Невероятная жара и удушливые ночи сменились мелким пробрызгиванием сырой невнятной пылью над сонными дворами, ржавыми крышами и полупустынными переулками некогда оживлённого городка с его вечными транспортными проблемами, бытовой неустроенностью и забитым по темным углам и подворотням всё ещё тлеющим;; и парящим строительным хламом, стыдливо именуемым в РосРеестре "объектом службы охраны историко-культурного наследия", основной целью деятельности которой является "обеспечение полномочий государственного органа".
По небу плыли мутно-вялые тучки, а за старым ангарском мостом начинал багроветь закат. Мост построил в 1936 году на месте ещё более старой понтонной переправы архитектор И.А.Француз и назвал его Глазковским, в честь предместья, с которым соединился центр городка.
Химеры и ужасы 30-х годов подняли новую волну ползучей ностальгии в бреду воспоминаний об ускользающим будущем и мечты о наступающем прошлом, уютно пробирающиеся среди настоящего идиотизма городской рекламы и лавочной суеты в утопию просторов виртуальных миров, открытых для любого и каждого, кто по неосторожности, а порой и скудоумию позволил себя вовлечь в бесконечные перепетии радужных смыслов и кислотных снов.
Треск и гудение электронных мозгов заполняло ночный эфир беспокойного города, когда из самой глубины его темных кварталов черной волной поднимался параноидальный страх, охватывающий случайного прохожего при столкновении со слишком мощным выбросом чистой энергии "имплантации жизни", - так называемый эпистемологический эффект "tabula rasa", когда человеческий индивид остаётся без врождённого или встроенного умственного содержания, а его ресурс знаний полностью строится из опыта и чувственного восприятия внешнего мира "как есть", с утопической верой в прогресс и торжество высшего разума. Отсюда и эта фантомная боль по отсутствию нового и тоскливая попытка изобрести никогда не случившуюся историю и тщетная надежда описать прошедшее будущее - "киберпанк". В унисон этому и выстраивалась трагедия утопающих в Хароне призрачных образов — мерцающий туман, бестолково мельтешащие электронно-лучевые трубки VGA мониторов, безжалостная наивность рукоблудных макетов на канцелярском клее, примитивный аскетизм первых выкидышей 3D "максовских" моделей, национальный брутализм чёрно-белые архитектуры Кендзо Танге, поэтика первых побед на международных конкурсах и всё, что имеет к этому хоть какое-нибудь отношение.
"Земляничные поляны" наполнились невразумительными чудесами и продолжали благоухать безнадежной в своей размытости "невиданной красой":
"Под небом голубым есть город золотой,
С прозрачными воротами и яркою звездой.
А в городе том сад, все травы да цветы;
Гуляют там животные невиданной красы."
Эта трогательная наивность и чистота виртуальной утопии нового времени была проникнута куда большей заботой о человеке и, возможно, о челоВечности, чем все предыдущие формы существования идеальной материи взятые вместе и разобранные по частям. Так, незаметно, по крохам, вчерашнее будущее отвоёвывало себе место в реальном мире, выкатываясь из пустых глазниц разбитых мониторов по широкому мосту цифровых технологий на программные просторы виртуальных проектов, реализующих единственно ценную идею развития всего человечества - концепцию вечного течения жизни в многомерности беспредельной мысли.