Наконец-то кончились два года службы, мы сделались «стариками» и начали считать дни до дембеля. Саше Королеву присвоили звание сержанта, и он командовал своим отделением. Гена Уткин тоже ходил с погонами сержанта. По идее мы со Славой Груздевым тоже должны были стать сержантами и командовать отделениями, я на первой станции, а он на второй. Но видимо вышестоящие не увидели в нас командиров.
А мы этим и не расстроились. Слава стал пекарем и научился печь замечательный вкусный хлеб. Я же стал истопником во вновь построенной казарме. Работа была не бей лежачего, и у меня было много свободного времени. Жизнь текла тихо и непринужденно, забросил в топку котла уголь и полдня не заглядываешь.
Однажды это было в начале зимы, я как не старался, не мог добиться, чтобы мои котлы жарко горели, а все из-за того, что мы со сменщиком вытопили весь кусковой уголь и осталась одна пыль, которая горела очень плохо. Была ночь, батареи были едва теплые и в казарме становилось все холоднее и холоднее. Я впадал в отчаяние и не знал что делать. Тут я вспомнил, что в домики офицеров после навигации был завезен крупный кусковой уголь, и мне в голову пришла авантюристическая идея. Я взял большие санки и отправился в домики за этим углем. На улице было сильно холодно, светила луна и я с санками ехал воровать. Тихо забрался на крыльцо первого домика и открыл входную дверь, сердце бешено стучало, готовое вырваться из груди. В темноте коридора нашел дверь угольника и забрался туда. Сани нагрузил быстро и назад уже возвращался в хорошем настроении. В котельной я по новой разжег котлы, температура воздуха начала подниматься. Все стало прекрасно, но тут дверь резко распахнулась и на пороге показался старшина.
- Что это такое! - заорал он, - воровать уголь у своего же начальства! Да я тебя на губе сгною. Приказываю весь уголь отвезти назад!
- И не подумаю, - уверенно возразил я.
- Тогда я тебя сейчас за невыполнение приказа расстреляю! - он вынул из кобуры пистолет и грозно пошел на меня.
Я взял в руки совковую лопату, принял бойцовскую стойку и с вызовом встал готовый в случае чего защититься этой лопатой.
- Ну, погоди у меня! – рявкнул старшина, и бросился вон из котельной.
В дальнейшем старшина никаких мер не принял, но обходил меня стороной. А через некоторое время у него закончился срок контракта, он уехал и его заменил другой старшина-сверхсрочник
Все бы хорошо, но вскоре на руках моих начали появляться похожие на чирьи прыщи. Я пошел к доктору и тот сделал заключение, что у меня аллергия от угля, золы и жары и мне противопоказано работать истопником.
Какое-то время я на зависть Королеву и Уткину болтался без дела по казарме, им же приходилось выполнять функции командиров отделений.
Настала весна и по традиции перед дембелем старослужащие должны были выполнить так называемые «дембельские работы» Кмитасу с Бахваловым поручили построить прямо в помещении казармы комнату для гауптвахты. Там они повесили на окно железную решётку, на стену повесили откидные нары и железными листами обили дверь.
Мы с Володей Кругловым взялись ремонтировать уличные электросети. Электросети были выполнены алюминиевыми проводами, закрепленными на столбах с изоляторами. Эти провода в процессе эксплуатации сильно обвисли и от сильного ветра время от времени случались замыкания. Требовалась натяжка этих проводов. Мы с Володей вооружились полиспастом, когтями и пролет за пролетом начали натягивать провода. Пользуясь когтями, на столбы в основном залезал я. Там крепил карабин полиспаста, и Володя снизу тянул. Находиться на столбе было страшновато. Из-за вечной мерзлоты столбы были врыты в землю на малую глубину и качались подо мной из стороны в сторону, готовые свалиться вместе со мной. На одном столбе так и случилось, хорошо на лету я сумел перебраться в противоположную от падения сторону. Напугался я здорово, потом попросили у старшины пять солдат и столб поставили на место.
Наконец мы перетянули все провода и вновь очутились без дела не только я, но и все кроме Королева с Уткиным нашего года службы. Мы готовились к дембелю, готовили кителя, галифе, сапоги, значки и иногда фотографировались на фоне Карского моря. Из-за секретности в других местах фотографироваться не разрешалось. Каждый из нас имел альбом с фотографиями, на которых в основном была запечатлена флора и фауна Заполярья. Особенно ценились фото с белыми медведями.
Безделье нас развращало и мы уже наполовину чувствовали себя гражданскими людьми.
Тут новый старшина решил показать себя начальником и увидев, что мы расхлябались и являемся дурным примером для других все чаще начал наезжать на нас. Однажды утром я пошел завтракать без ремня, просто лень было одевать его. Заметив меня, старшина возмутился, на что я ему что-то съязвил. При утреннем построении он объявил пять суток гауптвахты за невыполнение приказа. Прямо перед строем меня арестовали и отвели во вновь оборудованную гауптвахту.
Вначале мне такое место жительство показалось не удобным, потом привык и большую часть времени лежал на нарах. Еду мне приносили прямо в камеру. На второй день к двери камеры пришел Володя Круглов и сообщил, что скоро должен прилететь самолет, на котором должны лететь на дембель.
Вот тут я запсиховал и начал колотить в дверь.
- Выпустите меня! – орал я.
Успокоился я только тогда, когда прилетевший самолет не взял на свой борт наших ребят.
Отсидев пять суток, я вновь стал вместе с нашими дембелями вести прежний образ жизни, только больше не ходил без ремня.
Отправили нас на пароходе, прибывшим с навигацией. Судно оказалось очень большим и поражало все мои воображения. Особенно меня своими размерами удивил громадный двигатель.
Мы плыли по Карскому морю в сторону Диксона. Двигались среди льдов.- Смотрите, смотрите прямо по курсу шар, - закричал вахтенный матрос. Действительно вдали плавал какой-то громадный предмет круглой формы.
Капитан распорядился спустить шлюпку, которая поплыла к шару.
- Это американский шар шпион, - объяснил нам капитан.
- Удивительно, - вымолвил я, - сколько раз мы видели эти шары на экране локатора, а теперь увидели своими глазами.
Шлюпка подплыла к шару, прогремел выстрел, шар медленно начал сдуваться, и потом исчез в глубинах моря.
Потом был Диксон, самолет, Москва и прощание. Все разъезжались в разные стороны.
- Неплохо бы посидеть нам сейчас где –ни будь в кафе или ресторане, - как-то грустно проговорил Генка Уткин, - ведь мы теперь больше никогда не увидимся.
- В ресторане мы закажем такие же, как в армии блины, вареную сгущенку и мороженое из сгущенки, - пошутил Слава Груздев.
- А пить будем только тройной одеколон, - добавил Володя Круглов.
Все мы дружно рассмеялись. Но, увы, денег нам явно бы не хватило ни на кафе и тем более на ресторан. Мы пере обнимались друг с другом и разошлись.
В электричке до Ярославля мне вдруг стало очень грустно, ведь столько было всего пережито и испытано с моими армейскими друзьями. И теперь мы расстались навсегда.