КОГДА ОБЛЕТАЮТ БЕРЕЗЫ
Л. Якимова
1
Августовский жаркий день как-то сразу осел, завалившись за перелесок у тракта, стало прохладно и влажно. Дед Вихтарь шел по дороге, по-стариковски шаркая ногами в глубоких калошах и поднимая дорожную пыль. Эта дорога соединяла деревню с трактом и существовала только летом, потому что на лето в деревню привозили совхозных телят на откорм, и машины регулярно доставляли сюда подкормку для них и необходимое для
телятниц. А зимой дорогу заносило снегом, как и оставшиеся в деревне четыре дома. И тогда только самая молодая из жителей Глафира, недавно вышедшая на пенсию, на лыжах добиралась до тракта, а потом до села, покупала на всех хлеб и кое-что из продуктов, заходила на медпункт за лекарством и все это в рюкзаке, оттягивающем плечи, несла в деревню. А еще она забирала на почте редкие письма от живущих в городе родственников и пенсии и приносила эту долгожданную радость в завьюженные ветхие избы.
До тракта дед Вихтарь не дошел, свернул в перелесок. Березы и ели уже выросли выше человеческого роста.
— Да… Когда то здесь было поле, — покачал седой головой дед Вихтарь.
Он вспахивал его по весне на тракторе, а в конце лета пересаживался на комбайн, и они с напарником, рыжим громкоголосым Венькой намолачивали с этого поля зерна по полторы, иногда по две дневных нормы. Их называли «передовым экипажем» и вручали переходящий вымпел. А вот и Веньки уже нет. Пережил дед Вихтарь своего напарника.
В лесу пахло прелыми листьями. Дед Вихтарь ходил между желтых облетающих берез, гладил их стволы и вздыхал:
— Жалко, хорошее было поле. Разве теперь распашешь? Вон лес уже какой шумит. Да пусть теперь растет. Что поделаешь?
Он грустно смотрел на падающую с берез листву и думал о том, что кончается лето и скоро осень, а там — зима. Их избушку так заносит снегом, что и не выйти во двор. Ждут, пока их кто-то откопает. Вот поэтому и забирают их с Ульяной дети в город. Да и старые уже они оба стали. И Ульяна не может далеко ходить, он один пошел проститься с родными местами.
Но пора возвращаться. Уже поздно. Из ума не выходит, как они будут жить в городе? Он-то еще ничего, крепкий. А Ульяна в последнее время сильно сдала. Но все- таки потихоньку в доме убирается, сраму не допускает. А скот- то уж давно перевели.
И опять думы о своей старушке, об Ульяне. Хороша была Ульяна. Грудастая, крепкая, как репа. Коса до пояса. Частушки голосисто пела на всю деревню. А он после ранения в конце войны из госпиталя вернулся. Уходил добровольцем. Долго не брали. Молод был. Недолго воевал, но пришел с наградами. Как выйдет на вечеринке в круг плясать, медали так красиво позванивают. Девки глаз не отводят. Но он выбрал Ульяну. И не ошибся. Всю жизнь прожили душа в душу. Детей вырастила, выучили. Сын Михаил — инженер на заводе. Татьяна, дочка, учительствовала, теперь на пенсии. Уже дети внуками обзавелись. А они с Ульяной так незаметно состарились. Дети у них хорошие, заботливые. Не бросают родителей, забирают к себе. Не так бы надо. Да что поделаешь? Не их воля. Будет так, как дети решат.
Дед Вихтарь подошел к деревне. Тишина. А раньше в эту пору пастух гнал с пастбища большое стадо коров и телят. И в воздухе над деревней стоял запах парного молока и теплого навоза. А теперь скота никто не держит. Травы сколько пропадает. Хорошо, что телят совхозных стали привозить. Им тут раздолье.
Крайняя изба — Никиты. Один живет, давно старуху похоронил. Дети что–то рано, один за другим, поумирали. Осталась одна, самая непутевая из детей — Марийка. Где-то в городе. Он все ждет ее. Но она не приезжает.
Дед Вихтарь прошел мимо пустых усадеб, вспоминая всех, кто тут жил. Вот заросла усадьба вдовы Вари, вот скособочилась и тоже заросла бурьяном изба Татьяны, а там уже с трудом угадывалось, где жили Валентин, Егор, Матрена и другие. И только по весне белым–бело цветут черемухи, посаженные теми, кто там жил.
Но вот и домик Глафиры. Дымок идет из трубы. Что-то варит, ужин готовит. Спасибо ей. Сколько зим хлеб да лекарство приносила. Переживает. Как, говорит, я одна здесь останусь, когда вы все уедете? Волки одолеют. Придется в село перебираться. К кому-нибудь, говорит, на постой попрошусь.
А вот и соседский дом. Живут здесь Вася Таракан с Настасьей. Тоже старики, но еще в силе. Тараканом Васю прозвали еще смолоду, когда он усы отрастил. Да вот он и сам на завалинке сидит, усы поглаживает.
— Здорово, дед, — поздоровался Вася Таракан.
— Здравствуй, Василий. Что, отдыхаешь?
— А какие теперь дела? Ни жать, ни косить не надо. Один сплошной отдых. А ты вот ходил куда-то так поздно. По делам, или так?
— Да так. По лесу побродил, попрощался.
— Вижу, машина у тебя под окном. Понятно. Михаил приехал. Обоих вас забирает?
— Еще не решили, — нехотя ответил дед Вихтарь. — Татьяну ждем. — И не ко времени дрогнула его седая широкая борода.
Сразу к себе в избу дед Вихтарь не зашел. Надо было успокоиться. Он пошел к двум березам, что росли за дорогой напротив дома. Он посадил их, когда родились дети, сначала одну, потом другую. Теперь это два сильных ветвистых дерева с толстыми корявыми стволами, с пожелтевшей листвой. Дед Вихтарь прислонился к березе и долго наблюдал, как на ветру срываются с веток и медленно кружат яркие листья. Облетают березы…
2
Ульяна с сыном сидели за столом и, не зажигая света, негромко разговаривали. Дед Вихтарь вошел тихо, но они услышали его шаги.
— А вот и батя пришел, — Михаил вышел в прихожую встретить отца.
За ним, тяжело ступая на больные ноги, подошла Ульяна.
— Заждались. Ужинать пора. Все остывает, — сказала она и включила свет.
— Не ждали бы. Ужинали, — устало отозвался дед Вихтарь.
— Да как же без хозяина?
— Так и гостя заморишь, старая, — шуткой старался смягчить вину за опоздание старик.
— Гость-то свой. Порядок наш помнит, что без отца за стол не садились никогда. А теперь садитесь. — Старушка заправила под темный платок выбившуюся седую прядь волос и пошла на кухню.
Пока мать накрывала на стол, дед Вихтарь поглядывал на сына. Крепкий, плечистый. И он такой был когда-то, когда еще был без бороды. Правда, и сын стареет. Но выглядит здоровым и бодрым. Наверное, сейчас, за ужином, и состоится этот трудный разговор. Как сын скажет, так и будет. От их стариковского решения теперь ничего не зависит.
За ужином, видимо отодвигая этот разговор, мать уже не по первому разу выспрашивала у сына:
— Миша, а как невестка-то наша Анюта себя чувствует? Она же на пенсии сейчас. Чем занимается?
— Занимается домашними делами. Я уже говорил, внук Сашка у нас сейчас живет. Учится в институте. Так за ним тоже пригляд нужен.
— А ведь скоро и ты на пенсию выходишь?
— Я еще поработаю. На пенсию трудно прожить. И внуку помочь надо. Стипендия тоже маленькая.
Нечаянно или специально, но мать сама задала сыну этот трудный вопрос:
— Миша, как вы с сестрой Татьяной на счет нас-то порешили?
— Как решили? Понимаешь, батя, других вариантов просто нет, — Михаил задумчиво посмотрел на отца. — Приходится вас разъединить. Ты, батя со мной поедешь, а маму Татьяна заберет.
— Ох, Мишенька, а нельзя ли нам вместе с дедом? — с надеждой посмотрела Ульяна на сына.
— Вместе? Мы с Татьяной понимаем вас. Вы прожили вместе долгую жизнь. И грех нам, вашим детям, разлучать вас. Да, мы это отлично понимаем. Но я прошу, поймите, дорогие, и нас.
Дед Вихтарь сидел, опустив глаза, и только подрагивала его окладистая седая борода.
А Михаил продолжал:
— Вы поймите. У Татьяны, как и у меня, двухкомнатная квартира. В одной комнате они сами с Егором живут, а в другой — внучка Аленка с ребенком. Разошлась с мужем.
— Ох, что же это он за супостат такой? С ребенком бросил, — покачала головой Ульяна.
— Теперь молодые быстро этот вопрос решают. Чуть поссорятся и уже разбегаются. Время другое. Ничего не поделаешь, — вздохнул Михаил. — Так вот я и говорю, куда вам вдвоем? А одна-то ты, мама, поместишься с Аленкой вместе. Так и у меня. В одной комнате мы сами, а в другой — Сашка. Тебе, батя, с ним места хватит. Он целый день на занятиях, только к вечеру приходит. Вы поймите…
— Понять-то мы понимаем, — подал голос дед Вихтарь. — Да разлучаться-то нам под конец жизни негоже.
— Батя, это же не навсегда, — попытался успокоить отца Михаил. — Вот отучится Сашка, куда-то на работу уедет. Тогда и маму заберем. Вместе опять будете. Или Аленка у Татьяны, может, с мужем помирится, а то снова с кем судьбу свою найдет. Тогда у Татьяны будете жить. Эх, была бы квартира трехкомнатная… Да за всю жизнь ни я, ни сестра капиталов не скопили, чтоб расширить жилплощадь. Простите вы нас.
Долго молчали. Наконец, дед Вихтарь с дрожью в голосе сказал:
— Пусть будет так. Коли нельзя иначе, пусть будет, мать, как дети решили. Теперь они над нами большие, как бы старшие. И уже не мы с тобой решаем.
— О – ох, — всхлипнула Ульяна, вытирая слезы передником, потом встала из-за стола и стала убирать посуду.
Дед Вихтарь с сыном остался за столом. Он молча следил за сутулой худенькой Ульяной, с трудом сдерживая подступившие слезы.
— Вот и славно. Значит, договорились, — прервал молчание Михаил. — Так что мы с тобой, батя, можем завтра и уехать. А то у меня отгулы кончаются.
— А мать? — дрогнул голос отца.
— Через неделю Татьяна за ней приедет.
— Ну, уж нет. — Голос у деда Вихтаря окреп и прозвучал властно. — Мать я одну не оставлю. Уедем вместе. Вызывай Татьяну.
— Хорошо, — согласился сын. Утром съезжу в село, дам телеграмму.
Ночью Ульяна ворочалась, вздыхала, тихонько охала. Дед Вихтарь встал со своей кровати, присел на край Ульяниной постели, взял ее сухие узловатые руки в свои ладони и несильно сжал их. Ульяна успокоилась и под утро задремала. Дед Вихтарь так и не уснул.
3
Через день приехала Татьяна, полноватая, невысокая, с проседью в пышных светлых волосах, уложенных на затылке. Снова сидели за столом. Снова повторился прошлый разговор. Опять плакала мать Ульяна и подрагивала седая борода у деда Вихтаря. Чтоб не мучить мать в тесном вагоне, Ульяна уговорила брата довезти их на машине.
Собрали нехитрые стариковские пожитки. Утром Михаил заколотил досками крест-накрест окна и двери ветхой избушки и уложил два узла с вещами в багажник.
Провожать пришли все немногочисленные жители деревни, и две молодые телятницы тоже пришли. Перецеловались, прощаясь. Ульяна, плача, наказывала Глафире:
— Уж погляди за нашей-то избушкой. А если покупатель найдется, продай. Будет тебе за хлопоты твои.
Дед Вихтарь поклонился собравшимся, сказал:
— Ну, не поминайте лихом. Прощайте, — и, сутулясь, сел в машину.
Татьяна усадила рядом с ним плачущую мать, сама села рядом с братом, и машина тронулась. Старики смотрели в заднее окно и прощально махали руками, пока деревушка не скрылась из вида.
К Татьяне приехали поздно вечером. Муж ее, Егор, лысоватый круглолицый толстячок приветствовал их нарочито громко и радостно:
— Ну, наконец-то, приехали. Мы вас давно ждем. Проходите. Вот наш подъезд. Будем рады.
Какая-то неправда была в его словах. И это не понравилось деду Вихтарю. Он хмуро и натянуто поздоровался, терпеливо перенес зятев поцелуй в бородатую щеку. А зять, торопливо поцеловав тещу, уже потащил в квартиру вещи из багажника.
— Отцов-то узел оставь в машине, — остановила его Татьяна. Она взяла у него вещи отца и вернула в багажник.
Старики медленно поднялись на второй этаж, тяжело ступая затекшими ногами.
— Проходите, будьте, как дома. Вот тут в коридорчике разувайтесь. Хотите искупаться с дороги? — суетился зять.
В коридор вышла заспанная Аленка с взлохмаченными золотистыми волосами.
— Потише немного. Славика разбудите, — проворчала она, потом поцеловала стариков и уже более доброжелательно повторила вслед за Егором. — Проходите, пожалуйста.
Эту ночь старики спали в разных комнатах. Дед Вихтарь — в зале на диване. Рядом на полу — Татьяна с Егором. Матери Татьяна уже поставила кровать, и та спала в Бог.
Эта ночь впервые разлучила стариков. Ему хотелось зайти в другую комнату к Ульяне, разгладить ее седые волосы, взять ее худые руки в свои и прижать их к губам. Хотелось сказать ей, как он любил ее всю жизнь, только ее одну. И надо бы попросить у нее прощения за то, что за их долгую жизнь приходилось ему не раз несправедливым словом обижать ее. Сказать ей спасибо за то, что всегда понимала его и прощала. Но он не посмел это сделать здесь, в незнакомой квартире. Он побоялся разбудить зятя и Аленку. Они могут рассердиться на него, а заодно и на Ульяну. Как ей тогда здесь жить?
Утром после завтрака стали собираться в дорогу. Татьяна поставила в машину сумку с едой и бутылку минеральной воды. Опять, прощаясь, целовались. Дед Вихтарь, поцеловав Ульяну в щеку, горько вздохнул:
— Прощай, моя сударушка. Прости, в чем был виноват.
— Прости и ты меня, Вихтарь, — заплакала Ульяна и обняла его. А он не решился .
На этот раз, прощаясь, ни который из детей не сказал, что расстаются они, старики, только на время. И сердце деда Вихтаря тоскливо сжалось. Значит, навсегда…
Наконец, Михаил завел машину. И они поехали. Дед Вихтарь неотрывно глядел на Ульяну из открытого бокового окна. Потом глаза его заслезились, и маленькая сгорбленная Ульянина фигурка стала расплываться, а когда машина повернула за угол, совсем пропала.
Тогда дед Вихтарь неожиданно вцепился в руку сына:
— Стой! Стой, тебе говорят!
Михаил сбавил скорость:
— Батя, что случилось?
— Случилось, Миша… Останови машину.
Машина остановилась.
— Ты не серчай на меня, сынок, — дед Вихтарь виновато посмотрел сыну в глаза. — Не поеду я. Не могу я без матери. Вертайся назад.
— Ты что, батя? Мы же обо всем договорились. Все решили…
— Решили, да неладно решили. Нельзя нам с матерью врозь. Поворачивай, говорю тебе! — приказал дед Вихтарь сыну.
Михаил развернулся и подъехал к подъезду.
Ульяна все еще стояла на улице и, плача, смотрела вслед машине. Она первая и увидела возвращающуюся машину.
— Ой, Тань, глянь-ка, обратно Михаил едет, — показала она на подъезжающую машину.
— Миша, что случилось? — спросила Татьяна у брата.
Тот вышел из машины и вздохнул:
— Случилось… Отказался отец ехать. Надо что-то решать.
Сутулясь, подошел дед Вихтарь:
— Да что решать? Решил я уже. Везите нас с матерью обратно в нашу деревню.
— Да как же вы там зимовать-то будете? — покачала головой Татьяна.
— Перезимуем, — уверенно ответил дед Вихтарь. — Вдвоем-то перезимуем. А по одиночке… Беда — по одиночке-то. А вместе нам и зима не страшна. Не первый год. Не беспокойтесь за нас. Неси, Татьяна, материны вещи.
— Батя, ты это серьезно? Точно все решил? Без обиды? — спросил Михаил.
— Какая обида? Если порознь-то нам, вот тогда обида. А если вместе — какая тут обида?
— Пусть будет по–вашему, — махнул рукой Михаил. — Я не могу, батя, против твоей воли тебя к себе забрать. Сейчас позвоню на работу. Попрошу неделю в счет отпуска. Отвезу вас. Да подправлю вам домишко, подремонтирую.
Михаил поднялся вместе с Татьяной в квартиру, чтоб позвонить на работу.
А Ульяна подошла к деду Вихтарю и осторожно прижалась к нему:
— Ох, Вихтарь… Хорошо-то как, — и ладонью вытерла слезы.