Глава 14. Пока не пришла любовь.
Лучик солнца, протиснувшись через щёлку в оконной занавеске, пробежал по комнате, запрыгнул на кровать к Мишке, и коснулся его лица. Мишка открыл глаза - в комнате был полумрак и тишина. Потянувшись до хруста костей, он подумал: «Всё-таки как же это хорошо поваляться утром в постели! Не нужно вскакивать «ни свет, ни заря» и толком не проснувшись, боясь опоздать, мчаться на работу!» Посмотрев на висящие, на стене, часы-ходики и увидев, что время уже приближается к одиннадцати, Мишка, как ужаленный подскочил и, торопливо стал одеваться. Выйдя во двор, он увидел, что июльский день был разгаре: солнце висело высоко в небе, по двору гуляли куры, дымила под навесом летняя печка, а с улицы слышался разноголосый шум, скрип тележных колёс и ржание лошадей. Выйдя за ворота, Мишка увидел, что по дороге на повозках с парусиновыми навесами – кибитками, проезжает шумный цыганский табор. Кибитки подняли пыль, запрудили всю улицу и растянулись до самого маслозавода. Впереди на каждой повозке с вожжами и кнутами в руках сидели кудрявые черноголовые мужчины, позади них черноглазые и черноволосые цыганки с золотыми монистами, свисающими с ушей, раздвинув парусиновый тент, из кибиток, выглядывали смуглые чумазые ребятишки. Поглазеть на проезжающих цыган выстроились у своих дворов жители Монастырки. Увидев Мишку, мама, стоящая у ворот сказала: «Они, наверное, за посёлком на лугу табором станут. Теперь, хоть круглосуточно двери держи на запоре, всё равно, что нибудь, да украдут. За курами нужно смотреть, чтобы за двор не выходили». Дождавшись, когда последняя цыганская повозка проехала мимо их двора, Мишка, вернулся в дом, быстренько позавтракал, и помчался на мельницу.
На мельнице как обычно было шумно – на мелководье плескались и играли в «мазая» ребятишки помладше, а старшие сидели в тени, на травке, у самого леса и резались в карты. Среди картёжников Мишка увидел,своих друзей: Юрку Фрица, Лёху Сычика и Вовку Сыча. Он подошел, поздоровался и присев в сторонке стал наблюдать за игрой. Как всегда невезло Фрицу, проиграв два раза и получив по носу, дальше продолжать игру, он не захотел. Компания распалась, мальчишки начали обсуждать новость – вчера на вокзале возле пивного ларька Валерка Буркин ударил в лицо, кружкой с пивом, какого-то мужика, и его за это забрали в милицию. Обсуждение вызвало спор - сколько лет тюрьмы дадут Буркину за этот удар? Спорщики, сошлись на том, что не меньше пяти, потому что у него это будет уже третья судимость. Потом Мишка рассказал, что видел цыганский табор, и предположил, что цыгане, скорее всего, остановятся за посёлком. Услышав про цыган, Юрка Фриц сказал: «Пацаны, айда на Фурцовку за гусями. Поймаем одного-двух, на нас никто и не подумает - скажут цыгане украли»!
Деревня Фурцовка находилась в полутора километрах от Монастырки, за мостом через реку Оскол. В деревне была одна растянувшаяся вдоль реки улица. Напротив Фурцовки, на противоположном берегу, раскинулся довольно большой лес, под названием Изрог, а между рекой и лесом - обширный зелёный луг. Этот лужок всегда привлекал деревенских гусей - переплыв через речку, они щипали на нём травку. На фурцовских гусей у монастырских пацанов уже давно был положен глаз, и чесались руки, но совершить налёт на них мальчишки пока опасались - в деревне могли догадаться, чьих это рук дело - найти и наказать. А тут представился такой случай украсть гуся, а может быть и двух, и свалить всё на цыган. Выслушав Фрица, пацаны оживились – отведать гусятины хотелось каждому. Быстро собрались, составили план действий, и послали Юрку, как живущего ближе всех, за мешком, а когда он вернулся, пошли за гусями. Чтобы никому не попадаться на глаза, решили идти не через посёлок, а лесом. Дойдя до устья Валуя, разделись, а так как речка в этом месте была мелкой, форсировали её вброд. От устья речки до леса под названием Изрог было метров пятьсот открытого пространства, это расстояние преодолели одним броском, за считанные минуты. Не заходя далеко в лес, и стараясь не шуметь, двинулись в направление зелёного лужка, на котором должны были пастись гуси. К радости пацанов гусей на лугу было много, и даже не было сторожа, но расстояние от леса до птиц было не менее двадцати метров. Затаившись в кустах на опушке, мальчишки решили подождать, когда птицы подойдут поближе. Ждать пришлось долго, гуси топтались на одном месте и не хотели приближаться к лесу. Наконец, видимо, выщипав в середине луга траву, они потихоньку стали подходить к месту, где лежали пацаны. Когда до стаи гусей оставалось метров десять, мальчишки вскочили и бросились ловить птиц. Увидев бегущих к ним людей, гуси загоготали, самые смелые вытянув шеи, зашипели, другие, захлопав крыльями, бросились наутёк. Высокий и длинноногий Юрка Фриц мчался впереди всех, догнав гуся, он двумя руками схватил его за длинную шею, и упав на него, придавил к земле. Гусь беззвучно открывал рот и пытался вырваться из рук Фрица. Подбежавший на помощь Юрке, Лёха Сычик, схватил птицу за шею и резко крутанул её - хрустнули позвонки - гусь обмяк и затих. Волоча за собой по траве мёртвую птицу, мальчишки отступили в лес. Там не теряя не секунды, они засунули гуся в мешок, и постоянно оглядываясь, бегом помчались к устью Валуя. Проскочив через открытое пространство, они, не раздеваясь, перебрели через речку, и углубились в лес. Только здесь пацаны почувствовали себя в безопасности, и перешли на шаг.
Жарить гуся ушли подальше от посёлка, за колонию, на берег Оскола. Перед тем, как развести костёр, новенькой Мишкиной «финкой», отрезали голову и лапы, и вскрыв грудную клетку выпотрошили птицу. Затем руками наковыряли со дна реки глины, и обмазали ею гуся. Глину накладывали толстым слоем прямо поверх перьев. Обмазав глиной, обложили его дровами и подожгли костёр. Запекать птицу в глине мальчишкам ещё не приходилось, но они не раз слышали от старших, что лучше способа приготовить её, нет. Из боязни, что мясо будет сырым, костёр жгли более двух часов. Посчитав, что блюдо готово, «глиняный горшок» выкатили из костра, и чтобы остудить погрузили в воду. Разбивать «горшок», пришлось толстой сучковатой палкой - обожжённая глина оказалась такой же прочной, как кирпич. Вместе с кусками глины от птицы легко отрывались перья. Очищенный от глины и перьев гусь, издавал запах, от которого у мальчишек «побежали слюнки». И уже через минуту пацаны расхватав по куску «дичи» обжигаясь ели гусятину. Мясо было хорошо пропеченным, мягким и по причине отсутствия соли невкусным, но несмотря на это вскоре от гуся остались лишь косточки. Конечно, один гусь на четверых мальчишек это маловато, но пацаны всё равно были довольны. После еды, они начали фантазировать, как в следующий раз они обязательно украдут не одного, а два или может быть даже три гуся, и наедятся досыта запеченного гусиного мяса.
На следующее утро, мама, рассказывала Мишке:« Бабы говорили, что вчера цыгане на Фурцовке пять гусей украли. Ты кур не выпускай, а то и у нас украдут»! «Хорошо, мам», - ответил, усмехнувшись, Мишка.
Летом, когда солнце пряталось за горизонт, и ночь накрывала мир тёмным покрывалом, парни, девушки, а также мальчишки и девчонки подросткового возраста собирались на посиделки, или как говорили на Монастырке - «на улицу». Место для «улицы» облюбовывали заранее, в большинстве случаев, это были лежащие у какого-нибудь дома брёвна. Эти брёвно за лето молодёжь своими штанами и юбками отшлифовывала до зеркального блеска.
Собравшиеся лузгали семечки, рассказывали анекдоты, пацаны составляли планы на завтрашний день. Бывало, что кто нибудь приносил патефон и пластинки, но чаще случалось, что приходили с гитарой или аккордеоном, и тогда начинались танцы. Юные кавалеры, стесняясь самих себя, и окружающих, приглашали таких же юных дам. Дамы, краснея от смущения - принимали приглашения, и пары выходили на вытоптанный от травы пятачок земли, и там начинали неуклюже топтаться, наступая друг другу на ноги. От танца к танцу скованность у них проходила, возникала взаимная симпатия, а иногда и любовь. Парни увереннее и крепче вели в танце своих избранниц, а девчонки влюблёнными глазами смотрели на них. После танца они садились рядом, и пошептавшись, через некоторое время уходили в темноту, чтобы облюбовав где-нибудь укромный уголок, сделать робкое признание в любви, и неумело целоваться до рассвета.
Девчонок приходило на «улицу» всегда меньше, чем ребят, кого-то не пускали строгие родители, кто-то не ходил сам, и поэтому когда расходились все влюблённые парочки, на брёвнах оставались одни пацаны. И вот здесь начиналось настоящее веселье. Оставшись одни, мальчишки хором пели под гитару, или аккордеон различные уличные и дворовые песни. Хотя если честно, то назвать это пением было сложно – большинство пацанов не имела ни голоса, ни музыкального слуха, им казалось, что чем громче они орут, тем лучше поют. Песни, которые пели мальчишки, как истинно народные передавались из уст в уста. Эти песни нельзя было увидеть напечатанными в книгах или услышать по радио, но их знали наизусть - любили и пели. «В нашу гавань заходили корабли», «Мурка», «Бутылка вина», «У бабушки под крышей сеновала», «Костюмчик серенький» - как «Отче наш» знал на Монастырке любой уважающий себя пацан. Каждый раз в этом «хоровом пение» участвовало не менее десяти человек. Когда надоедало петь на брёвнах, пацаны строились в колону и с песнями ходили по всем улицам посёлка. Услышав пение мальчишек, лаяли, срываясь с цепей собаки, прятались влюблённые парочки, а в некоторых домах загорался свет, и из открывшихся окон нёсся вслед певцам забористый русский мат. Расходились певцы далеко заполночь - кто-то шёл домой, а для кого-то наступало самое подходящее время проверить, что растёт в соседском саду или огороде.
На каникулах в отличие от школы время летит значительно быстрее, это Мишка заметил давно - кажется вот только что был май - впереди лето, а не успел оглянуться, как уже на дворе август, и скоро опять нужно собираться в школу. Но с другой стороны август Мишка всегда ждал с нетерпением, в августе созревали фрукты и ягоды, а их он очень любил.
Однажды в конце лета, в пятницу окончив «сеанс хорового пения», Мишка со своими друзьями сидел на автобусной остановке. Остановка была накрыта навесом, а под ним стояло две лавочки, мальчишки расположившись на них, обсуждали план набега на очередной сад. Была уже глубокая ночь, в посёлке стояла мёртвая тишина, даже успокоились и не лаяли собаки. Вдруг с окраины Монастырки послышался шум автомобильного мотора - пацаны насторожились - в такое время суток автомобили ездили редко. Звук мотора нарастал, машина приближалась, и вскоре ночную темноту прорезал свет фар. Колдобины, и ямы, встречающиеся, через каждые пять метров на главной улице посёлка, не позволяли автомобилю развивать скорость, и он тащился словно черепаха. Когда грузовик проезжая мимо остановки попал в свет уличного фонаря, мальчишки увидели, что он доверху нагружен полосатыми арбузами. Раскрыв рты от удивления, они смотрели на автомобиль. Первым опомнился Мишка: «Пацаны, это же на базар хохлы везут арбузы, завтра ведь суббота! Айда, попробуем скинуть»! = он вскочил со скамейки и помчался вслед за машиной. Остальные побежали за ним. Грузовик догнали в считанные минуты, Юрка Фриц, как самый рослый уцепился за борт, и забравшись в кузов, стал подавать бегущим за автомобилем мальчишкам арбузы - два штуки они поймали, а третий упал на землю. Юрка подал ещё один и спрыгнул с машины. Забрав каждый по арбузу, радостные мальчишки возвратились к остановке. Не успели они приступить к трапезе, как вдалеке снова послышался шум мотора. Спрятавшись в тень, и откатив туда же добычу, пацаны затаившись, ждали автомобиль. Как и предыдущий он ехал с черепашьей скоростью и был доверху нагружен арбузами. Подождав, когда грузовик минует ярко освещённый уличным фонарём участок, мальчишки побежали за ним. По уже отработанной схеме, Юрка Фриц, забравшись в кузов начал подавать бегущим за машиной мальчишкам арбузы. В этот раз, поймав по одному, и увидев, что до следующего освещённого участка улицы далеко, и можно сбросить ещё, пацаны снова побежали за грузовиком. Юрка сбросил им в руки ещё три штуки, и когда он хотел кинуть последний – автомобиль остановился, и из кабины выскочил шофёр с монтировкой в руках. Пацаны бросились наутёк, Мишка, прижав к груди арбуз,оказался последним. Бежать с ним было тяжело, и он чувствовал, что его могут догнать, но и бросать добычу было жалко. Выручил Фриц - поднявшись во весь рост в кузове автомобиля, он швырнул арбуз в шофёра, но к счастью промахнулся – тот пролетел выше головы мужика и разбился перед ним. Это и спасло Мишку, = водитель поскользнулся и упал, а Юрка Фриц спрыгнул на землю и побежал догонять пацанов. Шофёр матерясь на чём стоит свет, поднялся, и понимая, что мальчишек не догнать, да и опасно было идти в темноту, сел за руль и грузовик поехал дадьше.
Пацаны перетащили всю свою добычу на остановку, и устроили пир. Арбузы были большие, и их было много, понимая, что все съесть невозможно, мальчишки пошли по самому лёгкому пути. Они разбивали арбуз об землю и ели только сахарную серединку. Ухватив грязными руками лакомство, они с жадностью заталкивали его в рот. Сладкий липкий сок тёк по щекам, бороде и рукам. Съев, таким образом шесть арбузов, мальчишки почувствовали, что у них раздулись животы, и больше в них не войдёт ни кусочка. Они долго ломали голову над тем, куда спрятать оставшиеся пять, не оставлять же с таким трудом добытые ими "трофеи" на остановке. Выход нашёл Мишка,так как его дом был рядом, он предложил спрятать арбузы у него в сарае. На том и остановились. Перетаскав арбузы к Мишке в сарай, пацаны пошли на речку отмываться от липкого арбузного сока. Над речкой клубился туман и вода в ней была тёплая, как парное молоко. Увидев это, мальчишки не сговариваясь, разделись догола, и поднимаю брызги бросились в воду. Когда они выбрались на берег, вдоволь наплескавшись в тёплой воде, на востоке появилась первая светлая полоска. Наступало утро.
На следующей день Мишка проснулся, когда солнце было уже в зените. Первое что он увидел, выйдя во двор, это, как их коза Белка аппетитно хрустит арбузными корками. Мама заметив, что Мишка с удивлением смотрит на козу, сказала: «Сегодня ночью какие-то свиньи набросали целую кучу битых арбузов, на автобусной остановке, а я подобрала – пускай коза порадуется. Арбузы крупные, хорошие, откуда, только взялись, у нас такие не растут». Выслушав её, Мишка подумал, что корки от тех, ещё не съеденных арбузов, спрятанных в сарае, было бы неплохо тоже скормить Белке. Наскоро позавтракав, он отправился на речку. Жизнь продолжалась!