Вот как бы мы жили, если бы у нас были другие тела? Прекрасные сильные тела, которые надо обливать два раза в день и укладывать в чемодан.
И не нужно нам еды никакой! Не надо готовить, поливать, посыпать, пассировать. До посинения взбивать.
Холодильник пустой, в нем можно жить и писать мемуары. И ничто не пригорает, не горит, не выскакивает из кастрюли, чтобы схватить и затащить к себе в кипящий бульон.
И не надо идти в магазин! Не надо мучительно обхватывать подбородок руками, и подолгу стоять возле рассыпанного льда, на котором лежат гигантские оливки и охапки маринованной спаржи.
Не надо вглядываться вдаль, чтобы заметить движение атлантической сельди и тихоокеанской ставриды. Не надо следить за игрой плавленых сыров и остросюжетных беконов. Не надо подслушивать тихие разговоры дикого риса с курагой и изюмом. А они собрались бежать на Запад.
Не надо перебирать, выбирать, обнюхивать. Протягивать руку туда, где, кажется лучше, и доставать откуда-то оттуда, из-под низа, из узкой картонной щели, а потом выкладывать на весы, нажимать на кнопки и ждать, когда же из металлического робкого рта появится чек.
Не надо идти длинными вермишелевыми коридорами и натыкаться на корзины с бисквитами, на коробки с паштетами, на банки с повидлами. Не надо стоять в очереди в кассу, а мы стоим!
Мы стоим, как родственники, желающие улететь одним рейсом, и выкладываем на черную ползущую ленту сельдерей и десятипроцентные сливки и оливковое масло и хрустящие багеты с обкусанными краями и апельсиновый джем и покрытые шоколадной глазурью вишневые пряники и что, в сущности, мы собой представляем?
Еду. Которая лежит где-то внутри.
А представьте, что вместо магазинов библиотеки и женщины сидят и читают книги, и ни у одной не возникает желания пойти домой и включить духовку на сто восемьдесят пять градусов.
Все спокойны, добры и даже не думают, что надо испечь крутоны или взбить картофельные подушки или нафаршировать макароны под соусом бешамель.
Никакой икоты и сумок с колбасой. И не надо посуду мыть. Не надо молоть этот фарш! Не надо тереть на терке, переворачивать с боку на бок, обваливать в сухарях.
Женщины прекрасны, трезвы и чисты в своих намерениях. Они уже не прячут варенье с кусочком пармезана, засыпая их ветками укропа. Они уже не ругают себя за то, что снова наелись на ночь или выпили слишком много.
В их руках не обруч! Не сантиметр, не банка с огуречным рассолом! Они соблазнительны в своих узких платьицах и гуляют по улицам, стараясь найти именно ту, на которой жил и работал Иван Кузьмич Домоседов, известный драматург, написавший пьесу «Проститутка и король».
Но что самое интересное, нет больше диетологов, стоматологов, гастроэнтерологов. Мы ничего не сеем, не удобряем, не поливаем. Не собираем. Не обрезаем у хека плавники.
Разве можно такое представить? Жизнь без сметаны. Без очищающих сборов. Без утомительных списков что купить.
Это сколько свободного времени, чтобы раскрасить стены в подъезде! Научиться играть на трубе, разучить краковяк, бисер пришить к кокошнику.
Начать читать. Разговаривать. Плавать. Изучать строение земной коры.
Трудно представить, что не будет вопроса, а есть что пожрать?