Красный самокат. Истории нашего двора

 
День был самый обычный, просто позвали гостей. В доме до этого с утра царил шум и гам.

- Куда делась сгущенка? Будет-будет вам сейчас «Наполеон»!!! Им и курицу, и наполеон, и капуста квашенная….к хорошему не грех привыкнуть….

При этом бабушка стояла у шкафа с консервами и разговаривала словно сама с собой, а слышно было на всю улицу…… Интонация в голосе у бабушки всякий раз была такой, словно только что по новостям объявили про летящий на нас метеорит, именно такой же, который динозавров истребил в свое время, и по этому поводу  режиссер тайком снимает на кинопленку документальный фильм «Роль Варвары Никитичны в спасении человечества».

- Вот нет на вас Марии Федоровны! Та руки сама не поднимет, все команды раздает.  А у нас как? Спасение утопающих , то есть затеявших ужин, дело рук самих затеявших….

- Варюша, дорогой ты мой человек! – послышался как всегда успокаивающий и добрый голос деда,  - ты же эту сгущенку еще вчера в духовку поставила, чтобы никто не съел и сама же сказала: «Самое надежное место, все равно кроме меня никто ничего не печет!» Вот полюбуйся, голубушка. Все на месте!

Ничуть не удивившись бабушка продолжила:

- Да! Конечно на месте! У меня вообще и голова и вещи всегда на месте, чего про окружающих не скажешь. …Ведь Катьку как воспитывают… вот попадется муж, который порядок любит – битая ходить будет!

Так за пол минуты разговор о сгущенке сменился прогнозами моей незавидной перспективы выйти замуж. Но я никогда не расстраивалась, так как полностью была уверена в своей невиновности перед неоправданными мечтами своего будущего мужа. Смахнув накатившуюся слезу и многозначительно взглянув в даль двора через окно, Варвара Никитична как ни в чем не бывало стала откупоривать банки со сгущенкой и доставать сотейник для крема. Дед потрепал ее за плечо. А потом он по обыкновению подмигнул мне и мягко улыбнулся своими добрыми голубыми глазами и напряжение, которое всякий неподготовленный зритель мог испытывать, оказываясь в такие минуты рядом с бабушкой, тут же развеивалось.

Я сидела на табуретке при входе в кухню и, ничему не удивляясь, просто ждала, когда же мне достанется минута счастья, чтобы ложкой съесть остатки крема для торта из миски. Бабушка нарочно готовила крем в избытке, чтобы мне досталось побольше. При этом она всегда приговаривала: «Доедай-доедай! Не выбрасывать же!»
Вместо миски с кремом, на кухне нарисовался Максимка и потянул играть в зал. Накрытый обеденный стол был уже наполовину сервирован хрусталем и фарфоровым набором, а это значило, что нам с Максимом от стола лучше держаться подальше. На диване расположились мама с Инной Григорьевной, мамой Максимки.

Надо уточнить, что Инна Григорьевна была главной в местном отделе ЗАГСа, а это значило, что она знала обо всем, что творилось в нашем городе: кто женился, развелся, помер или родился. Именно об этом она всегда с чувством заговорческой важности, подобно военному разведчику, рассказывала маме и в эти минуты все, что происходило вокруг, не имело для них никакого значения:

- Что я тебе расскажу – с дивана упадешь! Ты знаешь на ком Володька Першин женится в тайне?..... – Не может быть, Ленка! Вот Тамара обалдеет!  - только и доносилось с дивана и мы с Максимкой поняли, что зал для нас не представляет никакого интереса.

В спальне места было совсем мало, все пространство занимала кровать и мы даже не стали туда заходить, а грустно сели в коридоре, понимая, что нас атаковали со всех сторон.  Вдруг входная дверь распахнулась и в ней очутился дядя Сева, дедушкин брат. Он был очень высокий и со смешными усами и лукавыми глазами. Я звала его  «Севаатабыч».  Во-первых, он всегда и всем, особенно мне, делал сюрпризы. Его карманы и портфель постоянно были наполнены какими-то вкусняшками, подарками и ценными мелочами, которые он вручал до того неожиданно , что было непонятно от чего больше радуешься, от самого подарка или от внезапно обрушившегося счастья! Во-вторых, дядя Сева не умел огорчаться и всегда и все превращал в шутку.
Вот именно это его качество особенно сильно сердило бабушку. Ей всегда казалось, что дядя Сева над ней издевается и подшучивает и каждый их разговор превращался в незримый поединок, и когда у бабушки уже делались пунцовыми щеки, всякий раз вмешивался дедушка с каким-то приятным предложением: скушать мороженого или прогуляться в парк.

На этот раз дядя Сева зашел не сразу, а как всегда с интригой. Вначале в дверях показалась его косматая голова и веселые, вздернутые вверх усы. Он выглядывал как озорной ребенок и подмигивал по очереди то правым то левым глазом, поднимая в промежутках брови вверх. От одного этого вида можно было лопнуть от смеха и мы с Максимкой поняли мгновенно – мы спасены!

- Кто там дверь на распашку держит? Послышался снова голос бабушки с кухни.  – Сейчас только сквозняков мне не хватало, и так еле держусь на ногах!

Дядя Сева тут же выпрямился во весь рост, пряча отчего-то левую руку за дверью, отдал, как военный, честь бабушке, хоть она его и не видела, и сделал намеренно смешное серьезное лицо:
- Товарищ начальник, глубокоуважаемая Варвара Никитична,  - Сказал он громко, -не смею вас морозить. Сию секунду исправимся!

На кухне что-то с грохотом зазвенело.

- Ну чего так кричать-то? Вон таз чуть не разбила! Нет чтобы спокойно зайти, поздороваться, спросить, не помочь ли вам, дорогая Варвара Никитична… вы же наверное, с раннего утра хлопочете….Седьмой десяток пошел человеку, а он все играется..

Дядя Сева продолжал стоять «по стойке смирно» и вытянул одно ухо в сторону бабушкиных речей, кивая с наигранной серьезностью, показывая нам, что наставления строгой бабушки приняты к исполнению. Затем он снова изменил свой взгляд на лукавый и……вытянул левую руку из-за двери, а там - Новенький красный самокат!

Какой же это был самокат! Красный, как спелый помидор, на левой ручке был звоночек в виде старинного клаксона. Я попробовала прокатиться и не сразу поняла, как на нем удержаться. Тогда Максим отошел подальше к двери, стал одной ногой на самокат, а другой оттолкнулся и поехал, но тут же упал на бок, треснувшись с приличным глухим звуком о стену. Почти сразу на пугающий звук выскочила мама и тетя Инна и, раскрыв рот и глаза примерно одинаково широко, наперебой стали шипеть, чтобы не расстраивать бабушку:

- Живые???? Чтобы здесь я этого не видела! Сейчас все банки побьете чего доброго! Сядьте лучше, порисуйте, полепите из пластилина. Есть много спокойных занятий.
При этом она помахала рукой дяде Севе и шуточно пригрозила пальцем, намекая, что он в очередной раз рискует расположением духа бабушки.

Досада на наших лицах, наверное, была такая явная, что они тут же немного смягчила тон и моя мама сказала:

- Сейчас придут ваши папы, покушаем, а потом пойдете гулять во двор! Терпение!!!

Сказано тоже, ждать….. чего у меня никогда не было, так это терпения. А Максимка вообще про такое качество и не подозревал, да и шишка у него болела изрядно, поэтому он даже внимания на мам не обратил, а только присел и, потирая голову в том месте, где болело, стал осматривать самокат с видом дяди Гены из квартиры снизу, когда тот ежедневно с умным видом открывал капот машины, стоявшей без колес уже не первый год около сарая, и пытался найти причину ее неподвижности.

- Пойдемте за стол! Сейчас закуски, а позже фирменное блюдо Варвары Никитичны – курица в собственном соку! Наигранно громко объявил дедуля.

Как по заказу дверь отворилась и в квартиру вшагнули мой и Максимкин папы. В руках у них был хлеб и пакет с мороженым. Как я люблю – фруктовым!
- Ого себе сюрприз! Сказал папа и потрепал меня за волосы, указав взглядом на самокат, – опять дядя Сева вас балует?

- Не балует, а знает, что детям нужно!  Дядя Сева пожал всем руки по-мужски и посоветовал поторопиться, чтобы не огорчать курицу Варвары Никитичны, которая уже вот-вот на подходе.

Надо сказать, что вы не представляете себе, с какой быстротой мы запихнули в себя по два бутерброда с докторской колбасой и маслом. Есть хотелось ужасно, но мысль о самокате не давала никакого покоя. Под предлогом помыть руки после колбасы, чем невероятно удивили родителей,  мы пулей выбежали из зала и снова прильнули к самокату.

Максим попросил меня постоять на «шухере», а это значило, что я должна была стоять у входа в зал и как только кто-то бы собрался выходить, я должна была громко крикнуть : «Вытирай руки получше!». А Максимка в это время должен был успеть сделать вид, что на самокате он ни в коем случае не катался.
Он  снова отошел к входной двери и, оттолкнувшись ногой, поехал вперед. Поймав баланс, он поджал вторую ногу и улыбнулся своей широченной и частично беззубой улыбкой. Ехал он в этот раз ровно и никуда не наклонялся, правда не долго. Почти сразу на пути Максима и самоката встал холодильник. Я уже глаза прикрыла, ожидая удар, но Максим совершил какой-то невероятный маневр и поверну налево, очутившись почти в кухне.

- Фух, -сказали мы хором.
Сдав пост «на шухере» другу я стала на самокат. Стала и подумала, что должна показать Максиму, что я круче раза в два как минимум. Я решила описать полный круг по кухне и повернуть обратно в коридор. Как сейчас помню эту минуту, когда я стою на самокате  с чувством, с которым пристегиваешься на качелях в парке и ждешь, что вот-вот тронется…. Руки крепко держат руль, ноги слегка согнуты для маневра, тело готово накрениться в резком повороте….Толчок ногой что есть силы…..
Потом все помню смутно, потому что себя очевидно удержать мне не удалось. Падая в бок , в полете сильно и резко плечо ударилось обо что-то горячее и твердое…. И через мгновение я поняла, что мы с самокатом задели то самое заветное,  что должно было представлять предмет гордости Варвары Никитичны за праздничным столом, то, что она должна была многозначительно вынести после закусок ……курицу в собственном соку…

Рецепт этого блюда я запомнила на всю жизнь, как говорится, прочувствовав его вкус и консистенцию всем телом. Оказалось, что курица в собственном соку – это  бесконечно огромное количество кусков куриного мяса и океан жирного бульона, в котором она,  собственнолично готовилась много часов. Была там и фигурно нарезанная морковь, и лавровый листик и ненавистный мною разваренный лук, который мгновенно и весьма некрасиво стал свисать с печки и руля самоката. И когда это все падает и растекается по линолеуму кухни, кажется, что кастрюля не имеет дна и происходит какая-то злая шутка, потому что бульона хватает на то, чтобы покрыть весь пол и печку, а также весь наш самокат и частично меня! Шок. Минутная пауза и , что самое удивительное, на фоне всего этого ужаса слышна громкая песня папы под гитару: «Если у вас нету тещи….».

Максим с огромными выпученными глазами, как и я, сказал обнадеживающе:
- Они ничего не заметили!

С этими словами он резко кинулся к печке, на которой наполовину упав, стояла кастрюля с остатками куриного блюда, и выровнял ее на конфорке.
- Скорее собирай мясо! Шепотом крикнула я и сделав шаг вперед растянулась на жирном и от того скользком полу.

Сообразив, что самое заметное – это грязный пол, я стала искать глазами тряпки или полотенца, но ничего под рукой не нашлось. Тогда я ринулась, а точнее поехала к шкафу в коридоре. «Поехала», потому что ноги мои, а точнее подошва домашних сандалий, превратилась в лыжи или коньки, которые скользили по полу, как по льду.  Кто хоть раз ходил по куриному бульону меня хорошо поймет. Моя победа!  На первой же полке в шкафу, в завернутом пакете я нашла набор нежно кремовых полотенец. Их там было штук пять. Еще лежала большая скатерть, которую я тоже захватила на всякий случай.
Максимка в этот момент «доехал» до раковины и набрал в кружку воды из-под крана. Я сначала не поняла, а потом даже загордилась им. Он эту воду в кастрюлю долил, чтобы стало незаметным, что часть (а точнее бОльшая часть) бульона пропала.  Дальше мы двигались как фильм на ускоренной перемотке. Я вытирала полы полотенцами, периодически выжимая их в кастрюлю с курицей, так как в раковину, я это точно знала, ничего жирного сливать нельзя! Руки все еще дрожали от испуга, но перекидывая взгляд на Максима, который периодически падал на пузо и локти, пытаясь вытащить куриные кусочки из-под стола, сдержать смех было невозможно. Наверно, это состояние называется истерика.
Вытерев , как нам казалось идеально, весь пол, Максимка зафиксировался у плиты и перебрасывал куски курятины, которые валялись около печки и за ней. Я же предусмотрительно развернула скатерть и накрыла обеденный стол. Мама всегда говорила, что главное в интерьере – акценты, которые отвлекают от мелочей. Скатерть была новая, расшитая цветами и хорошо прилипла к слегка мокрому столу.
Оглядевшись еще раз, мы поняли, что кухня блестит чистотой и что выдают секрет недавней катастрофы только мои белые колготы, ставшие желто-коричневыми на коленях и Максимкин грязный живот. Я пулей метнулась было из кухни в спальню, чтобы найти наряд для маскировки, но врезалась в живот дяди Севы.
 - Что это за…….
Он не успел  договорить и мы теперь никогда не узнаем, что он хотел спросить, так как он почему-то вдруг стал размахивать руками в воздухе, словно он идет по канату и вот-вот упадет, а потом схватился за занавеску, которая тут же оборвалась и бахнула его по лбу. На этот невероятный шум прибежали все и, конечно, бабушка.
Я не могу до сих пор понять, как они догадались, что в кухне что-то произошло, потому что тогда мне казалось, что мы убрали так чисто, что стало даже лучше, чем было. Однако, мама и тетя Инна одинаково закрыли рот руками и вытаращили глаза.  Дедушка увидел на полу груду грязных полотенец, которое я забыла спрятать, и я впервые услышала отчаяние в его всегда спокойном голосе:
- Это что, салфетки бабы Клавы!??? Клавдии Александровны???? Она…… она….. она их в наследство Варварушке передала, сама  вышивала гладью……..Варвара Никитична их на свои поминки хранила….перекладывала каждую пасху…
Что сказали папы я уже не помню, потому что на фоне общего гула, вздохов и криков, подобно ледоколу «Козьма Минин», распихивая всех, к печке стала «ехать» бабушка. Она не падала, она ехала медленно но верно и чем ближе она приближалась к кастрюле с обновленным рецептом «курицы в собственном соку», тем больше по ее лицу было видно, что нам удалось замести не все следы. Я вжала голову в плечи и зажмурилась, в голове промелькнули все возможные варианты, без чего теперь придется жить….без мороженого, телевизора, игрушек и уж точно, Максимки.
- Вы хоть догадались посолить?
Грозным голосом спросила бабушка.
- Нннет кажется….не посолили – Ответил Максимка, словно был готов к такому вопросы.
- Так я и думала! Ни сготовить, ни убрать по человечески. Что вы без меня делать будете? Хотя…..

И тут я увидела, что бабушка осматривает поле нашей деятельности, то есть кухню, и она впервые не сердится, и впервые в глазах я увидела то лукавство, с которым дядя Сева нам обычно вручает сюрпризы:

- Как мне надоели эти полотенца, ей Богу. Лежат себе место занимают, сгущенку в шкафу некуда ставить!  Ни украсть, ни посторожить!
На ее лице промелькнула озорная улыбка, она подмигнула, я это отчетливо видела, родителям и дедушке, а потом строго посмотрела мне в глаза и сказала:
- Итак, Катерина, немедленно переодеваться, друга своего отмывай и бегом торт кушать. Нас всех ждет веселая генеральная уборка!
И она состоялась, под музыку и шутки, все перетирали посуду, отмывали жир с мебели и печки и почему-то было очень душевно…
***