Сюринчи

 
ОТРЫВОК ИЗ  РОМАНА  "КОЛЫМА -  ЗЕМЛЯ  ПЯТИ  СОЛНЦ"               



                Недавно  у  меня  состоялась  краткая  беседа, но         
                как-то  согревшая  душу,  с  одной  обаятельной
                женщиной-журналисткой.  Она  сказала,  что
                собирается  писать  книгу.
               
                - Зачем?  -  удивился  я.

                - Чтобы  сказать  правду…

                МИХАИЛ  ГОРБУНОВ.




       Сегодня   морозец  за пятьдесят. Рано  утром,  перед  работой  отвезла  на  санках  Романа  в детский  сад  «Солнышко»  и  бегом    в  редакцию.  Единственное  окно в нашем  экономическом  отделе  выходит   во  двор  небольшого  деревянного дома, почерневшего  от  времени. Это  один  из  бывших  гулаговских бараков, переделанный  под  жилье. Сбоку  от  барака   и  чуть  ли  не  под нашим окном  стоит электрический  столб  с  подпоркой,  в   них   мне  чудится  огромная  буква  Л.

      Я  люблю  смотреть  в  это  окно  особенно  зимой,  когда  метет  снег,    белая  пелена,  и  едва  просматриваемая    гигантская  буква Л  не  отвлекают  меня  от  моих  мыслей, но и  не  позволяют  забыть,  что  я  живу,  где  когда-то  был печально  известный   пересыльный  гулаговский  лагерь  -  в  самом  сердце  золотой  Колымы. 

      Распахнулась  дверь, в  кабинет  входит   мой  начальник,  заведующий  экономическим  отделом  Михаил  Горбунов.  Он  снимает   свои  желтую  дубленку,    шапку  из  собачьего  меха,  протирает  заиндевевшие  очки…

      Короткое  «привет»,  сообщение  о  морозе,  какой  был ночью  и  какой  будет  днем.  Минус  пятьдесят  и  минус  шестьдесят  меня  не  пугают,  я  северянка  бывалая!  В  Сеймчане   живу  уже  вторую  зиму,  и    «хлебнула»  колымских  морозов. В   основном,  в  уютном  редакционном  кабинете,    да  в  своей  комнате  в  деревянном  общежитии  ПМК-142,   на  улице  Советской,  в  которой  зимой    не  только  тепло,  но  и  жарко.

      -  Как   Роман?  В  садике  тепло? -  интересуется  Миша.

      -  Да,  слава  Богу,  нормально! -  доложила  я. -  Жалоб  ни  от  детей,  ни  от  воспитателей  пока  нет. -  Недавно  был  порыв  теплотрассы.  И  без  тепла  остались  некоторые  детские  учреждения  и  жилые  дома. Наша   Галина  Беляева  из  типографии, моя  однофамилица,  живет  в  многоэтажном  доме,  двое  детей  плюс  новорожденный  ребенок,  они  вынуждены   ютиться  в  одной  из  трех  комнат,  обогреваемой   электроприборами  круглосуточно. 

      За   месяц   многодетной  семье  пришлось  заплатить  за  электроэнергию    более  двухсот  рублей.  Это  большая  сумма  по  сравнению  с  той,  которую,  скажем,   я  плачу   за   свою  комнату  в  общежитии -  три  рубля  пятьдесят  копеек.

      -  В  квартире  Галины   вообще  что-то  неладное  с  батареями,  постоянно  холодно  не  только,  когда  порыв  на  теплотрассе, - соглашается   Миша. -  А, давай-ка,  проведи  журналистское  расследование. Дарю  заголовок: «Репортаж  Беляевой  из  квартиры  Беляевой». Кстати,  как  твой  очередной  рейд  по  котельным?

      -   Рейд  прошел  нормально,  но  результаты  не  ахти.  Вот  набросала  материал  «Быть  ли  теплу  в  Сеймчане?». Сейчас  допишу  и  после   перерыва  сдам  на  машинку. 

      -  Кто  с  тобою   был   в  рейде?

      - Джуджук,  старший  мастер  теплового  и  котельного  хозяйства  АТП,  Неверова,  экономист,  член  группы  народного  контроля  СГРЭ  и  Мирасова,  старший  инженер  УЖКХ.

      -  Ну,  и  как?

      -  Миша,  ты  же   знаешь,  как  ЭТС  «раскачивалась»  летом,    мы   об  этом  писали    в  репортаже  «Ни  шатко  ни  валко».  А  в  сентябре   руководство   бодро  отрапортовало: котельные  к  отопительному  сезону  готовы,  ждем  только команды  «пуск».  Но  когда  она  прозвучала,  то  произошла  осечка.  Котельные  были   не  подготовлены,  как  следует. Особенно  вторая. В  школах  и  квартирах  температура  опустилась  до  нуля.   Тогда  больше  всех   возмущался  директор  школы - интерната  Денисов: «Не  батареи  обогревают  детей,  а  дети  -    батареи. Если  учащиеся   обычной  школы  могут  хоть  дома  погреться,  то  наши  дети    лишены   такой   возможности».

      -  Конечно,  помню.  Первый  случай  перемерзания  системы  отопления  произошел  уже  в  октябре,  затем  аварии  последовали  одна  за  другой.

      -  Последняя  пять  дней  назад,  -  уточняю.  -  В  жилых  домах  девятом  и  одиннадцатом  по  переулку  Клубному,  в  одиннадцатом  по  улице  Ленина,  в  районной  библиотеке  перемерзло  около  двухсот  отопительных  секций.

      Наша  рейдовая  бригада  9  ноября  побывала  в  котельных  ЭТС.  В  каждой  из  них  тяжелые  условия  труда:  большая  загазованность  и  пыльность,  а  вентиляции  никакой.  После  12-часовой  смены  рабочим  негде,  не  считая  центральной  котельной,  даже  помыться.  В  душевых  толстый  слой  наледи.  Холодно  и  в  самих  котельных,  сквозняки  гуляют  беспрепятственно.  Механизации  никакой,  все  делается  вручную.  Люди  болеют,  увольняются,  не  успев  оформиться.

      В  третьей  котельной  кочегары  Обращенко  и  Абагаев  за  спасибо  выполняют  работу,  не  входящую  в  круг  их обязанностей: вручную  доставляют  уголь  к  котлам.  В  день  рейда  во  вторую  котельную  никто  вообще  не  вышел  на  работу.  По  штату  здесь положено  20  человек,  но  числится  лишь  пять.  Полностью  отсутствуют  смены.  Мастер  Вишневский  упросил  бригаду  слесарей  поработать  до  вечера.  Ночью,  конечно,  никого  не  было.  В  результате  перемерзла  задвижка  сетевого  насоса.  Пока  ликвидировали  эту  аварию,  вышел  со  строя  котел,  который   «забыли»   летом  отремонтировать.

      Справедливости  ради  следует  сказать,  что  не  во  всем  повинны  работники  «Электротеплосети».  Автотранспортники  им  своевременно  не    завезли  уголь,  и  сейчас  котельные  работают  на  зырянском,  мелком  и  малопродуктивном.  Очень  затруднена  его  погрузка  на  машины  при  перевозке   от  центральной  котельной  к  другим.  Нужно,  чтобы  и  районное  руководство  подсуетилось  и  оказало  ЭТС  необходимую  помощь,  дать   команду  другим  предприятиям  помочь  котельным  хотя  бы   техникой. Ведь  впереди  еще  несколько  месяцев  суровой  зимы…

      -  Не  задерживай  этот  материал,  поставим  на  первую  полосу,  -  сказал  Миша.

      В  этот  момент  вошел  Бакалинский,  наш  ответственный  секретарь.

      -  Филимоновна,   пожалуйста,  подтекстовочку, -  Александр  Юрьевич  подал  мне  фотографию,  сделанную   нашим  фотокорреспондентом   Владимиром  Ивановичем  Вальковичем,  а  сам  он   в  данный  момент  в  своей  фотолаборатории  делает  на  специальном  станке  клише  этого  фото  -  негативное  изображение  фото  на  металле.  Эта  свинцовая  пластинка  при  верстке  монтируется  на  полосу  газеты и  на  оттиске  уже  получается  фото  в  том  виде,  в  каком  его  видят  читатели. Пока  Владимир  Иванович  делает  клише,  нужно  успеть   написать  под  него  текст.

      Мне  вспомнилось,  сколько  хлопот  у  районных  и  городских  газет  в  Донбассе  было  с  изготовлением  клише. Их  делали  только  в  областной  типографии  в  Луганске.   А  тут,  пожалуйста,  все  полиграфические  операции  под  одной  крышей  с  редакцией.  Быстро,  удобно,  качественно. В  этом  отношении  «Новая  Колыма»   намного  опережала  донбасские   «районки». 

      -  Сколько  строчек?  -  спрашиваю   у  ответсека.

      -  Строчек  12-13.

      Эти  подтекстовочки  меня  всегда  выбивали  из  колеи.   Они  шли  в  готовящийся  номер,  и  нужно  было  отложить  всю  работу,    звонить  в  отдел  кадров  предприятия,  уточнять    данные  о  человеке  с  фото. Но  делать  нечего,  все  коллеги  делают  это   по  очереди,  вот   сегодня  наступил  мой  черед.

      Звоню  на  авиапредприятие,   диктую  две  фамилии,  написанные   на  обороте  фото.  Обещают  к  обеду  перезвонить.  Прошу  кадровиков  ускорить  ответ,  потому  что  к  обеду  эта  подтекстовочку   по  графику   нужно  уже  сдать  на  линотип.  А  перед  этим   я  должна   сочинить   небольшой   текст    на  основе   скудных   анкетных  данных,  которые   мне  сейчас  передадут,  затем   текст  отпечатать  либо  самой,  либо  отдать  машинистке  с   двойным  именем  Таня-Лида,  а  она  -  Бакалинскому,  который,  возможно,  внесет  свою  правку,  а   это,  значит,  текст  снова   нужно  будет  перепечатать. На  линотип  оригинал    следует  сдавать    без    исправлений.

      Александр  Юрьевич  -  человек  тактичный, конечно,  мне  ничего  и  не  скажет,  но  я  и  сама  понимаю,  что  это  мой  брак,  и   настроение  падает,  но   досаднее  всего, что  потрачено  драгоценное  утреннее  время,  когда  лучше  всего  пишется.

      Почему-то   вспомнилось  лето.  В  мае   я   подготовила  в  печать  письмо  главного  лесничего  В. Сохина  о  работе  Сеймчанского  лесничества, заготовившего три  тонны  шишек  кедрового  стланика  и  даурской  лиственницы,  на  245  гектарах  высадившего  молодняк. Еще  год   назад   была  произведена  вспашка  земель  на  делянках  не  только  центральной  усадьбы,  но  и  Ясаченского  лесничества,  удаленном  на  двести  километров,   и  Балыгычанского   лесничества,  которое   вообще  за   четыреста  километров  от  Сеймчана.. 

       Лесоводы   подготовили    лесосечный  фонд  для  передачи  его  лесозаготовителям.  Работа  проделана  колоссальная,  но  главное,   небольшим  числом  людей:  механизаторами  и  лесничими  Грищуком, Корниловым, Киселевым,  Мурашко, Рубановичем, Запорожцем, Алферовым.

       В  этом  письме    лесоводы  призывали  оберегать    лесные  массивы  от  пожаров.  Я  и озаглавила  публикацию: «Берегите  лес!».  Когда  Миша  стал  читать  его,  а  по  редакционным  правилам   первым  материал  корреспондента  вычитывает  заведующий  отделом,  он  тут  же  хохотнул:

       -  Ну,  и  заголок!  Лозунг  из  тайги  «Берегите  лес!» взяла  и  воткнула    в   материал.

        Я  представила  себе,  как   на  опушке  леса  вытаскиваю  древко  из  земли,  тащу   его  в  редакцию... Умеет   все-таки Миша  изящно    критиковать,  подумала  я,   и    стала    искать   другое  название.

      -  А  как  тебе  такой  заголовок: «Шуметь  лесам  на  Среднекане!»,    -  спросила    Мишу,  когда  он  закончил  вычитывать  этот   материал.

      -  Ну,  это  другое  дело! -  одобрил  он.

      Мои  грезы  о   колымском  лете  прервал  звонок  из  авиапредприятия.  Записываю  данные:  Эдуард  Алиев…

        Тут   в   наш    кабинет  вошел    легендарный   колымчанин,   заслуженный   учитель  РСФСР  Иван  Степанович  Аммосов.  Он     пришел  к  Михаилу.   Они    беседуют,  а   я    пишу     подстекстовочку:

      «Ежегодно  коллектив  Сеймчанского  авиапредприятия  пополняют  молодые  специалисты -  выпускники   учебных  заведений  гражданской  авиации.  Вот  и  Эдуард  Алиев  после  окончания  Сеймчанской  средней  школы  поступил  в  Рижское  авиационно-техническое  училище.  Незаметно  пролетели  годы  учебы.  Сегодня  он  уже  работает  на  авиапредприятии  под  руководством  опытных  наставников,  таких  как  Николай  Георгиевич  Новиков,  продолжает  совершенствовать  свое  профессиональное  мастерство.  На  снимке: Н. Г.  Новиков  и  Э.Алиев.    Фото В.  Вальковича». Все,  ровно  13  строчек.

       Отношу   их   машинистке,  и,  как  гора  с  плеч.   И  только  стала  вычитывать   репортаж   «Быть  ли  теплу  в  Сеймчане?»,  как   вновь  заходит   Бакалинский  и  просит  еще  добавить   пару-тройку  строчек  в  подтекстовочку.  При  верстке  «дыра»  образовалась,  то  есть,  пустое  место. 

       На  все  про  все  у  меня  времени  минут  пять-десять,  типографию  задерживать  нежелательно. «Дыра»  на  полосе  -  это  редакционный  брак,  его  нужно  устранить  как  можно  быстрее,  иначе  на  первом  же  совместном   рабочем  собрании   редакции  и  типографии  от  последней  будут  нарекания  в  наш  адрес  за  нарушение   графика  сдачи  материалов  в  набор.

      Уставилась  в  текст  и  думаю,   куда  бы  в  него   «воды»  налить.  Несколько  раз  перечитала,  и  вдруг  осенило:  Эдуард  Алиев   окончил    Сеймчанскую    среднюю  школу! А  что  если  после  слов  «выпускники  учебных  заведений  гражданской  авиации»,   вставить  неконкретное  предложение:   «Многие  из  них  родились  и  выросли  в  нашем  крае  и  по  примеру  родителей  и  братьев  решили навсегда  связать  свою  жизнь  с  авиацией»? 

       В  таком  виде  подтекстовочка  и  вышла  в  свет. Но  досадно,  целое  утро  угробила  на   16  строчек.  За  это  время   откорректировала    бы     репортаж   из  котельных,  который  тоже  сегодня  нужно  сдать,  он  пойдет     в  следующий,  четверговый,  номер.   Ну,  да  ладно, сдам  после  обеда.
      
      Надо  браться  еще и  за   Шарафана,   но  ничего  путного  в  голову  не  приходит. 
    
      Смотрю  на   очертания  своего  любимого  столба  и  понимаю,  что  сегодня   написать   Шарафана    в   редакции  мне  не  удастся.  Придется  писать  его  на   сундуке.  Сундук  этот  стоит  в  коридоре  нашего  общежития.  Кто-то  вынес  его  из  своей  комнаты  и  в  него  складывают  вещи,  которые  уже  не  нужны,  но  и жалко  их  выбросить. Ночью,  когда  все  спят,  я  сажусь  за  этот  сундук  и  пишу.  Соседи  к  этому  привыкли  и  не  обращают  внимания,  понимают:  работа  у  меня  такая.

     А  написать  Шарафана  -   это   написать  аналитическую  статью  о  состоянии  геологоразведки   в   Среднеканском  районе,  перспективах  ее  развития  на  ближайшие  несколько  лет   в  свете  постановления  ЦК  КПСС  «О  развитии  Магаданской  области»  за  подписью  начальника  Сеймчанской  геологоразведочной  экспедиции  Владимира  Яковлевича  Шарафана.  По  этому  поводу  я  с  ним   уже   встречалась,  множество  цифр  у  него  взяла,  теперь  вот  нужно  их  «оживить»  для  читателя. Придумала  заголовок:  «Искать,  находить  и  снова  искать!»  И  это  все  мне  придется   писать  на  сундуке  в    студеную   колымскую  ночь.

     О  чем  говорили   Горбунов  с  Амосовым,  я  не  прислушивалась,  но  вот  одно  слово   мне   почему-то   запомнилось. Когда  Иван  Степанович   ушел,  я   спросила  у  Миши:

       -  А  что  такое  «сюринчи»?

      -  Имя  якута-старика  из  Оротука.

       В  четверг  приносят  мой    персональный  экземпляр  «Новой  Колымы». Бегло  прочитываю  свой  материал  «Быть  ли  теплу  в  Сеймчане?", другие  материалы  коллег.  В  развороте   внимание  привлекает  отрывок  из  повести  «Сюринчи».  Читаю.

       «Постоянным  жителем  и  хранителем  дома  коммуны  был  старик  Сюринчи -  Сафрон  Аммосов,  одинокий,  бедный  человек.  Он  топил  печку,  кипятил  чай,  рубил  дрова,  варил  суп,  встречал  и  провожал  коммунаров  и  их  гостей.  А  они  то  и  дело  теребили  деда,  не  давая  ему  отдохнуть  в  постоянном  его  укромном  углу  за  печкой.

      - Где  соль?

      - Надо  ли  купить  чай?

      -  Где  большая  сковородка?

      Старик  был  человеком  трудолюбивым,  веселым,  доверчивым  и,  по- своему,  странным.  Он  ничего  не  имел,  кроме  единственного  быка,  и  возил  на  нем  дрова  и  воду  в  школу  и  больницу. Странность  его  состояла  в  том,  что  совершенно  был  уверен,  что  вся  его  жизнь  и  благополучие  в  быке. Без  него  он  пропадет,  пойдет  по  миру  и  ничего  не  оставит  внуку  Васе. А  внук  его  жил  в  интернате,  ни  в  чем  не  нуждался.

      Он  слышал  разговоры  о  коллективизации  и  со  страхом  думал,  что  скоро  лишится  последней  опоры  и  надежды. Он  ждал,  что  такая  беда  наступит  с  приездом  большого  начальства  и  созыва  большого-пребольшого  собрания,  расспрашивал  своих  всезнающих  коммунаров,  заберут  ли  его  быка.

      Ребята  не  скупились  в  утвердительном  ответе  и  разыгрывали  старика,  на  что  он  только  удивлялся:  «Сюрин чи!» -  Языческое  удивление,    свойственное   только  Сафрону,  с частицей  чи.  Сюринчи  стало  вторым  именем  старика.

      Сафрон  и  бык  жили  и  работали  душа  в  душу. Даже  внешне  они  как-то  гармонизировали:  молодой  поджарый  бык  на  длинных  ногах  и  с  коротким  туловищем,  послушный  только  хозяину  и  не  признающий  никого  другого.

      Старик  души  не  чаял  в  своем  быке.  Не  водил  его  за  ноздри,  как  все  якуты. Обычная  картина  Оротука:  старик  со  своей  подпрыгивающей  походкой,  за  ним,  соблюдая  дистанцию,  свободно  шел  с  возом  бык, послушный,  смирный,  однако  с  крутым  норовом.

      Два  случая  подтвердили  ястребиную  натуру  Сюринчи  и  своенравие  быка.  Однажды  в  сельский  Совет  вне  себя,  со  слезами  заскочил  на  своих  длинных  ногах  Сюринчи и  с  порога:

     - Будь  добр,  помоги,  отравили  быка.

     Иван Константинович, председатель, не любил  расспрашивать,   и его не  надо  было  упрашивать. Спросил  только  где, что   и  побежал  к  ветеринару. Когда  они  с  врачом  прибыли  к  месту происшествия,  бык  раздулся,  как  пузырь,  а  хозяин,  плача,   бессмысленно  приподнимал  запрокинутую  голову  быка. 

      Ветврач  осмотрел  быка  и  установил  точный  диагноз:  не  отравился,  а  объелся  турнепсом.  (Старик  перестарался,  тайком  запустив  быка  в  огороды).  Доктор   умело  проколол  быку  живот  со  стороны  спины.  Сюринчи,  до  сих  пор  стоявший  в  оцепенении,  как  только  увидел  это,  не  помня  себя,  ястребом  кинулся  на  нагнувшегося  врача,  и  они  полетели  через  быка  на  землю.  Старик  мертвой  хваткой  уцепился  за  толстую  шею  доктора.  Бык  шипит  со  всех  концов  газами -  спасители   его  валяются  возле  него  в  смертельной  схватке. 

      В  этой  трагикомической  обстановке  Иван  Константинович  принял  самое  верное  решение:  крикнул  на  якутско-русском  наречии,  от  силы  слов  которого  заметно  пожелтели  листья  на  ближайших  деревьях  и  кустах.  Сафрон разжал  пальцы,  освободил  жертву  и  поспешно  отпрыгнул  в  сторону.

      Ветврач  встал,  отряхнулся,  растер  шею,  еще  немного  поколдовал  около  быка,  собрал  свои  вещи  и  сказал:

      -  Иван  Константинович, когда   успокоится  этот  тип,  кажите  ему,  чтобы  он  пока  подержал  быка  на  привязи  без  корма  и  питья.

      С  тех  пор  все  заметили,  что  ветпункт  без  участия  сельского  Совета  аккуратно  стал  снабжаться  дровами  и  водой.  Сюринчи  и  доктор  стали  друзьями.

      Уже  позже  произошли  в  Оротуке  события,  которые  вновь  коснулись  их. Второй  месяц  валялся  на  больничной  койке  молодой  учитель  налетов.  Ему  становилось  хуже  изо  дня  в  день. Предстояло  его  срочно  вывезти  в  районную  больницу  за  двести   сорок   километров,  а  стоял  январь  с  лютыми  морозами.

       В  эту  самую  пору,  заблудившись  в  тумане, сделал  вынужденную  посадку  в  окрестностях  Оротука  двухместный  самолет.

      Когда  подул  северный  ветер,   и  небо  прояснилось,  за  ним  прилетел  другой  самолет.  Организуя и  встречая  самолет  на  льду  озера  Тохур  Кель. Ребята  упросили  летчика  взять  больного  до  Сусумана.  Летчик  согласился  и  на  сборы  дал  полчаса.  Алеша  Протопопов  и  учитель  Степанов   прибежали  в  больницу  и  подняли  всех  на  ноги. 

      А  подводы  нет.  Они  увидели,  как  старик  Сюринчи,  оставив   у  школы  быка,  пошел  к  себе  пить  чай. Недолго  думая,  они  опрокинули  бочку  с  водой,  набросили  на  нарту  кое-каких  досок  и  матрац,  одели  больного  в  тулуп  и  прямо  с  постелью  положили  его  на  нарту.  И  за  быка. А  тот  ни  с  места,  упирается  и  мотает  рогами,  брыкается  задними  ногами  и  отмахивается  хвостом,  как  от  назойливых  комаров.

      Тогда  Алеша  прыгнул  на  него  верхом.  Бык  изо  всех  сил  рванулся  вперед,  а  Алеша,  не  ожидавшей  такой  прыти,  полетел,  но  не  выпустил  повода. Это  и  спасло.  Бык остановился.

      Только  Алеша  встал  на  ноги,  сзади  молнией  на  него  налетел  Сюринчи,  бесцеремонно  столкнул  в  снег  врача  и  Степанова.  Вырвав  из  рук  повод,  запахнувшись, вмиг остепенился,  очевидно,  признал  своих  коммунаров  и  увидел  больного,  выслушал  сбивчивое  объяснение  ребят.  Отдать  быка  не  согласился,  вывел  его  на  дорогу  и  побежал в  сторону  озера,  и  вся  эта  процессия  двинулась  за  ним.

      Так,  наконец,  они  приблизились  к  самолету. Заждавшийся  летчик  увеличил обороты,  самолет  задрожал,  заревел,  вылетели  клубы  газа -  свободный  бык  изо  всех  сил  рванулся  в  сторону, опрокинул  нарту  и  галопом  помчался  к  лесу.
      Когда  затолкали  больного  в  самолет,  летчик  сквозь  свист  ветра  спросил:

      - Живой  ли  он  у  вас? Не  отдаст  ли  концы  по  дороге?

      Впоследствии  спасенный  ими  Налетов,  весельчак  и  искусный  рассказчик,  сочинил  трагикомическую  оду об  этом  своем  втором  восшествии  на   самолет.  Первый  раз  он,  рабфаковец,  курсант  авиаклуба  Якутска,  не  выдержал  небесных  испытаний,  навсегда  сошел  с  самолета  с  оценкой  инструктора: «Рожденный  ползать -  летать  не  сможешь».

      Закончив  читать  этот   увлекательный  отрывок,  я  обратила  внимание,  что  его  автор  Иван  Аммосов,  и  спросила  у  Миши:

      -  Миша,  а  почему  так?  Ведь  это  же   ты   написал!

      -  Так  рассказал  же   Иван  Степанович…

      -  Ну,  рассказать -   это  одно,  а  написать  -  совсем  другое!  Ты  хотя  бы   добавил:  литературная  запись  Михаила  Горбунова. Классно  написано,  такие  вещи  нужно  публиковать  под  своей  фамилией.

      -  Ой,  да  пустое  все  это!  Я  таких  рассказов  еще  миллион  напишу!

      Я  подумала  о  Мише: какой  широкой  души  человек,  его  не  беспокоит  то,  что  написанное   его  талантливым   пером   войдет  в  анналы  литературы  под  чужим  именем.  Но  я   тогда  не  знала  также  и  того,  что  мне  придется  пережить  всех  своих  коллег-мужчин  из  «Новой  Колымы»  и  что  через  треть  века,  в  преклонном  возрасте,  снова  возьмусь  за  перо,  чтобы  написать  книгу  о  Сеймчане  в  период  его  экономического  взлета  и  социального  расцвета,  в  который   внесли  свою  лепту  и  сеймчанские  журналисты.

       Но я была  ошеломлена,  когда  прочитала  в  интернете  сообщение  о  смерти  одного  из  них.  В  нем  говорилось,  что   23  августа  2012  года  не  стало  Михаила  Ивановича  Горбунова,  журналиста-дальневосточника,  магаданца,  обладателя  Национальной  литературной  премии  «Золотое  перо  Руси» -  уникального  и  редкого  звания,  которое   сам  победитель  называл  «почетным  и  пожизненным,  но  безденежным  в  новой  России».

      Михаил  Горбунов  долгие  годы  работал  собственным  корреспондентом  «Российской  газеты»  по  Магаданской  области,  в  2000-м  году  участвовал  в  создании  дальневосточного  корпункта  в  Хабаровске.  Бывший  собкор  газеты  «Территория»,  автор  газет  «Сельская  жизнь», «Известия»,  «Утро  Россiи», «Правда-пять» (Линника), «Русский  курьер» (Голембиовского),  корреспондент  радиостанции «Радио Свобода», да  всех   СМИ  и  не  перечислишь. Был до  последних  своих  дней  участником  Дальневосточной  Интернет-ассоциации  журналистов  РФ,  входил  в  Союз  журналистов  РФ.

     Судьба не раз бросала Михаила Горбунова из огня да в полымя. Накануне перестройки за статью в газете «Известия»   он  стал  для  первого секретаря Магаданского обкома КПСС   Богданова - личным врагом. Официально занесенный областным Союзом журналистов СССР  в  десятку  лучших  журналистов, обладатель дипломов «Лучший очерк года СССР» (1983 и 1985 гг.), он потерял поддержку коллег, лишился семьи, жилья и работы. Был исключен из КПСС с формулировкой «за аморальное поведение, выразившееся в разводе». Через три года Центральная контрольная комиссия при ЦК КПСС во главе с А. Я. Пельше сняла все обвинения и восстановила Михаила Горбунова в партии. Но жизнь была поломана.

       В девяностых годах он открыл первый на Колыме общественный юридический пункт. Успел побывать юрисконсультом   Сеймчанского   автопредприятия   и  совхоза «Сеймчан». Еще  работал преподавателем  русского  языка  и  литературы, и не только в Магаданской области. Но завязать с журналистикой не получилось.
 
      Для  редакторов он был идеальным автором, его тексты не надо было править, даже запятые были на своих местах. И  в  фактах  он  не  ошибался.
 
       Как и многие другие магаданцы, он мечтал, выйдя на пенсию, уехать с Севера. Присмотрел Подмосковье. Но фирма, куда вложил деньги, лопнула. В общем, подкосило это  сильно. Его строки из 2009-го: «...Перевалило мне  за  60,  и тут сначала «мотор прихватило», затем ноги стали отказывать, рука, поломанная  в  Грозном, опухает. Порой неделями не могу  из  дома  выйти, но голова  ясная  и  дух  светел, хотя  и  не  всегда  рука  писать  позволяет. Вот  и  сейчас  пишу…»

      Последние  два  года  Михаил  Иванович  жил  скромно  и  тихо  на  свою  нищенскую  пенсию  в  13  тысяч  рублей  в  Магадане.  Болел.  И  продолжал  писать.

      Он  хотел дожить  до  2020  года.  Ведь  даже  в  несерьезном  эссе  «Магадан-2020»   видел  будущее  Дальнего  Востока  и  Магаданской  области,  писал  о  Родине  как  истинный  патриот  и  желал  ей  процветания.  Жалко,  что  эти  светлые  грезы при  жизни  отказались  печатать  все  магаданские  газеты.

      Вот  строки,  которые  он  успел  прислать: «Когда  я  уже  буду  уходить,  из  светлого  туннеля,  я  верю,  придет  за  мной  мой  батя,  прошедший  войну  от  рядового  до  майора,  поддержит  под  локоть  и  скажет: «Неплохо  прожил,  сынок.  Пошли,  расскажешь  обо  всем». Вот  только  что  я  ему  об  этой  России  расскажу?!»

* * *
    
      Я   задумалась. Михаил  Горбунов  никогда  не  был  продажным  журналюгой.   Он  писал  только  правду.  Он  из  тех  журналистов,  о  которых  говорят:  совесть  народа!  И,  пожалуй,  был  последним   колымским  газетчиком-романтиком, верившим,   что  Магадан  никогда  не  постигнет  участь  канадского  Доусона.

      За  последние  годы  Михаил  Горбунов  сформировался  как  незаурядная  личность,  понимал  и  вникал  в  проблемы  Северо-Востока  страны. Он,  член-корреспондент  Международной  Академии  безопасности  экологии  природы  и  человека,  за  высокое  художественное  мастерство  произведения  «Черная  смерть»  покидает  Охотское  море»  был  удостоен  престижного  звания  «Золотое  перо  Руси».  Это  цикл  статей  о  контейнерах,  несущих  радиационную  опасность  и  находящихся  на  дне  Охотского  моря. Один  из  контейнеров  найден  и  поднят  на  поверхность. Другой  еще  остается  на  дне. 

      Михаил Горбунов также был удостоен Диплома «Экологического движения конкретных дел»  за  «прекрасно и глубоко поданный материал по теме «Экология».
 
      Диплом  ему  вручал   председатель Комитета Государственной Думы по экологии В.А. Грачев.  Конкурс проводили: Союз писателей Российской Федерации, Медиа-союз  России «Открой и напиши», «Союз журналистов-лидеров России», Федеральная организация ветеранов локальных войн «Боевое братство», «Фонд Российской словесности», Государственная Дума РФ, «Союз журналистов России» и другие организации.


      Награждение  проходило  в  Москве,  в  Центральном  Доме  литераторов.  В  ответной  речи   Михаил   Горбунов,  прилетевший  из  Магадана,  с  юмором  отметил:  «Во  все  времена  золото  вывозилось  из  Магадана  в  Москву.  Но  я  рад,  что  эти  три  грамма  золота  возвращаются  на  их  историческую  Родину  в  виде  литературной  награды!».

      Мне  всегда  импонировал    Мишин  неотразимый,  тонкий  юмор.  С    юмором   он   написал  и   несерьезное  эссе  «Магадан- 2020»,  но   ни  одна  магаданская  газета  не  рискнула  его  опубликовать.  Чего  же  так  испугалась  колымская  пресса?   Я  разыскала  это  эссе.  Михаил  Горбунов  в  легкой,  непринужденной  форме,    смешно  написал  о  том,  с  какой   легкостью  мы  вручаем   чужеземцам  свою  судьбу  и  судьбу  России…

      Вот  это  «несерьезное»  серьезное  эссе. 

 
ЭПИГРАФ               

В каждой шутке есть доля правды.
             (Народная  мудрость)               

В каждой нашей шутке есть наша доля.
               (Михаил  Горбунов)               
 
А   ОЛЕНИ  ЛУЧШЕ
 
      Апрель 2020 года. Надоела Москва с ее серыми небоскребами на месте прежних памятников старины. С ее нищими, выпрашивающими подаяние, сидя на подножках собственных «Мерсов» и «Ауди». С пугающими в сумраке, как чудовища из ужастика «Чужой», перекрученными земным тяготением и волей автора «склептурами» вездесущего Зураба. Все, ребята, возвращаюсь в Магадан!
 
      - Михаил, ты что звонишь ни свет, ни заря?! - на экране мобильника (такая телесвязь сейчас есть в самом глухом колымском селе) появляется заспанное милое лицо моей знакомой и землячки по поселку Сеймчан,  что  в самом центре Магаданской области. - У нас три часа утра!
 
      - Ну, извини, - каюсь я, - да вот, домой собрался. Как там у нас температура?
 
      - Добро пожаловать: минус тридцать! - и мобильник дает сигнал отбоя. Слава Богу, хоть что-то на Северах остается неизменным!
 
      - Самолетом какой компании желаете лететь? - заученно ровно и вежливо осведомляется кассирша, - Эр Франс, Пан  Америкен,  Люфтганза,  Манчжоу Го?
 
      Международный аэропорт «Магадан» открыт для всего мира. Но я выбираю отечественный «Аэрофлот». Неожиданно дама оживляется: «Компания «Мавиал», это ведь там у вас была и «лопнула»? Наша фирма сейчас заканчивает выплату ее бывшим пассажирам, которые не смогли улететь в 2006 году. Так что если у Вас есть претензии, или, может быть, старый билет сохранился - мы теперь обменяем!».
 
      Но ни претензий, ни билета у меня нет. И вскоре я уже сижу в одном из просторных кресел начинающего разбег великолепного и огромного Ту-400, произведенного - объединенной государственной корпорацией, которая создана Указом президента России - еще в 2007 году. Государственный капитализм в действии, однако!

      На соседних креслах расположилась шумная компания - ребят. Выясняется, что они  студенты из Ленинградского гидростроительного и «атомной» Дубны. Первые едут на практику на стройку четвертой ГЭС Колымского каскада. Вторые - уже заложенной Магаданской атомной АЭС. Всех их очень интересуют жизнь и трудовые будни северян.
 
      - Ну, что вам могу нового сказать, - честно повествую я, - давненько на Колыме не был. Морозы там. Море. Тайга. Я-то, как повысили пенсии тем, кто на Севере проработал более 30 лет, смог, наконец, из той пенсии подкопить на квартирку в Москве. На Кутузовском проспекте, где раньше селились лишь бывшие главы северных территорий. Душно там, шумно. Даже сауна на зимнем балконе не радует. Еще полно бывших северян в Твери. Мне там жилье предлагали по программе переселения. Но я не поехал - одни наши бывшие чиновники кругом, да «крутые» бизнесмены. Вот, домой потянуло…
 
      ...Мы летим над морем. Высота приличная, но отчетливо вижу внизу на воде какие-то громоздкие темные туши. Киты? Ах, вот оно что! - Окликаю ребят: «Хотите поглядеть, как везут нефть из Магадана?».
 
      Цепочка танкеров - «трехсоттысячников» государственной компании тянется на перерабатывающий завод «Восточный» от  месторождения  «Магадан-2».
 
      - Кстати, - говорю я, - если кому интересны морские прогулки, то по Охотоморью и далее, с заходом в Японию, из Магадана ходят и круизные пассажирские лайнеры. Рекомендую самый комфортный - «Валентина С.». Назван так в честь ныне действующего президента Международного союза женщин Циркумполярья, некогда - «железной леди» магаданских властей. А есть еще «Антонина Л.» на подводных крыльях. Этот «человек и пароход» - в честь бывшего замгубернатора - редактора властной газеты, не менее «железного»…
 
      - Ну вот, - разочарованно вздыхает какая-то девчушка в ярком «всепогодном» комбинезоне, - а  говорили  «только  самолетом  можно  долететь»...
 
      - Можно еще и поездом, по железной дороге, - окончательно развеиваю я былой миф, - от Москвы до самой Чукотки. Только ехать долго.
 
      - А скажите, - не унимается девчушка, - правда, что у вас там водится еще такой зверь - «олень», и на нем тоже можно куда-то поехать?
 
      - Можно! - уверенно отвечаю я. - И олени - лучше!
 
СПИДВЕЙ  ПО  ИМЕНИ «КОЛЫМА» 
 
      Прекращаю воздушное путешествие в Якутске, куда наш Ту-400 по дороге забрасывает тамошних жителей. Давно не ездил по Колымской трассе. До боли захотелось вдруг вспомнить ее густую, долго висящую в воздухе пыль. Потрястись на могучих ухабах. А то и застрять с машиной в донных ямах - бурной речки, где такая чистая и вкусная  вода  «с вечной мерзлоты».
 
      Увы! Ровный, как скатерть, разглаженная на столешнице, безлико европейского типа спидвей - скоростная дорога «Колыма» - быстро укачивает меня. Дремлю в «Икарусе» под мерный перестук колес: трасса зачастую подходит близко к железной дороге, по которой все идут и идут в Магадан эшелоны. Пассажирских поездов немного. Куда больше грузовых: недавно отменили досрочный «северный завоз» и теперь по рельсам круглогодично отправляются на Колыму составы с продуктами питания и одеждой, горной техникой и электроникой.
 
      Среди бесчисленного перечня грузов нет лишь продукции Агропрома: местная структура сама полностью обеспечивает весь регион. По пути мы несколько раз сворачиваем с главной трассы и видим, к примеру, водохранилище и плотину гудящей и ревущей Усть-Среднеканской ГЭС. Она снабжает энергией не только крупнейшие добычные производства, но и северный Агропром, а также продает свои киловатт-часы за пределы региона. Почти до самого водохранилища дотянулись поля бывшего совхоза «Сеймчан». Впрочем, почему - бывшего? На автобусной остановке «ГЭС-2» - маленький колхозный рынок, где меня, как ветерана Севера, гостеприимно угощают - отличной густой сметаной, свежими помидорами и аппетитно пахнущей чесноком копченой колбасой. Все - местное. На половину Среднеканского района раскинулись нынче угодья и собственные  производства  хозяйства.
 
      Хотя, надо сказать, сам район несколько изменил очертания за счет ликвидации неперспективных сел. Часть земель отошла Якутии, вместе с изрядной долей «нашего» отрезка федеральной трассы. Зато, по договору с Саха-республикой о сотрудничестве, теперь наши эвены  взамен получили обширные пастбища на ее территориях. Вот, как раз мы останавливаемся на дороге: через нее густым потоком все идет и идет кочевой аргиш. Почтенный эвен в уютной кухлянке, выслушав наш вопрос, набирает на «мобиле» телефон справочной службы облсельхозуправления, а затем коротко отвечает: «На сегодня 58 тысяч 580 оленей всего, в три раза больше, чем десять лет назад». Задумывается и добавляет: «Осенью будет отел. Значит, будет еще больше».
 
      Олени минуют спидвей. А «спидвей» в будущее для Колымы продолжается. За окном на горизонте проплывает мимо нас строгое пятидесятиэтажное административное здание ОАО «Полюс Золота», первого в мире по добыче драгметаллов. Ближе к дороге - нарядные вахтовые поселки «Полиметалла». А вот и Колымский аффинажный завод, чьи огромные корпуса уже поглотили едва ли не треть Хасынского района. Еще с полчаса - и перед нами Магадан. Мы подъезжаем к железнодорожному вокзалу.
 
 ГУБЕРНИЯ «МАГАДАН»
 
      Это просторное здание похоже, пожалуй, на Казанский вокзал в Москве. Стены покрыты фресками и барельефами, отображающими страницы истории Колымы. Есть автоматические камеры хранения. Буфет, на витрине которого с изумлением вижу бутерброды с черной икрой. По цене - настоящей.
 
      - Самая   что ни на есть настоящая! - слышу за спиной знакомый голос. Оборачиваюсь. Это наш известный рыбопромышленник Михаил К. Здороваемся. Он рассказывает новости. Запущено еще два рыборазводных завода  лососевых.  Эксперимент, начатый полтора десятка лет тому назад, увенчался  успехом. Эта икра - первая сугубо местная. Еще правительство, наконец-то,  отдало квоты на краба, креветку, минтая и прочую морскую живность на распределение местным властям, а также по районам, расположенным на берегах моря и рек.
 
      На разговор подходит еще один замечательный человек, в своем районе известный как Сан Саныч. Он только что прилетел из Родезии, где выгодно прикупил очередной рудник, на этот раз - алмазный. Сан Саныч доволен еще и тем, что встречает сейчас мэра Москвы. Тот едет в гости и по делам, и просто так: порыбачить, ушицы похлебать…
 
      За минувшие годы сильно разросшийся численно муниципальный оркестр играет марш. К перрону подходит фирменный пассажирский поезд «Москва-Магадан». Впереди - два элитных вагона мэра российской столицы. Сзади - еще два, с решетками на окнах. Проходя мимо них, слышу шепот: «Золото партии я зарыл в магаданской земле!». Поднимаю глаза: Ба! Знакомые круглые щеки и мясистые губы Плохиша! Рядом громко разбивается о перрон электролампочка. Здоровенный рыжий верзила из-за решетки показывает мне язык и грозит рубильником. Его оттаскивает от окна охрана. А вот и сопровождающие новых зэков - из тамбура доносится чей-то радостный и тоже знакомый голос: «Говорил я, что пойдут вагоны на Север? Пошли, однозначно!».

      А над ступеньками парадного вагона уже маячит до боли родная московская кепка. И навстречу высокому гостю - элегантно начинает движение ничуть не постаревший, все такой же подтянутый и улыбающийся мэр Магадана Владимир Петрович.
 
      Пока гости и хозяева обмениваются речами, мы сидим в вокзальном буфете с Сан Санычем и господином с Центральной Колымы, чье имя я на слух воспринимаю как «Ли Ваньмань». Родом он из  китайской  провинции Хэйнань, где «на халяву» или в обмен на рекламные «песни о главном» поперебывали уже, наверное, почти все работники современных областных СМИ. А угощает нас Ваньмань зеленым чаем «Тегуаньинь» («Черный Дракон»), который пьет сейчас вся Колыма.
 
      Китайцы, как рассказывает их представитель, на Центральной Колыме вовсю добывают золото и медь. Но граждан Китая среди них уже почти нет: все ассимилировались и получили гражданство России. Проще говоря, уже не иммигранты и не гастарбайтеры. А вот прав у них поболе, чем у русских. Внутри общины - исключительно свои законы, да и управляет этническими китайцами исключительно наш собеседник. Так что местные острословы частенько в шутку называют его «нашим губернатором по жизни». Впрочем, он  и сам  любит  шутки, особенно - первоапрельские.
 
      - Вообще-то, - замечает Сан Саныч, - китайцев пригласил на Колыму под «свое крыло» еще Николай Дудов.
 
      - О, бывший официальный губернатор области! А нынче кто на Колыме Хозяин?
 
      - А их теперь как бы два! - буквально огорошивает меня старый знакомый. - Области и - губернатор «города федерального подчинения Магадан»! - Как когда-то Валентина Матвиенко в Питере. И у нас, кстати, теперь снова - «большой Магадан»…
 
      Гостей по традиции везут в краеведческий музей, перед которым (через дорогу) ныне высится памятник: высокий худой человек в мундире генерала НКВД. В Магадане этот персонаж неплохо известен. По профессии - палеонтолог, политрук  Первой Колымской экспедиции, ставший вскоре главным геологом Дальстроя, с чьей подачи в лагеря отправилось немало бывших соратников…На постаменте - подпись: «Соратнику Билибина, Первооткрывателю Колымы» и барельеф: геологи под конвоем…
 
      ...Мы - в музее. Московские гости с недоумением рассматривают живой экспонат - лохматого мужичка в углу, огороженном бронестеклом, под плакатом «Последний «реформатор» Колымы». Увидев прессу, он сучит фигами, плюется на стекло и пытается обнажить «заднюю точку». Затем отбегает в угол и истово целует обмусоленные портретики «товарищей по партии Анатолия, Егора и Ирины». Не так смешно, как противно. Тем более, что настоящие реформы  давно уже проводят другие  партии  и  лица.
 
      Примерно треть экспозиций посвящены современности - экономическому и социальному развитию региона. Возле одного из стендов мне удается побеседовать с губернатором города Магадана. Спрашиваю, что нового произошло за последние годы.
 
      - Ну, сам видишь, - отвечает он, - Магадан действительно стал главным «нервным узлом» всей территории, «электронным городом». Бараков давно нет, как и очереди на жилье. А вырос больше, чем был когда-то. Сперва мы присоединили к нему два ближних района, потом - еще три. На территории остальных пользователи недр - крупные корпорации, они с нами на договорах: никуда мимо города не пройдешь. Он есть, был и будет!
 
      На постоянно обновляемых стендах музея - макеты. Микрорайонов, которые построены для переселенцев- магаданцев на Дальнем Востоке и в Центральных районах страны. Многочисленных «хосписов» для одиноких северян, которые есть уже в каждом местном районе. Схемы четырех нефтяных «Магаданов», золотых и серебряных рудников…
 
      Мимо стендов ходит какой-то энергичный молодой человек и сам с собой разговаривает. За ним мечется пресса с диктофонами и видеокамерами. «Это - кто?!» - спрашиваю у встретившейся знакомой корреспондентки. «А это - председатель нашей думы нынешнего созыва, - отвечает она, - из питомцев ее Молодежной палаты. И не он один нынче во «взрослых» законодателях. Прежние составы вообще обленились: передадут, бывало, свое право голосования коллегам - и месяцами гуляют за пределами Колымы. До того доходило, что из 25 депутатов реально «вживую» на сессии заседало не более пяти. - Так молодежь теперь так «допекла» остальных, что все депутаты решили работать исключительно по своим округам, а председателю оставляют доверенности, где отмечают свое мнение о законопроектах. Вот он для нас и озвучивает. Мы - доносим до избирателей. А что, нам нравится! Познаем процесс законотворчества. Кстати, помнишь «телеСвету»? Она тоже вот так сперва знакомилась с законами, а теперь сама их пишет, - депутат Госдумы от Колымы…».
 
      2020 год. Апрель. Иду по улицам Магадана. Холодно. Метет колючим снегом. Природа Севера неизменна. Она - экстремальна. И очень хочется, чтобы от нашего северного «экстрима» только эта составляющая и осталась. А еще - чтобы осталась наша История. И - колымский характер, который даже в экстремальных условиях всегда позволял нам шутить!

* * *

 25  августа  2012  года  Елена  Воробей  из  Магадана  написала  в  интернете  о  Михаиле  Горбунове.
 
      «Он мне был много лет,  как родной дедушка. В смысле, что и родному дедушке я звоню не чаще раза в год... Михаил Иванович был мне даже ближе. И виделись чаще, и разговаривали больше. Я вызывала у него приступы симпатии, иногда похожие на отношение к больному ребенку. Он один меня и жалел, и ругал, и любил. А я заходила в гости, чтобы попить кофе, починить компьютер, послушать еще раз какая  же  я  дура.
 
      А тут два дня назад страшно захотелось поговорить с ним, с моим любимым журналистом Михаилом Ивановичем Горбуновым.
 
      Послушать его стариковские жалобы, порой переходящие в параноидальный бред. Сказать, что он не один, что его многие любят, хотя и тайно. А многие прямо-таки просто обожают. Еще раз предложить помощь с уборкой хлама в его берлоге. А он бы, конечно, снова отказался.
 
      Надо было просто взять телефон и набрать номер. А я решила, что как всегда потом успею. И вот сегодня узнаю из статуса одной знакомой  в  одноклассниках, что он умер.
 
      Представляете себе! Взял и УМЕР! Ну как же он мог! Я ведь еще не поставила для него обещанный диван в своем магазине...
 
      Все, и остальным пора валить из журналистики магаданской. Ничего там нет больше. Веселые тролли Овчинников и Сучков покинули нас давным-давно, и Михал Иваныча теперь тоже нет. Некому писать остроумные, прекрасные статьи. Незачем больше читать газеты. Совсем незачем».
 
*  *  *
               
                Продолжение  следует.