Юбилей
По окончании утренней пятиминутки главный инженер
после слов «все свободны», добавил: «Константин Петрович,
задержитесь на минуту»,- и, когда мы остались одни, обратился
ко мне по-дружески:
- Надежда Гавриловна приглашает тебя сегодня на чай. Можешь?
- Конечно!
- Хорошо! Ждём тебя к семи.
Это был четверг, и ожидания мои были далеки от каких- либо
празднеств. Я любил бывать у них в гостях, где атмосфера
тишины и спокойствия напоминала мне дом и родителей,
по которым скучал, часто вспоминал и беспокоился, и эти
милые, добродушные люди своим теплом согревали и
успокаивали меня. Мы вели тихие беседы, пили душистый
чай, иногда коньяк, который закусывали пирогами с капустой.
Полагая, что и сегодня меня ждёт такой же вечер, я после
работы быстро привёл себя в порядок, надел свежую сорочку,
почистил брюки, пиджак, ботинки и, прихватив к чаю бутылку
коньяка и коробку шоколада, отправился в гости.
После того как дверной звонок пропел свои обычные
«стрень-брень», я услышал за дверью: «А вот и Костик!».
Открыла хозяйка, и мне сразу бросилось в глаза какое-то
ели заметное свечение вокруг неё, но не обратил на это
внимания, может быть потому, что всегда видел её в хорошем
расположении духа, а может из-за фартука, который
придавал ей обыденность.
- Спасибо, что пришёл!
- Спасибо, что пригласили! – засмеялся я.
- Проходи в гостиную. Ваня сейчас выйдет.
Я сделал шаг и опешил.
Поражённый праздничным убранством и количеством света,
я невольно воскликнул:
- О! Что за торжество?
- А Иван Игнатьевич ничего тебе не сказал?
- Нет! – тут я подумал: «Чтобы всему этому соответствовать,
мне надо было надеть смокинг, которого у меня никогда не было».
- Значит так задумано. Позже всё узнаешь. – Сказала
Надежда Гавриловна и вышла.
Стол под белоснежной скатертью был накрыт на три персоны.
Тарелки прозрачного китайского фарфора из сервиза,
предназначенного только для особых случаев, ввели меня
в ещё большее смущение и любопытство. Хрустальные рюмки
и фужеры преломляли в своих гранях свет от всех шести
плафонов бронзовой люстры. Ножи, вилки, ложки, ложечки и
вилочки, в соответствии с этикетом, занимали своё место,
тускло мерцая старинным серебром.
Вошёл Иван Игнатьевич. Он был гладко выбрит,
причёсан и напомажен. На нём был тёмно синий костюм,
белая сорочка, полосатый галстук и, что меня окончательно
сразило, лаковые туфли, как у конферансье.
Я весь сжался в предчувствии.
Что-то надвигалось.
- Надя сейчас выйдет, подождём её, - сказал он, и тут же
в дверях возникла Надежда Гавриловна.
Именно возникла, потому-что не найти таких красок, чтобы
передать величие её появления, которое завершило всю картину
этого великолепия.
Конечно, моим читательницам любопытно знать, какое на ней
было платье, туфли, украшения, её причёска, но, признаюсь,
я так опешил, что запомнил только изящную шею и жемчужное
ожерелье на ней. Чтобы пресечь все попытки остряков, которых
я отлично понимаю, скажу, что на ней, безусловно, что-то было,
но ничтожность моих знаний в этой области и убогость языка,
могут испортить всю картину. Поэтому верьте мне на слово:
она была прекрасна.
Я же стоял и ломал голову: «Что всё это значит? Не из-за
меня же весь этот блеск».
Наконец, насладившись произведённым эффектом, супруги
улыбнулись, и Иван Игнатьевич пригласил:
- Сядем! Давай, Костя, положи всё себе сам.
Только тут я заметил, что стол полон яств: хариус в маринаде,
варёный язык лося, тушёная оленина в ореховом соусе,
солёные огурчики, грибочки, маринованные помидоры,
винегрет и, конечно, салат оливье - а как без него!
Всё это было приготовлено искусными руками
Надежды Гавриловны, уж за это ручаюсь.
Во главе стола стояла бутылка «Советского шампанского».
Рядом с ней огромная глубокая тарелка полная красной икры,
с торчащей большой деревянной ложкой.
Хозяин ухаживал за женой и был сама галантность.
Когда наполненные тарелки успели на половину опустеть,
а изнывающие желудки получили необходимое успокоительное,
(всё происходило после работы, не забывайте), Иван Игнатьевич
с праздничным хлопком открыл шампанское и разлил по бокалам.
- Уважаемый Константин Петрович, - торжественно обратился
он ко мне голосом диктора телевидения, я тот час же встал,
поднялась и Надежда Гавриловна, - несмотря на то, что ты
намного моложе нас, - продолжил Иван Игнатьевич, - мы
с Надеждой Гавриловной решили поручить именно тебе, поздравить
нас с Юбилеем. Сегодня исполнилось ровно тридцать лет
с того дня, как мы назвали друг друга мужем и женой!
- О!!! – простонал я, - у меня даже нечего подарить!
- Вот поэтому я и оставил всё в тайне, чтобы ты не ломал
голову и не метался в поисках подарка, - засмеялся он,
- Давай говори. За тобой тост.
- Всё так неожиданно, и я совсем не готов. – Я пытался прийти
в себя и хотя бы немного сосредоточиться.
- Ты же не на заводском собрании. Экспромт - всегда откровение,
и тем приятен, а ты умеешь говорить приятное.
Я, действительно, был ошеломлён и на мгновение задумался, и
в эти секунды передо мной возникла картина нашего знакомства,
только почему-то в чёрно-белых тонах, и как бы со стороны…
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Константин, насколько возможно, удобно расположился
в кресле рядом с иллюминатором, сунул журналы и кроссворды в карман,
впереди стоящего сидения, и стал наблюдать, как другие пассажиры, протискиваясь через узкий проход, стараются поместить свою ручную
кладь на полки над головой.
Кресло рядом, справа не было занято, и он ждал, что вот-вот
какой-нибудь толстяк плюхнется в него и будет все восемь часов полёта
храпеть ему на ухо.
Но, к счастью, всё случилось наоборот.
Неожиданно он услышал у себя над головой:
- Пожалуйста, вот ваше место, - и стюард, широко улыбаясь, приглашает высокую, стройную женщину занять свободное кресло рядом с ним.
Вдохнув аромат французских духов, Константин помог ей разместить ручную кладь. Потом, по её просьбе, достал с полки сумочку, потом положил
обратно, и когда, как ему показалось, она освоилась с обстановкой, посмотрелась в зеркальце и поправила причёску, он, чтобы не выглядеть невежей, сказал, обращаясь к ней:
- Раз уж нам предстоит такое долгое время провести вместе, давайте познакомимся, меня зовут Константин.
В ответ она улыбнулась очень доброй улыбкой:
- Это приятно! А меня Надежда Гавриловна. Вы, Константин, как я понимаю, решили развлекать меня во время пути. Я не против, только могу ли
попросить Вас об одолжении? Давайте поменяемся местами.
- С удовольствием, - сказал он и занял её место.
Теперь слева от него сидела приятная и душистая Надежда Гавриловна,
справа кресло пустовало.
Рейс по каким-то причинам задерживался, и Константин уже
успел рассказать новой знакомой, что впервые летит на самолёте, впервые
на такое большое расстояние, впервые за полярный круг в посёлок,
о котором никогда ничего не слыхал, что на руках у него направление и
диплом инженера, а ещё сумка со всем необходимым и мамины пирожки
с капустой.
Надежда Гавриловна внимательно его выслушала и принялась
было рассказывать ему про посёлок, в который, оказывается,
тоже направлялась, но тут произошло нечто совсем непредвиденное.
Вдруг перед ними возник огромный человек, который, заполнив собой всё свободное пространство, заменил французский аромат, на запах
свежих винных паров, и громовым голосом, так, что стюардесса, стоящая в проходе, обеспокоилась за прочность фюзеляжа, спросил:
- Кто этот человек, и почему он здесь сидит?
- Разве я занял Ваше место? – не растерялся Константин.
- На этом месте должна сидеть вон та женщина! – заявил пришелец безапелляционно.
- «Вон та женщина» предоставила этому молодому человеку
эксклюзивное право общения с Вами на всё время полёта, -
съязвила Надежда Гавриловна.
- Я против! - возразил он.
- Все остальные «за». Вы в меньшинстве. … Сядьте на место и
смиритесь, - спокойно, даже как-то ласково сказала соседка
слева. Загудели моторы, и самолёт плавно покатил по дорожке…
- - - - - - - - - - -- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Продолжение следует...