В пионеры принимали ребят в третьем классе, сказали, что принимать будут лучших,тех, кто учится без троек и у кого пятерка по поведению. Витя не сомневался, что его примут: учился он почти отлично, а поведением был лучше некуда. Бабушка пришила ему новый подворотничок к форме, а дед мелом надраил бляху латунную на ремне, нагладил брюки.
Одно только его смущало: всем ребятам выдали на дом шелковые алые галстуки, чтобы погладить, а ему вот не досталось, сказали потом.
День был как никогда солнечным и радостным. Ребята шалили, учились из рук вон плохо, были невнимательными. Все ждали, когда после четвертого урока будет линейка, и начнется торжественный прием в пионеры.
Как всегда в праздничном мероприятии участвовал представитель из районного начальства, бывший фронтовик, одевший ради этого случая ордена и медали. Но ребят этим не удивить, среди отцов много было фронтовиков, хотя многие из них и прошли штрафные роты (такова особенность всякого лесного поселка).
Дети сдали учительнице выглаженные чугунными утюгами пионерские галстуки и с замиранием сердца стали ждать линейки.
Витя опять напомнил учительнице, что у него нет галстука, но та отмахнулась от него, как от назойливой мухи.
А в учительской в это время представитель района беседовал с директоршей о кандидатурах в пионеры: та показывала журнал с оценками, характеризовала каждого.
- А почему вы, Ермакова не принимаете? - посчитав детей, спросил фронтовик.
- Да у него дед - враг народа, правда, реабилитированный после XX съезда.
Ну, вы даете! А внук-то причем! И Сталин говорил, что сын за отца не отвечает, а вы внука репрессировали! Да еще через четыре года после реабилитации деда! Исправить немедленно!
- Может, в другой раз, а то мы галстуков-то впритык заказали, нет у нас лишнего.
- Это ваш прокол, где хотите, там и берите!
Рассерженный мужчина подошел к форточке и закурил «Беломор», о чем он думал в тот момент, нельзя было понять, но видно, о чем-то грустном и неприятном.
Директорша посоветовалась с учителями, и выкроили сообща из новой кумачовой скатерти пионерский галстук, а техничка, жившая тут же, при школе, «подрубила» его на машинке и выгладила.
Принимали Витю вместе со всеми, рад он был несказанно. И даже то, что галстук у него был простой, а не шелковый, мало огорчало его.
Дома тоже все радовались, бабушка плакала и крестилась, а дед был благостный, как после причастия.
О галстуке том Виктор вспомнил через много лет и досадовал, что не сохранил его.