- Ну, как самочувствие-то твоё? – спросила Ведьма у Ежа, который как-раз подкатывал к крылечку очередной пустой пузырёк из-под зелья.
- Никак, - буркнул Ёж,- или не видно? Правда, котяра говорит, что колючки погустели.
- На то он и кот говорящий, чтоб подмечать да рассуждать, -ухмыльнулась колдунья.
- Одно дело: то на смех, то на смешок меня подымает, - продолжал бубнить Ёж, - извёл всего.
- Да и ты его не шибко любишь, как я посмотрю?
- Непонятный кот, умничает много. Вообще всё непонятное. Непонятно чего зелье не действует – хотя выпил его немерено, непонятно чего сижу в этом шалаше и чего жду. Может, вы меня специально здесь удерживаете, а? – неожиданно выдал Ёж.
- Это зачем же? – удивилась Ведьма.
- Как зачем? Хороший ёж в любом хозяйстве нужен, вот и прикормили меня обещаньицем, и радуетесь потихоньку, что ко двору пристал.
Ведьма смеялась так, что высоко в еловых ветках проснулся Ушас и громко ухнул от удивления. Смех её раздался над подворьем непривычно звонко и задорно. Ёж с удивлением взирал на смеющуюся
Ведьму, и в его маленькой ежиной голове промелькнула мысль, что не так уж и стара колдунья, как с виду кажется. Даже когда она утёрла рукавом набежавшие слёзы и взглянула на Ёжа вполне серьёзно, в глубине прищуренных глаз всё-ещё плясали смешинки.
- Ишь ты какой! Хороший Ёж. Одно радует – с чувством собственной важности у тебя всё путём. И ещё чего скажу, колючий, ты всё же терпения наберись. Оно тебе потом и в человеческой жизни ой как пригодится.
- Я ещё чего спросить хотел, - Ёж поднял на женщину внимательные чёрные бусины, - по поводу колдовства…
- Спрашивай, отвечу, чего уж, потешил ты меня, мил-зверь, - Ведьма с улыбкой посмотрела на собеседника.
- А ежели с тобой случится чего? Ворожба тогда силу свою не теряет? Или рушатся чары?
- Это что-же со мной случится? – удивлённо переспросила Ведьма.
- Ну, помрёшь от старости или ещё чего, - немного неуверенно пробормотал зверёк.
- Это ты к тому, что когда человеком станешь, не превратишься ли обратно в Ежа, вдруг меня не станет?
- Вроде того. Надо же знать, - Ёж исподлобья зыркнул на задумавшуюся женщину.
- Не бойся, не скоро мне умирать-то…, - тихо ответила Ведьма и вдруг провела раскрытой ладонью над горшком со столетником, стоящим на крылечке – тот словно вздрогнул под её рукой и рассыпался диковинными цветами – пурпурными, синими, жёлтыми. Цветы моментально превратились в крохотных птичек с длинными тонкими клювиками. Птички стайкой взвились в воздух, зависли у самого ежиного носа, зверёк чихнул и волшебство развеялось. Столетник по-прежнему стоял в старом треснутом горшке на самом углу крыльца - никаких цветов, никаких птичек.
- А коли что и будет со мной, - продолжила Ведьма, словно разговаривая сама с собой, не видя ни изумления на ежиной мордочке, ни подошедшего Никифора, - то моему колдовству ничего не станется…
Но Ёж, оклемавшийся от увиденного, не думал отступать с вопросами. И он спросил:
- А если снова…полюбите кого… На старости лет? А то я слышал… ну, все говорят… что…
Ведьма, казалось, не расслышала последнего вопроса. Она смотрела куда-то вдаль и молчала. Потом поднялась и ушла в избу. Уже на пороге, не оборачиваясь к Ежу, она произнесла:
- Птичек таких в заморских странах зовут колибри. Чтоб ты знал…
А Никифор, следуя за своей хозяйкой, не преминул вставить своё, мудрое:
- И ещё, чтоб ты знал - не мешало бы думать о том - что, кому и когда ты говоришь, - а потом кот добавил почти ведьмиными словами, - в человечьей жизни пригодится…