Повесть третья
Двойка торопливо влезла в свои чёрные лакированные туфли и гордо выпрямилась в большом зеркале, любуясь невиданной красотой.
«В этом шикарном чёрном платье я выгляжу просто превосходно!» — воскликнула она и повернулась к Единице с загадочной улыбкой. «Ну, как тебе?»
Но подруга была слишком занята, чтобы заметить эту Двойкину загадочность.
«Всё хорошо, но чего-то не хватает…» — прошамкала Единица, ввинчивая в уши самодельные волосатые серьги в форме гусениц.
Она тоже принарядилась в бархатное тёмно-синее платье и теперь занималась мелкими деталями своего гардероба, стремясь как можно ярче завершить свой туманный образ.
«Странно… чего же здесь может не хватать?» — Двойка задумалась, наморщив лоб… И тут, вдруг, её осенило: нарядные бусы!
«Куда делось моё праздничное бриллиантовое ожерелье?» — топнула она ногой, устремив подозрительный свой взгляд на Единицу. «Кто его стащил?»
«По-моему, Тройка с утра какими-то бусами интересовалась…» — безразлично пожала плечами Единица. «Но она сейчас в парикмахерской».
«Ты про те жалкие стекляшки?» — надменно хмыкнула Пятёрка, отталкивая Двойку от большого зеркала. «Да кому они нужны, кроме тебя!»
Пятёрка что-то запела себе под нос и принялась примерять перед зеркалом новые очки в красной пластмассовой оправе, в тон огненному выходному платью.
«Что значит, кому нужны?» — возмутилась Двойка, завистливо разглядывая новое красное платье Пятёрки. «Хоть моё ожерелье и стеклянное, но сверкает оно на солнце ярче всех бриллиантов в мире!»
Она ухмыльнулась и добавила: «Бусинки в нём чисты и прозрачны, как слёзы Лентяйкина, когда он меня видит в своём дневнике!»
Единица расхохоталась...
«А чего ты гогочешь?» — повернулась к ней Пятёрка. «Тебе что, нравится, когда дети плачут?»
«Да я не по этому…» — махнула Единица рукой. «Мне смешно оттого, что я только сейчас придумала великолепное название для этих прекрасных стеклянных бусинок моей подруги!»
Единица подхалимски улыбнулась Двойке.
Та с подозрением прищурилась: «Ну, и какое название ты только сейчас придумала для моего бриллиантового ожерелья?»
Единица одёрнула своё строгое синее платье и, изящно выкинув руку, гаркнула: «Слёзы Лентяйкина!»
Двойка так и раздулась от возмущения…
Не веря своим ушам, она вопросительно повернулась к Пятёрке: «Ты – свидетельница… и ты слышала, кто первый придумал это название!»
«А мне-то какое дело?» — отмахнулась та, швырнув очки на стул. «Разбирайтесь сами!»
«Придётся выяснить…» — подступила Двойка к Единице. «Кто из нас первым придумал название моему праздничному украшению?»
Но Единицу эта тема уже не интересовала.
Она, устремив свой напряжённый взгляд ввысь, о чём-то задумалась, а потом повернулась к Двойке и спросила: «Как ты думаешь, мне пойдут очки?»
Двойка остолбенела: «А при чём здесь очки… ведь сейчас речь идёт о присвоении имени моему бриллиантовому ожерелью?»
«Да ну его, твоё ожерелье…» — махнула рукой Единица. «Меня теперь интересуют только очки!»
Она сделала широкий шаг, подпрыгнула и схватила очки в красной оправе, лежащие на стуле, которые так не понравились Пятёрке, и быстро нацепила их себе на нос.
«Неправильно надела…» — пояснила Двойка. «Сдвинь очки на кончик носа!»
«Так я выгляжу красивее, что ли?» — обрадовалась Единица.
«Мм-м… ну, конечно же, нет! Разве могут очки кого-то сделать красивее?» — удивилась Двойка. «А тебя, худую жердь, даже весенние ландыши не украсят!» — пронзительно захохотала она.
Единица сорвала очки со своего носа и надулась.
Но Двойка сегодня решила быть приветливой.
«Их так носят некоторые, чтобы казаться хоть немножко умнее…» — она взяла очки и попыталась их снова приспособить на кончике носа Единицы.
Но не тут-то было!
Единица терпеть не могла подобных намёков. Она оттолкнула от себя очки, вскочила, сорвала с ноги праздничный шлёпанец и бросилась на Двойку, стремясь испортить той слишком высокую причёску. Двойка стремительно упала на колени и быстро поползла под стол, спасаясь от гнева подруги…
«Ой, девочки, не начинайте… прошу вас!» — Четвёрка, в ярком жёлтом платье, появилась внезапно. Её волосы были украшены солнечными одуванчиками, а сама она была похожа на весну.
Подруги в тёмном обомлели, увидев такую неземную красоту. Двойка вылезла из-под стола и скептически оглядела Четвёрку: «А что это вы так вырядились с Пятёркой?»
«Так ведь сегодня же праздник?» — удивилась Четвёрка.
«Этот праздник не столько для вас с Пятёркой, сколько для нас с Единицей!» — Двойка заискивающе заглянула в глаза подруге.
Но Единица стояла с безучастным видом, сжимая шлёпанец в руке.
«А почему вы с Единицей решили присвоить себе этот праздник?» — вмешалась Пятёрка.
Она уже успела надеть золотистые туфли на высоких каблуках и чувствовала себя очень уверенно в новых очках в блестящей оправе. «Ведь обычно мы с Четвёркой на этом празднике самые главные, самые желанные, самые надёжные, самые любимые и самые красивые!»
«Самые-самые…» — передразнила Пятёрку Единица.
Она швырнула шлёпанец на пол и влезла в него своей костлявой ногой. «А что, мы с Двойкой, разве не самые-самые?» — выкрикнула она с болью в голосе.
«Да! Я полностью согласна с Единицей!» — сварливо поддержала подругу Двойка. «Этот праздник всегда начинается именно с нас, а вовсе не с вас!»
Единица хмыкнула: «И, между прочим, с нас он не только начинается… нами он всегда и заканчивается!»
«А как же тогда я?» — выкрикнула запальчиво Тройка.
Все повернулись к входной двери.
Подруги Тройку узнали не сразу. В парикмахерской ей сделали химическую завивку и густо накрасили глаза. Нарядилась Тройка в своё любимое серое платье, а на груди у неё сверкали чужие стеклянные бусы. «А какова моя роль в этом празднике?» — поинтересовалась Тройка, собрав губы цветком.
«Ты – серая личность!» — констатировала Двойка, приближаясь к бусам. «К тому же ещё и воровка… поэтому, твоя роль всегда – самая последняя!»
«Мне надоел весь этот спектакль…» — отмахнулась устало Пятёрка. «Уж лучше книгу почитать, чем слушать эти пустые разговоры…»
«И что ты вечно с этим чтением носишься?» — раздражённо крикнула Единица ей в спину.
«Ой, девочки, ну, прошу вас, не ссорьтесь…» — взмолилась Четвёрка.
Она повернулась к пылающей гневом Единице: «А ты не права насчёт чтения. Чтение воспитывает наш ум. Посмотрите все на нашу Пятёрку! У неё ум – многогранный, тонкий, гибкий… а всё потому, что она много читает!»
Единица с Тройкой уставились на Пятёрку.
«Никак не пойму, где у неё ум?» — спросила у Единицы шёпотом Тройка, хлопая накрашенными ресницами.
«Тебе же русским языком только что объяснили, что у неё ум – тонкий!» — шикнула на Тройку Единица. «Наверное, он настолько тонкий, что нам с тобой вовек его не разглядеть…»
Двойка не вслушивалась в разговор подруг и не пыталась понять многогранный Пятёркин ум. Она не сводила взгляда со своего праздничного ожерелья, которое так нахально присвоила Тройка. Накаляясь всё больше и больше, она не выдержала.
«А ну-ка, верни мне моё украшение!» — Двойка выбросила вперёд руку, схватила бриллианты в кулак и рванула к себе. Тонкая тесьма, на которой бусинки держались, порвалась, и «Слёзы Лентяйкина» засверкали на полу, рассыпаясь во все стороны…
---
«Сегодняшний наш педсовет начнём с разговора о работе с отстающими… об отличниках поговорим позже», — раздался важный голос директора. «Итак, пригласите сюда Лентяйкина, вместе с родителями…»
---
«Ну, вот… я же говорила, что мы с Двойкой – самые-самые…» — осклабилась Единица, повернувшись с сияющим лицом к Четвёрке и Пятёрке. «А вы всё про какой-то ум, да про ум… никак не уймётесь!»
Пятёрка с Четвёркой глянули на Двойку, которая ползала по полу на четвереньках в своём нарядном чёрном платье и собирала в баночку от майонеза «Слёзы Лентяйкина» со слезами на глазах, понимающе переглянулись… и дружно расхохотались.
Тройка горько вздохнула: она вдруг почувствовала себя совершенно никому не нужной…