Виктор Бирюков
ОРДЕН
Было холодно, и Ваня поглубже насадил ушанку на влажный от пота затылок. Мальчишка спешил домой из школы, закинув через плечо ремень с книгами. Ване было шесть, больше ничего о нем сказать было нельзя, потому что вся его фигурка была скрыта под светло-серым овчинным тулупом и огромной шапкой-ушанкой. Ещё, Ваня опаздывал к обеду, потому что они Сашкой и Жоркой прорыли настоящую пещеру в сугробах у школы и играли там в пиратов. По улицам поселка мела позёмка, снег скрипел под подошвами валенок, мороз норовил забраться за шиворот, пролезть меж пуговиц тулупа. Ваня проскрипел мимо почты, свернул направо и, бросив озорной снежок в соседского цепного пса, подошел к своему крыльцу. Обметя веником снег с валенок, мальчик распахнул знакомую до каждой трещинки деревянную дверь. Тамбур пахнул в лицо теплом, запахом жареной гречки с луком и влажного, только вымытого пола. Ваня сбросил тулуп, шапку и прошел в дом. Мать убирала со стола. На обед уже не оставалось времени, им с Ваней нужно было идти навестить тётю Шуру. У той несколько дней назад случился приступ, и теперь все соседи по очереди приглядывали за старушкой. Голодными глазами Ваня проводил сковороду с кашей, банку с солёными помидорами, краюху хлеба. Отец был на смене, и мальчика нужно было взять с собой. В прошлый раз он едва не спалил весь дом, забравшись внутрь складной кушетки с горящей свечой. Мама быстро одела Ваню, протерев полотенцем влажную подкладку ушанки, накинула пальто, красивый пуховой платок, и они заскрипели вместе на соседнюю улицу.
В комнате у тети Шуры Ване не нравилось. Там пахло нафталином, старой мебелью. И было как-то невесело, тоскливо. У окна стояло трюмо с небольшим зеркалом, в углу высился большой черный шкаф, на дощатом вытертом полу лежал бесцветный коврик. Под низеньким потолком тускло горела одинокая лампочка. Тётя Шура полусидела на кровати и негромко беседовала с мамой. Ване было скучно, он не успел взять с собой ни лошадок, ни карандашей, ни настоящий железный бульдозер, который отец подарил ему несколько дней назад. Мальчик перебрал булавки и заколки в хрустальной вазе, стоящей на трюмо, поковырялся в жестяной коробочке с пуговицами, сдул высохших мух с подоконника, и окончательно приуныл. Мама пошла ставить чайник, а тетя Шура решила порадовать мальчика. Ласковым голосом она разрешила взять немного монпансье из вазочки на столе. Забравшись на шаткую табуретку, Ваня запустил руку в вазочку, но его ждало горькое разочарование. Желтые конфетки так крепко слиплись меж собой, что, сколько он ни старался, так и не смог вырвать из сладкого плена ни одной. Мальчик обиженно подумал, что конфеты были такими же старыми, как и сама тетя Шура.
Вернулась мама с чашками и исходящим паром чайником, сели пить чай. Тетя Шура тяжело поднялась с кровати, неуверенно прошла к столу. Неужели и я когда-нибудь стану таким? – царапнула мальчика острая мысль, но подумать ответ он не успел: Ване выдали баранку с маком, которую он слишком быстро, по маминому мнению, съел. Не ту, маленькую, крохотную бараночку, которая едва налезет на чернильницу, но ту, настоящую Баранку, которую и в чашку целиком не опустишь, только отламывая, по кусочкам.
После чаепития Ваня был отправлен поиграть, а мама принялась измерять тете Шуре давление. Ване всегда нравились и мягкая резиновая «груша», и шипение, с которым аппарат вбирал в себя воздух, да и специальные наушники были очень интересными. Вот только появление этого устройства, научное название которого Ваня, конечно, выговорить не мог, означало беду. Аппарат часто появлялся перед тем, как умер дедушка, перед болезнью отца, когда маме становилось плохо, и она ложилась на тахту, положив бледную прохладную руку себе на лоб.
Ваню попросили принести дров. Набросив тулупчик, он собрал с поленницы десяток чурок и на сложенных «подставочкой» руках принес в комнату. Открыв створку, Ваня забросил в низенькую печь несколько полешек. Комнату и лицо мальчика осветили весёлые рыжие отблески.
Ване разрешили поиграть в прятки. Он изучил все места в комнате, заглянул в сундук, под кровать, за дверь. Самым интересным местом для игры оказался шкаф. Повернув затейливый ключ и открыв скрипучую дверцу, Ваня забрался в его просторное деревянное нутро. Мальчик оказался в царстве загадочной темноты, нафталина, сверху свисали пальто, платья и ещё какая-то одежда. Первым делом Ваня проверил заднюю стенку шкафа. В каком-то кино он видел, что в шкафу, за фальшивой задней стенкой хранили старинный клад. Но тётешурина стенка шкафа была настоящей, и клада в себе не скрывала. Ваня вздохнул, втянув в себя едва уловимый запах «красной Москвы» и прошедшей жизни. Ваня представил себя партизаном в лесной землянке, потом шахтёром в глубоком забое, пожалел, что у него нет фонарика. Наконец, поняв, что для игры в «прятки», нужен ещё тот, кто будет искать, а не только тот, кто будет прятаться, Ваня решил выбраться наружу. Он приоткрыл дверцу шкафа и поглядел в щелочку. Мама помогала тете Шуре подняться с табурета. Внезапно что-то блеснуло над головой мальчика. Ваня поднял голову и не поверил своим глазам! Прямо над ним на одной из вещей висел настоящий орден! Не какая-то там медалька, а настоящий большой орден! Он был покрыт голубой и белой эмалью, снизу был выпуклый и нарядный герб, а чуть вверху были отчеканены блестящие буквы. Больше ничего в темноте шкафа Ваня рассмотреть не смог. Соседи говорили, что муж тети Шуры был героем войны, и наверняка, это был его боевой орден. За отвагу или за мужество. А может, и за Победу. Ваня встал на колени и, протиснувшись между свисающих платьев и пальто, погладил орден. Тот солидно холодил ладонь; выпуклые буквы и герб торжественно кололи пальцы. У Вани захватило дух. Он захотел тут же выспросить у тети Шуры все: чей это орден, сколько ему лет и за что его дали. Мальчик торопливо выбрался из шкафа, подбежал к кровати тети Шуры, но мама опередила его. Она сказала, что они с тетей Шурой ненадолго выйдут. А он пусть закроет шкаф и начинает одеваться: пора домой. Мама под ручку вывела тетю Шуру из комнаты, и Ваню охватила внезапная дрожь. Его колени подогнулись, а на лбу выступили мелкие капли пота. Он представил, как выходит на сцену дома культуры с этим орденом на груди, и все ему аплодируют и восхищаются им. Ведь только настоящие герои носят ордена. Выглянув в коридор, Ваня убедился, что мама и тетя Шура далеко. Он бросился к шкафу, распахнул дверцу и схватил орден. Уколов палец, суетливо и нервно он отцепил орден и сунул его в карман. Ваня захлопнул дверцу и вытер предательский пот со лба. Когда мама и тетя Шура вернулись, Ваня был уже в тулупчике и шапке. В его кармане лежал ворованный орден.
По дороге домой Ваня больше молчал. Опустив руку в карман, он дотрагивался до ордена, и страх перемешивался в маленьком сердечке с восторгом. Стемнело. Фонарей в поселке было мало, и колючие северные звёзды без усилий проливали на Ваню и маму весь свой бесконечный свет. На окраинах посёлка взлаивали собаки, поздоровавшись, навстречу прошли Марина Бахтеева и Оля Лисицина. Вот и дом. Вновь знакомый запах, только теперь в нём больше папиросной горечи, значит вернулся со смены отец.
Сели ужинать. Целый день ничего не евший, Ваня не смог осилить и половины тарелки своей любимой гречки с луком. Отец ласково потрепал по голове, сказал, мало каши ешь. А Ваня всё думал про орден: а вдруг мать решит подсушить тулуп на печи и найдет его? В друг отец решит починить пуговицу и зачем-то полезет в карман? Ваня выхлебал сладкий чай и поспешил в коридор. Там он вытащил из кармана орден и, засунув его за пазуху, прошел к своей кровати и сунул награду между матрасом и панцирной сеткой. В дверь постучали. Сердце Вани рухнуло в пятки. Тетя Шура заметила пропажу и отправила к ним кого-то. Что делать?! В дом вошел рыжий дядя Боря-кузнец, поздоровался с мамой, бросил Ване «мишку в лесу». Они с отцом вышли на крыльцо покурить. Мама предложила повторить стихотворение к завтрашнему. Повторили.
Ваня лег раньше обычного. Всё не мог дождаться завтрашнего дня. На празднике в доме культуры будет весь поселок. И Ваня из первого «а» тоже будет выступать. Он очень хорошо выучил стихотворение про Родину, а настоящий боевой орден на его груди покажет всем, что он – Ваня, тоже настоящий и тоже боевой. И все будут им гордиться. И может даже в газете про него напишут. Такой маленький, а уже герой. А потом Ваня положит орден обратно. Или, может, тётя Шура и вовсе забудет про него. Ведь её мужа - Марка Робертовича нет в живых уже много лет. Мама задернула брезентовую занавесочку, чтобы свет не мешал сыну, стала собираться «в ночную». Отец и дядя Боря негромко бубнили на крыльце. Печь уютно потрескивала, а под левой Ваниной лопаткой выпирал из-под матраса драгоценный орден. Мальчик провалился в сон.
Утро было суетливым. Мама забыла на плите утюг, и теперь им нельзя было гладить, куда-то потерялась книга по чтению и второй Ванин носок. Вода в умывальнике в коридоре была такой ледяной, что Ваня невольно вскрикивал, когда умывал лицо.
Всё же утюг остыл, мама быстренько выгладила Ване нарядную белую рубашку, и они поспешили к дому культуры. В кармане мальчика вновь лежал орден. Ему очень хотелось получше рассмотреть награду, но не было возможности, рядом всё время кто-то был.
Возле крыльца дома культуры толпились. Валенками и неуместными на двадцатиградусном морозе «лодочками» пришедшие перемешивали со снегом шелуху от семечек. Ваня очень хотел похвастать Жорке своим орденом, но боялся: рядом стояла мама. Ира Корецкая постоянно толкала Ваню своим огромным чехлом от аккордеона. В рубашке и «праздничном» тонком пальтишке было холодно. Наконец над крыльцом загорелась лампочка, осветив кумачовую растяжку. Проходя в двери, Ваня еще раз про себя пробубнил стих.
Ваня выглянул из-под пыльного занавеса. В зале собрались почти все. Не было только дневной бригады – они не могли остановить работу. Подменившись с дядей Борей, пришел отец. Он откусил замусоленный кончик папиросы и подмигнул Ване. Мальчик отпрянул. Его охватил внезапный испуг. Но отступать было уже поздно, «музычка» Елена Львовна уже выводила на сцену пятый класс.
Настала Ванина очередь выступать. Он бережно надел орден на левую сторону груди, поправил его, глубоко вздохнул, выпрямил спину и прошёл на сцену. Яркий свет заливал зал. На первых рядах сидели учителя, директор комбината, участковый Пал Палыч Шило, почтальонша Света. Захлопали. Ваня вышел на середину сцены, колесом выкатив грудь. Едва он набрал воздуха для первой строки, как почтальонша Света со смехом спросила, что это такое у Вани на груди. Немного смутившись, Ваня всё же подошёл ближе к краю дощатой сцены, чтобы все могли разглядеть его награду. Но вместо восторга и аплодисментов все стали смеяться. Смеяться громко, заливисто, до слёз. Пал Палыч даже схватился за директора комбината, чтобы не упасть. Смех затопил весь зал, плескаясь под потолком, где-то у самых матовых шаров светильников. Вот так «мать-героиня!» похвалил историк. Одеревеневшими пальцами Ваня отцепил от груди орден и прочитал «Мать Героиня». Ваня готов был провалиться сквозь землю. А зал все хохотал.
Дома был серьёзный разговор с отцом. Он достал дедушкины награды и рассказал, за что получена каждая из них. Папа объяснял, что награды вручаются человеку только за хорошие поступки. Что украсть или даже «взять без спроса» награду, любовь или дружбу нельзя. Их можно только заслужить.
Самым сложным для Вани было вернуть орден тёте Шуре. Мать долго вытаскивала его из дому. Ваня даже спрятал шапку, чтобы не выходить на улицу, но мать нашла её под кроватью. Было страшно и стыдно. Он не представлял, как посмотрит в глаза старушке. Дорога казалась бесконечной, ветер грубо толкал в грудь, даже звезды смотрели на мальчика с укоризной и отстранением.
В комнате тети Шуры пахло корвалолом и мылом. Ваня заставил себя сказать, что взял орден без спроса. Слова сухим кашлем сыпались изо рта, разбиваясь об пол между кроватью и табуреткой, на которую усадили мальчика.
Тетя Шура ласково погладила Ваню по руке, рассказала, что орден получила за то, что родила шестерых детей, и что все они выросли хорошими людьми и работают по всей стране. Жаль только, что они сейчас далеко от неё. А потом она предложила Ване взять из вазочки немного монпансье. Отковыривая окаменевшие конфетки, Ваня чувствовал, как тяжелый груз падает с его плеч. Интересно, как там их с Жориком пещера? Вот бы поиграть там завтра…