3
Грузили платформы с механизмами, материалами. Обустраивались в теплушках для долгой дороги. Месяц добирались к месту и закипела работа. В глубоких снегах, в дремучих лесах наскоро отстроились. Валили лес, строили бараки, готовились к основной работе. Весной пришли первые колонны военнопленных с далёкой железнодорожной станции. Поселялись в уже готовые бараки. Начали прорубать просеку, прокладывать путь, вывозить лес. К концу лета база была полностью укомплектована: небольшой отряд охраны и несколько тысяч немецких военнопленных. Заработала пилорама, строили добротные бараки для персонала и администрации. Полковник Маторин часто посещал базу, был недоволен сроками работ и Степан Никитич ещё ожесточенней погружался в работу. Постепенно осваивались всё новые и новые делянки, пошёл большой лес, дела наладились. Когда был отстроен последний барак, Степан Никитич привёз к себе дочь и сестру, благо было куда. И на душе его потеплело. Вот только горе своё продолжал глушить водкой, понимая, что прошлого не воротить. А как Лиза была похожа на его Веру! Лизок! Божье создание, маленькая фея, приносившая такую радость …
Наружная охрана вытянулась, когда Степан Никитич вошёл в цех. Работавшие в цеху военнопленные, как по команде, остановились, руки по швам и смотрели молча на начальство. Степан Никитич решительно прошёл вглубь, резко выкрикнув:
- Продолжайте работать! Мать вашу …
- Шнель, шнель, - послышались голоса старших. Петер находился в маленьком светлом закутке в конце цеха. При виде Степана Никитича он резко встал и молчал, не смотрел на него. На столе, за которым он работал, были разбросаны чертежи и заготовки к изделиям.
- Ну, что, немчура, молчишь. Капут вам! Наши уже в Берлине, - выстрелил Степан Никитич.
- Слава Богу, войне конец, - тихо промолвил Петер и поднял глаза на Степана Никитича.
- А, понимаешь, что и вам хорошо. Что светит попасть домой. Мы же не фашисты какие. Не убийцы. Мать вашу.
Жалкий вид, смущение Петера охладили намерения Степана Никитича. Да и злость уже прошла.
- Ладно, живи, немчура. Хорошо, что понимаешь свою вину. Когда покажешь чертежи? Когда начнём делать фермы? Люди ждут, надо обустраиваться.
- Завтра, господин начальник, будут готовы чертежи ферм, - тихо сказал Петер.
- Завтра, в двенадцать ноль-ноль жду, – резко ответил Степан Никитич и, повернувшись, пошёл к выходу из цеха. Рабочие снова замерли, охрана снова вытянулась.
Петер ещё долго сидел в своей комнатке после ухода Степана Никитича. Войне конец! Войне конец, повторил он про себя эти два долгожданных слова. Боже мой, неужели всё это закончится? И, возможно, я попаду домой.
Дом, далёкий, Дрезден, семья, как всё это несбыточно далеко! Боже, помоги мне …
И отец Петера тоже был краснодеревщиком. Запах стружек, лаков с детства сопровождал Петера. А ещё отец, увлекавшийся русскими писателями и специально изучивший русский язык, чтоб читать в подлиннике Достоевского, Пушкина, Толстого, привил любовь к русскому языку и Петеру. Когда на предприятие отца зачастили русские специалисты в тридцатых годах, Петер довольно сносно говорил с ними по-русски, чем очень удивлял окружающих. Но всё постепенно менялось, к власти приходили другие люди, и надо было скрывать всё, что связанно с русскими. Только в доме по-прежнему в библиотеке стояли рядом книги русских писателей и немецких. Потом и этого не стало. Отец унёс все русские книги. Наступали тяжёлые времена безграмотного воинства и борьбы с книгами вообще.
Война. Фанфары побед! Марши и бравурная музыка. И только отец часто повторял Петру, одно и тоже:
- Мой мальчик! Русских нельзя победить. Много ещё горя хлебнёт немецкая нация. Это ошибка, фатальная ошибка. Майн Гот! Спаси обезумевшую страну!
Пророчества отца печально начали сбываться. Петер был призван в армию, попал на Восточный фронт и полной ложкой хлебал тяготы войны. Где-то под Бобруйском тяжело раненного Петера взяли в плен. Прощался с жизнью, хорошо зная из пропаганды, что русские всех убивают. Но прозрение постепенно приходило с опытом лагерной жизни. Когда организовали базу, он один из первых был направлен в лагерь. Знание русского языка пригодилось. А специальность определила место и род его занятий. Конечно, были и такие, кто осуждал его за активное сотрудничество с русскими. Но большинство понимали, что русские не звери и что надо трудиться. Война когда-нибудь кончится. А там, Бог милостлив …
- Петер! Петер! – звонкий голосок огласил всё пространство цеха пилорамы. Лизонька в сопровождении своего верного и неотлучного пса пробиралась к каморке Петера.
- Петер, твоя Гретхен пришла! – слышались вокруг возгласы работающих, посыпался радостный смех, явление редкое для этих людей. Петер вышел навстречу.
- Вы зачем пришли, Лиза? Этого нельзя вам делать. И мне попадёт от начальства. Уходите сейчас же, прошу вас.
- Петер! Ты обещал мне медвежонка, где он? – Лизонька как будто не слышала Петера.
Петер вернулся к столу, открыл ящик и протянул Лизоньке огромную игрушку, вырезанную из дерева.
- О! Хорошенький какой! А как его зовут?
- Думаю, что Таптыгин, – смущенно ответил Петер.
- Спасибо тебе, Петер! Мне очень нравится. Ты молодец!
- А сейчас идите, Лиза, - взволновано проговорил Петер и встал из-за стола. Лиза весело, вприпрыжку, понеслась по цеху к выходу. Джульбарс неотступно следовал за ней. Все провожали их улыбками. Присутствие воздушной феи в унылом цехе, полном стука, лязга, производственного беспорядка и бесконечной тоски на минуту изменили этих людей. Каждый вспомнил дом, личную жизнь, своих близких, детей и далёкую возможность вернуться к ним.
Бог милостлив. Война кончается.
Да и вся дружба Петера и Лизоньки была необычным явлением. Это молодое существо так свободно и легко покорило его сердце. Сколько игрушек сделал он в такие редкие свободные часы для неё. Здесь были все звери, были сказочные герои, а главное, была любовь к этим маленьким презентам, с таким восхищением принимаемых Лизонькой.
И Петер продолжал вырезать перочинным ножом эти забавные игрушки. А их разговоры, а чтение стихов Пушкина, сказок Андерсена, которые Петер знал наизусть множество.
Лизонька просто млела, слушая о золотом петушке, о принцессе на горошине, о Руслане и Людмиле. Да ещё множество историй, что так занятно рассказывал Петер!
- Петер, сделай мне того самого кота в сапогах, - просила она и он исполнял её заказ. Сколько радости было в этом существе, щедро делившегося с ним, с окружающими. Фея, да и только!
Мерные удары о рельс, известили о конце работы. Все засуетились, стали убирать свои рабочие места. Собираться, строиться и готовиться к поверке. Охрана чётко исполняла свои функции. Распорядок дня был незыблем и выверен до мелочей.
День кончался. Долгая вечерняя заря еще царствовала у горизонта, окрашивая лёгкие облака перламутром. Лёгкий туман стелился лугом, и сказочный лес молчаливо ждал звездную ночь. Она опустилась, осветив всё вокруг молодой луной. Лизонька, набегавшись за целый день, видела первые сны. Джульбарс дремал на крыльце, положив морду на лапы. Его чуткие уши бодорствовали.