СВЕТ ДАЛЕКОЙ ЗВЕЗДЫ
Книга 4: "Ландыши растут не только на Земле"
Глава 10. Свалка Миров
Странник упоминанием о планете, которую его создатели в незапамятные времена назвали Свалкой Миров, смутился еще больше, чем инсекты. Казалось, Древнейший из Миров, на который любой уважающий себя космолетчик даже не обратил бы внимания - настолько безжизненной была его поверхность - сейчас расколется на части. Таким глубоким был сокрушенный вздох Странника. Он, как оказалось, уже ждал охотника у кратера, в тени которого прятался единственный вход в подземный мир, полный чудес.
- Нам такие чудеса не нужны, - расправил плечи Свет, выбравшись без помощи друга из громадной воронки, - тем более, что от них скоро ничего не останется.
- Ты же обещал! - уловил его последнюю мысль Странник.
- Обещал, - кивнул охотник, - и свое обещание выполнил. Я не тронул никого даже пальцем. Но уверен - посеял в головах многих сомнение. Уж один-то точно знает, что этот мир пора менять, иначе он погибнет. И это существо уже начало прикидывать, как выводить свой мир из тупика. Даже меня хотел к этому делу припрячь. Все звал на Совет Мудрейших. Видели мы таких Мудрейших! На что мне вся их мудрость, без этого солнца, этих...
Свет окинул взглядом серые безжизненные окрестности, плюнул в сердцах, и скомандовал, словно уже нанял Странника на службу.
- Поехали!
И Странник послушно трансформировал часть себя в мотоцикл. Теперь это была стремительная "Ямаха". Свет, прежде чем поддать газу, обрадовал друга:
- Я все-таки наложил контрибуцию на этих кузнечиков - чтобы не сильно радовались, что избавились от меня. Они ведь считают, что я не вернусь со Свалки.
Странник еще раз глубоко вздохнул, заставив планету содрогнуться, а потом с неожиданной заинтересованностью в голосе спросил:
- Много содрал?
- Много, - засмеялся Свет, - очень много. Совет Мудрейших словами своего старейшины официально освободил тебя от всяких обязательств. Теперь ты свободен, как космический ветер.
- Свободен.., - в голосе Странника охотник различил скорее растерянность, чем радость, - и что я теперь буду делать?
- Все, - захохотал Свет, наконец отправляя "Ямаху" в полет между звезд, - все, что пожелаешь. Точнее, что ты позволишь себе. В конце концов, ты же странник. Вот и странствуй, открывай новые миры, обретай новых друзей.
- А можно, я.., - запнулась та часть Странника, которая не стала мотоциклом, и мчалась сейчас наперегонки с самим собой, - можно я буду странствовать с тобой.
- Можно, - великодушно разрешил охотник, - только предупреждаю - со мной может быть скучно!
И они захохотали теперь вместе. Захохотали от такого чудовищного лукавства. Вряд ли в обитаемых мирах можно было найти человека, или другое разумное существо, жизнь которого была такой же насыщенной, богатой на приключения. Свет еще смеялся, когда "Ямаха" резко затормозила, удержав гонщика мягкими силовыми объятьями.
- Все! - выдохнул Странник, - здесь граница проклятого мира, который иначе называют Свалкой. Дальше мне хода нет.
- И на этом спасибо, - Свет совсем не обиделся - он предвидел такое развитие событий, - ты хоть какой-нибудь маячок здесь оставь. Чтобы до тебя можно было докричаться, когда я буду возвращаться.
- Я буду ждать тебя здесь, - с непреклонностью в голосе заявило существо, которое прямо отсюда могло дотянуться до Древнейшего из миров, и даже до Земли.
- Ну тогда я постараюсь вернуться побыстрее, - не стал отговаривать друга охотник, - а теперь представь, что ты огромный лук.
- Лук? - озадачился Странник.
- Да, лук, - кивнул Свет, вытаскивая из памяти картину тех счастливых дней, когда он демонстрировал свое мастерство учителю Ли, - а я - стрела из остролиста. И сейчас ты метнешь меня прямо в Свалку. Смотри, не промахнись, - засмеялся он опять.
- А я тогда тебя с другой стороны поймаю, - поддержал его смех Странник, проникнувшийся уверенностью охотника, - и снова выстрелю. И буду стрелять, пока не попаду...
Он попал с первого раза. Да так, что Свет невольно воскликнул:
- Вот это я попал!
За могучей, хотя и корявой фигурой, густо покрытой волосами, на охотника с изумлением уставилась обнаженная девушка. Впрочем в том, что она действительно была полностью обнажена, Свет убедился позже. Пока же монстр человеческого рода, который своим громоздким телом загораживал почти всю красавицу, неестественно быстро для своих габаритов повернулся, едва не подпрыгнув на месте. Свет успел отметить некоторое несоответствие в лице девушки; оно действительно было прекрасным, без единого изъяна в греческом профиле, в котором сейчас гримасу затаенного отвращения сменило неподдельное изумление. Если только не считать изъяном абсолютно черный цвет кожи этого лица. И темных же глаз, которые уставились на охотника с надеждой.
И Свет эту надежду - в чем бы она не заключалась - постарался оправдать. Гигант, высотой под два с половиной метра, разворотом плеч таким, что как раз хватило бы на двух охотников, протянул к нему руки, еще больше поражающие и толщиной, и длиной.
- С таким не договориться, - успел подумать Свет, в то время, как один из мечей звонко пропел победную песню, покидая ножны.
В глазах монстра, которые едва проглядывали сквозь косматую растительность, которой поросло даже лицо, или скорее морда, не было ничего, кроме ярости хищника, которому помешали насладиться беззащитностью жертвы. Этот огонь так и не погас в глубоких расселинах глазных впадин, когда меч предка одним движением отделил громадную голову от тела, на котором она возвышалась без всяких признаков шеи. Чудовище еще стояло на ногах, а голова, дернувшаяся назад, скатилась по мощному загривку и скакнула прямо в руки чернокожей красавицы.
Свет ловко уклонился и от потока крови, хлестнувшего из перерубленных вен и артерий в то место, где он только что стоял, а потом и от громоздкого тела, наконец упавшего на мягкие шкуры. А незнакомка предстала перед ним полностью, действительно абсолютно голая, что, впрочем, ее нисколько не смущало. Так же, как и тяжелая лохматая голова в руках, по-прежнему скалившая на охотника внушительные клыки.
- Однако силенок у тебя хватает, - Свет с удовольствием оглядел прекрасно сложенную фигуру, в которой строгие пропорции женского тела как-то очень удачно совмещались с крепкими мышцами, - голова-то весит немало. А ты, красавица, еще и на весу ее держишь. Наверное, не хочешь в крови пачкаться.
На эти слова, произнесенные вполголоса, чернокожая красавица никак не отреагировала; а вот шум, с которым упал обезглавленный дикарь - если это все таки был человек, а не животное - привлек внимание за пологом шатра, в котором, собственно так и не началась битва двух самцов. В шатре было достаточно светло благодаря окошкам, вырезанным в шкурах, которыми был накрыт остов этого жилища. Пол тоже был устлан шкурами в несколько слоев, так, что ноги утопали в длинной шерсти. Даже сквозь подошвы сапог Свет почувствовал, насколько мягким и пушистым было это ложе. И он, несмотря на тело под ногами, еще не затихшее в предсмертных судорогах, на ужасный груз в руках девушки; даже не смотря на то, что почти всю ночь провел в жарких объятиях парсиянки, невольно представил себя на этом ковре из звериных шкур - естественно, вместе с красавицей.
Девушка очевидно что-то поняла в изменившемся выражении его лица, потому что опять посмотрела с сожалением - уже за спину охотника, на полог, который откинулся, впуская в шатер вместе с лучами солнца целую толпу женщин. Свет это отметил сразу; потому его меч и скользнул обратно в ножны - не рубиться же охотнику с красотками, застывшими в недоумении у порога. И опять он отметил - в недоумении, разгоравшейся ярости, но никак не в страхе. Женщины - а было их не меньше десятка - нисколько не боялись его. Может потому, что даже не допускали возможности нападения мужчины на особь слабого пола? Хотя слабыми этих красавиц назвать было нельзя. Тот минимум одежды, что был на них, не скрывал таких же крепких мускулов, которые можно накачать лишь постоянными тренировками. А еще они были вооружены - короткими мечами, которые и тянули сейчас остриями к охотнику. Первая, обнаженная красавица, что-то коротко выкрикнула, и лезвия мечей медленно опустились. И так же медленно отправилась на шкуры голова монстра. Свет на нее не смотрел - никакого интереса она уже не представляла. А вот волнующие изгибы женского тела, сначала грациозно нагнувшегося, а потом еще более провокационно выпрямившегося, проводил очень внимательно. И это - как бы не казалось удивительным - вызвало в толпе темнокожих аборигенок одобрительный ропот.
Вперед вышла женщина постарше. Ее легкая накидка ни размерами, ни фасоном не отличалась от других, а вот соблазнительные формы грудей, тугих ягодиц, и иных частей уже зрелого, но от того не менее впечатляющего в самом лучшем значении этого слова тела, выделяли ее среди прочих. Желание охотника оказаться на шкурах только возросло. И это тоже не осталось без внимания. Женщина, черты лица которой тоже можно было смело воспевать в древнегреческих поэмах, если бы не черный цвет кожи, затараторила о чем-то на языке, который был охотнику совершенно незнаком.
Об этом он и сообщил предводительнице амазонок, как сам Свет решил называть красавиц, пока не определится поточнее.
- Прости, красавица, - широко развел он руки, - слушать тебя очень приятно; вот только я ни слова не понял.
Это обстоятельство несколько удивило охотника. Ведь он знал множество языков, и родного мира, и земных. Так что мог сейчас надеяться хоть на какое-то созвучие. Увы - даже одного знакомого слова он не услышал. Так же, очевидно, как и сама амазонка. Она бросила несколько отрывистых слов за спину, и одна из ее молодых товарок выскользнула за полог. Дисциплина здесь - отметил Свет - была на высоте.
Девушка вернулась совсем скоро; она затараторила еще быстрее, чем раньше обладательница пышных форм. Лицо последнее стало недовольным. Потом она вздохнула, очевидно соглашаясь с чем-то неизбежным, и поманила охотника на выход. Свет охотно нырнул в низкий проем, навстречу жаркому дню и свежему морскому ветру. Шатер, или как тут называли жилище местные жители, стоял под деревьями, сильно напоминавшими кокосовые пальмы, всего в полусотне метров от берега. На море сейчас царил штиль, и волны совсем лениво набегали на мельчайший белый песок.
- Рай! - ошеломленный охотник едва сдержал свой порыв броситься вперед, прикоснуться к ласковым волнам, а затем и зарыться в них полностью, - настоящий рай. Море, солнце, красотки как на подбор...
К шатру от других похожих строений, что отстояли от берега чуть дальше, к охотнику, и к пышногрудой амазонке подходили все новые и новые девушки, женщины. В возрасте, как оценил Свет, от двадцати до тридцати - то есть в самом расцвете женских сил и красоты. Но ни одной старухи, ни одного ребенка. И, что было самым главным, здесь не было мужчин. Ни одного! Кроме самого Света, конечно. Того дикаря, что лежал сейчас без головы в шатре, охотник считать не стал. Хотя и начал догадываться, что не все так просто в "датском королевстве". Что на монстра, который не пережил встречи с охотником, у этих красавиц были какие-то виды.
А предводительница влекла его дальше, вглубь зарослей, которые начались сразу за какой-то чертой, которую охотник определил как последнюю грань, за которую уже не перехлестывали соленые воды приливов. Здесь хижин из шкур не было. Зато под огромным деревом, виднелось отверстие наподобие входа в звериное логово. Но зверем тут не пахло. А человеческий дух присутствовал; не очень приятный. Он резко усилился, шибанул в нос, когда в этот лаз, увидев который, охотник вспомнил мультик про застрявшего Винни-Пуха, ловко выбралась еще одна женщина. Старухой ее назвать было нельзя, как и красавицей. Зато она была белая! Было ли это достоинством или недостатком в глазах местных красавиц, Свет выяснять не стал. Вряд ли эта женщина стала бы отвечать на такой вопрос. Хотя могла - ведь она без всякого приказа заговорила на английском языке.
- Кого ты привела на этот раз, коровища? - встретила она толпу вопросом, явно обращаясь к предводительнице, хотя не спускала взгляда с охотника.
Амазонка на "коровищу" никак не отреагировала; она разразилась ответной речью, в которой говорила скорее всего о нем, о Свете; и обстоятельствах его появления.
- Ну ты и попал, парень, - покачала головой белолицая, в которой аборигенки очевидно хотели увидеть переводчика, - снес башку племенному бычку. Теперь эти коровы целый месяц будут ходить не топтаными. После того, как насмерть заездят тебя...
- А я может быть совсем не против, миссис - чуть поклонился в ее сторону Свет, тщательно выговаривая английские слова, - только вопрос - кто кого заездит?!
- Мисс, - буркнула недовольно переводчица, а потом вдруг застыла с открытым ртом.
Амазонки не успели вмешаться, когда эта женщина буквально вцепилась в охотника, повиснув на его шее. Свет старательно отворачивал голову, стараясь не показывать, насколько неприятен ему запах давно немытого женского тела, и вслушивался в горячий шепот, в сумбурные слова, что лились из уст этой усталой английской журналистки вместе с амбре давно не чищенных зубов.
- Ну так же нельзя, - подумал он все-таки, - рядом аборигенки; по сравнению с британской леди - настоящие дикарки. Но от них пахнет свежестью, и... желанием.
Не похотью, а здоровым женским желанием, что совсем неудивительно. Ведь из судорожного рассказа англичанки было ясно, что он действительно оказался среди амазонок. Зато удивительной была история этой попаданки. Обычная британская журналистка, что приехала в Россию, чтобы взять интервью у всемирно известного ученого Сергея Котовского.
- Опаньки, - чисто по-деревенски удивился Свет, - еще одно попадание в яблочко.
- И где же он, - спросил охотник; с трудом отстраняя от себя англичанку в лохмотьях, - где этот самый Котовский?
- Не знаю, - пожала плечами, едва прикрытыми остатками когда-то модной блузки, - сюда я попала одна, из квартиры Сергея. Мы туда после интервью отправились, - попыталась она объяснить, и тут же покраснела.
- Только вошли в комнату. Он нажал на кнопку включателя, я закрыла глаза от яркого света... а открыла уже здесь.
- Хорошо хоть так, - подумал охотник, невольно улыбнувшись, - иначе русского академика действительно заездили бы... насмерть.
Амазонке видимо надоело слушать незнакомые слова. Главное она поняла - эта ни к чему не пригодная недотепа и незнакомец, свалившийся неведомо откуда, прекрасно понимают друг друга. А потому пришло время предъявить пришельцу свои претензии. Как оказалось, Беатрикс (так звали журналистку) угадала почти во всем. Свету предъявили обвинение в порче ценного агрегата ("Какого именно?" - не скрывая ухмыльнулся Свет). И, естественно, потребовали компенсации. Именно в том виде, о котором предупреждала англичанка...
У Света было еще очень много вопросов к Беатрикс, но девушки уже тащили его назад, к морю. А точнее к шатру, что стоял отдельно от других, и в котором, как догадался охотник, уже не было никаких мертвых тел. Теперь Свет попал в это прибежище туземной любви и страсти традиционным способом - перешагнув через порожек. Полог ему услужливо придержали сразу две девушки.
А сам Свет чуть не ужаснулся:
- Что это со мной? Надо спешить - туда, где может быть нужна моя помощь, где решающей может быть каждое мгновение.
Но внутренний голос молчал; точнее шептал, что там, куда он стремится, сейчас все в порядке, что его, быть может, не очень-то и ждут.
- Кроме Волка, конечно! - Свет попытался зацепиться за эту мысль, но тщетно.
Красавица, что встретила его первой в этом мире, стояла на том же самом месте, что и прежде, но теперь ничто не разделяло их. Охотник еще успел подумать, что этот шатер весь пропитан волнами любовной неги. В следующее мгновение темнокожая красавица шагнула к нему, и... Свет все-таки перехватил инициативу в этой игре, древней, как самый первый мир во Вселенной. Его память услужливо подсказывала одну позу изощреннее другой, а отстраненный разум удивлялся, что это именно он творит с податливым телом девушки такое, что она наконец не выдержала, и закричала в полный голос. И охотник, до сей поры не знавший ни одного слова чужого языка, вдруг понял, чего требует красавица долгим стоном: "Не останавливайся! Пожалуйста, только не останавливайся...".
Наконец они замерли в объятиях посреди шатра. Девушка в том состоянии, когда уже нет ни сил, ни желания возвращаться к серым краскам бытия, а Свет - все еще полный сил, но истощивший все свое воображение за эти часы беспрерывной любовной гонки. Да - именно часы, потому что в не завешенные маленькие проемы на стенах шатра уже не заглядывали солнечные лучи. В полумраке темное тело заснувшей аборигенки было видно совсем смутно. Зато охотник прекрасно слышал яростный шепот за стенами шатра - шепот предельно возбужденный и, как понял Свет, весьма завистливый.
Наконец слушательницы этого захватывающего спектакля не выдержали. Полог откинулся, и на фоне вечерней полутьмы вырос еще более темный силуэт. Свет сразу узнал эти пышные формы. Подбирая разбросанную по всему шатру одежду, он шагнул к предводительнице амазонок, с изумлением и немалой гордостью отмечая, что жаждет подхватить на руки это роскошное тело и опустить его рядом с первым. И амазонка очевидно поняла его порыв, потому что тоже подалась вперед - всего на мгновение, а потом что-то затараторила, схватила охотника за рукав рубахи, которую он одел, даже не заметив как, и потянула его наружу, навстречу вечерней свежести.
От моря, или океана - Свету сейчас было все равно - тянуло ветерком. Но он не смог перебить восхитительного запах готовящейся, а может быть, уже готовой стряпни. Рядом с шатром, чуть в тени стояла землянка, которую Свет опознал по светлому пятну на месте лица, а еще быстрее - по ужасному запаху немытого тела. Не говоря ни слова, он схватил британку за руку, и потащил ее практически бегом в море, в теплые волны. Следом раздались чьи-то возмущенные крики, но Свет был уже далеко - в воде, по которой пролегла светлая дорожка восходящей луны. Британка уже не сопротивлялась. Напротив, он простонала почти в блаженстве:
- Господи, как же хорошо; как долго я ждала этого часа - смыть с себя грязь и пот, который копился годами.
- И что же мешало тебе, - Свет рядом тоже наслаждался ласковыми прикосновениями волн, которые смывали сейчас и пот, и внутренний огонь, до сих пор пылавший в жилах, - что мешало самой прийти сюда?
- Табу, - с горечью прошептала Беатрикс, - какой-то нелепый запрет, который наложили на меня эти твари. Мне не разрешалось отходить от своей пещеры дальше, чем на десяток метров. Все эти годы. А я... пару раз попыталась тайком бежать. Хотя, куда тут сбежишь - мы ведь на острове. Большом, но острове. И здесь никого не бывает, кроме тех страшилищ, одному из которых ты снес голову. Они приплывают с соседнего острова - по зову тварей, и живут здесь очень недолго.
- Почему тварей? - Свет повернулся к ней, с изумлением отмечая, что англичанка словно смыла с грязью большую часть прожитых здесь лет, - очень милые девушки.
- Милые, - кивнула Беатрикс, отчего под намокшей тонкой тканью колыхнулось ее, как оказалось, не такое костлявое тело, - пока ты нужен им. А потом - когда мужских, да и всех других сил у тебя не останется, тебя попросту съедят.
- Как? - не поверил охотник, до которого как раз донесло манящим запахом жареного мяса, - как съедят?
Беатрикс наверное заметила, как жадно раздуваются ноздри охотника, - потому что закончила каким-то мстительным тоном:
- Очень просто - зажарят, и поделят между всеми поровну. Сегодня и тебе достанется.
Свет вспомнил массивную тушу дикаря, покрытую жесткими волосами; потом его голову, почему-то улыбающуюся с блюда - с поджаристой корочкой вместо кожи лица, и ему едва не стало - впервые в жизни - плохо. А англичанка не останавливалась.
- Больше того - они и меня кормили этим мясом. Так что можешь гордиться - теперь у тебя есть знакомая людоедка. И не одна, - Беатрикс махнула рукой в сторону берега, где наверное собрались все амазонки.
Свет ненадолго замолчал. Мысли в голове текли как-то со скрипом, нехотя. Первую из них - выйти на берег и перебить каннибалок - он тут же отмел. Вторую - немедленно бежать с этого острова, где ненасытные амазонки потребляли мужчин полностью - от внутренних сил, энергии, до самой последней косточки. Эта мысль понравилась ему больше, но куда? И как? А британка как-то ухитрилась прочесть эту мысль в глазах охотника, потому что с горечью произнесла;
- Может, дальше в океане есть другие острова, но я слышала только об одном - том, с которого приплывают уготовленные в жертву дикари.
- Значит, - подумал вслух охотник, - туда и поплывем.
- Когда? - ничуть не удивилась англичанка; она наверное знала еще много об амазонках такого, что заставляло ее не бояться сейчас ни мрачного в ночи моря, ни дикарей.
- Прямо сейчас, - ничуть не огорошил ее охотник, - только сбегаю за своим добром. Тебе ничего не надо захватить с собой?
- Нет, - даже в сгустившейся ночи было видно, как помрачнело лицо англичанки, - единственное, что было у меня с собой - комп. И тот, скорее всего валяется сейчас разобранные на куски в одной из хижин.
- Хорошо, - охотник мощным гребком приблизился к берегу сразу на несколько метров и повернул голову к Беатрикс, - я быстро.
Быстро не получилось. Охотника встретила на берегу толпа мрачно сверкавших глазами амазонок. Охотник так и не понял, чем больше были недовольны девушки - тем, что незваный гость нарушил табу, или по той причине, что по его же вине откладывался ужин. Вспомнив о предстоящей трапезе, Свет скорчил такое зверское лицо, что две девушки, стоявшие ближе других с факелами в руках, в страхе отступили. Другие тоже не промолвили ни слова, пока охотник шел вдоль ряда, провожаемый яростными взглядами. В отблесках пламени, которое ветер рвал из факелов, лица амазонок совсем не выглядели привлекательными. Свету казалось, что многие из них (а на берегу собралось сейчас не меньше двух десятков девушек) недобро скалят зубы, готовые впиться в мясо самца, даже не употребив его по иному назначению. Только теперь охотник с изумлением понял - он так и не увидел здесь ни одного старческого лица, ни одного ребенка. Единственная, кто чем-то (а именно более пышными формами) отличался от остальных, была их предводительница, которой сейчас не было видно.
- Ну правильно, - с явным отвращением подумал Свет, - наверное самые жирные куски выбирает...
Додумать он не успел, потому что шагнул в освещенный ровным огоньком светильника шатер, и на него опять обрушилось чувство, заставившее забыть и о Беатрикс, и о волосатых дикарях - точнее о рагу из них. Потому что внутри царил другой запах, которому Свет не стал противиться, так же, как и безмолвному зову предводительницы амазонок. Охотник переступил через ту красавицу, которую до сих пор не отпустили волшебные грезы страсти, и сгреб в объятия тот океан соблазна, из которого состояла сейчас пышногрудая темнокожая женщина. Он взял ее неистово и грубо - все таки что-то подспудно мешало прижать ее к себе нежно, как ту, что сейчас мирно посапывала в двух шагах от слившихся в одно целое тел.
- Нет, - совершенно отдельно от него кто-то в голове охотника отмечал все вокруг, - она уже не спит. И неудивительно - наши крики разбудили бы даже мертвую.
Девушка буквально набросилась на парочку сверху, добавив в это неистовое помешательство еще немного страсти. Нет! Много, очень много - так что невидимый советчик и наблюдатель в голове заткнулся. А когда пара амазонок все-таки отвалилась от него, переполненная удовлетворением так, как наверное никогда в жизни, этот голос первым напомнил: "Беатрикс!".
И Свет подхватился, бросился перетягивать разгоряченное тело ремнями с ножнами и другой амуницией. Не оглядываясь - прощаться с амазонками, пытавшимися колдовскими чарами высушить его досуха, он не собирался - Свет шагнул наружу - к свету все тех же факелов. А вслед ему летел крик предводительницы. И что в нем было больше - стона удовлетворенной самки или ярости покинутой женщины, охотник не смог бы понять, даже если бы понимал смысл этих слов. А вот амазонки - те, что долгие минуты вслушивались в крики страсти, отпряли в ужасе. И теперь уже не от охотника, а от того самого крика.
Лицо Беатрикс, послушно ждавшей ее в теплой воде, тоже выражало нешуточную тревогу. Британка подплыла ближе к берегу, и теперь стояла по грудь в воде, ожидая охотника. Она не стала бросаться к нему с вполне обоснованными претензиями, хотя его "я быстро" растянулось не меньше, чем на час.
- Она прокляла тебя, - перевела первым делом прощальные слова предводительницы Беатрикс, - прокляла самой страшной клятвой, что только возможна в этом мире... по крайней мере так говорили сами твари.
- И что? - негромко засмеялся Свет, увлекая женщину на глубину, в сторону далеких огней соседнего острова, - у меня теперь вырастет хвост? Или рога?
Тут он прикусил язык, вспомнив, что последнее выражение на Земле не всегда воспринимается буквально, но Беатрикс, уверенно державшаяся рядом с ним, не улыбнулась.
- Нет, - ее голос по-прежнему был очень взволнован, - она связала тебя невидимой нитью с Серебряным сердцем.
- А что это такое? - охотнику нужна была любая, самая ничтожная информация о Свалке Миров, - и чем такая связь может быть опасна?
- Подробностей не знаю, - британка действительно мало что могла рассказать, - только к Сердцу эти твари обращаются в самых исключительных случаях. А человек, которого привяжут к Сердце нитью, будет стремиться к нему. Он забудет обо всем, будет бежать, плыть, даже ползти - пока не сдохнет от бессилия.
- Или пока не достигнет этого самого Сердца.
Охотник помрачнел; он вдруг вспомнил мастера Ли - самую первую их встречу, когда учитель был готов умереть, но не поворачивать назад, к Обители, с которой его тоже связывала незримая нить. Он прислушался к себе внутри - нет, кроме ритмичного стука сердца и такой же спокойной работы других органов он не ощутил. Никакого призыва - если не считать манящих огней, что приближались с приличной скоростью. А британка словно поняла его последнюю мысль, его уважительные взгляды на женщину, что легко успевала за ним.
- В Британии всегда с почетом относились к плаванию, - пояснила она ничуть не запыхавшимся голосом, - я тоже с детства много времени проводила в бассейне. Память уже не та; многого не помню. А вот тело сразу вспомнило.
Беатрикс даже чуть увеличила темп, так что Свету пришлось притормозить ее - остров был уже совсем близко.
- Тише, - прошептал он, помня, что вода разносит самые тихие звуки очень далеко, - подплываем вон к той скале, и там ты меня ждешь.
Ему не пришлось объяснять ничего англичанке - та послушно кивнула и пристроилась позади охотника. Свет между тем уже нащупал ногой дно. Из тени той самой скалы, где он оставил землянку, охотник скользнул, словно лунный луч. Даже если в этой части берега была охрана, никакого плеска, никакого шевеления теней она бы сейчас не заметила. Охраны, кстати, не было. Не было совсем - и это очень не понравилось. Свету. Потому что означало, что на это прибежище дикарей давно никто не нападал. А значит - других островов рядом нет.
Огни, на которые держали путь Свет с Беатрикс, оказались жарким пламенем двух костров. Третий - чуть в стороне - уже практически прогорел и от него до проголодавшегося охотника донесся умопомрачительный запах почти готового мяса. И это - он перевел дух - было какая-то антилопа.
- Или что вам, ребята, ее заменяет, - мысленно обратился Свет к дикарям, окружавшим сейчас первые два костра.
Двое копошились у углей, что-то делая, скорее всего переворачивая, чтобы не подгорели, увесистые куски дичи. Среди основной толпы островитян Свет с облегчением отметил и детей, и стариков со старухами. А вот волосатых гигантов, подобных тому, что потерял голову в схватке с охотником, не было. Более того, на дикарей это племя походило очень мало. Свет даже услышал звук какого-то струнного инструмента, а потом и саму песню - длинную и тоскливую. Парень, тренькающий на подобии гитары, пел о Лорелее - на немецком языке. Впрочем, на тот язык, что Свет выучил с помощью компа Владимира Мыльникова, этот походил очень мало. Может потому, что в немецком двадцать третьего века практически не встречались такие слова, как любовь, разлука, щемящие сердце чувства и...
- Вот мы сейчас и проверим, из какого времени вы попали сюда, ребята, - это слово, уже на немецком языке, никак не желало исчезать, и охотник не стал гнать его. Напротив - он с ним и вышел к незнакомцам.
- Здравствуйте, ребята, - вышел он из кустов, окружавших стоянку, - не пустите обогреться путника?
Племя вскочило - все, до последнего человека. Какой-то ребенок даже заплакал, и тут же умолк после негромкого, но очень требовательного женского шепота. А перед охотником выстроились шеренгой молодые парни, наставившие на него длинные копья. Впрочем, копьями эти палки можно было назвать с большой натяжкой. Однако же свою роль - хотя бы с той же антилопой - они наверное выполняли. Свет миролюбиво поднял впереди себя ладони; мол, смотрите - никакого оружия я в них не держу.
Ответил за всех тот самый певец; гитары, вернее инструмента, похожего на нее, у него уже не было, и Свет узнал его только по голосу.
- Кто ты, незнакомец, и как оказался здесь?
В голосе вопрошавшего было столь много изумления, что Свет понял, что его появление здесь - событие из ряда вон выходящее.
- Я мирный путник, - пояснил он, не отпуская руки, - попал сюда неведомо как, совсем недавно. Со мной женщина. Она в воде, и я был бы очень благодарен, если бы вы позволили привести ее сюда, к костру.
Вожак, отличавшийся от остальных мужчин разве что своей решительностью, с которой он подступил к незнакомцу, кивнул: "Веди!". Свет медленно, ничем не показывая, что мог исчезнуть с поляны так, что даже сухая трава, что сейчас шелестела под сапогами, не шелохнулась бы, отступил обратно в темноту. Так же, продолжая нарочито шуметь, отошел на два десятка шагов, чтобы тут же бесшумно вернуться обратно. На лице никем не замеченного охотника мелькнула улыбка, когда он услышал слова все того же певца:
- Сначала накормим, поговорим. Узнаем, кто они такие, и что делают в здесь.
- И куда отправятся, если мы оставим их в живых? - подхватил другой голос, много грубее, чем у вожака.
Свет так же незаметно исчез, чтобы с шумом пошлепать по воде уже на берегу. А еще - громко, теперь уже не опасаясь, что его услышат у костра, а наоборот - стремясь к этому - крикнул:
- Беатрикс, это я. Давай ко мне. Кажется, мы нашли здесь друзей.
Немецкий язык сильно отличался от английского, на котором сейчас обрадовал британку Свет, но слово "друзья" островитяне должны были понять. Беатрикс тут же с плеском выплыла из-за скалы. Ее лица не было видно, но как стучат ее губы, охотник отчетливо услышал. Потому он сам, не дожидаясь, когда женщина, что провела больше двух часов в прохладной уже воде, вскарабкается на высокий каменистый берег, буквально выдернул ее на берег.
- Да ты совсем замерзла, - участливо пожалел он женщину, продолжая увлекать ее - теперь уже на суше.
Костры здесь тоже служили хорошим ориентиром. Иное дело дороги, точнее их полное отсутствие. Но Свет в полной темноте вел Беатрикс так, что она даже ни разу не споткнулась. Так - со стекающей с одежды водой, англичанка и предстала перед островитянами. И перед жареной олениной, которую уже сняли с огней, и на которую с нетерпением поглядывали аборигены. Однако ни один - и это с одобрением отметил Свет - не принялся за поздний ужин, дожидаясь незваных гостей.
Уже после того, как кости с рычанием утащили в кусты две собачонки, которые проспали и первое, и второе появление гостей, и заявились только с ужину, Свет выслушал удивительную историю маленького племени древних германцев, которых за какую-то провинность перенесли сюда, в незнакомый мир, шесть веков назад.
- Шесть веков! - ахнула рядом с охотником согревшаяся и сытая Беатрикс.
Свет еще на берегу предупредил ее, что говорить о том, чем она питалась последние годы, совсем не стоит. И англичанка благоразумно молчала. И от мяса не отказалась. Теперь же она - с ее годами злоключений на Свалке Миров - была просто потрясена той чередой столетий, что провели здесь эти люди. А охотник был поражен еще больше.
- Шесть веков, - повторил он за Беатрикс, - и даже примитивных железных наконечников изготовить не сумели. Да хотя бы каменных!
Но чем дальше сплетал вязь повествования старый германец, хранитель традиций и прошлого, тем сумрачнее становилось лицо охотника, тем с большей симпатией он смотрел на островитян. Хотя последнее было под вопросом. Германцы владели обширной долиной, поросшей кустами, где не было никаких признаков руд; деревьев, из которых можно было бы изготовить лодку. А главное - эта долина была окружена незримой границей, хода за которую не было никому. Вернее - шагнуть было вполне возможно. Только вот второго шага человек сделать не успевал - падал замертво. Границу это племя обозначило знаками, каждый из которых был памятным. Ведь каждый из них означал гибель близкого человека - неважно, когда эта гибель случилась; вчера или сотню лет назад.
Только теперь охотник осторожно подвел разговор к дикарям, что плыли на зов амазонок именно из этих мест.
- И что, - спросил он, помешивая палкой в догорающих углях, - никто, кроме нас, не появлялся здесь за сотни лет?
- Появлялись, - нехотя буркнул старик, - еще как появлялись. Два раза в луну вон оттуда (он махнул рукой в сторону острова амазонок) доносится зов. Тогда все наши юноши... да и старики тоже, словно сходят с ума. Мы готовы прыгнуть в воду, идти на смерть, чтобы увидеть ту, что так дивно поет. Но зов этот длится совсем недолго - несколько ударов сердца, и гибельных шагов обычно сделать мы не успеваем. Зато вон на той площадке...
Старик набрал полную грудь воздуха и замер, словно не решаясь выдать какую-то страшную тайну. Охотник беззвучно подтолкнул его мысли в нужном направлении; сила завоевателя Батурхана позволяла это. И старый рассказчик, еще раз показав корявым пальцем на невысокое плато в двух сотнях шагов от поляны с кострами, продолжил, теперь уже скороговоркой:
- На той площадке появляется дракон...
- Драконов не бывает, - безапелляционно перебила Беатрикс на ломаном немецком, - это все детские сказки.
- Мы тоже любим сказки, - кивнул старик, - но от огня этого дракона, в которого ты, дева, не веришь, на моих глазах заживо сгорели двое парней. Даже вскрикнуть не успели.
- И что? - поторопил его Свет, так же незаметно повелев не отвлекаться.
- Это дракон приносит человека. Нет - не человека - сатану в человечьем образе. Потому что такую образину, огромную, заросшую волосами, исторгает наверное сама преисподняя. Хотя надо сказать - ни разу эти дикари не трогали кого-то в племени. Они бежали к морю, и плыли туда, откуда до них доносился призыв. Думаю, именно для них и был этот зов.
- Я так понимаю, что граница, о которой ты говорил, им была совсем не страшна.
- Да, - кивнул старик, - как и та, что окружает плато.
- А дракон? - перебила его нетерпеливая Беатрикс.
- А что дракон? - пожал плечами Карлус - именно так звали старика - сделал свое дело и улетел. Ну, поревет немного, пустит струю пламени для острастки. Ну так мы и там поставили метки - чтобы никто не сгорел.
В руках Света неведомо как для большинства аборигенов оказался тот самый музыкальный инструмент. Парня, что играл прежде на нем, звали Ставрусом, и он совсем не возражал, когда охотник легко тронул струну. Этот первый звук наполнил ночь предчувствием волшебства. И он не обманул слушателей. Потому что устами охотника сейчас пел великий волшебник слова Фардос. На немецком языке его слова трогали за сердце не менее волнующе. Свет пел и пел - сначала все, что помнил из германского фольклора, а потом песни самого парсийца. Солнце уже посеребрило край неба там, где собиралось всходить, когда Свет отложил "гитару" в сторону. Он не жалел о потерянном времени; точнее совсем не считал его потерянным. Потому что теперь точно знал - и сам он, и Беатрикс теперь могут спокойно спать здесь, не боясь не проснуться никогда. Он совсем не думал сейчас о том, защищает ли его сейчас сила Тагора.
- Будет случай, узнаю, - улыбнулся он, засыпая, - до появления дракона не меньше двух недель, а завтра... Нет - уже сегодня идем на охоту!