесил её на плечо и, взяв своих дам под локотки, направился с ними в лифтовой холл.
— Всего хорошего! — хором прокричали его коханки.
— И вам, и вам! — подхватили мы с Василием.
Буквально через минуту после того, как ушёл лифт, по коридо-ру из кабинета дежурного врача выбежала молоденькая сестра.
— Эпикриз, эпикриз! — громко восклицала она, размахивая папкой высоко над головой.
— Что случилось, Вера? — спросил её Василий.
— Урбанек забыл документы. Вот. Эпикриз…
— Ему сейчас не до него. Наверно, он заберёт его позднее, — заметил я, продолжая думать о случившемся.
— Боевая ничья, Василий! — смеясь говорю Василию, задумавшемуся у окна нашей палаты.
Взглянув вниз, вижу весёлую группу, бодро шагающую к во-ротам проходной, о чём;то беседующую, и радостного Урбанека
в привычной компании своих Коханок.
— Это надо же! — воскликнул Василий. — Нюрка не поверит. Нет! Вот это Урбанек!
— Ты о чём, Василий?
— Две жены! И верно, различить их можно только по одёжке. А похожи;то как!
— Ну, ты хватил. Это сёстры-близнецы, — попытался уточнить я.
— Ха! А кто же его жена? А? Вот вопрос!
Я молчал. Группа уже исчезла в городских дебрях.
— Вы должны следить за собой. Поменьше волнений, режим, диета, свежий воздух, — мой лечащий врач напутствовал меня
в своём кабинете. — Вот, возьмите ваши документы и эпикриз. Думаю, что всё будет хорошо. Курс лечения выполнен. Удачи вам. И не попадайте больше к нам.
Благодарю врача, забираю свои документы и замечаю на столе эпикриз Урбанека. Врач перехватывает мой пристальный взгляд:
— Вот, Урбанек забыл эпикриз. Прошло несколько дней, но, видите, не пришёл за ним. Ну ничего, придёт. Это наш постоянный пациент. Весьма не воздержан, однако. Любвеобилен без меры. Да вы и сами видели предметы его обожания. Это так просто не кончится. Ну да не мальчик. Сам должен понимать. А содержание этого эпикриза, подозреваю, он знает наизусть. Это же Урбанек! — засмеялся врач.
Я потом долго ещё удивлялся превратностям нашей жизни.
20.07.07.