«Камни или не камни, объясняйте это как хотите, но в Петербурге есть эта загадка - он действительно влияет на твою душу, формирует ее. Человека, там выросшего или, по крайней мере, проведшего там свою молодость, - его с другими людьми, как мне кажется, трудно спутать.» (Иосиф Бродский)
************************************************
Наткнувшись на это высказывание Бродского, я вспомнил одну историю, которая полностью подтверждает его мысль. Был у меня друг, к сожалению рано ушедший из жизни – Юра Барабанов. Мы познакомились на мухинских подготовительных курсах и довольно быстро сдружились. Человек был занятный, при этом яркий представитель провинции. Он родился и вырос в Семипалатинске – абсолютно русском регионе Казахстана, но всё же… Всё же мы в Питере с детства говорим на петербургском диалекте, на нём же и думаем и меня сначала немного раздражала его манера речи. Нет, Юрка говорил вполне правильно… но не так. И я начал потихоньку поправлять его, совершенно автоматически, не думая о некоем перевоспитании. Надо сказать, что он жил недалеко от Мухи, в доме, где располагался «Театр на Литейном», и я часто бывал у него дома. Потом мы вместе поступили – он на керамику, я на моды, и, естественно, продолжали дружить. А я продолжал свою воспитательную работу…
Курсу к четвёртому я вдруг заметил, что мне уже совсем не приходится поправлять моего друга и мы говорим на одном языке. Сидя за чашечкой коньячку я сказал ему об этом и услышал в ответ, что он давно за собой заметил эти изменения. Каждое лето он навещал мать в городе своего детства и там ему давние приятели ставили на вид «столичные замашки» и чересчур правильный язык. Ещё он отметил, что на него очень сильно влияет Город – идя по Летнему саду, или проходя мимо Адмиралтейства, а то и заходя в Зимний (где у нас, кстати, проходили еженедельные занятия по истории ДПИ), он ощущает всю тяжесть этой истории и она его меняет… К лучшему или нет - это другой вопрос, но то, что Петербург, при близком и искреннем погружении в него меняет человека – это точно. Он возвышается над тобой, он давит на тебя, он меняет тебя, он заставляет тебя стать петербуржцем и мало кто может этому противиться, тем более если ты художник…
И вот новый поворот в моей истории – всё не так безоблачно в этих переменах, это не надолго и проходит, если ты отрываешься от этих вечно сырых набережных, величественных соборов и дворцов… По окончании Мухи Юра получил прекрасное распределение – главным художником керамического комбината в Томске. Увиделись мы через год, когда он приехал в отпуск. Да, из Томска приехал тот самый Юрка, с которым я познакомился семь лет назад. Он был не хуже и не лучше, он был другой… Через какое-то время я привык к этой метаморфозе, но за Город было обидно. Дааа… Видимо нельзя отрываться от этих корней настоящему, да и вновь обращённому, петербуржцу. «Я этим Городом храним и провиниться перед ним… не дай мне Бог вовеки»… Сложный Город, тяжёлый Город, не прощающий отступничества Город!
P.S. Как-то патетично я закончил… Что бы сгладить свой городской патриотизм я приведу ещё одну цитату, на этот раз из одной московской поэтессы Веры Полозковой: « Питер — это папа, а Москва — мама; они в разводе, и живешь ты, понятно, с мамой, властной, громогласной, поджарой теткой под сорок, карьеристкой, изрядной стервой; а к папе приезжаешь на выходные раз в год, и он тебя кормит пышками с чаем, огорошивает простой автомагистральной поэзией типа «Проезд по набережным Обводного канала под Американскими мостами — закрыт» и вообще какой-то уютнейший, скромнейший дядька, и тебе при встрече делается немедленно стыдно, что ты так редко его навещаешь». Навещайте, мы всегда рады! Гостям...