Лауреаты Клуба Слава Фонда
АНДРЕЙ ИВАНОВ - http://www.proza.ru/avtor/inok1963 - ЧЕТВЕРТОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "КАРУСЕЛЬ ВРЕМЕНИ" КЛУБА СЛАВА ФОНДА
- Ну, теперь ты...
Нетерпеливо, в предвкушении умственного удовольствия, Лысый потер ладони и приготовился слушать.
- Если бы я был богом, – спокойно и задумчиво начал Данила Романов, – то первым делом приготовил бы тазик теплой воды, какой-нибудь самый ароматный шампунь и белоснежную мочалку средней жесткости...
- И что? Кого ты драить-то собрался, псих? – тут же встрял в монолог Абрек. Он оторвался от разглядывания ногтей на ногах и уставился на Данилу.
- Взял бы нашу планету в руки и начал отмывать, – медленно, негромко, но очень уверенно продолжил Романов. – Мыл бы ее долго и тщательно. Крутил бы этот шарик в мягких и теплых ладонях, шоркал бы мочалкой с пеной, мыл до чистого скрипа. Из каждого закоулочка, из каждой дырки всю грязь бы повыковыривал. Поменял бы воду несколько раз... А потом выполоскал планету до ослепительной чистоты, чтобы она благоухала. И сияла, как новенькая медаль.
- Что ж, это я даже очень легко могу себе представить, – сказал Лысый. – Ну, а людей, зверье всякое, летающих и плавающих тварей куда бы ты дел? Утопил, что ли?
- Я бы их сначала расчехлил, а затем вернул на чистую планету.
- Как это – расчехлил? – снова очнулся Абрек.
- Да очень просто, Руслан. Освободил бы их души от их тел. А тела опять смешал бы с сырой глиной. И весь грязный мусор, оставшийся после помывки Земли, перемешал бы в одно круглое месиво и отправил на орбиту. Чтобы была, типа, вторая Луна. Это ведь красиво и необычно – две луны на небе. Пусть там обе кружатся, как запасной стройматериал. А на Земле – никакого мусора и лишних предметов.
Лысый почесал блестящий бритый затылок.
- Погоди, Данила. Сразу куча вопросов к тебе... Как это – освободил людей и всю живность от их тел? А ты думаешь, им это было бы не больно? И не жестоко это, а?
- Ну, если я бог, то сумею, видимо, сделать это не больно... И считаю, что это абсолютно не жестоко. Потому, что все страдания, вся людская боль и вся глупость на планете идут именно от человеческих тел. От жадности тел, похоти тел, корысти и гордыни тел. А души радоваться должны.
- Ну, допустим. А как эти твои души без тел размножаться будут? Почкованием? Икринки откладывать, саженцами расти? Или от Святого Духа плодиться?
Лысый явно заинтересовывался планом Романова всё больше. Он уже жаждал понять всё в мельчайших подробностях, до тонкостей, дойти до самой сути.
- А зачем? Вот скажи, Серега, зачем им размножаться? Их ведь и так очень много. Если вернуть на планету все души, которые только тем и занимались в своих телах, что размножались десятки тысяч лет, то разве их будет мало? Да их даже на другие, пригодные для жизни планеты, хватит. Расселять можно...
- Ну, вы гоните, пацаны!
Абрек недоверчиво посмотрел сначала на Лысого, потом перевел взгляд на Романова, который оставался всё таким же задумчиво-спокойным.
- Всех вернуть? Умерших вернуть, из рая и ада вернуть? И поселить снова на Землю? И я бы тогда смог увидеть своего деда? И даже прадеда?
- Да. Именно так. Вот смотри, Руслан. Чего хочет любая душа? Радости и покоя, верно? А чего хочет тело? Не болеть, не страдать, вкусно жрать, почаще размножаться, весело развлекаться, и всего этого побольше-побольше. И еще – чтобы получше, поярче, покрасивей, чем у других. Чтобы свое богатство с другими сравнивать, гордиться и хвалиться. Верно?
- Я думаю, не всякая душа хочет только жрать, размножаться и кайфовать. Есть люди и поумней, и подобрей, – с сомнением в голосе, даже как-то слегка обиженно заметил Лысый.
Абрек снова начал внимательно изучать ногти своих нижних конечностей. Но по его широко распахнутым глазам все-таки было заметно, что этот разговор интересен ему всерьез.
- Серый! Ты невнимательно меня слушал. Я говорил о телах, а не о душах. Душа не хочет размножаться, жрать и кайфовать. Любая душа хочет радостной тишины, сладкого покоя лично для себя, и еще она очень хочет, чтобы все остальные души тоже жили в радости и любви. Душа любого существа не хочет бояться, страдать, болеть и терять. А тело всегда чего-то хочет, ждет перемен, одобрения, жаждет внимания и денег, ему всегда всего мало...
Абрек вопросительно посмотрел на Романова.
- По твоему, Данила, когда все будут спокойны, довольны и счастливы, то не будет ни войн, ни преступлений, ни убийств? И всякой такой гадости, которой сейчас переполнен весь мир...
- Я думаю, да. Делить и грабить нечего, да и незачем. Все довольны, здоровы. Еды хватает, бороться друг с другом за обладание властью, вещами и удобствами нет ни смысла, ни необходимости...
- Чистая утопия! – заключил Лысый, безнадежно махнув рукой. – Мы это уже проходили. Братство, равенство, коммунизм... Нежизнеспособная модель. Все равно ведь найдется гнида, которой захочется побольше, чем у других, покрасивей, потолще и пожирней. Ну вот, например, еда и климат. Все захотят жить в тепле, у моря, без зим, ветров и холодов. Жить сытно и подальше от соседей. А хватит на всех красивых и теплых мест с обилием халявной еды, тепла и света? Или души тоже работать будут должны за метры жилья и кусок хлеба?
- Серега! Ты опять забыл. Я ведь бог! Разве я чего-то не могу? Я могу всё!
Данила Романов как-то по-доброму, простодушно улыбнулся.
- Зачем душе работать? Зачем душе кусок хлеба? Зачем душе квадратные метры жилья? Душа питается добром и светом. Радостью и музыкой тишины. Шелестом листьев, ароматами цветов и бульканьем звонкого ручья. Теплым ветерком и чистой родственной любовью к таким же душам. Вот питание души!
И, к тому же, не все души любят постоянное тепло и жизнь у спокойного моря. Кто-то любит и горы, и луга, и снежные зимы. Ведь нет ни одной похожей души. Все разные. В этом разнообразии и есть главный кайф. Природа, кстати, тоже везде разная.
Вот только при отмывании планеты от грязи человеческих построек и безумных изобретений нужно будет непременно избавиться от всех заборов, границ, перегородок, от оружия, от всех машин и механизмов. От всей этой многолетней застарелой гадости типа телефонов, телевизоров, компьютеров, вонючих автомашин, поездов, самолетов, дорог, нефтяных труб и угольных шахт. От всех электростанций и космодромов. В новом мире весь этот хлам ни к чему!
Абрек и Лысый притихли, а Романов продолжил:
- Всё, что я перечислил, назвав грязью, нечистотами и отбросами, – душам больше для жизни на Земле не пригодится. Для счастья вполне достаточно самого необходимого и естественного – света, добра, любви. Это одновременно и питание, и чистая естественная среда обитания, и необходимые условия для вечного и радостного бытия.
- А как же... – вскинулся было Абрек, но осекся под сияющим взглядом Данилы.
- Теперь о животных, рыбах, насекомых, растениях и других тварных созданиях. Их новое питание тоже исключит поедание себе подобных. Света, тепла, добра и любви в изобилии хватит на всех. Тигр не будет рвать на куски антилопу, чтобы прокормить себя и своих сородичей. Волкам не нужно будет пить теплую кровь несчастной жертвы, чтобы насытить себя и свою стаю. Бывшие хищники перестанут быть опасными для других. Бывшим травоядным тоже не нужно будет поедать живые растения, траву, объедать кору деревьев, чтобы выжить. Повторяю, света хватит на всех...
- Но перед этим, – увлеченно вещал Романов, – я полностью обновлю все водоемы, наполню их свежей, чистейшей водой. Поменяю заново атмосферу и озоновый слой. Выгоревшие и вырубленные леса вновь оживут и будут радовать взгляды всех живых существ. И обновлять кислородный запас планеты. Острый ум ученых я поменяю им на глубокую мудрость породнившихся любящих душ. Ведь раньше все открытия ученых умников всегда приводили только к одному: изобретения попадали в руки агрессивных политиканов и военных. Любое новое научное открытие приводило к строительству новых планов массовых убийств. Но это ведь это не мудрость, это тупость и жадность!
Данила вдруг оборвал сам себя – и победно оглядел своих слушателей.
Лысый закинул обе руки за голову и сладко потянулся.
- А что... Мне нравится! План нового бога Данилы Романова предлагаю утвердить. Абрек, чего молчишь?
- И мне нравится, – кривовато усмехнувшись, ответил тот. – Только как на это посмотрят вон те ребята?
Пара плохо побритых мужиков в мятых белых халатах в этот момент как раз входила в палату, где на кроватях мирно расположилась наша троица.
- Ну! Что вы тут опять затеваете, идиоты? – с мрачным подозрением спросил еще не похмеленный с утра старший смены санитаров. - Строите планы по захвату мирового господства? Или чифирь гоняете втихаря?
- Нет, Семен Михалыч. Мы просто тихо беседуем в ожидании плановых процедур, –
заискивающе осклабился Лысый. – А чего еще прикажете делать? Чая нет, курева нет. Одна радость – дружеская беседа с товарищами.
- Смотрите тут у меня! – уже спокойно и беззлобно пригрозил старший смены. И вместе с напарником повернул на выход.
- Данила, а как ты думаешь – твой план может когда-нибудь реально осуществиться? Вот я, если уж честно, не вижу в нем ни одного подвоха или ошибки. Всё четко, без осечек, –
Лысый опять потер ладони, словно в предвкушении чего-то.
- А нечего и думать. Он уже начал осуществляться. И всё абсолютно реально, без подвохов и осечек, – уверенно ответил Романов, проводив равнодушным взглядом спины санитаров.
- Как это – начал осуществляться? – Абрек повернул голову к говорившему и удивленно отвесил нижнюю губу.
- Да вот так... Начал, и всё. Скоро, уже совсем скоро случится последняя баня планеты. Всё будет сметено, уничтожено и построено заново. Люди это называют «концом света». А я это называю концом тьмы! Человечество к этому идет. И другого выхода нет. Разве вы сами этого не видите?
- Слушай, Данила... Так, по-твоему, получается, что люди сами исполняют этот план бога? Не понимая даже, что все будут лишены тел и будут жить в новом, правильном мире?
- Серега! Не только люди – а вообще всё и всегда следует плану бога. Даже тогда, когда это всем кажется ужасным концом. Только мало кто это понимает... Вот, например, расскажу я этот план нашим санитарам или даже умным врачам. И что будет? Мне выпишут болючие снотворные уколы. Или отправят на часок погостить в буйное отделение, на электрошок. Потом трое суток я буду спать и гадить под себя во сне. А вы – меня мыть и проклинать тот день и час, когда встретились со мной. А когда я проснусь, то никаких планов в моей башке уже не останется. Поэтому, – заключил Данила Романов, – лучше нам сейчас говорить потише, не привлекая внимания лишних ушей. Типа, мы сидим, мирно так беседуем, ждем, когда нам принесут нашу баланду...
Все трое умолкли. В коридоре привычно надрывался телевизор, в дальней палате изолятора кто-то истерично орал в бреду, накрепко привязанный к койке. Спертый воздух затхло вонял мочой и лекарствами.
А за решетками больничных окон на поседевшую старушку-землю крупными хлопьями опускался пушистый, девственно чистый, белый-белый снег.