Вот если бы вы спросили любого мимо проходящего в округе, кто самый веселый человек, то каждый бы без сомнений ответил, что Харитон Халилович Хохотушко. Даже фамилия его говорила сама за себя. Никогда и никто не видел его в плохом настроении. Где бы он ни появлялся - тут же помещение наполнялось звонким хохотом. Иногда, бывало идешь по улице, и уже за квартал слышишь прерывистое бренчащее эхо и знаешь, что скоро, совсем скоро встретишь Хохотушко. Он непременно окинет тебя своим внимательным взглядом, а потом выдаст какую-нибудь злодейскую шутку, от которой будет и смешно, и стыдно. Многие считали его странным, потому что смешное он находил буквально во всем - не было для него никаких запретных тем, над которыми бы нельзя было глумиться: щупальца сарказма доходили и до бога, и до инвалидов, и до голодных , и до чернокожих, и до чернокожих голодных инвалидов. Верующие бабушки при виде Харитона начинали креститься, думая, что он одержим дьяволом. Неверующие просто матерились, считая психически нездоровым человеком. Никогда он не говорил ни о чем всерьез. Вся жизнь для него словно была одной сплошной затянувшейся шуткой. Если попадал в передряги, то почесывал свою не по годам рано появившуюся седину и, хихикая, говорил, что не удивлен, и если, с кем могло и случиться это, то только с ним. “Но ничего, ничего, мы ещё посмеёмся вдоволь” - бормотал Хохотушко. Он был завсегдатаем всех немногочисленных вечеринок нашего небольшого городка. Вокруг него собиралась самая шумная и большая компания и гоготала вместе с ним. Все хотели послушать, какие же небылицы сегодня расскажет Хохотушко. Но смеялись они не над историями, а над ним. Уж больно он был смешным человеком.
На одном из таких собраний и мне однажды пришлось побывать. Там-то я и разговорился с давним приятелем Харитона Халиловича. Я спросил, как же его другу удается оставаться всегда таким счастливым. На что он мне ответил, что, черт его знает, так как если судить по судьбе его, то он должен быть самым несчастным из несчастных. Но в подробности он вдаваться не хотел, так как настроение располагало к тому, чтобы выпить и ворковать с какой-нибудь недооцененной красавицей - такие с легкостью идут на контакт.
Лично с Хохотушко мы не были знакомы - только изредка где-то пересекались. Я знал его, так как не заметить Харитона Халиловича было весьма трудно. Хохотушко же едва ли помнил мое лицо. Но слова его приятеля долго не давали мне покоя. Потому что отчасти и мне хотелось забыть о всех бедах, которые обрушивались на меня периодически. Жизнью я всегда был недоволен - казалось, что что-то упустил, чего-то недополучил, кем-то был недолюблен. Хотелось переменить всё - и пару раз я даже менял. Но спустя какое-то время эйфория затихала, и снова в душе появлялась изнашивающая тоска.
Однажды я гулял в парке - хотелось подумать о жизни. Снова казалось, что что-то идет не так. В самый разгар рабочего дня, взяв выходной, под проливным дождем, который беспощадно изменял структуру тканей, покрывая одежду густыми каплями, норовящими добраться до тела. Чтобы оно размякло и съежилось. Казалось, что небу нравится мучить потерявших зонты прохожих. Я гулял в тот день, потому что мне хотелось, чтобы было не комфортно - иногда необходимо заглушить душевную боль физической. В парк я зашел, чтобы присесть, так как уже проделал достаточно длинный и изматывающий путь. Даже самым выносливым нужны иногда остановки. Везде хлюпало, так что хуже быть не могло.
На лавочке, в самом конце парка я встретил его - Хохотушко. Только он молчал, как мне показалось сначала. Я решил подойти, потому что сильно удивился. Мне хотелось поскорее ему задать глупый и неуместный вопрос, но который не мог не слететь с моих губ, потому что мозолил язык: “Почему вы не смеетесь?”. Но приблизившись, заметил, что по лицу Хохотушко катятся не капли дождя, а слёзы, которыми были переполнены его вечно весёлые глазницы.
Сильное чувство неловкости охватило меня, как будто я увидел что-то постыдное и неприемлемое, да ещё и стал непосредственным участником аморального действа.
- Что с вами? - Неуклюже спросил я у него.
Он посмотрел на меня, и кажется, только сейчас заметил, что тут есть кто-то кроме него. Тут же глаза высохли. Он улыбнулся, лишь слегка приподняв краешки губ. А уже через десять секунд шутил о том, что бог придумал дождь для того, чтобы самые веселые люди могли бы незаметно плакать от горя. И тут же Харитон Халилович рассмеялся в голос. Звенящий гогот гремел громче дождя.
- Так почему вы плакали?
- Я не плакал. Вам показалось.
- А теперь ещё и врете. Знаете, это нормально, когда люди грустят. Они не могут быть все время веселыми.
- Люди не могут, а я могу. Я не плакал, молодой человек. Вам показалось. А если вы это из-за того, что я про дождь и бога сказал, так это шутка была. Неужели не ясно? Не все же нужно принимать взаправду.
И он быстро пошел к выходу, нервно оглядываясь, смеясь и корча жуткие рожи. Я сел на его место и ещё очень долго думал, почему он так боится, что кто-то узнает о том, что и ему бывает плохо.
На следующий день я простыл - перемены пришлось отложить.