Проснулся под гортанно-томное воркование горлинок: «гу, гуу-Гу!», «гу, гуу - Гу!» за окном. Вставай, мол, пора. И то верно. На дворе необычный день, семнадцатое июня. Три дня назад я прилетел в Болгарию, влюблённый в неё ещё с семидесятых годов прошлого столетия. Павел Баня – небольшой курортный городок в центре знаменитой Розовой долины, прославленный горячими минеральными источниками, зачто и назван Баня. А Павел – это в память брата царя-освободителя, якобы, первым отметившим «пользительные» свойства местных вод. Ныне известно - эту целебную воду уже тысячелетия назад пользовали и первые тракийцы, и древнеримская знать…
Решил не изменять давнишней своей традиции и позавтракать популярной у простых болгар баницей, запивая не менее традиционной бозой прямо возле уличной стойки. От ярких, слепящих лучей восходящего солнца укрывала плотная тень неизвестного мне дерева. Аромат его бело-розовых цветов, собранных в кисти, густым душистым облаком заполнил улицу. Дышишь – ненадышишся. В ветвях звонко щебечут и пересвистываются небольшие, с воробья, красивые, ярко-пёстрые птички. Присмотревшись, признал в них болгарских родственников наших щеглов. Их здесь, в парке, множество. Ну, чем не рай на земле?..
Курорт Павел Баня не популярен у россиян, там нет моря, поэтому предполагаю, что был я в городке единственный русский. Поскольку отмечать день рождения в одиночестве было бы похоже на глухую пьянку, то решил совместить это личное событие с подъёмом на Шипченский перевал. Героическая оборона его в 1876-78 годах, стала (не побоюсь этих слов) символом сияющей в веках боевой славы русских чудо-богатырей и нерушимого братства с болгарами. Благо туда около полусотни километров – полчаса пути. К подножию горы Святой Никола притулилось село Шипка, давшее название перевалу и всему, что там происходило полтора века назад.
Над селом, чуть выше, на склоне, сияет золотыми куполами Русский православный храм-памятник погибшим в боях за свободу Болгарии. Оставив «форд» на стоянке, благоговейно вошёл через приоткрытые врата внутрь, отдать дань уважения павшим русским героям. Осторожно ступая по плитам пола, стараясь не нарушать тишину, обошёл памятные плиты на полу. В абсолютном безмолвии мои тихие шаги отзывались слабым эхом под сводами церкви. Читаю фамилии, воинские звания и наименования подразделений, отличившихся в боях под Шипкой. Не первый раз я здесь, но каждый раз с особым чувством, шёпотом едва шевеля губами, читаю среди других названий полков: Владимирский, Суздальский, Шуйский…. Перехватывает горло. Наши! Поясно, безотчётно для себя, кланяюсь, касаясь пальцами правой руки плит, хранящих память о земляках. Медленно спускаюсь в крипту, где упокоились и бережно сохраняются болгарами останки павших. Постоял минуту-другую, в почтении склонив голову перед прахом героев. Невольно запинаясь, про себя, вспоминаю молитву: «Отче наш, иже еси…» - не учили нас в своё время. Отдав долг уважения, поднялся наверх и вышел из храма в тенистый парк. По тропке выложенной тротуарной плиткой медленно обошел кругом. В одном месте, чуть в стороне, неприметные каменные приступки ведут вверх по склону в лес. Потемневшая памятная плита на стене, сбоку, сообщила, что там находится кладбище других русских воинов, тех, кого раньше мы называли белогвардейцами. завещавшими похоронить их неподалёку от павших героев века предыдущего. Видимо, воспринятые с молоком матери патриотизм и любовь к России, к Родине проявлялся в их последних желаниях…. Потому видимо, находясь в безысходной эмиграции, они настолько продолжали ощущать себя принадлежащими к Великой нации, что и после ухода, желали лежать рядом со своими. Верность России проявлялись и в их последних желаниях…
Малозаметная тропка привела к островкам и рядам запущенных могил. Одни расположены в беспорядке, словно павшие после атаки бойцы в поле. Другие расположены чёткими рядами, как цепи воинов, идущих в атаку. Полустертые на каменных плитах надписи: «Полк…, штабс капит..», даты 1924, 1928 и др …, поржавевшие и кое-где погнутые металлические кресты, заросшие травой могилы. Кладбищенская тишина и запустение. Но тропинки говорят о том, что есть и те, кто хранит память о бывших и посещает эти места….
В раздумьях и под глубоким впечатлением вернулся к машине, чтобы продолжить путь на перевал. Довольно широкое равнинное шоссе, едва коснувшись гор, сузилось и начало, извиваясь змеиными серпантинами, подниматься вверх по крутому склону. Да, я узнал его с первого взгляда и теперь. За сорок с лишним лет оно не стало шире, ни один поворот не стал проще. Всё до боли знакомо: то вьётся змейкой так, что невозможно обогнать тихохода, то резкий разворот в обратном направлении, Едва успеваю притормозить, будто на пятке крутишься. Опасные, бездонные обрывы то справа, то слева. Отвык от таких дорог: не еду, а ползу со скоростью не свыше сорока километров. На виражах снижаю её до двадцати и меньше. Ползу на Форде, смотрю в ветровое окно и не понимаю, как раньше, лет эдак сорок назад, я здесь же, можно сказать, не летал даже, а лётал на скоростях до семидесяти километров на обычных Жигулях. Только визг шин на виражах и щебёнка с обочин в пропасть….
Вот проезжаю поворот, называемый болгарами царским. В своё время они мне рассказывали: якобы, во времена оны, болгарский царь Борис потерпел здесь аварию, не вписавшись в этот крутой, похожий на копыто, вираж. Я проехал его аккуратненько: авто-то арендованное, не служебное, да и мне давно не двадцать семь. Назойливо вертится мотив: «Были когда то и мы рысаками…». Эх, были, чувствую, были…. Вот и перевал. Теперь дорога пойдёт опасно петлять вниз, к Габрово и дальше в северную Болгарию. Сколько раз пролетал здесь без остановки, торопясь в Плевен или наоборот. Но сегодня моя цель – скала Орлово гнездо на вершине. Поставил машину на мощёной, как и прежде, брусчаткой, площади, вышел размяться, оглядеться, посмотреть, что изменилось на этом перевале после вступления Болгарии в ЕС и НАТО. Нет, всё то, что было и при социализме. Разве что, пара хилых забегаловок-пивнушек добавилось, да флаги Евросоюза заменили плакатные клятвы в вечной дружбе с СССР. «Рамо до рамо, - вспоминаю, - от векове за векове!». Где оно, это «Плечом к плечу на века!»? После освобождения от османского рабства в 1878 году, благодарная, якобы, братская Болгария дважды оказалась (в 1914 и 1941 г.г.) союзницей врагов России. И ныне, вот, тоже, почему-то оказалась в стане НАТО.
Шипченский перевал известен также горным деликатесом «биволско кисело мляко» - йогурт из буйволиного молока. Он густой, из перевёрнутой банки капля не выльется и его есть можно только ложкой. Вкусно и очень полезно. Может быть, и поэтому здесь много долгожителей….
Доехать до перелома перевала – часть дела. Теперь предстоит подняться на самую вершину к Памятнику Свободы, сооруженному рядом со скалой Орлово гнездо - последним рубежом обороны Перевала. Туда существует два пути: или по узкому извилистому шоссе на авто, или на своих двоих по прямой, как стрела, грандиозной в тысячу ступеней широкой каменной лестнице. Когда-то давно, из экономии времени (был, ведь, в долгосрочной командировке, а не праздным туристом) поднимался только на машине. Теперь, на склоне лет решил восполнить это упущение и подняться по старым, замшелым ступеням пешком. Поставил ногу на первую, глянул вверх – конца не видно и засомневался в своих возможностях: и дыхание уже не то, и сердце как бы ни подвело, давление-то за двести, да, просто и физических сил не так уже много. Не застрять бы, где, по пути. Но, вспомнил о Шипченской обороне, глубоко вздохнул (будь, что будет) и вступил на вторую ступень, третью, четвёртую… десятую…. Так, шаг за шагом, начался мой отчаянный штурм горы, которую в безнадёжных атаках не смогли взять отборные турецкие войска Сулеймана паши. Неторопко поднимаясь выше и выше, прислушиваюсь внутренне к состоянию организма: что он мне скажет. На удивление, чем выше поднимаюсь, тем лучше себя чувствую. Начинаю интересоваться не только тем, что под ногами, но и посматриваю вокруг. Чудный аромат коснулся ноздрей. Левее лестницы замечаю источник благоухания - облитый белым цветом неведомый куст. Навстречу, сверху спускаются отдельные группки туристов. Как ни медленно я поднимался, никто меня снизу ни догонял, ни обгонял. Видимо, я один такой герой или сумасшедший оказался. На конец, растущий на крутом склоне прозрачный буковый лес, поредел и расступился. Началась зона альпийских лугов. Открылся вид на вершину горы и памятник на ней. Теперь рукой подать. Горный воздух чистый свежий. Удивительно, просто чудо, какое то, легко дышится и совсем нет усталости… От Памятника открылась панорама. Точнее две. Одна историческая - обороны Перевала: сверху хорошо просматриваются позиции наших войск с окопами, батареями орудий, захоронения павших, пирамиды памятников царю-освободителю и его воинству, воздвигнутые и сохраняемые вот уже полтора столетия, не смотря ни на какие политические катаклизмы, болгарами. Другая: панорама самой Болгарии. Повернёшься на север, в сторону далёкой России, видны, подобные дыбящимся бушующим зелёным волнам, высокие отроги гор и прикрывшийся ими славный город Габрово – признанная столица юмора и жмотов. С востока и на запад чередой тянется цепь горных вершин - Стара Планина. На юге, прямо под ногами, широко раскинулась долина Роз, ровная и расписная, как скатерть. Там, словно на карте, видны селения, дороги, сады-поля, змейки рек и зеркала озёр. Всё как на ладони, только далеко внизу. Особенно хорошо это видно с утёса Орлово гнездо, нависшего над кручей. Вот он, последний рубеж обороны: голые, седые морщинистые скалы, сплошь покрытые красноватым мхом. Будто запёкшаяся кровь. В те далёкие критические дни, когда кончились патроны, в ход шли обломки скалы, сбрасываемые на головы штурмовых цепей турок. Павшие товарищи и после гибели продолжали защищать рубеж: бруствером прикрывали своих от ливня турецких пуль, бросались вниз на головы атакующих толп, сбивая их с ног, увлекая за собой в пропасть. Однако, подгоняемые офицерами, турецкие аскеры отчаянно лезли и лезли вверх. Силы обороняющихся иссякали. Ещё немного и враги возьмут верх. Но тогда, в самый последний, казалось, момент, положение спасли подоспевшие казаки. Они успели прискакать из Габрово, посадив на коней, себе за спину по пехотинцу. От удара свежих сил османские многочисленные таборы безостановочно покатились вниз. После этого неудавшегося генерального штурма Шипки воюющие остались зимовать на занятых позициях: турки внизу в долине в районе Шейново, наши на юру, на голой безлесной вершине. Здесь в горах морозы такие, что часовые, порой, замерзали на посту насмерть. Отсюда пошло бытующее и поныне крылатое выражение: «Не спи, а то замёрзнешь!». О положении на перевале генерал, командовавший обороной, регулярно посылал в штаб короткие донесения: «На Шипке всё спокойно», тоже ставшее крылатым. Отдавая дань подвигу героям, я поклонился простенькому железному кресту, воздвигнутому на скале….
Спускаюсь обратно по узкому шоссе мимо столетних памятников и оборонительных батарей. Навстречу поднимались авто. Приходилось сторониться на обочину. На одном памятнике приметил завязанную бантом, ставшую ныне символом России, георгиевскую ленту. Значит, ничто не забыто - люди помнят. В душе поднялась гордость за страну, за Россию, за свою к ней сопричастность….
Это был один из самых удивительных и достойно проведённых за шестьдесят восемь лет, моих дней рождения.
ЛН Карантаев
25.07.14.