Дирк Баутс.Таинство Святого причастия (1464-1468) Лёвен, собор Св. Петра.
Одной из наиболее известных работ Баутса является алтарь «Таинство Святого Причастия» (1464—1467), созданный художником по заказу братства Святого Причастия. Центральная часть изображает Тайную Вечерю; по сторонам представлены четыре сцены из Ветхого завета. Оригинальность работы заключается в том, что Баутсу удалось соединить в ней религиозную созерцательность и отрешённость с убедительным изображением реального мира.
Дирк трудился над произведением около четырех лет, по условиям контракта он не имел права брать другой заказ до окончания Таинства. Картина была заказана Братством святых таинств для церкви Святого Петра в Лувене. Она предназначалась для алтаря одной из их часовен – второй радиальной часовни в крытой аркаде на северной стороне у часовни Святого Эразма.
Алтарь должен был стать «ценным историческим произведением, передающим сюжет святых таинств». Главной темой была избрана Тайная вечеря и четыре сцены «или фигуры из Старого Завета» на створках. В закрытом состоянии на каждой створке должны были присутствовать дополнительные изображения, но они не сохранились. При реставрации центральная часть была перенесена на холст, как было сделано и с Мученичеством Святого Эразма. Художнику помогали в работе два теолога: профессора университета Ян Варенакер и Жиль Байлювель; их советы во многом определили способ изображения Тайной вечери.
Новое в произведении – изображение Христа в роли современного художнику священника, проводящего обряд освящения хлеба и вина. Так как действо происходит в окружении многочисленных атрибутов иудейской Пасхи, продолжительное существование обряда на протяжении истории человечества выделено графически: это выражается в сильном контрасте с более традиционными изображениями преломления хлеба, общества апостолов или предательства Иуды.
Ужин проходит в просторном помещении, которое больше напоминает монастырскую трапезную, чем столовую в большом доме. Высокие готические окна слева выходят на рыночную площадь, где было начато сооружение лувенской городской ратуши.
Прозрачны только верхние части окон, о чем свидетельствует их серый цвет. Нижние части могут быть закрыты ставнями из-за холодной погоды или узорными деревянными решетками. Справа находится открытая пристройка с сервантом для хранения посуды.
Задняя сторона соседствует с еще одним помещением, по всей видимости, спальней, где стоит кровать с красным покрывалом. На орнаментальной арке ведущего в коридор дверного проема изображен предшественник Христа Моисей. Коридор с расположенным в его нише умывальником и сосудом для воды ведет в сад с геометрической планировкой.
Выложенный геометрическими узорами из бежевых, коричневых и голубых плиток пол напоминает о холодной чистоте монашеской кельи. Тени от скамеек под столом переплетаются с босыми ногами апостолов. В отличие от описанной в Евангелии темноты на картине царит яркий день. Бронзовая люстра высоко поднята, а очаг закрыт деревянным летним экраном.
Христос сидит в середине большой комнаты, подняв голову; его благословляющие руки оказываются в самом центре композиции. Он смотрит прямо на зрителя, полуоткрытый рот произносит слова: «Вот плоть моя». Его лицо – канонический для XV века образ Христа. Этот идеализированный портрет Иисуса соответствует средневековым представлениям о его внешности на основе подробного описания в апокрифическом письме Лентула (XIII или XIV век). Вполне узнаваемы такие элементы, как пробор, вьющиеся пряди волос и разделенная надвое борода.
Справа от Иисуса – Петр, слева – Иоанн, рядом с ним Иаков. Так как он родственник Иисуса, налицо некоторое сходство. Большинство апостолов изображены в состоянии удивления и восторга при учреждении нового обряда. Сидящие ближе всех к Иисусу выражают свою радость при принесении гостии в жертву. Этот обряд являлся более важным, чем причастие, и только священник имел право совершать его.
Евхаристия – духовное восприятие принесенного в жертву тела — наполняла сердца людей благочестием, которое должно было привести их к вечному блаженству. Иаков с жалостью глядит на Иуду; последний держится отчужденно, его можно узнать по типично семитскому профилю, который средневековые художники к тому же всегда утрировали.
Иуда смотрит на оловянную тарелку, на которой еще видны несколько кусков хлеба и остатки крови зарезанного агнца. Это аллегория смерти Христа, которая наступит в результате предательства, а также напоминание о словах Иисуса о предателе среди апостолов. Хотя все вкусили агнца, скатерть и длинные общие салфетки все еще чисты, ведь стол должен символизировать собой алтарь. Через мгновение Христос в качестве священника нальет вино из хрустального сосуда в потир и предложит отпить его уже как кровь свою.
Рядом с находящимся слева очагом две фигуры наблюдают за происходящим. Это наверняка портреты. На ум тут же приходят два сына Баутса, тоже художники Дирк и Альберт. Перед ними – две забытые оловянные тарелки с остатками пищи. Что касается двух других фигур – одна за Христом по диагонали, другая – крайняя справа за сервантом, то они могут быть представителями совета братства.
В верхней части левой створки первосвященник Мельхиседек предлагает хлеб и вино Аврааму; они стоят за воротами Салема – резиденции Мельхиседека. Можно утверждать, что указывающие на сцену слева две фигуры в черных одеяниях – это те самые профессора. Внизу изображена сцена сбора манны небесной, ниспосланной богом Яхве еврейскому народу во время его путешествия к Земле обетованной.
В верхней части правой створки изображена сцена вкушения пасхального агнца и мацы перед исходом из Египта. В нижней части изображен спящим изможденный Илия. Ему пришлось бежать в пустыню после убийства жрецов Ваала. Ангел дарует ему силу из принесенного им хлеба; на заднем плане Илия снова в пути.
Общее название всех этих сцен маца (пресный хлеб). Мельхиседек оказывается предшественником Христа; агнец символизирует будущую жертву, которая откроет врата в райскую обетованную землю.
В целом это произведение является вершиной творчества мастера, для картин которого характерна религиозная сосредоточенность, сдержанность и притягательная созерцательность.