Смотрю на белые всполохи снегов родной степи, вспоминаю один примечательный разговор, произошедший с бабушкой моей, Ниной Александровной. Это было душным полынным летом в первый год нарождающегося века.
Где-то за лазорево-дымной хребтиной степного бугра гулко залязгал гром, словно кто-то большой, но невидимый бил в громадное пустое корыто.
- За Воровским ударило, - промолвила бабушка Нина. – А до него километров десять от села будет, не меньше.
И извлечены были текучей ниточкой из Памяти долгой бабушкиной жизни очередные Воспоминания. Любил я их тогда слушать, жалею, что не запечатлел их в звуковых носителях.
На этот раз предметом воспоминаний был тот самый Воровской шлях, за которым, по предположению бабушки, ударила гроза …
Шли по шафрано-пыльной ленте Воровского шляха сто-двести лет назад обозы, скрипели на всю степь несмазанные оси множества телег. Возили тогда по степному тракту в Таганрог соль, из Азовского моря на Украину рыбу, в Москву пшеницу. Много людского добра вынес на своей спине шлях. И не просто так наименовали эту степную артерию Воровским шляхом. А прозвали его так из-за регулярного нападения на торговые обозы степных разбойников. Особо боялись купцы Страшной балки, что прилегала к шляху. Глубокой и мрачной была та балка, заросшая деревьями и непролазным кустарником терновника.
Грабили обозы со всевозможным добром жители окрестного села, расположенного на месте слияния рек Каменка и Миус, наряжаясь в устрашающие наряды и маски. Это обстоятельство родило одну из версий названия села Ряженое.
Пошло в народе поверье, будто стали прятать разбойники награбленную добычу в этой самой балке. Особо ценные вещи стали заговаривать, чтоб никто их не обнаружил.
И рассказывала бабушка, что моему прадеду Сашке, её отцу, - я его ещё помнил восьмидесятипятилетним,- часто снился один и тот же причудливый сон. Снилась ему Страшная балка, а на дне её церквушка. Заходит дед в неё, видит у стены стоит лопата. И тут вдруг из стены тянутся к лопате руки. И слышится властный голос: « Копай здесь!» Какой потаённый смысл был заложен во сне моего прадеда? Может, поверив он сну, отправился бы с лопатой в эту балку, то извлечен был бы на свет разбойничий клад.
Ныне Воровской шлях представляет собой ничем ни примечательную грунтовую дорогу, затерявшейся в примиусской степи вдали от населённых пунктов. А ведь ещё полвека назад шумели своей жизнью вдоль нее хутора ...
Поросли те некогда жилые места травой забвения, только шлях остался верен степи. Не слышен ныне скрип обозов по степи, не поднимается едкая горячая пыль к низкому миусскому небу, не оглашается разнотравное пространство говором путешествующих. А ночью не застывают в напряженном ожидании вдоль его обочин чьи - то призрачные тени. Иногда пронесётся редкий грузовик – шлях сиротливо пылью отзовётся.
Нашёл как-то мой брат в степи, в одной из многочисленных балок примиусья, медный екатерининский пятак 1765 года. Откуда он взялся в этакой глухомани? А, может, кто из разбойников двести лет назад с Воровского шляха занёс? Сколько всякой всячины мог он купить на этот увесистый пятак. Сейчас на его видавшей виды медной поверхности едва виден двуглавый орел с тонкой екатерининской вязью, да и год его печати чудом сохранился.
Кружили иные Времена над чернозёмным лоном степи, и после нас всё также будут гнуться и млеть под солнцем степные травы, всё так же степь будет ждать дождя в летний зной, а зимой дымится снежной позёмкой. И будут те, которые придут после нас, будут они находить то, чем мы дорожили, чем пользовались, что любили в своей жизни. И будут легенды слагать о нашем Времени, Времени, в котором мы жили на этой ужасно прекрасной земле.