КНИГА «ХЕТ»
Глава 1
Тренировочный секретный центр особого подразделения тайной службы протектората Израиля департамента государственной безопасности В.Р.И. располагался не далеко в пустыне, как это должно было быть по всем правилам конспирации, а в самом центре Иерусалима. Невдалеке от туристических трасс и священных мест для религиозных паломников. Совсем рядом с историческими руинами древнейшего храма, откуда через неприметный лаз, загороженный тонкой дощатой дверью, обитой тонкой жестью и выкрашенной в неприглядный болотный цвет, и с табличкой, извещающей, что вход в служебное помещение запрещён, вёл низкий ход, прорубленный древними почитателями древних богов в скальной толще, прямиком в низкую комнату. В ней находился стоящий посредине алюминиевый стол, алюминиевые стулья. Под потолком висела лампа дневного освещения без плафона, часто моргающая. С противоположных стен друг на друга смотрели в скупой строгости две таблички с буквами «ПО». Расшифровывали их просто, приёмный покой, как в больнице.
Из комнаты вела всего одна дверь.
Через эту дверь в один прекрасный солнечный день, когда с моря дул свежий утренний бриз Павел прошёл по лабиринту прорубленных ходов и тоннелей и вышел в пустую комнату. Спустя минуту охранник, крупный как медведь, в чёрной шапочке на голове с прорезями для глаз, провёл Павла через дверь и сопровождал его, идя на шаг позади, Павел слышал его чистое ритмичное дыхание, до следующего поста.
Длинный коридор скупо освещался тускло горящими электрическими лампами. Жёлтый свет давал достаточно освещения, чтобы рассмотреть этот проход. Ровные оштукатуренные и покрашенные в светло-серый цвет стены и потолок, такого же цвета каменный пол.
Намеренно шаркая ногами через шаг-другой, Павел сделал вывод, что за помещением либо очень тщательно следят, либо очень редко пользуются. Желание прикоснуться рукой к стене в жёсткой форме прервал охранник, покрутив отрицательно головой. «Что ж, - подумал Павел, изобразив на лице ехидную улыбку, - на нет и суда нет».
Воздух был чистым, что привело к следующему выводу: помещение снабжено вентиляцией. Но пристальное рассматривание не дало результата. Если вентиляционные отверстия и были, то они очень умело, скрыты строителями.
Если бы не постукивание охранника по плечу, Павел так и продолжал идти дальше. Коридор тянулся далеко и его конец терялся в сером сумраке. Павел сдержал шаг и посмотрел через плечо назад. Охранник кивнул головой влево. Павел проследил его взгляд и увидел дверь. Он мог поклясться, минуту назад её там не было.
- Сюда? – переспросил Павел.
Охранник повторно кивнул и нажал на стену примерно в метре над полом. Сначала она слегка дёрнулась и на пару сантиметров отошла назад, затем плавно раскрылась.
Павел вошёл и остановился. Его встречал начальник господин Лемке.
- Проходи, - предложил он Павлу. – Присаживайся. Несколько формальных вопросов. Заполнение анкет. Сам понимаешь, уровень секретности и всё такое.
- Понимаю, - ответил Павел. – Одного в толк не возьму, зачем шапочки на головах? Это что, необходимая мера безопасности?
- Ты сам ответил на свой вопрос, - Аарон Лемке сел на стальной табурет. – Это святая святых нашей спецслужбы – архив, где собраны самые секретные документы за многие десятилетия разведывательной работы, часто с риском для жизни. Сколько есть желающих среди наших друзей и недругов проникнуть сюда и прикоснуться хотя бы краешком глаза к одной десятитысячной хранящейся здесь информации. И шапочка не метод скрыть лицо, чтобы тебя случайно на улице не узнали, это вторая кожа. Но здесь находится не один архив, но и суперсекретный полигон обучения секретных агентов. Здесь все носят не только шапочки. У каждого на груди нашит шеврон определённого цвета. Цвет – уровень доступа к секретной информации. Ты не заметил его на груди сопровождавшего тебя охранника?
- Кажется, над верхним правым карманом небольшая зелёная …
- Самый малый уровень доступа, - не дал высказаться Павлу господин Лемке. – У тебя, как и у меня, будет шеврон красного цвета – самый высокий уровень. Ну, думаю, достаточно вводных, пора переходить к делу. В первую очередь надень шапочку.
В последующие дни Павел усиленно тренировался в спортзале под руководством опытных тренеров военных боевых искусств в своей группе, состоявшей из трёх курсантов. В том же составе, а может, и нет, шапочки скрывали лица, и быть уверенным полностью нельзя, изучали методы красивого вранья, как для себя называл Павел эти занятия, это когда нужно говорить собеседнику не то, что ты хочешь сказать, а то, что он хочет услышать. Оценок преподаватели не ставили, они тоже, как братья-близнецы, все носили униформу без знаков различия и чёрные трикотажные шапочки на головах, но изредка говорили, что курсант имеет определённые успехи. На этом расточение похвал заканчивалось. Завтрак, обед, ужин – чётко спланированные мероприятия. За каждым курсантом закреплён закреплено место за определённым столом. Обслуживающий персонал бесшумно передвигался между столиками и расставлял приборы и посуду; затем приносили маленькие судки с пищей.
В редкие минуты отдыха в отдельной, на одного курсанта небольшой комнатке, где слева от входа располагался встроенный платяной шкаф, далее узкая койка, застеленная светлым постельным бельём, справа маленький стол, стул, светильники над кроватью и столом, Павел лежал с закрытыми глазами днём и думал о совершившихся с ним метаморфозах. Грустная элегия ностальгии охватывала его душу. Он ненадолго разрешал себе пустить мысленно слезу и сразу же брал себя в руки. Тяжелее приходилось ночью. Думы выстраивались в ряд и от отбоя и до подъёма стучались в мозг.
В одну такую ночь Павел снова почувствовал то ледяное ощущение в затылке и вдруг оказался посреди комнаты, залитой серебристо-лунным светом. В открытые окна они лился через неплотную преграду прозрачных шёлковых штор. Он втянул воздух. Приятно пахло ароматными палочками и тонкими ароматами восточных духов. Ветерок надувал пузырями шторы, игрался изящными витыми золотистыми шнурами и бахромой. У дальней стены стояла низкая широкая кровать, даже невысокий подиум. С потолка спускались прозрачными волнами тонкие покрывала балдахина. Вились вышитые узоры из переплетённых стеблей цветов с распустившимися бутонами и длинными острыми листьями.
Павел, аккуратно ступая, прошёл пару шагов и остановился. На кровати кто-то лежал. Через ткань сложно рассмотреть фигуру, но ароматы и запахи говорили за себя. Это была женщина. Ветерок внезапно сильно всколыхнул шторы и в комнату, мелодично звеня, просыпалась невесомая серебряная пыль и легла тонким слоем на предметы. Павел посмотрел на руки и заметил, что они тоже покрыты серебряной пылью.
Снаружи раздался тихий стук в ставню. Следом послышался еле слышный свист, похожий на пение некой птицы. Спавшая под балдахином женщина пробудилась, быстро вскочила с постели, накинула на плечи матерчатую накидку и вышла на свет. Увидев Павла, она вскрикнула, прикрыв рот тонкой изящной кистью. Он приложил палец к губам, прося сохранять молчание. А сам в это время рассмотрел хозяйку комнаты. Ею оказалась молодая симпатичная девушка с огромными серыми глазами, светлая кожа лица оттенялась иссиня-чёрными густыми локонами волос.
- Тебе мало погибших! – громким шёпотом гневно спросила она. – Ты пришёл за новой жертвой?
Павел немного опешил.
- Нет. Я…
- Нет? – переспросила девушка, - почему пришёл с оружием?
Павел посчитал её слова злой шуткой, но когда опустил взгляд, увидел на себе тёмно-зелёную форму. На поясе помимо кобуры с пистолетом штурмовой нож и в руках автомат неизвестной модели.
- Поверь, Мария, это простое недоразумение… - сам не зная почему, он непроизвольно назвал девушку этим именем.
Девушка вспыхнула лицом и стала ещё прекраснее.
- Ты разузнал моё имя, чтобы втереться в доверие. Ступай прочь, откуда пришёл и передай своим, что мы не проливаем крови и не сдаёмся.
Павел сложил руки на груди.
- Выслушай… просто выслушай меня. Я – это не я… то есть, это я, но не совсем…
- Ты морочишь мне голову, чтобы затем…
Павел покрутил головой.
- Какая же ты упрямая, Мария! – шепотом крикнул он, - выслушай, прошу тебя: я сам не знаю, как здесь очутился.
- Ха! – резко выдохнула девушка. – Сейчас кликну слуг, мигом вспомнишь!
Павел выпрямился и сказал спокойно:
- Зови. Что стоишь? Зови! Вон кнопка тревожного звонка. Нажимай смело.
Девушка в нерешительности застыла.
- Кто тот предатель, что рассказал про кнопку? Назови его имя, клянусь, он пожалеет, что родился на свет!
- Даже не сомневаюсь, - Павел развёл руки в стороны. – Ты так грозна и кровожадна, что египетские фараоны рядом с тобой груднички в подгузниках.
Девушку едва не разорвало от злости на месте.
- Так ты ещё работаешь на этих гнусных скарабеев?!
Павел тяжело вздохнул, наблюдая за движениями девушки, её характер заставлял следить за нею в оба глаза.
- Это просто фигура речи.
В руке девушки сверкнуло лезвие кинжала.
- Сейчас отведаешь фигуру стали!
Инстинкты и механическая память делают своё дело отлично. Независимо от развивающейся ситуации, Павел шагнул к девушке, одновременно ударяя ладонями по руке, держащей нож с двух сторон. Следом слегка ткнул указательным пальцем в ямочку возле груди. Коротко вскрикнув, девушка упала бы, но Павел подхватил её на руки и положил на кровать и крепко связал витыми шнурами кисти рук и стопы.
Минуту спустя девушка закашляла. Павел поднёс к её губам маленькую чашечку с водой.
- Выпей, Мария, станет легче.
Сжав плотно губы, девушка испепеляла его огненным взглядом.
- Да успокойся ты, - непроизвольно Павел погладил девушку по бедру. Она вся изогнулась, как змея. – Я пришёл не убивать.
- Зачем?
- Можешь не поверить, но я здесь очутился не по своей воле.
- По чьей же? – в голосе девушки сквозил сарказм.
Павел пожал плечами и неожиданно признался:
- Мария, я тебя люблю!..
- Что?
- Поставь меня печатью на сердце твоём…
Невидимая петля стянула горло. От резкой недостачи воздуха Павел выгнулся дугой на кровати, схватил руками объёмные плотные полупрозрачные стебли и с трудом развёл в стороны.
Тяжело дыша, он долго сидел на кровати и вспоминал свой сон. Девушка по имени Мария… где-то он видел эти выразительные серые глаза…
По окончании курса обучения, Павел снова встретился с начальником. Уже в другой обстановке. В огромном светлом кабинете на седьмом этаже управления.
- Осталось теперь ознакомиться с заключительной частью задания. В Рим едешь представителем крупной обувной фирмы. Она молодая и перспективная, ищет возможности расширения рынка и сбыта, изучения спроса. Фамилия по легенде – Сандлер. Павел Сандлер. Прежнюю – Ламдан – забудьте. Отправляетесь послезавтра на французском круизном лайнере туристической фирмы «Новель этуаль». Лайнер небольшой, более ста пассажирских кают разного класса. Завтра пойдём на пристань.
- С целью?
- С целью знакомства с кораблём.
- Издалека?
- Из окон камеры хранения.
Глава 2
Перед строем гладиаторов прохаживался худой и высокий мужчина, эдитор Сагитта1. Сзади стоял в почтительном ожидании служащий, смотритель за исправным состоянием оружия, которого между собой гладиаторы называли Ассула2.
1Стрела (лат.)
2 Щепка(лат.)
Сагитта хранил молчание. Молчали гладиаторы, гадая каждый на свой лад,
что за этим кроется. С солнечного неба падали тёплые лучи. Полный штиль усугублял жару, и на тренировочном дворе сгущалась духота.
Гладиаторы терпеливо следили за своим наставником и успевали бросать краем глаза взоры за копошащимися на высоких опорах рабочих. Они протягивали провода и закрепляли на консолях камеры.
- Для чего вся эта суета? – кивнул Мандибула в сторону рабочих, обращаясь к Бласу, еле двигая губами.
Точно так же ответил Блас.
- Следить за нами. Не валяем ли мы тут дурака, вместо того, чтоб выкладываться до потери сил на тренировках.
Вмешался Циклоп.
- Нам за это платят деньги.
Мандибула углом рта резко выдохнул воздух, выражая презрение.
- Циклоп, отсутствие глаза, не значит отсутствие ума. Сагитта будет сидеть в комнатке и смотреть за нами. Через громкоговорители подгонять к активным действиям. Ещё лучше, посадит туда парочку наблюдателей и из нашей скромной зарплаты отминусуется энная сумма систерциев.
Сагитта продолжал расхаживать перед гладиаторами, то смотря на них строгим взором, то равнодушно поигрывая небольшой копией стрелы, выполненной из красного дерева. Ходили слухи, что именно из-за неё он и получил прозвище сагитта – стрела. Это по версии одних. По рассуждению других, он слыл отличным стрелком из лука. Из ста возможных баллов выбивал на соревнованиях во время службы в легионе всегда именно сто. Третьи ничего не предполагали, потому что не раз получали стрелой между глаз за нерасторопность и нерадивость на тренировках и носили в душе лютую ненависть к Сагитте, желая при случае, если таковой выпадет, жестоко отомстить.
- Ох, не нравятся мне эти перемены, - посетовал Мандибула. – Ничего доброго от них не жди.
- Нам ждать в любом случае нечего, - отпарировал Гладий. – Хватай меч и вперёд развлекать жирную публику. Иногда так хочется засадить самый короткий меч в толстый зад какого-нибудь чиновника.
- Почему короткий? – удивился Мандибула. – И именно в зад, а не в брюхо?
Гладий сквозь зубы цыкнул слюной, незаметно, чтобы не заметил Сагитта.
- Чтоб мучился дольше.
Сагитта заметил дерзкую выходку Гладия, но сделал вид, что ничего не случилось. Случай наказать строптивца найдётся через несколько минут, а сейчас он ходил, сопровождаемый Ассулой, смотрел внимательно на гладиаторов. Иногда останавливался и смотрел пытливо на одного из мужчин. Тот тотчас говорил, своё прозвище, громко крича. Сагитта кивал головой, отвечал, что помнит его и все его заслуги на арене, и напоминал, что кричать, смысла нет, он, пока что, хорошо слышит.
Наконец, Сагитта остановился ровно посередине строя. Выпрямился. Сжатые в кулаки руки опустил по бокам. Глаза его сверкнули внутренним ярким пламенем, что предвещало как всегда что-то неопределённо положительное.
- Смотрю на вас и восхищаюсь! – на патетической ноте начал Сагитта. – Отличные бойцы. Хоть сейчас отправляй на поле битвы, крошить врагам империи черепа и добывать славу Отечеству.
Строй мужчин отозвался одобрительным гулом.
Сагитта поднял вверх правую руку, и наступила тишина, прерываемая звуком работающей дрели и разговорами монтажников.
- Но мы выполняем иную, более благородную цель нашего существования на этой миролюбивой земле Римского владычества. Какую, подскажите!
Строй снова отозвался слаженным ответом:
- Зрелища для граждан.
Сагитта важно улыбнулся.
- Стратегия наших правителей такова, что народ жаждет хлеба и зрелищ. Провиантом занимается другая структура. А вот на наши плечи возложена особая задача – зрелища. Но не простой мордобой с пусканием крови из носа или из разбитой губы. Это шалости шпаны в тёмной подворотне. Качественно поставленные зрелища, чтобы народ, отвлекаясь от других проблем, нёс нам свои динарии и сестерции. Чтобы не прекратился и не истощился этот звонкий медно-серебряный ручеёк. – Сагитта большим пальцем указал за спину. – Думаете, на кой хрен эти остолопы возятся, имитируют работу, тянут кабели, устанавливают антенны. Это продуманная цепочка последовательности событий. С этого дня камеры установлены не только в гимнастериуме, но и по периметру арены Колизея. Тренировки и сражения будут транслироваться не только по всей империи, но и по всему цивилизованному миру. Пусть каждый зритель видит, как тренируется его любимый гладиатор, как он храбро сражается на арене и пусть платит деньги.
- Каким образом? – спросил приземистый, с красным цветом лица гладиатор. – Как отразится на наших кошельках?
Сагитта ответил сразу же.
- Можно и не спрашивать имя человека, задавшего вопрос, не правда ли, Нуммита1? – спросил Сагитта.
Нуммита покраснел ещё больше.
- Что молчишь, - продолжал Сагитта. – Аверсом покраснел, будто из печи вынули.
Нуммита решился ответить.
- Так, это, как его, ага, - начал он нерешительно, понукаемый тихими шепотками собратьев по развлечениям. – Денежный вопрос он завсегда стоит во главе любого модус операнди.
- Вот уж не ожидал от тебя такого глубоких знаний, - с деланным
1 от латинского nummus – монета.
восхищением произнёс Сагитта. – Деньги увеличатся. Создан имперский банк развлечений, где на любимого бойца зритель будет ставить деньги. чем больше ставка, тем больше прибыль. При условии, что ты, Нуммита, не облажаешься в очередной раз, думая о сестерциях, а не о работе.
Гладиаторы снова шумно загудели. Каждый из них приблизительно прикидывал, на сколько монет может увеличиться личный счёт, зная прекрасно свои возможности.
- Но принимая во внимание обветшавшую базу наших материальных средств, износ и амортизацию…
Мандибула бросил реплику:
- Ближе к цели, господин Сагитта.
- Поспешишь, Мандибула, вшей насмешишь.
Гладиаторы рассмеялись дружно, подначивая товарища и интересуясь, какая же такая красавица внеземной красоты наградила его столь изысканным царским подарком. Мандибула лишь раскраснелся, втянул в плечи голову и крепко сжал кулаки.
-Довольно! – прервал смех Сагитта, - я сказал – довольно!
Будто захлопнулась крышка сундука, смолк смех.
- Так-то лучше будет, - Сагитта повертел пальцами стрелу. – Можно продолжу или отложить на лучшее время.
Гладиаторы нервно напряглись. Они чувствовали себя намного лучше, когда эдитор кричал и метал молнии, грозился всем без исключения воткнуть куда следует раскалённый штырь. Тихий и приветливый тон означал начало больших неприятностей.
Сагитта обернулся к Ассуле и что-то прошептал. Ассула кивнул и тотчас удалился с поспешностью.
Затем снова обратил внимание на гладиаторов.
- Дорогие мои, лясы точить времени нет, но так уж сегодня мне хочется поговорить по душам, что не сидится, не стоится на месте, - он сразу поднял вверх руку с предостерегающим жестом. – Насчёт стула – это вербальная конструкция. Сейчас я скажу вам вот что…
Мандибуле было на всё наплевать, и он произнёс так, чтобы слышали все:
- Sagitta aequat ventum1.
Эдитор Сагитта расцвел пионом.
- Ты прав, Мандибула, - послышались хлопки. – Это моя любимая пословица: «Sagitta aequat ventum». Была.
Сагитта завёл назад правую руку и взял принесённый Ассулой лук и стрелу с учебной насадкой. Наложил на тетиву стрелу и поднял лук медленно вверх. Гладиаторы затаили дыхание. Сагитта медленно повернулся вокруг себя и вдруг резко спустил стрелу в пах Мандибуле.
- Зачем? – захрипел, согнувшись пополам Мандибула. – Он же ещё мне пригодится.
1 Стрела летит с быстротой ветра (лат.)
В другой ситуации гладиаторы может, и рассмеялись бы, но не сейчас. В воздухе острыми кольями над головами повисла нешуточная угроза.
Сагитта потряс в воздухе луком.
- Это в системе развлечений прошлый век, к большому сожалению. Да, вот так. – Он развёл руки. – Но маховик под названием денежные ресурсы не стоит на месте. Работают люди, целые бригады и даже крупные институты, чтобы людям в свободное время не приходилось понапрасну скучать. Чтобы было чем занять время и при этом с удовольствием тратить деньги.
Мандибула быстро оклемался и спросил с ехидцей:
- И до чего доработались эти умные головы, Сагитта?
Сагитта зааплодировал:
- Браво, Мандибула! Браво! Ты неповторимый пример непотопляемого бумажного кораблика.
Со стороны строя послышались робкие возмущения, что пора бы закончить пытку солнцем и перейти к занятиям в прохладные залы гимнастериумов.
Сагитта снова поднял вверх правую руку.
- Это что сейчас было? – обвёл он строй гладиаторов строгим взглядом. – Бунт на корабле, а? с каких это пор хвост руководит собакой? Ассула!
Ассула возник сзади и немного правее, чуть дальше вытянутой руки. Наука пригодилась, иногда отхватывал за тех, кто стоял дальше.
- Весь внимание, господин эдитор!
Сагитта щёлкнул пальцами.
Стол, демонстрационный стенд, новое снаряжение.
Через несколько минут, управляемые Ассулой рабы поставили стол, установили треногу со стендом, положили на стол очень похожие на латы рыцарей тускло блестящие латы.
Сагитта снова щёлкнул и рабы удалились.
- Костюм для осеннего карнавала? – Мандибула был в этот день непревзойдён на так и лившиеся из него остроты. Даже чувствительный толчок в бок от Циклопа не прервал его вербальный ручей, и просьба заткнуться не возымела действия. Он шепнул сквозь зубы в ответ: - Коли быть повешенным, не утонешь.
Эдитор Сагитта спокойно вынес очередной выпад Мандибулы.
- Будь, по-твоему, Мандибула, - сказал он. – Костюм для карнавала? Хорошо. Но сначала кое-что я продемонстрирую. Внимание на стенд.
Головы гладиаторов послушно повернулись в сторону большого белого экрана. После мелькания полос и белых пятен, появилось изображение. Вид сверху показал лесной густой массив. Руины старинного замка утопающие в сиренево-сизом дыме. Заброшенные и заросшие дороги заблокированы поваленными деревьями. И вдруг на весь экран появилось нечто безобразное в чёрной сфере вместо головы, и оно издало грозный рык. Гладиаторы, люди, давно привыкшие к проявлениям жестокости всякого рода и приученные к любым внезапностям, невольно присели от вызвавшего неприятное ощущение вида. Сагитта спокойно наблюдал за реакцией гладиаторов и только усмехнулся уголками губ на первую реакцию. Затем открылась картина внутри замка. Посреди залов и комнат и разрушенных анфилад быстро перемещались чёрные фигурки с красными повязками на обоих рукавах формы с такими ужасающими сферами вместо голов. На теле некоторые гладиаторы рассмотрели те же латы, лежавшие на столе перед эдитором. В руках чёрные фигурки держали странного вида предметы. Внезапно изображение остановилось на кадре, в котором внимание снимающего было обращено на странный тёмный предмет продолговатой формы, с небольшим прикладом, стволом и насадкой такого цвета. Пауза длилась ровно столько, сколько посчитал нужным эдитор Сагитта. Изображение продолжилось дальше. С противоположной стороны комнат и залов замка навстречу тёмным фигуркам с красными повязками быстро двигались тёмные фигурки с белыми повязками на рукавах. Время спустя произошло столкновение двух конфликтующих сторон. Гладиаторы догадались, кто раньше, кто позже, кто скрывается под чёрной формой. Звук на время пропал. Из странных предметов в руках бойцов вылетали с быстротой ветра маленькие шарики. При попадании на твёрдую поверхность, они разрывались, оставляя пятна красного и белого цвета. Если шарик или парочка попадали на человека, тот тотчас падал, принимая нелепую скрюченную позу. Звук восстановился, и гладиаторы услышали шум и крики. Чёткие звуки отдаваемых команд и выстрелов. Затем появились серо-пепельные клубы разрывов, яркие вспышки пламени. Перекрытие между этажами дрогнуло и в нескольких местах провисло изломанным каменным брюхом. Появились фрагменты дранки и на длинных проволоках повисли куски штукатурки. Сражение между бойцами с разными повязками длилось дальше, но Сагитта остановил воспроизведение.
- Как понравился маскарад, смелые орлы? – Сагитта с еле скрываемой усмешкой посмотрел на гладиаторов. – Язык проглотил, Мандибула? В первую очередь вопрос относится к тебе. Ты же у нас самый разговорчивый и любознательный.
Мандибула опустил взгляд и пожал плечами.
Сагитта взял в руки предмет странной формы.
- Это, можно сказать, имитатор боевого оружия. Убить не убьёт, но без защитных лат может нанести урон, - Сагитта направил ствол имитатора на Мандибулу и нажал спуск. Несколько шариков стремительно полетели в нужном направлении. Первый, разорвавший на лбу, вывел Мандибулу из равновесия, второй и последующие, попавшие в торс и ниже пояса, заставили его снова согнуться в три погибели. – Это для наглядности, бойцы, чтобы лишний раз не умничать и не задавать лишних вопросов. – Следом обратился к Мандибуле: - Хватит строить из себя жертву изнасилования, Мандибула. Удар ощутимый, но не смертельный. А теперь, обращаюсь ко всем, перейдём к главному.
Сагитта жестом приказал Ассуле облечься в защитные латы. Вооружиться имитатором.
- Вот так с этого дня будет выглядеть каждый из вас. Нелепо? Это первое впечатление. Латы не тяжёлые. Изготовлены из прочного пластика, могут выдержать прямое попадание стрелы из лука. Утверждение не голословное, однако лишний раз проверять не советую. С этого момента в наших сражениях не будет «пискаторов» и «пискисов», не будет «венаторов» и «анималов». На арене будут сражаться две команды. Цвет лат у каждой будет свой. У нашей школы – чёрный. На головной сфере будет начертан отличительный знак гладиатора спереди и сзади. Например. Мандибула…
- Чего снова я-то! – возмутился робко Мандибула.
- Ты сегодня просто прекрасный экспонат для обучения остальных. Так, вместо прозвища Мандибулы, будет нарисована нижняя челюсть белой краской.
Блас не сдержался:
- А у меня, господин эдитор? Что будет у меня?
Гладиаторы воспользовались кратким состоянием добродушия Сагитты и высказались, предлагая свою версию.
- Зуб, - лаконично ответил Сагитта.
- Почему?
- Благодаря их отсутствию, Блас, ты развлекаешь нас своею чудной речью. Но хватит о постороннем, - голос эдитора наполнился металлом. – С этого момента моя любимая поговорка приобретает иное звучание: «Glans fugit cum celeritate in ventum» - пуля летит с быстротой ветра.
Гладиаторы шумно загудели.
- Не надо менять мое прозвище, - улыбнулся Сагитта. – Не важно, что именно летит с быстротой ветра. – Затем хлопнул в ладоши. – Сейчас краткий отдых, затем в гимнастериум, где под руководством новых инструкторов будете осваивать новые правила игры; у каптенармуса каждый получит свой комплект с автоматической игровой винтовкой.
***
В кабинете эдитора ожидал его прихода логист Флавий. Вместе с ним за столом сидел сухощавый мужчина в тонком однобортном сером летнем костюме. На носу висели стеклянной гирей очки с толстыми стёклами. Они наблюдали за происходящим по экрану дисплея.
- Думаете, план удастся? – спросил логист с почтением у посетителя, вид которого явно этого не заслуживал.
- Хорошая организация – отличный результат, - скупо ответил тот и указал на другой экран, на котором собравшиеся в кучу, гладиаторы что-то бурно обсуждали. – Звук.
Флавий послушно покрутил верньер. Звук увеличился. Гладиаторы обсуждали все pro et contra новшества. Одни выступали за них, вторые сомневались, третьи говорили, что время покажет.
В это время за спиной Флавия и гостя высказался Сагитта, незаметно вошедший в помещение:
- Важно, чтобы во время акции они не заметили разницы между обычной игрушкой с желевыми шариками с краской и боевым оружием.
Флавий и гость медленно повернулись в его сторону.
- Не заметят, - произнёс сухо гость. – Работаем над этим.
Глава 3
Несколько иначе представлял себе Федул сбор криминальных и партийных лидеров. Все его познания ограничивались кинолентами про мафию из прошлой жизни. Теперь же он с удивлением для себя отмечал многие детали, выпадающие из обычной нормы восприятия.
Например, вон ту кичливую компанию из пятерых смуглых мужчин, азартно размахивающих руками при разговоре никак нельзя воспринимать всерьёз, если не знать, кто они на самом деле, - он пока был в неведении.
Федула ввели в курс дела поверхностно. Валерий объяснялся с ним намёками и полунамёками с первой минуты общения и постоянно называл братом. Что с того, что он при встрече предъявил тот же медальон, что был на груди у него? Что меняет? А вон же погляди, как оно все изменилось! И притом кардинально. Можно ли всё это считать удачей? Избежал наказания там, да и боялся ли он когда-нибудь всерьёз всех этих строгостей закона, которые при умелом и ловком стряпчем, обладая энной суммой хрустящих бумажек, можно избежать полностью.
Компания за соседним столиком разошлась не на шутку. Федул мало что понимал из произносимого. Они говорили на каком-то неизвестном наречии. Иногда проскакивали знакомые – уже ставшие знакомыми – слова и можно было составить картину разговора. От размахивания руками перед собой некоторые хватались за ножи и вилки, лежавшие перед ними на столе. Соседняя компания обсуждала не менее эмоционально события вчерашней потасовки с имперской полицией. Смаковали каждый удачный удар и горько сетовали по погибшим товарищам. При этом клялись, положа руку на сердце с зажатым в ней ножом отомстить за друга.
Федул предполагал всё что угодно, но только не это. Почти посреди города в небольшой таверне сидят и чувствуют себя весьма комфортно представители криминальных структур. Напрашивается вопрос, куда смотрит полиция? Возникни он в другой обстановке, Федул смеялся бы до икоты, но не сейчас. Интуиция опытного рецидивиста молчала, что говорило о надёжности выбранного – не им – места для встречи. А как он помнил из той же прошлой жизни, место встречи изменить нельзя.
В уголке на маленькой сцене оркестрик из трёх музыкантов скрипача, гитариста и аккордеониста исполнял, безбожно фальшивя «Компарситу». Причина столь свободного исполнения плавала на поверхности, как глушённая динамитом рыба: каждый из посетителей, растроганный выпитым вином, старался поднести стаканчик вина музыканту за растревоженные и разбуженные чувства. А так как вино лилось рекой, то и посетители и музыканты находились на одной волне взаимопонимания.
Время шло, а Валерий так и не появлялся. Причин для беспокойства Федул не видел, здесь его никто не знал и, соответственно, усиленного внимания не проявлял. Сидит один, есть на то право, обеспеченное законом для гражданина великой и свободной Римской Империей. И нарушать его никто без видимых причин не может.
Винцо паршивенькое, Федул пил и получше. У Сандро Кутаисского в его родном селе, где гостил почти три месяца, скрываясь от всех: и от ментов, и от своих же братков. И еда каждый день на столе Сандро была, не сравниться с этой пищей, которую так усиленно проталкивают в той бывшей реальности.
На безрыбье и рак птица, и ворона соловей. Как бы то ни было, время надо было как-то убить, вот и приходится цедить дешёвое «Кьянти» с сыром.
По просьбе очередных заказчиков музыканты бодро вскинули смычки, кисти рук и развели меха. Зазвучала томная и нудная мелодия. На сценку вышла в ярком наряде молоденькая девушка. Кокетливо улыбнувшись поочерёдно всем посетителям, она объявила песню. Названия Федул не расслышал. Пританцовывая на месте, она запела о неразделённой любви между двумя влюблёнными. Их счастью мешал статус девушки, она дочь богатого промышленника. А юноша – обычный ремесленник. Федул чуть не поперхнулся вином и не выразился на языке родных осин. «Они тут, что, совсем помешались на Монтекки и Капулетти?! Других сюжетов для песен нет?» Вразрез невысказанному мнению Федула, посетители пьяно аплодировали и кричали с мест или подбегая к сцене «Браво! Брависсимо!» и старались пьяными и мокрыми губами облобызать туфли исполнительницы.
Подошедшего к столику невзрачного пьяненького мужичка, поинтересовавшегося, можно ли составить уважаемому господину компанию, Федул едва не послал в известном направлении, но внутреннее чутьё сработало вовремя. Он улыбнулся и жестом пригласил присесть.
- К чему этот маскарад, Вал? – он понемногу перенимал привычки новой родины.
Валерий уселся на стул и щелчком пальцев подозвал официанта, юношу семнадцати лет, с тонкой полоской усов на выбритом круглом лице.
- Слушаю, - склонился он в поклоне.
- Граппу, что-нибудь из мяса. Свежих овощей и хлеба.
- Вам срочно?
- Нет, - отрезал сухо Валерий. – Мы не торопимся.
Едва официант отошёл, как Валерий снова окликнул его.
- Кто эта певичка?
Юноша зарделся.
- Это моя подруга, господин, начинающая певица Моника Фелуччи. Ей пророчат большое будущее. У неё несравненный талант.
- Ладно, иди, - прервал поток похвал Валерий; обернулся к Федулу. – Как тебе здесь? Нравится?
По исказившей лицо мине Валерий понял ответ и поспешил успокоить Федула.
- Понимаю, ты привык к другим масштабам и к другому окружению. Увы, мой друг! Свыкнись с мыслью, meus frater1, той жизни больше не будет. Будет эта, - он обвёл рукой помещение таверны, - хоть и не очень красивая, но богатая.
- Ближе к телу, meus frater, как у нас говорят, - сказал Федул, усмехнувшись, и поправился сразу, - как у нас говорили, можно? Что проку сидмя сидеть и смотреть на пьяный сброд.
Официант принёс большой графин граппы, круглое блюдо с отварной телятиной, вытянутую тарелку со свежими овощами и поставил плетёную корзинку с лепёшками.
- Приятного аппетита, господа! – пожелал, поклонившись, он и пошёл к новым посетителям, севшим за освободившийся столик у входа, ловко обходя препятствия – столики с разомлевшими от выпитого посетителями.
- Предлагаю поесть, потом говорить о делах, - произнёс Валерий и наплескал по полному стаканчику граппы.
- Как же, помню, - криво усмехнулся Федул. – Война войной, обед – обедом.
Валерий с аппетитом уплетал куски телятины, вгрызаясь в сочную мякоть крупными здоровыми зубами, хрустел молодым луком и побегами чеснока, жевал куски светло-жёлтого ноздреватого сыра.
Федул съел немного мяса, к овощам не притронулся и проигнорировал сыр. А вот граппы выпил два стаканчика подряд. Приятное тепло растеклось по организму и совершенно не хотелось ни о чём говорить, а тем более что-то делать. Блаженное успокоение плоти и разума овладело им. Глаза прикрылись и он увидел своё безрадостное детство в детском доме, вспомнил издевательство старших воспитанников и жестокость обращения воспитателей.
- Детские дома здесь есть? – спросил он Валерия.
- Не понял, - ответил не сразу Валерий.
Федул хрустнул пальцами.
- Что непонятного, детские дома есть?
Валерий отложил ломоть сыра. Вытер губы салфеткой.
- Наше общество не исключение.
- Детские дома есть? – с нажимом переспросил Федул.
- Да.
- Мне причитается какое-нибудь жалованье?
Валерий дёрнул плечами.
- Ты принят на службу.
1 Мой брат (лат.)
- Передай в бухгалтерию, или как тут у вас называется эта служба, пусть ежемесячно перечисляют половину оклада. От persona incognito.
- Тяжёлое детство? – черты лица Валерия обострились.
Уголки губ Федула дёрнулись в усмешке.
- Приятные воспоминания.
Певичка на сцене, принимая однозначно понимаемые эротические позы, исполняла задорную мелодию с куплетами, содержание которых подходило для закрытой вечеринки сексуально озабоченных мужчин, кому давно уже за сорок. Посетители ей громко подпевали и азартно хлопали в ладоши.
- Теперь о деле, - Валерий отложил салфетку и разлил остатки напитка по стаканчикам. – Сейчас к нам подсядут пятеро субъектов.
- Кто?
Валерий кивнул в сторону пятерых смуглых мужчин. Они, разгорячённые сильно вином, что-то бурно продолжали обсуждать, эмоции плескались через реборды чаш их негодующих душ и выплёскивались в окружающее пространство оглушительным ором.
- Эти?! – не поверил Федул.
- Именно, - подтвердил Валерий. – Представители оппозиционной партии «Новые филистимляне».
- Новые… чего?
Валерий отмахнулся.
- Неважно. Важно, что они инструмент, при помощи которого мы расшатаем эту карикатурную империю и вернём себе полное право править миром. Править так, как мы это понимаем, как впитали с молоком наших матерей: право на стороне сильного.
- Как можно с этой пьянью решать глобальные дела? – заикнулся Федул и прикусил язык; он помнил, как из обычной пивной вышли кровавые деятели столетия.
- Инструмент, - назидательно произнёс Валерий, - сам по себе ничего не решает. Как пистолет, не выстрелит, пока не возьмёшь в руки. Они попали в надёжные и хорошие руки. Манипулируя на их религиозных и патриотических чувствах можно вершить великие дела. Наш план удастся. Я просчитал все риски.
Новые филистимляне, не проявляя должного пиетета к начальственному лицу Валерия Брюта, продолжали вести себя с ним и с Федулом, будто они должны им с момента рождения на свет за причинённый ущерб от сотворения мира. Они поочерёдно, перебивая друг друга, брызжа слюной, кричали, как они размажут по знойной земле своей родины это еврейское отродье и приведут свою родину к источнику высшего блаженства. При этом не уточняли, что именно понимают под блаженством. Валерию с трудом удалось выстроить более-менее разумный диалог, где оппонирующая сторона внимательно выслушивала и только затем переходила к своей части монолога. Требования новых филистимлян сводились к одному, дать больше оружия и развязать руки, чтобы немедленно приступить к реализации плана освобождения отчизны от захватчиков. «Вы не можете представить, сколько юношей и девушек, истинных патриотов готовы отдать свои жизни за свободу! – патетично заявлял старший группы новых филистимлян, не переставая смачивать вином свои уста, разгорячённые пламенными речами, - алтарь победы ждёт их жертв!» «А вы готовы? - спросил Федул, - сами готовы?» «На что? – настороженно напряглись все жаждущие свободы новые филистимляне. – Готовы на что?» «Отдать свои жизни, - пояснил Федул, - ради свободы на алтарь, как вы сами утверждаете, победы?» «Зачем? – резонно возмутился старший группы, - наши смерти не принесут никакой ощутимой пользы и внесут один разлад в наши ряды. Кто пошлёт в бой истинных патриотов и принесёт радостную весть победы на своих устах?»
Без участия Федула, наступив ему на ногу, дальнейшие переговоры вёл Валерий, тонко и умело выстраивая ему одному известные формулы подкупа и обнадёживания. Арабески его предложений, мастерски сплетённые из нужных слов, грели горячие сердца истинных патриотов родины «Новых филистимлян».
Не прислушиваясь к пустому трёпу, Федул слушал задорные песенки Моники Фелуччи, стараясь глубже вникнуть в смысл слов. И увлёкшись этим занятием, не заметил, как патриоты вернулись за свой стол, пропивать полученные от куратора деньги, обсуждать планы истребления врагов и так далее, не обращая внимания на окружающих их посетителей.
Валерий вывел suum frater1 из нирваны толчком в плечо.
- Не уснул, часом, Федул?
- Задумался.
- Понятно.
- Объясни мне, я что-то недопонимаю, - попросил Федул Валерия. – Как можно открыто собираться и обсуждать вопросы о свержении власти в отдельно взятой далёкой провинции почти в середине города?
- Ты не знаешь, что рядом находится отделение полиции.
- Что?!
- А через квартал расположено шестое отделение тайной канцелярии, занимающейся как раз такими делами.
- Что?! – повторно удивился Федул. – Как так?
- А вот так! – победно усмехнулся Валерий. – Это яйца нельзя класть в одну корзину. Всякого рода подозрительные элементы должны находиться под боком и в зоне ближайшей досягаемости. Думаешь, полиция не знает, что здесь собираются криминальные вожаки и их последователи? Думаешь, тайная полиция не в курсе, что здесь происходит? Кстати, официант,
обслуживающий нас, действующий агент. Певичка – отличная агентесса. Помогла поймать не одного опасного преступника.
1 своего брата(лат.)
***
Уже на выходе из таверны, где щедро лилось дешёвое кьянти, и решались криминальные вопросы, Федул снова вспомнил Сандро. На эти мысли натолкнула знакомая мелодия. На сцене с дудуком в руках сидел пожилой мужчина и выводил печальные рулады, ему аккомпанировали скрипач и аккордеонист. Потом мужчина отнял от губ дудук. Следом послышался его чуть глухой со старческой хрипотцой голос.
Я могилу милой искал,
Сердце мне томила тоска.
Сердцу без любви нелегко.
Где же ты, моя Сулико?
Федул вздрогнул. Он узнал в старике отца Сандро, Гоги-батони; он часто пел эту песню в память о рано покинувшей жене, осиротившей его сердце и маленького сына, ей звали Сулико. Федул несколько раз протёр глаза. Старик никуда не исчез, и в сердце медленно холодной змеёй заползла ледяная тоска.