УЛЫБКА ИНФАНТА
I
Петровка бурным потоком неслась прямо на этот величественный, огромный, пяти палубный корабль, форштевень которого вот уже почти третий век гордо разбивал людские волны. Здесь они раздваивались, и часть их убегала по Столешникам, туда к Тверской, где властный основатель стольного града простёр свою длань над её жителями. Когда-то этот корабль, пятиэтажный большой дом, был модным отелем, даже с номерами и девочками в них, но сейчас история уже давно забыла эти времена. Сейчас корабль носил на своих палубах НИИ, где решались серьёзные проблемы по части укрепления государства и, в частности, его основной ячейки – семьи. Все знали, что основой семьи служит отдельная квартира, лучше со всеми удобствами. Над этим и работал НИИ.
Вот в это заведение тем памятным утром, обгоняя пешеходов, извиняясь и чертыхаясь в душе, спешил Матвей Ганич. Лаборатория, которой он руководил, занимала несколько смежных комнат, в одной из которых находилась гордость лаборатории и зависть всех завлабов – старинный изразцовый камин.
Когда последний раз в нём разводили огонь, никто не помнил, но архитектурный шик русского модерна, мастерство и творческая мысль, совершенство пропорций и качество материала делали его произведением искусства. Камин сиял, создавая атмосферу праздничности в кабинете Матвея Ганича.
– Послушай, Матвей! Давай меняться. Я тебе за него даю две комнаты, – буквально все руководители побывали у Матвея Ганича с подобной просьбой. Но отдать камин, этот живой образчик творческого успеха создателя, было кощунством. И Матвей деликатно отказывал просителям.
– Нет! Поймите, он меня греет. Греет мою душу и радует сердце своей необычной красотой. Нет, не могу. Он почти член семьи, в другой раз. – И камин ценил эту привязанность Матвея. Сколько бы ремонтов не проходило, он был всегда новенький, и тронуть его никто не решался. Такова сила красоты и таланта! А уж посетителей, нуждающихся в консультациях завлаба, пребывало множество. И все уходили радостные и довольные и не только рабочими связями, а и встречей с камином. Правда, в верхней части камина была своеобразная небольшая трещина, напоминающая собой кувшин. Но она была почти незаметна непосвящённым. «Ну и что? – говорил Матвей, – в каждой игрушке должна быть изюминка, а лучше червоточинка. Это делает её многозначительной и загадочной».
Судьба явно берегла эту неразрывную связь с камином.
Добравшись, наконец, до своего рабочего места, Матвей перевёл дух, осмотрелся и вызвал Наташу, секретаря лаборатории.
– Натали, напомните мне расписание сегодняшнего дня, – обратился он к ней.
– Элементарно, Матвей Александрович: оперативка у шефа в десять, в двенадцать – совещание по поводу испытания нового устройства, в шестнадцать – совет в большом зале. Ваш доклад я уже набрала и сейчас передам вам.
– И всё? Не густо. А где консультации с людьми с периферии?
– Сегодня никто не записался, Матвей Александрович.
– Отлично. Успею заскочить к Дробову за отзывом на мою статью. Спасибо, Натали. Вы сегодня просто королева. Есть причина? Да?
– Нет, как обычно, но вы всё о работе.
– Да, Натали, вы правы. Исправлюсь. Даю слово!
Наташа ушла за докладом, а Матвей стал проверять текущие дела и готовиться к оперативке.
Всё шло по обычному распорядку дел и не предвещало ничего неординарного. Судьба была равнодушна и спокойна к Матвею, но только не сегодня. Он ещё не знал, что час настал и всё пойдёт совершенно не так, как это было в его размеренной и устоявшейся жизни.
В половине десятого появилась Наташа с набранным докладом, положила несколько страниц на стол Матвея и, почему-то шёпотом, сказала:
– Матвей Александрович, к вам пришли иностранные посетители, две дамы, по-моему, француженки.
– Да? И что хотят эти француженки?
– Хотят видеть вас по очень важному делу.
– Так попроси их подождать и прийти в другой раз. У меня, как ты изволила напомнить, оперативка в десять. Я просто не успею.
– Я уже сказала об этом, но они просят на несколько минут войти к вам в кабинет
Матвей сообразил, что это тот случай, когда лучше согласиться, чем отказать. Тем более это международные связи.
– Проси их, но напомни, что в десять я должен быть у руководства.
– Хорошо, Матвей Александрович, – сказала Наташа и вышла.
– О, Матфей Александрофич, я очень радовать ваш любезность, – с блаженной улыбкой, протянутой рукой и склеротическим взглядом голубых глаз, полных слёз, обратилась вошедшая пожилая, очень пожилая дама к Матвею. Матвей принял протянутую руку, которая почему-то была на уровне его подбородка, и пожал её. Крупные слёзы упали на хорошо оштукатуренные щёки очень пожилой дамы.
– Я так счастливой, что нахожусь здесь, у вас. Вы ошень добры человек. Ошень! – Дальше взор этой дамы обратился к камину. Матвея она уже не замечала.
– Мой Боже! Боже, как я счастлива!
Матвей слегка растерялся. Ему на помощь пришла вторая дама, вошедшая за первой, очень пожилой. Она, напротив, была молода, хороша собой, даже очень, и на чистом русском языке поблагодарила Матвея за возможность познакомиться с ним, крепко пожав его руку.
– Матвей Александрович, простите, простите мою бабушку, она просто в шоке от того, что снова видит этот камин.
Теперь Матвей совершенно растерялся. При чём здесь камин, подумал он? Что за шутки с утра.
– Простите, – начал он, – вы собственно, по какому вопросу? Вы, не ошиблись ли? Здесь НИИ, лаборатория, наука. Причём здесь камин?
– О нет! Мы не ошиблись, – улыбнулась молодая особа, от чего стала ещё прелестней, – мы попали именно сюда, в НИИ, к вам!
– Д-а-а? – только и смог вымолвить Матвей. А в это время очень пожилая дама буквально ощупывала каждый изразец камина, и слёзы продолжали капать из её глаз. Она прижалась щекой к камину и затихла. Наступила пауза. Молодая особа энергичными жестами показывала Матвею, что не следует отрывать очень пожилую даму от камина, пусть насладится встречей с ним. Пауза продолжалась и продолжалась. Наконец, немая сцена окончилась, и очень пожилая дама обратилась к молодой, снова не замечая Матвея, по-французски. Монолог был долог, но очень выразителен.
Матвея прорвало!
– Мадам, вам не трудно будет перейти на русский? Тогда и я приму участие в вашей беседе?
– Простите меня ошень, простите и предложите меня стул. Я сейчас упаду от нахлынувших чувств, – и она села в кресло, которое стояло рядом с камином.
– Мадам, и вы присаживайтесь, – обратился Матвей к молодой женщине. Та села рядом, после чего, наконец, уселся в рабочее кресло Матвей. Часы показывали без пяти минут десять.
– Должен извиниться, но у меня сейчас начинается совещание у шефа, – решительно промолвил Матвей.
– О, ничего, мы готовы подождать вас, – быстро выпалила молодая женщина.
– Сожалею, но у нас это не положено. Если хотите подождать, то сделайте это у секретаря. Там, кстати, подадут вам чай, кофе и всё такое. А лучше давайте назначим встречу специально.
– Хорошо, – подхватила молодая дама, – можно завтра, в это же время?
– Отлично, записываю на календаре, – и Матвей отметил в настольном календаре: «10.00, Франция, вопрос на месте?!»
Все дружно вышли из кабинета. Молодая женщина успела передать Матвею свою визитную карточку. Он на ходу, не глядя, сунул её в карман, попрощался и уже бегом направился на начавшуюся оперативку. «Вечно опаздывающий», – подумал Матвей, открывая дверь кабинета шефа.
– А вот и наш Ганич! – иронично заметил шеф, прервав своё выступление. Все обратились к Матвею.
– Извините за опоздание, Игорь Ипполитович, французская делегация задержала, – нашёлся Матвей, чем вызвал улыбки у коллег.
– Это что за делегация? – уже серьёзно спросил шеф. – Почему мне не доложили?
– Так всё было экспромтом, несколько минут. Они придут завтра в десять, – оправдывался Матвей.
– Хорошо, узнайте область интереса, предмет и возможности сотрудничества, а главное, потенциальность спонсорства. Сейчас это очень важно. Думаю, что мы можем предложить французам наши новинки. Но не увлекайтесь. Я знаю вашу деловую напористость. Будьте умереным, у нас уже есть потенциальный партнёр из Франции. – Шеф кивнул головой и вернулся к делам оперативки. Пронесло, подумал Матвей, но тут же вспомнив интерес французской делегации к его камину, несколько сник. Ну, завтра покажет, успокоил он себя и включился в общие проблемы.
В середине дня, перед Советом, к Матвею заглянул его приятель, завлаб, специалист в области акустики, Борис.
– Привет, Матвей! Слышал о твоих связях с Францией. Имей в виду меня, когда будешь комплектовать программу. Наши шумозащитные окна прошли сертификацию, так что и в Париже можем их показать. Высший класс, европейский уровень! Лады?
– Боря, не гони волну. Боюсь, что интересы утренних посетителей лежат совсем в другой области. Скорее, интерьерный дизайн волнует их. А это, как ты понимаешь, весьма далеко от тебя, да и от меня. Вот так.
– Неужели повезло этому архитектурному индюку Даминкину. Это же надо! А почему они пришли к тебе? Нет, Мотя, ты что-то темнишь. Вижу по глазам.
– Боря, исчезни, не до тебя. У меня доклад на Совете, а ты ко мне со своими фантазиями.
– Всё, всё. Исчезаю, но моё предложение остаётся на твоей совести. Не подведи, друг, – и Борис вышел из кабинета.
Разве можно что-либо утаить в едином организме НИИ? Минут на десять, не более. И слух о французской делегации в лице двух очаровательных дам лёгким сквозняком летал по палубам гордого корабля, наполняя фантазию его обитателей яркими картинами радужных ожиданий совершенно нового, терпкого и сладостного, как французское вино. Обыденность серых будней уже окрашивалась в яркие тона. Ах! Париж. Вот повезло этому завлабу! Вот, что значит угадать научное значение предмета и повести его в нужном направлении.
Когда Матвей вошёл на трибуну в Большом зале Совета, лёгкий шумок пронёсся по залу. Доклад был услышан вполуха, ибо вторая половина в это время муссировалась плотным шёпотом о предстоящей совместной работе на высоком международном уровне. Так это же Матвей, он не дурак и умеет делать дело, шептали те, кто меньше всего знали Матвея. Другие строили планы и отрывочно делились ими с рядом сидящими. Председатель Совета, Игорь Ипполитович, несколько раз пытался внимание зала вернуть к сути доклада, но совершенно безуспешно. Матвей окончил своё выступление и прошёл на место. Прения были вялы, решения обтекаемы, все с облегчением разошлись по своим рабочим местам после решительного «Всё!», изречённого председателем Совета.
– Так ты уже принимаешь дам в рабочее время! – выпалила сразу от двери Адель, подруга Матвея.
– Адель, не устраивай спектаклей, я уже знаю, чем они кончаются. Просто скучно. Придумай что-либо приличное, – парировал Матвей.
– Куда мне тягаться с француженками! Разве что прийти на службу в нижнем белье. Кстати, французском?
– Во всех, ты душечках, нарядах хороша, – подхватил Матвей классическую фразу.
– Пошляк! – выкрикнула Адель и, хлопнув дверью, выскочила из кабинета. Ещё долго был слышен её голос, голос Наташи, успокаивающий её, но Матвей уже не обращал внимание. Перебесится, подумал он и углубился в дела.
*
Дома во время ужина, погладив Матвея по голове, как это она делала много-много лет, мама горестно сказала:
– Жалко Адель, хорошая девочка…
– Мама, ты о чём это?
– Мне Адель всё рассказала по телефону, сынок.
– Что это всё, мама? Всего не было. Ничего не было. Это фантазии Адель и всё.
– Она тебя любит. А мне очень хочется понянчить внуков.
– Боже, та же пластинка. Вы просто сговорились с Аделью.
– Молчу, молчу, сынок. Делай, как знаешь, ты уже большой мальчик, – сказала грустно мама и ушла в свою комнату.
Матвей подошёл к кухонному буфету, нашёл начатую бутылку коньяка, решительно налил пол стакана и просто опрокинул себе в рот. Жидкость сначала обожгла, потом приятная теплота согрела его.
– С ума можно сойти, – пробубнил Матвей. Посмотрел на бутылку и иронично улыбнулся. «Хеннесси» прочёл он. Опять Франция, подумал в сердцах. Ну и день!