Глава 17
Уж осень на дворе… 1935-й год
Гляньте несчастные!
Небо трясется!
Знаки кровавые вижу на солнце!
Плач не поможет,
Мольбы не спасут, близится суд – беспощадный суд!
В гневе Хурмуз!
Ожидают ваш город
Землетрясенье, усобица, голод,
Гром будет с неба,
Огненный град…
Рухнет столица в кромешный ад!
(Камиль Яшен «Дилярам»)
<1>
После событий, происшедших в китайской пустыне Генрих Мансон и Шон Ле-Фу-Цзы заключили договор об объединении фирм «Генрих Мансон и Ко» и «Братья Ле-Фу-Цзы». На ближайшем собрании акционеров договор об объединении был подтвержден большинством акций, что было не трудно, ибо оба имели контрольные пакеты акций своих фирм. Новая фирма сразу стала вне конкуренции, в особенности в отношении внешней торговли, ведь крышевал ее сам канцлер, а все суда, пересекавшие внешнюю границу Квериленда, должны были иметь генераторы поля Мансона, и потому платить фирме налог. Фирма сосредоточила основные силы торгового флота, в особенности танкерного, что при дефиците нефти в стране имело особое значение.
Новое объединение названо было – «Унита Ларга». Генеральными директорами с правом единого голоса и свободного Veto стали Гнроих Мансон и Шон ле-Фу-Цзы. Каспар получил должность исполнительного директора, а так как ему не хватало образования, он был направлен на экономический факультет Бурдского университета в качестве стипендиата фирмы.
Каспар и Генриетта переехали в Бурд, касположенный по ту сторону залива в стапятидесяти милях от столицы Винланда. Это был университетский городок на 2 тысячи студентов, белые домики в низине, окруженные скалами и морем с золотой песчаной косой и стройными пальмами, колышашие венчиками перистых листьев под напором бриза. Фирма предоставила Каспару кредит на постройку виллы и покупку маленького островка Долли в заливе Лагуна Лангуэна1. Остров был покрыт буйной субтропической зеленью с песчаным пляжем, чистые ручьи сбегали по граням скалистых уступов.
Каспар был занят делами по организации нового синдиката из двух фирм почти круглые сутки, а тут еще на всем протяжении побережья бухты от Винланда до Бурда разворачивалость строительство отелей и иной туристической инфраструктуры согласно плану Шона, утвержденного канцлером Радожецким под кодовым названием H?it?n de m?ngxi?ng (Хайтан де мангксянг) – берег мечты – сокращенно - ХАМЕН. Едва хватало времени на еду за рабочим столом и короткие тревожные паузы сна то на диване в кабинете, то в кресле самолета или на сидении автомобиля.
С трением и скрипом стирали фирмы острые грани, подобно молодым супругам, которые должны отказаться от многих привычек своих, в чем-то уступить партнеру, в чем-то изменить себя, чтобы создать единый организм, плодотворный и действенный, с общими целями и общим видением жизни.
Всю работу по строительству виллы на острове Генриетта, предоставленная самой себе, взяла на себя. Теперь в их квартире на улице Бhездано в Бурде, представленной им фирмой, часто гостили архитекторы, подрядчики, художники, молодые люди с замечательными своей несбыточностью проектами. Наконец Генриетта остановилась на одном проекте, который понравился ей больше других. Вдохновителем этого проекта оказался некий Бланэ Бегер, недавно закончивший университет архитектор, для которого это был первый проект.
Был это худой, высокий, чахоточного вида брюнет с лихорадочным блеском в глазах, вечно переплетавший свои длинные пальцы, отчего был слышан отвратительный хруст в суставах. Порой он привычным движением отбрасывал длинную прядь волос с высокого бледного лба. Говорил он с жаром, брызгая слюной, держался в обществе с нарочитой небрежностью. Однако что-то было в нем притягательное для женщин, заставляющее их подчиняться его гипнотическому взгляду.
Подрядчиком был Базиль Швенкоу – невысокий плотный человечек средних лет с лысиной, имевший подагру и стерву-жену мучивших его попеременно и шестерых детей, которые поднимали такой шум, что казалось, что их по крайней мере, не меньше двадцати.
Как-то Генриетта побывала в гостях у Швенкоу и познакомилась с его женой, о чем потом сожалела. Неожиданно у Генриетты появилось много знакомых, которые не подали бы ей руки еще несколько месяцев назад, но которые льстились, подобно собачонкам, чтобы получить лакомый кусок от фирмы.
Примерно раз в неделю заезжал Шон. Он пользовался железнодорожным транспортом, так как нормальных автомобильных дорог из Винланда в Бурд еще не было.
Каспар и Генриетта так и не поженились, хотя жили в квартире как муж и жена, если бы можно было это назвать семейными отношениями. Всю неделю Каспар пропадал по делам фирмы, даже по субботам возвращался поздно. Усталый приходил он, усаживался на диван. Генриетта садилась рядом, массажировала его шею и плечи, а он в ответ прижимал ее к груди, гладил нежно волосы ее, целовал губы, глаза, солоноватые от слез. Редко когда у них было все воскресенье.
И вновь Генриетта чувствовала себя одинокой, одинокой среди суеты, дел и частых гостей, которые приходили к ней как жене исполнительного директора за протекцией и льготами по торговым делам. Она поставила с самого начала правило – не вмешиваться в дела Каспара и не приставать к нему с просьбами. Она не считала себя вправе распоряжаться им каким-либо образом.
Однажды вечером, возвращаясь со стройки по пути с пристани домой в сопровождении Бегера, по одному из узких кварталов города, где дома теснились над улочками, нависая в желании рухнуть на голову прохожим, так что между крышами противостоящих домов натягивали куски выцветшего полотна для защиты от солнца.
Вдруг услышали они чей-то тихий плач. Завернув в подворотню, они увидели девочку, лет десяти, с узелком в руках, сидящую на железном мусорном ящике Худенькая – под тонкой кожей виднелись острые ключицы, а коротенькое выцветшее ситцевое платье не прикрывало голенастых худых палочек-ног.
- Что случилось? Что ты плачешь, девочка моя, - спросила Генриетта, положив руку на детское плечико.
Девочка перестала плакать, подняла на минуту большие глаза с казавшимися голубоватыми от худобы веками. Лицо ее было не по-детски печальным, тонкая смуглая кожа обтягивала скулы, впалые щеки, синеватые губы.
- Что случилось с тобой? – повторила Генриетта.
- Простите меня, госпожа, не дадите ли мне хоть одну монетку. Госпожа, мне стыдно просить, но мне нечего есть. Я сирота, живу, где придется.
Генриетта нежно погладила ее загрубевшие от грязи волосы, заплетенные в две косички.
- Как зовут тебя, девочка?
- Драра. Добрая госпожа, прошу вас, может быть у вас найдется какая-нибудь работа для меня? Я буду хорошо работать. Я могу убирать квартиру, штопать, гладить, стирать, буду делать все, что прикажет мне госпожа. Возьмите меня к себе служанкой!
Девочка упала на колени, схватила руку Генриетты и принялась целовать ее, орошая слезами.
- Не надо, Драра, встань. Встань, прошу тебя.
- А, пожалуй, девочка права, сеньора Генриетта, вам давно не мешало бы иметь служанку, да и дома не будет скучно одной, - вмешался Бланэ.
Так у Генриетты появилась маленькая заботливая служанка, которая готова была сделать все для своей госпожи.
Вначале девочка чувствовала себя неловко в большой хозяйской квартире и новой одежде, которую купила ей Генриетта, потом освоилась. Драра оказалась на редкость работящей, исполнительной, только печальной какой-то. Ни разу не слышала Генриетта, чтобы девочка пела или смеялась, казалось, она не умеет даже играть в детские игры.
Каспар без восторга принял это новое существо в доме, скорее как надоедливую собачку или кошечку хозяйки дома, чем человека. Он, однако, по своей привычке быть в курсе всего, что его окружает, попытался узнать что-то о прошлом Драры, даже озадачил этим одного из частных детективов, но безуспешно. Казалось, девочка возникла из ниоткуда, - тень без прошлого… Впрочем, он сразу забыл об этом. В последнее время Каспар как-то переменился, стал серьезным, мрачным, что ли, меньше шутил, погас блеск в его глазах, и появилась у него какая-то деловитая суровость, которой не было у него прежде. Стал забывать он многие прежние свои мечты и планы.
Генриетта стала посещать лекции профессора Мансона и епископа Радожецкого, о чем подробнее я расскажу вам позже, если вы мне напомните.
Так прошло полтора месяца. Шла середина ноября 1935 года. Занятия в университете шли полным ходим, работать стало чуть легче, теперь Каспар тоже ежедневно посещал лекции и занятия на кафедре. Все шло, спешило, бежало, время… беглец от прошлого вперед ... Время – охотник настоящего и пожиратель будущего…
Но не для Генриетты…
Ожидание - это корова с печальными темно-лиловыми глазами.
Корова по имени Ожидание медленно жует Траву Времени в тихом и темном хлеву.
Где только пылинки пляшут в луче света, да мыши шуршат в сене.
Бездумно глядя на искорки света, корова Ожидание жует Время.
Жует...жует...жует...
И вот вроде пережевала и проглотила.
Взгляд на часы - ах, прошло то всего пять минут!
Вздохнула, отрыгнула и снова жует...
Время при ожидании превращается в безвкусную травяную жвачку...
Я скучаю по тебе.2.
Генриетта отложила перо и промокнув страницу, закрыла дневник и стала одеваться к выходу.
--------------------------------------------
1 languena – c-мар. – бутылка.
2Автор - Крона Йо