Тайная миссия апостола Павла 8
КНИГА «ТЕТ»
Глава 1
Кабинет начальника морского порта Менахема Бойля больше походил на авиа-диспетчерскую. Высокие стеклянные окна со всех сторон. Прекрасный вид на всё, что происходит в его ведомстве. Вот он пирс. Стоят поблизости красавцы круизные лайнеры и паромы. Немного дальше расположен сектор грузовых перевозок. Вглубь территории тянутся длинные металлические, выкрашенные в синий цвет склады и ангары. Всем этим хозяйством вот уж добрый десяток лет заведовал Менахем Бойль. Прибыл он из Минска простым рабочим, без профессии, но с огромным желанием принести пользу своей исторической родине. Устроился грузчиком в порт. Как-то после смены зашёл в ближайший кабачок, пропустить стаканчик-другой вина и перекинуться в партийку-другую в картишки. Планы человека не входят в планы бога. В тот день видимо он рассудил совсем иначе распорядиться жизнью своего раба Менахема. С улицы, погружённой в кромешную темноту, даже в кабачке услышали отчётливо женский крик, и затем призыв о помощи. Но как ни странно, все присутствовавшие сделали вид, что ничего не происходит, и продолжали увлечённо, кто играть в карты, кто пить пиво-вино. Так как крики участились, но никто не шевельнул задницей, выйти на улицу и, хотя бы своим присутствием повлиять на ход развития, Менахем выскочил из-за стола. Он не расслышал советов не совать нос не в своё дело. Мол, это какая-нибудь торговка телом не поделилась вовремя со своим боссом прибылью или обманула, вот её и учат хорошим правилам и не тебе, парень, вершить суд. Но Менахем уже был на улице. Его глазам предстала далеко не радужная картина. Лежащая на земле женщина корчилась от боли, а над нею свирепыми демонами нависали бандиты, по крайней мере, так он пожелал увидеть. По душевной простоте не раскусил преступный замысел проститутки и сообщников, которую якобы избивали трое клиентов, и вступился за оскорблённую женщину. Когда он с лёгкостью откинул одного, затем и другого бандита, никакая мысль не пришла в его голову, только помочь женщине. Но вот обиженная и оскорблённая повела себя совсем наоборот. Она вцепилась в лицо Менахема и завизжала, что её пытаются изнасиловать. Теперь трое мужчин переключились на Менахема. Били его не то чтобы сильно, чувствительно, уже под горячие крики вываливших из кабачка пьянчужек грузчиков и матросов. Они советовали накидать этому насильнику побольше, пока не приехала полиция, дескать, чтобы знал, как обижать честных работниц. С приездом полиции толпа не рассосалась, наоборот, выросла в размере. Увеличился гам, висевший в воздухе и сама атмосфера, казалось, была наполнена электрическим током. Выслушать Менахема полицейские не удосужились, а он и не смог бы этого сделать, отбиты бока и выбитые зубы сильно мешали проявить ораторское искусство. Его отвезли в участок, где бросили в переполненную камеру к явным уголовникам. Вдогонку полицейский крикнул, что этого пса-репатрианта поймали на изнасиловании всем хорошо известной матери семи детей-сирот Эльзы-Кривой глаз. Эта ночь была самая длинная в жизни Менахема. Его били без устали кулаками и отрабатывали точечные удары выпрямленными пальцами адепты восточных единоборств. Неоднократно покушались на его пятую точку. Смачно облизываясь, обиженные наличием гуманизма уголовники и рецидивисты, предлагали самые разные варианты лишения девственности. Некоторые предлагали согласиться за деньги, потому что в другом случае это произойдёт без его согласия и с применением силы. Менахем с радостью принял рассвет, когда в зарешеченное окошко проскользнули первые солнечные лучи, и возблагодарил мысленно бога, что даровал ему силы выстоять ночь. С рассветом дверь в камеру распахнулась и полицейский, поведавший об его якобы злобных сексуальных намерениях против проститутки, вызвал его на допрос. Ведя тёмным коридором, полицейский удивился, что Менахем должно быть необыкновенный везунчик, раз дожил до утра при памяти и с целым, он не договорил и указал пальцем за его спину.
В кабинете начальника полицейского участка находился неприятный субъект в плохо скроенном и пошитом костюме из дешёвой ткани. Он не предложил Менахему присесть, не поинтересовался, как провёл ночь в компании отъявленных головорезов. Мужчина в плохо скроенном и пошитом костюме сразу обрисовал Менахему его ближайшее будущее с прекрасной перспективой никогда не увидеть цветущих садов Семирамиды и не искупаться в тёплых волнах моря.
- Что вы от меня хотите? – с трудом пропихнул слова Менахем через сухую гортань.
Мужчина в плохо скроенном и пошитом костюме довольно улыбнулся и только после этого пригласил присесть на стул возле стола, ласково глядя жестким взглядом карих глаз, поинтересовался, хорошо ли прошла ночь, удалось ли сомкнуть веки, ведь он прекрасно знает, что в дни зарплаты камеры припортовых полицейских участков забиты под самую завязочку и нажав кнопку на телефонном аппарате приказал принести кофе и бутерброды.
Вербовка прошла успешно. Менахем Бойль поступил на заочное обучение на факультет кораблестроения и, учась на третьем курсе, работал заместителем начальника порта по грузовым перевозкам. Дальше карьера не ползла, летела вверх. На четвёртом курсе он был начальником самого ответственного участка в порту – заведовал сектором государственного морского транспорта. По окончании обучения занял место начальника морского порта и прекрасно трудился на этом месте, очень редко исполняя, маленькие, не всегда приятные в отношении совести задания, при этом он говорил себе, чтобы всегда помнил, кому и чем обязан этим в этой жизни.
Вот и сейчас он стол почти навытяжку перед Аароном Лемке и сопровождавшем его молодом человеке весьма не привлекательной наружности, встреть такого в городе, забудешь минуту спустя.
Лемке и Павел стояли у панорамного стекла и смотрели на ту часть причала, где стоял малый круизный лайнер «Новель Этуаль». Солнечное небо. Чайки парят в высоте. Копошатся внизу грузчики, бегают сноровисто передвижные автокары и подъёмники. Ездят маленькие автобусы с рабочими. Чуть сзади и поодаль стоял в почтительном молчании Менахем Бойль. Он знал, когда потребуется, ему зададут вопросы, и он ответит.
Плавные обводы надстроек, прозрачные нити лееров и надраенные фальшборта на баке, сама конфигурация лайнера вызывали в памяти …
- Но… это же… - неуверенно протянул Павел.
- Да-да-да, никакой ошибки, господин Сандлер, - сразу же подхватил нить разговора господин Лемке, - вы совершенно правы, это линейный корвет береговой охраны. Списанный с боевого дежурства и отданный в надёжные руки. Надеюсь, напоминать код классификации нет необходимости?
- Совершенно, - Павел взял себя в руки. – Хотелось лишний раз удостовериться.
- Понимаете, какая штука, – продолжил господин Лемке, - сейчас вошло в моду очередное поветрие, так сказать, среди богатеньких буратин, покупать бывшие военные объекты и обустраивать их под собственное жильё. Вспомните нашего национального кумира Лазаря Милку, он купил шахту из-под баллистической ракеты и переоборудовал в классическую обсерваторию с общим доступом. Так вот, одни превращают в жильё, другие устраивают модные клубы, третьи, наш пример, переоборудовали военный корвет под круизный лайнер. Конечно, с корабля сняли всякое вооружение, имеющее отношение к военной тайне, сохранили, так сказать, для наглядности во-он те полусферы со спаренными стволами противозенитных пушек и для туристической привлекательности. Для удобства пассажиров на корвете переоборудовали матросские кубрики. Номера люкс, полу-люкс, бизнес и бизнес-люкс, а также для любителей морской романтики общие каюты на четыре и шесть пассажиров. – Господин Лемке повернулся к начальнику порта. – Господин Бойль, что же вы молчите? Скажите хотя бы слово, нам интересна каждая мелочь!
С Менахема Бойля словно сняли колдовские чары. Он покраснел лицом, зарделись пламенем неопалимым уши и шея.
- Да, конечно, господа Лемке и …
- Сандлер, - подсказал Павел.
- Ах, да, конечно, господин Сандлер, - торопливо закончил Бойль. – Переоборудование корвета в гражданский лайнер производилось по просьбе заказчика – франкской туристической фирмой «Этуаль де мер» - на наших верфях. Салоны для состоятельных туристов облицованы ценными породами древесины и украшены декоративным золотом. Люстры и прочие светильники независимо от класса выполнены из настоящего горного хрусталя, привезённого нашим старейшим поставщиком из Эфиопии из древних копей на юге страны. На верхней прогулочной палубе организован ресторан с площадкой для танцев. На второй палубе ресторан для пассажиров первого и второго классов. В трюмах оборудованы каюты для любителей экстремального отдыха с минимальным комфортом. И эти места, господа, раскупаются всегда в первую очередь.
- Как горячие пирожки, - произнёс Павел.
- Что? – в унисон сказали Лемке и Бойль.
- Ну, как у нас… - Павел запнулся и вовремя нашёлся с продолжением, - как у нас в народе говорят, когда говорят про что-то очень популярное: раскупаются как горячие пирожки.
Лемке и Бойль переглянулись.
- Как давно это у нас говорят? – спросил Лемке у Бойля, тот лишь пожал плечами.
- Итак, - снова вошёл в прежнее русло гида Менахем Бойль. – Что ещё вам рассказать? Двигатели усовершенствованы, добавлены на баке справа и слева винты для маневрирования судном. В общем-то, всё.
- А полусферы? – Павел указал на гладкий металл боевых отделений. – Что с ними?
- Как прежде сказал господин Лемке, - быстро ответил Бойль, - сохранены для антуража. Привлекательность и всё такое прочее. Каждый пассажир, покупая билет, проявляет сильный интерес к этим местам. Спрашивает, можно ли из них пострелять в открытом море по бутылкам или по чайкам. Увы, наш ответ однозначен – нет.
- Многих огорчает этот факт?
- Увы, да, господин Сандлер, - развёл руки Менахем Бойль. – Но после первых часов пребывания в открытом море, грустные эмоции отодвигаются на задний план. В составе экипажа имеется опытный ведущий из бывших артистов, подрабатывающих для тонуса, так как не мнит себя без сцены. Он-то и развлекает пассажиров до полного их изнеможения.
- Господин Сандлер, - господин Лемке указал на стол, на котором лежала карта-схема корвета. – Пора познакомиться с планом корабля.
После двухчасового изучения, где что стоит и находится, Павел, и Аарон Лемке вышли на свежий воздух. Вечерело. Красно-пурпурный закат навевал приятные ощущения. Ветер с моря дул и напевал одну из своих любимых разбойничьих песен, которые часто теперь поют с эстрады безголосые артисты-однодневки.
Вдвоём они прошлись по набережной и расстались возле развилки.
- Завтра познакомитесь более тщательно с планом операции. Заучите наизусть пароли и явочные квартиры. На лайнере вас будет сопровождать усиленный взвод спецхрана. Во избежание недоразумений.
- Они должны быть?
- Не совсем обязательно, - спокойно заметил Лемке. – Но лучше, знаете ли, перебдеть, чем недобдеть.
- Уж я-то знаю. Когда отплываем?
- Послезавтра. Вы приедете в порт на такси как частное лицо; обо всём подробно завтра.
Они пожали друг другу руки и Павел вдруг произнёс:
- Патриа э муэрте!
Лемке застыл с раскрытым ртом.
Павел рассмеялся:
- Прочитал в одной книге – родина или смерть.
Глава 2
Цок-цок-цок – стучат копыта.
Стук-стук-стук – вторят колёса.
Сидит на козлах возница. Ветер встречный развевает подёрнутую сединой шевелюру. Ему радостно. Он поёт песню. Далеко разносит ветер её слова.
От Неаполя до Рима
Долог путь.
Еду, еду я к любимой
От Неаполя до Рима,
От Неаполя до Рима
Отдохнуть.
Тарантас покачивает на ямках и колдобинах. Ветер с материка уносит пыль к морю. Несёт с полей, укрытых покрывалом спелой пшеницы непередаваемые ароматы созревшего зерна. В воздухе пахнет хлебом. Высоко в небе парит журавль белой точкой. Невдалеке маячит угрожающим чёрным пятном орёл.
От Неаполя до Рима
Не уснуть.
Еду, еду я к любимой
От Неаполя до Рима,
От Неаполя до Рима
Отдохнуть.
Очень много существует способов достижения цели. Смотря, к чему стремишься. Если хочешь преодолеть очередную горную вершину, вперёд к инструктору-скалолазу и постигай правила поведения на отвесных горных склонах. Если есть желание шагами измерить бесконечные просторы матушки-земли, шуруй в магазин, покупай рюкзак, консервы «Завтрак туриста», спиртовку, туристический топорик и прочие безделушки, без которых любое путешествие будет комфортабельной расслабухой в кирзачах или кроссовках. А вот если хочешь соединить созерцание и познавание, то на этом поле полно методов как можно больше узнать. Однако, существуют определённые препятствия и они выливаются в следующие пункты: с высоты полета птиц, находясь в комфортабельном салоне самолёта сумеешь рассмотреть разве что взлётно-посадочную полосу. Стюардесс и вежливых работников аэропорта, сопровождающих к трапу самолёта. Из окна скорого поезда можно увидеть в бесконечном мелькании, как в фильме при ускоренном просмотре, поля-равнины, горы-плоскогорья, а также прочие прелести, исчезающие с пугающей скоростью. Совсем иное дело тряска в тарантасе, изготовленном под старину, со всеми достижениями в автомобилестроении. Демпферные амортизаторы, система аудио-прослушивания чтоб скоротать время в пути, радио, узнать, чем дышит Родина и мир, мягкие кресла для комфортного путешествия, мини-бар с напитками и многое другое, любая прихоть исполнима изготовителем и всё зависит от толщины кошелька заказчика.
В таком же точно тарантасе с откидным верхом ехали Захария и Миръям в тёплой компании из восьми человек. В фирме междугородных перевозок сообщили, что расстояние почти в двести тридцать километров займёт три дня в пути. Во время следования будут организованы условия для отдыха, в этих целях компания арендует у местных хозяев мини-отелей номера. «Вы не пожалеете, что воспользовались услугами нашей фирмы, - улыбалась во все шестьдесят четыре зуба красивая молоденькая сотрудница офиса, отвечающая за работу с заказчиками, - как не жалеют все те, кто хоть раз переступил порог нашего заведения!»
Бойко стучат копыта лошадей. Легко едут колёса по грунтовой дороге. Возница во всё горло напевает любимую песенку.
От Неаполя до Рима
Долог путь.
Еду, еду я к любимой
От Неаполя до Рима,
От Неаполя до Рима
Отдохнуть.
Путь действительно долог. Но окружающая природа скрашивает поездку. Нет однообразия, всё вокруг радует глаза сочной молодой зеленью. Если приглядеться, можно увидеть пасторальные пейзажи с пастухами и пастушками, стада овец мирно пасущихся на широких равнинах в ожидании исполнения своей великой миссии послужить для человека источником существования. восхититься длиной виноградников, дальние концы которых теряются в солнечной дали, погружённой в золотистый блеск дня. Удивиться сообщению возницы-гида, что расположенные по левую сторону плантации маслиновых деревьев произрастают на этом месте более трёхсот лет и всё время принадлежат одному крупному землевладельцу. И кажутся живым золотом поля созревшей пшеницей, волнами качающиеся под лёгким бризом, дующим с моря. Таинственный запах морской воды будоражит воображение.
Цугом запряжённые лошадки прытко идут, но возница тарантаса порой всё махнёт длинным кнутом, мастерски извлекая при этом сухой отчётливый щелчок, крикнет что-то неразборчиво или свистнет на манер старинных перевозчиков и ускорят бег лошадки, и помчит быстрее тарантас.
Светит ласково солнце с высокого лазурного итальянского неба, прозрачные перья облаков вчерашним воспоминанием не приснившихся снов разлетелись янтарным пухом. И радует душу то, что не летит в лицо от следующей впереди машины удушающий смог, а только ветер нежно касается лица, играясь с прядями волос, и волны запахов трав и цветов из степи кружат голову сложными гаммами ароматов.
- Посмотри! – теребила Миръям мужа за рукав, - посмотри, как прекрасно вокруг!
- Ой, кто это скачет там между зарослей травы? – вдруг крикнет радостно молоденькая девушка, обратившись к спутнику, молодому человеку, заявленному ею как будущий муж, и что сейчас они совершают предсвадебное путешествие.
- Заяц, - сдержанно ответит будущий муж, стараясь сохранять важность, что у него плохо получается, молодость берёт своё и он, повернувшись назад, азартно призывает в свидетели всех пассажиров тарантаса, что только видел, как за зайцем из кустов выбежала лиса.
Едва солнце коснулось дальних темнеющих холмов своим вечерним светом, возница остановился на небольшой отдых напоить лошадей и заодно сообщил, что на постой остановятся в деревушке Неве Верде, расположенной в пяти милях отсюда в корчме «Щедрый Скряга».
Заинтригованные названием деревни и корчмы, пассажиры буквально поминутно смотрели на часы. Им не терпелось быстрее отправиться в путь и достигнуть места ночлега.
Корчма «Щедрый Скряга» старинное приземистое двухэтажное строение, выбеленное с маленькими оконцами на первом и втором этажах. С большим камином в зале, вокруг которого сгруппированы полтора десятка столов, по раннему времени суток ещё не занятые постоянными посетителями Неве Верде и соседних ферм. В камине на вертеле жарился целый поросёнок и по залу распространялись дивные вкусовые волны, вызывая аппетит. На второй этаж вела деревянная лестница с мелодично скрипящими ступенями. Хозяин корчмы, низкий толстый человек в традиционном для данной местности костюме рассказал о себе, о корчме. Почему её так назвал далёкий предок, он не знает, но название не отражалось ни разу на количестве посетителей, которых в любое время года здесь, как сардин в бочке. Когда поинтересовались про название деревни, хозяин корчмы посоветовал обратиться к его младшему сыну Джузеппе, тот смышлёный малый и сможет доступно объяснить то, на что у него, отца, уйдёт более получаса. На зов отца явившийся парнишка, копия отца в детстве, сообщил, что название Неве Верде произошло, по всей видимости, от травы, особый вид которой произрастает только в этой местности. Весной, когда поля и равнины покрываются этим быстро-цветущим растением, воздушные маковки травы, напоминающие созревшие одуванчики, качаются под малейшим дуновением ветерка, от чего создаётся впечатление, что земле метёт зелёный снег. «А как же с корчмой? - задала вопрос Миръям. – Почему она носит такое странное название?» Джузеппе кокетливо потупился, изобразил для публики старательный мыслительный процесс. «Катахреза, - выдал он неожиданно. – Как и всё, окружающее нас!»
Весёлый вечер с танцами и песнями под прекрасное молодое вино пролетел незаметно. Корчма была полна как всегда, и даже больше, так что постоянным клиентам не хватило места, поэтому расторопному хозяину пришлось принести из кладовой скамьи, чтобы усадить всех желающих отдохнуть и приятно провести вечер. Название корчмы мало соответствовало её хозяину.
Гости и посетители разошлись далеко за полночь.
- Спокойной ночи! – пожелал Захария жене и нежно поцеловал в щёку.
- У меня для тебя есть сюрприз, - тихо прошептала Миръям. – Но его сообщу в Риме.
- В Риме, - согласился Захария. – Ведь до Рима осталось не так уж и много.
Глава 3
Владелец самой разветвлённой сети лупанаров в Риме и соседних областях армянин Саркис по прозвищу Аварий, то есть прижимистый, сидел в своём лучшем заведении, расположенном недалеко от центральной Императорской площади, подсчитывал барыши за неделю. По природной недоверчивости, он не верил своему бухгалтеру и поэтому большую часть доходов инспектировал сам. Сидя в богато обставленном кабинете он мог наблюдать по системе наблюдения, что творится в каждом номере. Для этой цели он выделил всю стену, с которой со скрипом в сердце убрал купленные по сходной цене у перекупщиков ворованные из частных коллекций или провинциальных музеумов лучшие образцы художественных произведений древности и недавно приобретших популярность художников и скульпторов. Двадцать мониторов передавали яркую картинку из номеров. Давно потерявший интерес к женщинам из-за тучности и появившейся вследствие этого слабости, он воспылал интересом к тому, что называют вуайеризм. Он испытывал неземное наслаждение и восторг от просмотра того, как его девочки занимаются любовью с клиентами. Волна истомы и неги прокатывалась по телу. Тремор в руках, дрожь в теле, повышенная потливость, учащённое сердцебиение. Особенно ему импонировал недавно приехавший из дальней провинции клиент. Мало того, что комплекцией он напоминал Саркису самого себя, так его ещё восторгала возможность клиента после небольшой рефракции с новой силой, с приведённым в боевое состояние стволом, рваться в неравный эротический бой. Пять лучших девочек, которых он отобрал в первый день, уже стонали от его похотливости и не утомляемости, но Саркис через обслугу приказал крутить этого клиента по полной программе. Ему было интересно, когда же силы клиента, он повторно посмотрел на карточку клиента, где значилось, что у мужчины самое обычное имя – Антоний Тинто. Хотя его физиогномические данные говорили об обратном, что родом он из тех природно-климатических мест, находящихся рядом с его прекрасной Арменией. Саркис даже заключил пари с бухгалтером, чего никогда прежде не делал, считал, что заключать пари или ставить ставки на ипподроме пустое занятие, на всё воля случая, через какое время этот Антоний Тинто выдохнется; пока что каждый был при своих интересах – у Антония, казалось, вживлена кое-куда батарейка. Срок пари семь дней истекал послезавтра. Вот и сейчас, неутомимый Антоний обхаживал в очередной раз стройную смуглянку с далёких арабских берегов.
- Мои любимые девочки, - ворковал во время рекреации Иеремия, попивая между делом вино и целуя поочерёдно прекрасных жриц любви в сокровенные места, - как же я по вам соскучился, когда находился в далёком изгнании, будучи в заточении.
Послышались сочувственные охи и ахи.
- Где же ты был? – спросила раскосая дочь своей далёкой азиатской родины. – Поделись с нами своим горем, и мы поможем тебе его пережить.
Иеремия притянул к себе азиатку и впился губами в её розовый ротик.
- Горе, красавица, я пережил давно, - усмехнулся широко он и погладил огромной ручищей её между бёдер.
- Ты даже не можешь сказать, где томился? – встала на четвереньки на кровати молоденькая потаскушка и завиляла задом, глядя на него взглядом прожженной шлюхи прямо в лицо.
- Скажу, милая, только сначала пополни мой бокал вином, - бодро проговорил Иеремия. – Что-то моё горло просохло от долгих рассказов. Выпьем и перейдём к изучению новых асан.
- Новых чего?
- Асана, милые мои, это поза в йоге.
- А что такое йога?
Иеремия осушил залпом немаленький бокал и протянул его к азиатке, предлагая наполнить снова.
- Йога, это почти то же самое, чем мы с тобой, – он указал пальцем на молчавшую девушку, – занимались. Экспериментировали в позах. Только мы от этого получаем эротическое удовольствие, а йоги погружаются в нирвану.
- А это ещё что за штуковина?
- Нирвана – это высшее наслаждение, мои красотулечки, - Иеремия встал в полный рост, чем всякий раз изумлял работниц лупанара, положил на торжествующе стоящий символ его силы шёлковый платок. Затем пошевелил мышцами, поднимая символ силы вверх-вниз. – Это одно из упражнений.
- Чтобы достичь нирваны?
- Чтобы приблизить её, - Иеремия облизал губы и похлопал себя по огромному чреву. – Как думаете, милые мои, не пора ли подкрепиться. Чем-нибудь лёгким, например, запечённым седлом барашка с овощами и кислым сыром. Для начала, чтобы заморить червячка.
Жрицы любви уже прекрасно знали, что этот необхватный мужик может не только кататься на каждой девушке до потери ею сознания, но и кормить каждую, кладя кусочек пищи на свой жезл и поднося его ко рту баловницы. А ещё он мог внезапно испугать, извергая из себя с громким звуком газы и сильно смеяться, видя обескураженные его поведением лица девушек.
Саркиса развлекала придумка Антония кормить с жезла девушек, и он прикидывал, кому из своих важных и состоятельных клиентов может предложить такой способ развлечения, при этом получив приличное вознаграждение. А за новый метод удовлетворения страсти каждый согласится поделиться лишней сотней-другой систерциев и даже взять больше, выдав его за своё новшество. А к нему в лупанар ходят не просто богатые клиенты. Среди них есть уважаемые люди из сената. Одни совсем старые, они приходят в лупанар, чтобы вспомнить молодость и отдать свои вялые морковки в умелые пальчики девочек, обученных тонкостям эротического массажа. Другие сильны, как медведи, и смелы, как львы. Им не нужны дополнительные средства и массаж, их стержни в боевом состоянии способны выдержать на весу две пудовые гири, при этом не прогнуться к земле ни на градус. Приходят юнцы из состоятельных семей. Так называемая «золотая молодёжь». Эти любят щегольнуть туго набитым кошельком и похвастаться положением папы, что, однако, не влияет на желание соперников постарше навешать помимо спагетти этим юнцам и горячих фокачча на пятую точку, чтобы научить их уважать старших.
В руках смазливенькой молоденькой женщины дрябнет и размягчается суровое мужское сердце. Вслед за сердцем выпитое вино развязывает языки. Появляется отчётливое желание излить душу посторонней женщине, так как своя законная давно перестала проявлять минимум внимания. И мужчины, сенаторы и военные, облечённые тяжким грузом государственной и военной секретности, опьянённые молодым прекрасным телом и испитым из уст красавиц вином, раскрывали свои сердца. И лились совершенно секретные сведения ручейками и реками из пьяных откровенных уст в уши послушных слушательниц.
Зная эти качества мужчин и способность развязывания стенами лупанаров языков, Иеремия постепенно и незаметно подводил каждую из своих жриц сатурналий к нужному разговору. Как бы между делом задавая вопрос, затерявшийся среди прочих ненужных и пустяшных. Он узнал многое, от чего становилось весьма и весьма интересно и хотелось бежать к ближайшему телефону, чтобы поделиться выведанной информацией. Но Иеремия был не новичок-первогодок, он умело копил выведанные факты и складывал в своей кладовой, среди множества мозговых извилин. Он узнал, что большинство сенаторов не разделяют оптимизма императора Диокла по поводу денежной реформы, преобразований в армии, куда он предлагает поступать на службу женщинам всех сословий. Против рьяно выступают не только сенаторы, бизнесмены и владельцы мануфактур и прочих производств, где используется труд рабов, об отмене рабства. Но и что среди высших эшелонов власти и военных зреет заговор. Пока что нет единства в рядах заговорщиков, некоторые вообще не знают о существовании друг друга. Каждый себя пророчит в великие императоры и вследствие всех этих разногласий до решения свержения власти или правительственного переворота, как до Византии на четвереньках.
Саркис потирал руки, считая денежки, и благодарил Юпитера за щедрого Антония Тинто.
Иеремия прекрасно совмещал развлечения с работой, видя в этом высшее проявление благорасположения судьбы.
- Идите же ко мне, мои сатурналийки, мои нежные газели и лани. Я согрею ваши холодные сердца и соскучившиеся по ласке тела своими маленькими тёплыми руками…
Глава 4
Логист Флавий и эдитор Сагитта не один день проговаривали между собою новые условия ведения бизнеса. Понесённые траты должны были возместиться в течение трёх-четырёх месяцев, судя по расчётам бухгалтера, но тем не менее, сомнения одолевали их. Как воспримет публика, жаждущая зрелищ, новшества? Понравится ли ей бескровное представление? Каждый из зрителя мнил себя богом, когда от его прихоти зависела судьба поверженного гладиатора: жить или нет. Ведь от того, какое положение примет оттопыренный большой палец, вверх или вниз, зависит будущее человека. А тут публике предлагают зрелищное представление, с дымовыми завесами, со стрельбой, со сложными спецэффектами и визуальным переносом в любую эпоху. Но уже без пролитой крови. Да, будут поверженные наземь противники. Но пролитая ими кровь будет бутафорской. И не будет она своим специфическим запахом пробуждать древние животные инстинкты и воскрешать в памяти забытые моменты.
- Будем думать только о хорошем, - закончил беседу Флавий и повернул несколько тумблеров в новое положение. – Давай посмотрим, как наши меченосцы привыкают к новой форме.
- Давай, - согласился Сагитта. – Сейчас они должны получать новое обмундирование. Скажи, Флавий, сколько ты на этом сэкономил? Не могу поверить, порази меня копьё Юпитера, что ты не нашёл способа сбить цену.
Флавий поставил на стол два стакана и наполнил вином.
- Утоли жажду, Сагитта, - ответил он. – Не забивай голову тем, отчего ноги двигаются с трудом.
Собравшиеся в кладовой гладиаторы шумели и вели себя как воспитанники, избавленные от лишней опеки воспитателей.
- Эй, шмоточник, - крикнул Мандибула кладовщику. – Быстрее шевели бёдрами и тащи сюда моё новое платье! Просто жажду напялить на себя этот чёрный облегающий костюм, прочные латы, украсить голову чёрной тыквой и выйти намылить кому-нибудь зад от нечего делать.
Кладовщик Пётр, тощий мужчина сорока лет с бледным лицом человека, страдающего хроническим гастритом, не обращал внимания на грубость и колкости гладиаторов. Он сам всего два года назад оставил арену сражений и на накопленные деньги сумел купить себе свободу. Но вместе со свободой он не купил здоровья. И понемногу чах день за днём, страдая дикими желудочными коликами.
Он выложил на полку костюм и латы со сферой.
- Получи, Мандибула, костюм, - сказал спокойно Пётр. – Не забудь расписаться в получении. Это тебе не набедренная повязка из кожи мёртвого осла. Это дорогая вещь и стоит немалых денег.
- А мне по барабану, - усмехнулся Мандибула. – Дорого или нет. Не моя забота. Хотят, чтобы развлекали жирных граждан, пусть не жалеют систерциев. Можно подумать, я не знаю, на один вложенный сестерций приходится чистой прибыли цельных двадцать пять.
- Откуда такая точность. Мандибула, - вступил в разговор Блас. – Именно двадцать пять. А не тридцать или сорок?
Мандибула напялил на голову сферу и поднял пластиковое прозрачное забрало.
- Есть источники информации, - делово отрезал он.
Смех волнами пробежался по кладовой и сотряс воздух.
- Уж не поведала ли тебе сию наисекретнейшую информацию твоя любимая Люция из лупанара Саркиса Авария? – чуть не лопаясь от смеха, спросил Циклоп. – Так ты от услышанного смело отдели половину и от оставшейся половины отними две трети и тогда только можно хоть на малую толику поверить поведанным сведениям.
- Причём тут Люция? – покраснел Мандибула. – Мало ли может поведать тебе твоя Селена! Язычок у этой змеи также прекрасно подвешен. И поверь мне, она умеет им прекрасно работать.
Циклоп схватил Мандибулу за грудки.
- Что ты сказал про язык? – угрожающе спросил он.
Мандибула только рассмеялся и вместо ответа сильно ударил Циклопа сферой в лоб. Выпятив глаза, Циклоп отпустил Мандибулу, и попятился, глядя растерянно по сторонам, будто ища подмоги у своих товарищей. Это вызвало очередную волну смеха. Кое-кто начал подначивать Циклопа сделать должный ответ. Показать, куда улетают осенью зяблики.
Кладовщик быстро разлиновал висящую на стене доску, вписал имена бойцов и начал принимать деньги; ставки на обоих гладиаторов были равны. Их товарищи знали, что Циклоп, что Мандибула равноценные противники. Горы мышц и тренированные тела, привыкшие к боли за долгие годы тренировок и сражений.
Посреди комнаты вёрткие молодые гладиаторы очертили круг мелком. Выбрали судью, самого старого гладиатора Сенексий, который не раз выступал справедливым вершителем и не допускал нарушения правил боя, потому что правил как таковых не существовало априори.
Произвольно взявшие на себя роль помощников по три гладиатора с каждой стороны принялись массировать мышцы Циклопа и Мандибулы, подзадоривать крепкими словами и желать вздуть противника так, чтоб его помидоры переместились в горло к гландам. А так как пожелания всегда были одни и те же, то и не воспринимались всерьёз. Обычная установка продержаться подольше и дать как можно больше испытать удовольствия от зрелища товарищам.
- На кого ставишь? – поинтересовался Флавий, выкладывая на стол стопку серебряных сестерциев.
- А ты на кого? – вопросом на вопрос ответил Сагитта.
- Ох уж мне эти твои сицилийские штучки, - вяло отреагировал Флавий. – Не можешь прямо ответить, что ли.
- Могу.
- Так к чему выпендрёж?
- Привычка, - сказал Сагитта и поставил рядом со столбиком систерциев Флавия свои монеты. – Мандибула крепкий боец и опытный.
- Угу, - Флавий увеличил громкость и подрегулировал чёткость изображения.
- И Циклоп не соплями склеен, - продолжал Сагитта. – Та ещё редкостная скотина, машина для убийства.
- Вредное влияние среды обитания, - Флавий таки добился нужного звука и изображения и радостно хрюкнул, что иногда бывало с ним в редкие минуты. – Так на кого ставишь?
- Жаль нельзя на обоих сразу, - в голосе Сагитты чувствовалось сожаление.
- Согласен, - поддакнул Флавий и вскочил в кресле и вытянул палец на экран. – Началось!
С попеременным успехом то Циклоп, то Мандибула валили друг друга на пол. С остервенением били по накачанным телам. Затем отступали, давая возможность противнику встать и ринуться в бой. Делали они это специально. Годы драки на арене не прошли даром. Они знали, когда нужно упасть и сделать вид, что подвернулась нога или руку свела судорога. Каждый из них чувствовал ситуацию, как биение собственного сердца, и это помогало на радость весёлой толпе продолжать бой без явного ущерба для себя. Удары для посторонних казались убийственными. На самом же деле это была изощрённая постановка. В нужный момент и Циклоп, и Мандибула вполне достоверно подставились под сильнейшие удары кулаками. В итоге левый глаз Циклопа заплыл синяком, и из носа текла тонкая струйка крови. Левая щека Мандибулы отекла, и он поминутно сплёвывал кровавую слюну. При этом они умудрялись незаметно от других обмениваться многозначительными взглядами и продолжали на потеху публики месить свои накачанные мускулистые тела крепкими, почти стальными кулаками.
В самый разгар веселья на пороге кладовой появились фигуры логиста Флавия и эдитора Сагитты.
Последний захлопал в ладоши, что послужило прекращению бесплатного представления. Послышался тихий ропот, к счастью не переросший в тихий бунт.
- Достаточно, - громко произнёс Сагитта. – Хватит тратить впустую силы, приберегите их для более важных дел. Все получили новое обмундирование?
Вразнобой послышались подтверждающие возгласы и крики.
- Немедленно переодеться и собраться в тренировочном зале. Будем постигать азы нового искусства развлечения граждан нашей Великой Римской Империи!
Глава 5
Равномерный гул двигателей самолёта не действовал на него так усыпляюще, как на остальных его спутников. Федул полулежал в разложенном широком кресле и всё представлял себе, прокручивая минуту за минутой встречу с Апостолом. Он видел его удивление, его растерянность, он смаковал то впечатление, какое произведёт их встреча. Федул мнил себя бравым парнем, не боящимся ни чёрта, ни пули, вот он медленно вынимает из-за пояса кольт и направляет ствол на Апостола, не отводя руку от бедра. «Эй, Апостол! – крикнет он ему, - помнишь, говорил, ходи и оглядывайся? Час пришёл. Может, поговорим по душам, вспомним прошлое?» Федул чувствовал, каким он может быть в тот момент великодушным. Самолёт ощутимо встряхнуло. Заморгали красные лампочки на антресолях. Сверкающая отполированным алюминием в лучах утреннего солнца воздушная машина провалилась на мгновение вниз. Затем вернулась на прежний курс. Над входом в кабину пилотов зажглась красная лампа, и командир самолёта сообщил, что самолёт вошёл в зону турбуленции. Затем последовала рекомендация не покидать кресел до распоряжения командира экипажа. Послышались недовольные бурчания и возражения со стороны проснувшихся спутников Федула. С брезгливой надменностью он посмотрел в их сторону и снова закрыл глаза. Ко многому в новой жизни он привыкал относиться философски. Даже к этой минутной инсинуации. Из своего настоящего прошлого он помнил, что авиа-перелёты самый безопасный способ добраться быстро из одного пункта в другой. Самолёт лёг на прежний курс. Снова размеренно заработал двигатель. Распространившаяся по корпусу вибрация лучше колыбельной песни укачала пассажиров. Федул вернулся к своим думкам, хотя и знал, кто ими богатеет. От ощущения долгожданной встречи сладко ныло сердце, приятная волна скорого сведения счетов омывала кровавой пеной жестокий берег мести. Непроизвольно сжимались руки, напрягались мышцы груди и живота, лёгкая судорога пробегала по телу, нервная рябь вызывала тепло, горячий пот мигом выступал подмышками. «Скоро, очень скоро всё закончится, - утешал себя Федул сквозь зубы. – И прольётся кровь!» Пару раз его осторожно будил стюард в военной форме. Предлагал на выбор алкогольные и освежающие напитки, справлялся, не желает ли он подкрепиться. «На борту отличный выбор блюд». Федул отрицательно кивал головой, не роняя ни звука, и снова окунался в мир жестокой мести. Иногда на короткое мгновение ему удавалось вздремнуть. Но сон был тревожный и непонятный. Из тумана к нему приближался призрак женщины, застывал на расстоянии и маячил, повисая в воздухе. Сквозь сон ощущал Федул исходящий от призрака могильный холод и его лица прикасался ледяной северный ветер, лицо колола снежная мелкая крошка. Он отворачивался от ветра, пыли и от призрака, но он постоянно был перед его взором и в лицо постоянно мела пурга. Во время очередного провала в сон он увидел женщину-призрак, приобретшую физические черты тела и лица. Он рассмотрел через прозрачную ткань платья тонкий стан, маленькую упругую грудь, почти идеальный овал бёдер. Кожа покатых плеч серебрилась в лунном свете. Внезапно женщина повернулась вправо, будто её окликнули и он увидел прекрасный профиль с развевающимися ветром локонами волос. Сердце его забилось вдруг с такой силой, что даже сквозь сон он почувствовал сильную боль справа и как к его горлу подкатил огромный душащий ком из липких щупалец страха. Чтобы избавиться от ужасных ощущений, срочно нужно проснуться, но просыпаться ему не хотелось. Он боролся с организмом, старающимся взять верх, и в итоге поборол его. Он остался во сне. Женщина сидела на перилах разрушенного дома и смотрела вдаль. Со стороны руин тянул пронзительный ветер и слышался противный свист и визг, будто сотня крыс собралась в одном месте и устроила пир. Свободно, как это бывает во сне, Федул переместился по обратную сторону перил. Она улыбалась самой прекрасной улыбкой на свете, тихий свет озарял её лицо; некоторое время Федул любовался её профилем, слегка вздёрнутым носиком, чувственным ртом и лукавым взором синих глаз. Он прежде с нею не встречался, но чувствовал некую, необъяснимую связь, объединяющую их.
Фото Апостола он держал обеими руками на груди. «Узнаёшь этого парня из нашего города? – Валерий протянул ему чёрно-белое фото. – Вижу, узнал. Наше главное препятствие на пути к власти. Он вскоре направляется в Рим. Цель поездки – обеспечение безопасности императора. Но, как сам понимаешь, это нам совсем ни к чему». «Где ликвидировать? Здесь или в другом месте?» «Он едет как представитель одной фирмы на круизном лайнере «Новель Этуаль», такая легенда на время в пути». «К чему такие сложности?» «Да кто ж нас, тайных работников поймёт. Может, привычка срабатывает, усложнять простое». «Ясно. Завалить его в порту? Я правильно понял?» «Не совсем. Ты вылетаешь на один почти безлюдный остров в средиземном море. Там тебя введут в курс операции».
- Кто это у нас на карточке? – из его рук выдернули фото. Он открыл глаза и увидел прилично выпившего сопровождающего, крепкого телосложения атлета, украшенного наколками.
- Ты, я вижу, парень не промах, - заржал атлет. – Думаю, мысленно дрочишь на фоточку красавицы, а на деле ты торчишь от мальчиков!
На шум обернулись остальные мужики. Во взглядах читалось оживление и ожидание прекрасного развлечения. В полете царила такая скука!
- Верни! – сквозь зубы зло прошептал Федул.
- Что? – переспросил атлет, явно дурачась и играя на публику. – Что там пропела наша душка?
- Верни немедленно! – приказал Федул, глядя через прищур. – Ты, вонь парашная, кому сказано!
Атлет разорвал на груди рубашку и всем представил бугры накачанных мышц. С кресел послышались аплодисменты и подзадоривающие крики, чтобы он проучил этого говняного педика.
- Ты слышал, что говорят эти почтенные люди? – наклонился над Федулом атлет. – Они просят научить тебя уму-разуму. И я с радостью это сейчас начну делать.
В жизни Федула много было моментов, когда ему становилось не по себе после некоторых поступков, но в большинстве случаев ему было всё индифферентно. Вот и сейчас он считал до пяти любимую считалочку одного больно крутого кекса на зоне, как считалось всеми, непревзойдённого бойца. Тот во время драки произносил вслух: «Раз, два, три, четыре, пять. Вышел зайчик погулять. Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет. Пиф-паф. Ой-ёй-ёй! Умирает зайчик мой!» Как утверждали старожилы, когда он заканчивал считалочку, заканчивался бой в его пользу. Но встреча с Федулом произвела переоценку его жизненных ценностей. Федул заканчивал считалочку, принародно опуская непревзойдённого бойца и отправив затем на парашу.
- Верни немедленно фото! – глаза Федул сузил до щелочек.
- А не верну, что будет? – заржал атлет, крутя накачанными плечами.
Есть вопросы, которые лучше не задавать, потому что ответы на них лежат за пределами понимания некоторых крайне необразованных гомо сапиенс.
Что произошло дальше, так никто ничего и не понял. Атлет опустился на колени перед вставшим с кресла Федулом, послушно расстегнул молнию на его брюках и приник ртом…