«Обликас моралес» Феликса Юсупова-младшего.
(Продолжение. Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2017/05/04/694)
Как уже говорилось, Феликс Юсупов (младший) был одним из богатейших людей Российской империи.
Он сыграл одну из ключевых ролей в убийстве Григория Распутина.
Надо бы подчеркнуть, что убийство это было на редкость подлым, вероломным и жестоким преступлением.
Можно как угодно относиться к личности самого Григория Ефимовича (который, разумеется, далеко не был «ангелом во плоти» и вел, поистине, распутный образ жизни), но это обстоятельство отнюдь не давало никому (в том числе и великим князьям императорской крови) права на подлое и исключительно жестокое убийство «старца» (которому и было-то всего 47 лет).
Напомню, что именно сам Феликс (младший) «задружился» с Распутиным (иначе этого «грязного мужика» не пустили бы и на порог юсуповского дворца).
Скорее всего, целью этой странной дружбы была надежда Феликса на то, что Распутин сумеет излечить его от болезненной страсти к педерастическим «утехам», которой Феликс с юности страдал.
В те «ужасные» времена этот библейский грех еще не было принято выставлять напоказ и гордиться им, как стало модно делать в современном «цивилизованном мире».
Тогда это болезненное пристрастие Феликса (младшего) вызывало у его родных и близких искреннее сочувствие и сожаление.
Сохранилось письмо от 28 февраля 1911 года великой княгини Елизаветы Федоровны к нему, в котором старшая сестра императрицы, уже познавшая все «радости» супружества со своим мужем в.к. Сергеем Александровичем (о педерастических наклонностях которого судачило все «светское общество»), писала Феликсу в Англию (где тот учился):
«Дорогое дитя!
Да благословит тебя Господь….
Да бдит над тобой святая Фомаида (святой мученице Фомаиде Египетской молятся о помощи при блудных искушениях - комментарий) и да защитит тебя!
Как бы я хотела, чтобы ты женился и имел детей! Как ожили бы твои родители! А сердце в погоне за несбыточным счастьем иногда проходит мимо – совсем рядом – совершенной радости, не замечая ее, вот что грустно.
Бедное дитя».
Это «Бедное дитя», к этому времени, имело 24 года от роду и целый шлейф различных скандальных похождений, нередко сопровождаемых педерастическим «душком».
Главной задачей, которую решала в этот момент его матушка, княгиня Зинаида Николаевна Юсупова, было …«отмазать» великовозрастного сынка от службы в армии, что она, «нажимая на все педали» успешно и сделала.
Зинаида Николаевна очень беспокоилась, как устроится в Англии ее любимый сын и не коснется ли его воинская повинность.
Вот одно из ее писем от 23 сентября 1909 года к Феликсу:
«К 20 сентября приехал к нам Джунковский и так черно нарисовал вопрос о воинской повинности, что я сейчас же отправилась в Ай-Тодор с письмом Будберга и копией Всеподданнейшего прошения. Они все это горячо приняли к сердцу, и т. к. в этот день как раз приехал к ним Государь, то все было живо устроено! В 6 ч. великий князь Александр Михайлович был у меня и передал благоприятный ответ.
Просьбу прямо передать, а ее пошлют с резолюцией военному министру помимо всякого Будберга!
Надеюсь, что после такого ответа можно успокоиться, но я все-таки буду вполне спокойна только тогда, когда результат будет официальный»
(Речь тут идет об освобождении Феликса-младшего от воинской повинности в связи с учебой в Оксфорде – комментарий.)
Через пять дней, т. е. 28 сентября 1909 г., она пишет еще одно письмо сыну:
«Дорогой мой мальчик,
Твое дело очень быстро устроилось. Государь кроме своей резолюции на прошении приказал послать телеграмму военному министру, т. ч. теперь этот вопрос решен. Как мне не хотелось прибегать к прошению, но раз твой Жуковский (Н.В. Жуковский, бывший воспитатель Феликса – комментарий) все напутал, надо радоваться, что мы могли воспользоваться соседством, чтобы избавить тебя от такого сюрприза!».
Ну, что ж, ничего удивительного: царская «элита» в начале ХХ века совершенно искренне считала, что работать, служить в армии и воевать в войнах, которые она развязывала, должен простой народ, «серая скотинка», а на их долю должны приходиться, в основном, развлечения, «балы, красавицы, лакеи, юнкера», путешествия по миру и прочие «приятности» богатого и беспечного «прожигания жизни».
Напомним некоторые вехи жизненного пути Феликса (младшего).
Он родился 11 (24) марта 1887 г. в Санкт-Петербурге. Его назвали в честь деда и отца, а чтобы их не путали близкие родственники, величали Феликсом-младшим или полушутя Феликсом III.
Он был вторым и младшим из здравствующих детей в семье после своего старшего брата Николая (1883–1908), который позднее был убит на дуэли, из-за его интрижки с чужой женой, графиней Мариной Гейден.
Два его средних брата умерли еще в младенчестве.
О родителях и семье Феликса был подробный рассказ в предыдущей главе.
Феликс в эмигрантских мемуарах вспоминал о своих детских проблемах:
«До пятнадцати лет я страдал лунатизмом. Как-то ночью в Архангельском я очнулся верхом на балюстраде одного из балконов. Разбудил меня, видимо, птичий крик. Увидав, что внизу пропасть, я до смерти перепугался. На мой крик прибежал лакей и выручил меня. Я был так благодарен ему, что упросил родителей дать мне его в услуженье. С тех пор Иван находился при мне неотлучно, и я считал его скорее другом, нежели слугой. Оставался он со мной вплоть до 17-го года».
Феликс младший окончил престижную частную гимназию Гуревича в Санкт-Петербурге. Затем некоторое время обучался в Петербургском университете, а в 1909–1912 гг. был вольнослушателем – в Оксфордском. Там он вел роскошную богемную жизнь и раскатывал по Лондону на своих дорогих автомобилях.
Вполне возможно, что именно во время свой учебы он и завел «дружбу» с английскими спецслужбами.
Несмотря на молодые годы, за спиной Феликса была бурная жизнь. Уже в юности, что отмечали многие, за ним наблюдались странности. Он любил переодеваться в женское платье и «гульбанить» в таком виде. (Впрочем, в предыдущей главе об этом речь уже шла).
По светскому Петербургу ходили слухи о «предосудительной» связи Феликса-младшего с великим князем Дмитрием Павловичем (1891–1942), внуком императора Александра II.
Молодой великий князь с 1911 г. служил корнетом в лейб-гвардии Конном Его Величества полку.
В 1912 г. принял присягу в качестве члена Императорской фамилии и был пожалован в флигель-адъютанты Свиты императора Николая II.
Высокий, статный, красивый, великий князь был популярен в среде гвардейской молодежи.
Князь императорской крови Гавриил Константинович (1887–1955) в своих воспоминаниях подчеркивал:
«Из всех лиц Императорской фамилии Дмитрий Павлович ближе всех стоял к Государю и его семье. После смерти великого князя Сергея Александровича (у которого он жил с сестрой после свадьбы отца) Государь приблизил его к себе, и одно время Дмитрий жил в Царском Селе, в Большом дворце…
Как и многие другие молодые люди, родившиеся в богатстве и знатности, Дмитрий в своей частной жизни был повесой и гулякой.
Он был завсегдатаем петроградских рестораций и ночных клубов, и после шумного веселья и многих возлияний он и его друзья часто заканчивали вечер в компании цыган в ресторанах на островах.
В течение многих лет его ближайшим другом был князь Феликс Юсупов, чья репутация безудержного любителя разгульной жизни граничила с легендой. Однако на время им пришлось прервать дружбу, когда царь, встревоженный обилием сплетен об их совместных “забавах”, приказал Дмитрию прекратить встречаться с Юсуповым» (Великий Князь Гавриил Константинович
«В МРАМОРНОМ ДВОРЦЕ. ИЗ ХРОНИКИ НАШЕЙ СЕМЬИ»).
По мнению очень многих современников и нынешних исследователей, великий князь Дмитрий Павлович также был подвержен педерастии, которая ныне изящно именуется «нетрадиционной сексуальной ориентацией».
«Но репутация молодого князя оставалась весьма сомнительной, его резонно считали гомосексуалистом.
На самом деле Феликс был бисексуалом, но это уже тонкости…», - отмечает современный автор И.А. Громова в книге «Романовы: сердечные тайны» М.2008г. с 631).
В 1908–1909 гг. Феликс Юсупов несколько раз встречался с Царской семьей.
Императору Николаю II, а еще более Александре Федоровне не нравились сомнительные «увлечения» Феликса, но сказать об этом прямо ему в глаза не позволяли ни этикет, ни тогдашние понятия норм приличия.
Однажды императрица, как вспоминал в своих мемуарах Феликс, строго сделала ему замечание:
«Всякий уважающий себя мужчина, – сказала она мне однажды, – должен быть военным или придворным» .
На что Феликс рискнул возразить:
– Военным быть не могу, потому что война мне отвратительна, а в придворные не гожусь, потому что люблю независимость и говорю то, что думаю. Я вижу свое призвание в разумном управлении имениями и многочисленными землями, заводами. Правильное управление всем – тоже своего рода служба Отечеству. А служу Отечеству – служу Царю!
Лицо царицы покрылось большими красными пятнами.
– А Царь и есть Отечество! – вскричала она.
В этот момент вошел Николай II, и Александра Федоровна заявила ему:
– Феликс – законченный революционер!
В своих воспоминаниях князь Ф.Ф. Юсупов младший написал: «Государь ничего не ответил, да и сама императрица не могла не признать, что кому как не ей знать, что не все мужчины созданы для государственной службы».
Очевидно, что тут Феликс бросает «камень в чужой огород», даже спустя много лет после смерти Николая Второго намекая на его несостоятельность в управлении страной.
В конце концов, чтобы «не дразнить гусей», Феликса отправили в Лондон, где он поступил в Оксфордский университет.
Но чтобы не быть связанным с учебной дисциплиной, он предпочел стать вольнослушателем. За границей он подружился с гастролировавшей там труппой «Русского балета» под руководством С.П. Дягилева, в том числе с балеринами Т.П. Карсавиной и А.П. Павловой.
Феликс вспоминал:
«Анна Павлова была в моих глазах не только великой балериной и красавицей, а еще и небесной посланницей! Жила она в лондонском пригороде, в красивом доме Айви-Хаус, куда хаживал я часто. Дружба была для нее священна. Из всех человеческих чувств она почитала ее благороднейшим. И доказала это за годы наших с ней частых встреч. Она понимала меня. “У тебя в одном глазу Бог, в другом – черт”, – говорила она мне».
В 1910 году, скорее всего, наслушавшись сплетен о чудесных целительных способностях «старца», Феликс Юсупов и решает познакомиться с Григорием Распутиным и впервые встречается с ним.
Одна из фанатичных поклонниц и сторонниц Распутина, фрейлина Мария Головина 1 февраля 1912 года писала Феликсу:
«Милый Феликс Феликсович!
Епископ Гермоген, бывший его другом пока добивался повышения, теперь считает его виновником своего падения и поднимает против него всех своих друзей, которых у него вдруг оказалось очень много, а с другой стороны, хотят сделать скандал, чтобы нанести удар там, где его любят и ценят. Вот это, я думаю, главная причина шума, поднятого против него. Направлен он совсем в другое место, и им пользуются как орудием, чтобы сделать больно его друзьям (очевидно, что имеется в виду царская чета - комментарий) и отнять, если возможно, даже это утешение! …
Если бы Вы видели, как он далек от всего, что вокруг него происходит, – он находится совсем в другой области, в области духа и далек от наших пониманий и страстей, а мы все судим по-своему, и так сами погружены в грех и соблазн, что не можем понять истинную чистоту, которую он проповедует и проводит в жизнь… Вы слишком мало его знаете и видели, чтобы понять его личность и ту силу, которая им руководит, но я его знаю теперь два года и уверена, что он несет крест Божий и страдает за истину, которая нам непонятна и, если Вы немножко знакомы с оккультизмом, то знаете, что все великое скрывается под известной оболочкой, которая для профанов закрывает путь к истине…
Вот все, что я могу Вам о нем сказать, если Вас что-нибудь особенно интересует, то напишите, я всегда с удовольствием Вам напишу. Пока он еще здесь и хочет с нами говорить на первой неделе поста, а затем уезжает, надолго ли, не знаю, и приедет ли, когда Вы тут будете, тоже не знаю».
Осенью 1912 года Феликс закончил свое обучение в Оксфорде и вернулся в Россию.
Постепенно начали проясняться и перспективы устройства его семейной жизни.
Увидев племянницу царя, княжну императорской крови Ирину Александровну, Феликс стал мечтать о женитьбе на ней. Она была дочерью великого князя Александра Михайловича и великой княгини Ксении Александровны.
Породниться с внучкой императора Александра III, конечно, было лестно для семейства князей Юсуповых.
Ситуация облегчалась тем, что Юсуповы были хорошо знакомы с великим князем Александром Михайловичем («Сандро») и его братьями.
В юности и сам Сандро был увлечен матушкой Феликса, княжной Зинаидой Николаевной.
В великосветском обществе была хорошо известна неприязнь княгини Зинаиды Николаевны к императрице Александре Федоровне, за ее излишнее увлечение дружбой с Распутиным.
В великокняжеской семье Александра Михайловича также очень настороженно относились к странной дружбе царской четы с Григорием Распутиным.
Это часто становилось предметом обсуждения в великосветском обществе. Великая княгиня Ксения Александровна 15 марта 1910 г. записала в своем дневнике:
«Сидела долго после с Софьей Дмитриевной (это - фрейлина императрицы С.Д. Самарина). Она под впечатлением разговора с С.И. Тютчевой вчера в Царском Селе и всего, что там творится: отношения Аликс и детей к этому темному типу Григорию, который считается чуть ли не святым, а на самом деле, говорят, просто хлыст!
Он постоянно сидит там, входит в детскую – приходит к Ольге и Татьяне, когда они в постели, сидит, разговаривает и гладит их…
Все няни под его влиянием и на него молятся. Я была совершенно подавлена этим разговором.
Обедала Ольга Александровна и я в Аничкове. Т. к. имела только одну мысль в голове – то могла говорить исключительно об этом. Но кто же может помочь? Семейству очень трудно и щекотливо. Про него (Распутина) ходят самые ужасные слухи».
Однако поначалу великий князь Александр Михайлович и Ксения Александровна надеялись на брак дочери Ирины с каким-либо принцем, желательно наследным.
Слухи об этом доходили и до семейства Юсуповых и чрезвычайно волновали Зинаиду Николаевну и Феликса (младшего).
Основных претендентов на руку Ирины было двое – греческий принц Христофор (1888–1940), пятый сын короля Георга I и великой княгини Ольги Константиновны, и принц Уэльский Альберт Эдвард (1894–1972), будущий английский король Эдуард VIII.
Этот кандидат, разумеется, был самым интересным для великого князя Александра Михайловича.
Однако, по разным причинам, дело до брака Ирины с иностранным принцем так и не дошло, пришлось соглашаться на кандидатуру Феликса Юсупова.
В семье Юсуповых прекрасно сознавали, что великий князь Михаил Александрович, в связи с заключенным морганатическим браком с госпожой Вульферт, не может быть наследником престола, что цесаревич Алексей Николаевич неизлечимо болен гемофилией.
В своих мемуарах Ф.Ф. Юсупов по поводу «морганатической» женитьбы в.к. Михаила, вполне справедливо подчеркивал:
«Осенью состоялось бракосочетание великого князя Михаила Александровича с г-жой Вульферт. Этот брак огорчил всю императорскую семью, особенно вдовствующую императрицу Марию Федоровну.
Великий князь Михаил был единственным братом Государя и после цесаревича Алексея наследовал трон. Теперь же ему пришлось покинуть Россию и жить за границей с женой, получившей титул графини Брасовой. У них родился сын, рано, однако, погибший в автомобильной катастрофе.
Этот брак нанес урон престижу монархии. Личная жизнь тех, кто однажды может возглавить государство, интересам государства и долгу, налагаемому положеньем, обязана подчиняться».
О царе в аристократических кругах России давно уже говорили, что он «сущий младенец» и не может долго процарствовать.
Многие влиятельные царедворцы считали возможной (при некоторых обстоятельствах) передачу трона в великокняжеское семейство старшей дочери императора Александра III великой княгини Ксении Александровны, где было 6 сыновей и дочь Ирина.
И в такой ситуации перед семейством Юсуповых открывались поистине головокружительные перспективы, так что с педерастическими «проказами» Феликса пора было «завязывать»...
Характерно, что и сам Феликс, и его мать порой довольно зло отзывались как о Сандро, так и о Ксении Александровне.
В начале октября 1911 г. Феликс писал матери из Парижа:
«Из театра поехали ужинать в Caffe de Paris. Как раз перед нами сидел Александр Михайлович со своей дамой [В свете ходили слухи о любовнице-американке великого князя] и Ксения Александровна со своим англичанином [В свете ходили слухи о недвусмысленных отношениях великой княгини с неким англичанином господином F]. Это прямо непонятно, как можно так афишироваться.
У Ксении вид ужасный, цвет кожи совсем земляной. Ее англичанин очень красив и замечательно симпатичен, а американка так себе, очень банальное лицо, но зато чудные белые зубы.
Почти рядом с нами сидел Борис Владимирович [великий князь] с целым гаремом кокоток. Александр Михайлович на старости лет с ума спятил.
Когда мы все вышли на улицу, он бросился на Дмитрия Павловича и меня, схватил нас за руки, и мы бешено начали крутиться на тротуаре при общем удивлении публики и прохожих».
Как видим, не слишком-то «теплые» слова нашел Феликс о поведении своих будущих тестя и тещи. Впрочем те, откровенно «блудившие» «на старости лет», на глазах у всего света, заслуживали подобных язвительных оценок, даже от Феликса, с его «подмоченной репутацией».
Впрочем, и сам Сандро не слишком-то «жаловал» будущего зятя, из-за его сомнительной репутации.
Об этом можно судить по краткой записке великого князя Александра Михайловича («Сандро») к великой княгине Ксении Александровне, которую он написал 9 ноября 1913 года в Париже:
«Моя милая Ксения!
Я все это время очень расстроен слухами о репутации Феликса, я много наслышался и нахожу, что не обращать внимания на это нельзя. Мне придется с ним просто поговорить, и, во всяком случае, не надо торопиться со свадьбой, надо его выдержать на испытание, и если он окажется хорошим в своем поведении, то свадьба может состояться, но если что-либо опять будет слышно о нем, то, может быть, придется свадьбу расстроить. Я тебе все скажу, что я слышал, одно время я думал, что нужно вовсе его к Ирине сюда не пускать, а теперь думаю, что они могут приехать ко мне, придется с ним говорить. Я, прежде всего, не верил в то, что говорили, теперь не хочется верить, но что-то есть, слишком стойкое известное о нем мнение. Это очень грустно».
В общем, как пелось в одной старой «одесской» песенке:
«Любили так друг друга эти лорды, леди,
Как наши с вами коммунальные соседи!»
Отметим, что на руку и сердце Ирины тогда претендовал и близкий друг Феликса (по его «нетрадиционным» развлечениям), великий князь Дмитрий Павлович.
Феликс тогда написал матери: «С Дмитрием Павловичем у нас по-прежнему дружеские отношения. Он мне откровенно рассказал про свое посещение со всеми подробностями, а также, что императрица Мария Федоровна хочет, чтобы Ирина вышла замуж за него, но он думает, что если Ирина его не любит, а любит меня, то он противиться не будет».
В мемуарах Феликс Юсупов отмечал: «Теперь решать предстояло Ирине. Мы с Дмитрием обещали друг другу никоим образом не влиять на решение ее».
Следует заметить, что «охота» на Ирину не очень отвлекала Феликса от иных утех и увлечений.
О зиме 1912–1913 гг. он позже написал: «Чуть не каждый вечер мы [вместе с великим князем Дмитрием Павловичем] уезжали в автомобиле в Петербурге и веселились в ночных ресторанах у цыган. Приглашали поужинать в отдельном кабинете артистов и музыкантов. Частой нашей гостьей была Анна Павлова. Веселая ночь пролетела быстро, и возвращались мы только под утро».
В июне 1913 г. Феликс-младший (возможно, в целях покаяния и в надежде на исцеление от своего «недуга») неожиданно посетил Соловецкий монастырь.
Недолгое «житие» в монастыре Феликсу не слишком понравилось, что хорошо видно по его письму княгине Ирине Александровне оттуда:
«Дорогая Ирина…
Вот уже четвертый день, как я нахожусь в Соловецком монастыре, живу в келье маленькой, темной, сплю на деревянном диване без всякого матраса, питаюсь монашеской пищей и, несмотря на все это, наслаждаюсь путешествием. Столько интересного тут. Это совершенно самостоятельное маленькое государство, окруженное громадной каменной стеной. У них есть свои корабли, свой флот, настоятель монастыря – король и правитель этой маленькой страны на далеком севере, окруженной бушующим морем…
Весь день осматриваем окрестности, удим рыбу, в громадных озерах, которых здесь около 400 и все они соединены каналами, т. ч. можно часами по ним ездить, переезжая из одного в другое. Великая княгиня [Елизавета Федоровна] все больше в церкви уже с 5 часов утра. Службы длятся тут по 5–6 часов, я был раз, и с меня этого раза довольно.
Пока она молится, я ловлю рыбу и прихожу уже к самому концу. Много тут схимников в удивительных костюмах.
Спать тут совсем невозможно, звонят и день и ночь в колокола, сотни ручных чаек, которые орут не переставая и прямо влетают в комнаты, а самое ужасное – это клопы, которых легионы, и они беспощадно кусаются.
Пища ужасная и всюду торчат и плавают длинные монашеские волосы. Это так противно, что я питаюсь только чаем и просфорой.
По вечерам много читаю, думаю о Вас, о наших разговорах, а также о том, что скоро Вас увижу…».
Похоже, что эта монастырская поездка была совершена Феликсом по настоянию великой княгини Елизаветы Федоровны, которая, как мы помним, очень переживала за «нетрадиционные» наклонности Феликса и неустанно молила святую мученицу Фомаиду Египетскую об исцелении этого блудного «дитя» от них.
Сейчас стало модным расписывать то, как богато и славно жили до революции монахи Соловецкого монастыря: и оранжереи у них там были, и арбузы с виноградом и ананасами они там выращивали и т.д. Словом, сплошное «благорастворение воздухов» в молитвенной тиши и благодати, а не жизнь.
А вот у Феликса Юсупова, как мы видим, от тогдашних Соловков, отчего-то, сложилось совсем иное впечатление.
(Надо понимать, что он в монастыре был далеко не обычным паломником, а VIP-персоной, богатейшим человеком империи, прибывшим вместе с великой княгиней Елизаветой Федоровной (старшей сестрой царицы).
Они, как это и было принято, наверняка сделали богатый «вклад» на нужды монастыря, стало быть и условия для проживания и питания для них были предоставлены далеко не худшие.
И что же ему там запомнилось?!
«Пища ужасная и всюду торчат и плавают длинные монашеские волосы» - никаких «арбузов и ананасов» летом 1913 года ему, отчего-то не подавали, а кашу с монашескими волосами он кушать не мог и питался, сердешный, «одними просфорами».
О «легионах» клопов и сотнях чаек, не дававших ему спать - и говорить не приходится.
Вот как сильно, порой, отличаются нынешние россказни о прелестях «России, которую мы потеряли», от её суровой действительности, в описании тех, кто тогда жил и видел все это своими глазами ).
Как бы там ни было, но вопрос со свадьбой Феликса и Ирины удалось «утрясти».
22 декабря 1913 г. в домовой церкви Аничкова дворца состоялось обручение двадцатишестилетнего графа Феликса Феликсовича Сумарокова-Эльстон и восемнадцатилетней княжны императорской крови Ирины Александровны.
Этот брак тогда казался чем-то за гранью возможного для всей светской России. Уж слишком скандальной была слава жениха, несмотря на то, что он наследовал сказочные богатства. Никто и представить себе не мог, что он, Феликс-младший может породниться с Императорским родом.
Свадьба была назначена на 9 (22) февраля 1914 года в той же домовой церкви Аничкова дворца.
Царская семья принимала жениха и невесту в Александровском дворце, о чем имеются сведения в дневнике Государя от 16 января 1914 г.: «Завтракали: Ксения, Сандро, Ирина, Феликс и Багратион (деж.)».
Ирина уже начала получать свадебные подарки.
4 февраля 1914 г. великая княгиня Ксения Александровна записала в дневнике: «Мама приезжала и подарила Ирине чудную брошь – бриллианты и жемчуг. Мы потом тоже подарили Ирине подарки – сапфировое колье, мой собственный изумруд – кулон, брошку с рубинами и бриллиантами и тремя жемчужными кисточками и маленькое бриллиантовое колье. Я дала еще несколько изумрудов Ирине для диадемы, которую Феликс делает».
В дневнике императора Николая II от 5 февраля 1914 г. имеется пометка: «Ксения, Сандро и Ирина пили у нас чай».
Великая княгиня Ксения Александровна за этот день сделала в дневнике более пространную запись: «К чаю поехали с Сандро и Ириной в Царское. Все семейство в сборе и очень милы! Аликс и Ники подарили Бэби Рине два ряда жемчуга, и она в восторге – именно то, что она хотела и боялась, что не получит!».
Венчание состоялось 9 (22) февраля 1914 г. в Петербурге в часовне Аничкова дворца в 2 часа дня. Вдовствующая императрица Мария Федоровна в этот день весьма кратко записала в своем дневнике: «Сегодня здесь, в церкви, была свадьба моей милой маленькой Ирины».
Свадьбу справляли в Аничковом дворце. Вдовствующая императрица Мария Федоровна и Николай II были посаженными матерью и отцом.
Жандармский генерал В.Ф. Джунковский вспоминал:
«9 февраля днем в Аничковом дворце, в дворцовой церкви, состоялась свадьба княжны Ирины Александровны с графом Ф.Ф. Сумароковым-Эльстон…
Невеста была изумительно хороша собой, немного только миниатюрна, но личико у нее было прямо точеное. Жених был не особенно интересен и вообще был не симпатичен вследствие отсутствия в нем натуральности. Он был мало похож на мужчину, был чересчур женственен.
Вечером молодые уехали в Крым, я ездил их проводить на вокзал».
Великий князь Александр Михайлович в своих эмигрантских воспоминаниях отметил:
«В феврале дочь моя Ирина вступила в брак с князем Феликсом Юсуповым. Новобрачные отправились в свадебное путешествие в Италию и в Египет, условившись встретиться с нами в июне в Лондоне».
Молодожены посетили Францию, Египет, Палестину, Италию, Англию и Германию.
Как свидетельствуют письма Феликса из заграничного путешествия к матери, с самого начала пути проявилась болезнь Ирины Александровны: «Ирина 4 года тому назад упала спиной на рельсы, и что с тех пор у нее всегда были боли в нижней части спины, и она молчала!
Падала много раз с лошади, с велосипеда, поднимала постоянно тяжелые вещи, и никто не обращал внимания и не останавливал ее».
Это была последняя громкая свадьба в Российской империи. Над Европой сгущались предвоенные тучи.
Молодоженам чудом удалось выехать из Германии через Данию буквальное за считанные дни до начала полномасштабных военных действий Первой мировой войны.
В подарок молодоженам было выделено в Крыму имение «Сосновая роща» и особняк рядом с Кореизским дворцом, который Юсуповы называли «Морозовская дача», а лично Ирине – участок горного леса близ Коккоза «Орлиный залет», с построенным на нем ранее архитектором Н.П. Красновым чайным домиком в татарском духе.
В связи с этой женитьбой Феликс Феликсович Юсупов (младший) получил право от Государя носить княжеский титул еще при жизни отца.
Во время Первой мировой войны князь Феликс Юсупов-младший поступил в Пажеский Его Величества корпус: от призыва в армию он был временно освобожден, поскольку теперь являлся единственным сыном в семье.
Относительно основного мотива учебы Феликса Юсупова в Пажеском корпусе сохранилось интересное письмо его матери.
Княгиня З.Н. Юсупова 2 октября 1915 года сообщала своему сыну Феликсу в Крым следующее:
«Милый Феликс,
…
Не знаешь ли ты, почему Ксения Александровна поехала вдруг в Крым и на неопределенное время? Тут, безусловно, есть какая-нибудь задняя мысль. Относительно Поливанова с ней ужасно трудно договориться.
Я очень жалею, что не могу вмешаться открыто в это дело и выяснить положение, которое продолжает быть запутанным. Все обрадовались тому, что призыв 8-го года будет не раньше декабря, но этим только выигрываешь время и больше ничего.
Дело все-таки не сделано. По-моему, самое главное выхлопотать отсрочку, по болезни, до февраля, с правом поступления в Пажеский корпус.
Об этом надо очень подумать, т. к., если после отсрочки тебя призовут в солдаты, то уже ты не будешь иметь права поступить в Пажеский корпус. Надо обдумать это совместно с Думбадзе или с кем-нибудь, знающим этот порядок, а потом Ксения Александровна может написать Поливанову…»
(ОПИ ГИМ. Ф. 411. Д. 35–41)
Как видим, основной причиной поступление Феликса в Пажеский корпус, было стремление ГАРАНТИРОВАТЬ его от призыва в ряды «христолюбивого воинства» и попадания на фронт.
Разумеется, его мамушка переживала зря: и никто бы не осмелился «забрать» Феликса «во солдаты» (уж в самом худшем для него случае его могли определить вольноопределяющимся, и не в Действующую армию, а в какую-нибудь тыловую часть). Но, конечно, семейство Юсуповых стремилось гарантировать Феликса и от такой эфемерной опасности.
Третий год гремела мировая война, на фронтах которой гибли миллионы людей, но царские «богатенькие буратины» предпочитали предоставлять право погибнуть «за веру, царя и отечество» обычным простолюдинам, «серой скотинке», а своим отпрыскам обеспечивали возможность гулять и развлекаться в далеком тылу.
Теперь о том, как Григорий Ефимович лечил Феликса Юсупова.
В своих мемуарах Феликс несколько раз затрагивает эту щекотливую тему, каждый раз обходя стороной вопрос: от какого же недуга лечил его знаменитый «старец».
Надо подчеркнуть, что для этого загадочного лечения Феликс лично и много раз приезжал домой к Распутину. Брал с собой гитару, пел «старцу» цыганские романсы, слушал его рассказы, пил с ним вино, в общем - всячески ублажал его.
Для богатейшего и довольно надменного в обращении с простолюдинами Феликса, такое поведение было очень необычным.
В своих мемуарах он рассказывает об этом распутинском «лечении» довольно туманно.
Приведем некоторые моменты из его воспоминаний:
«Не раз слыша о том, что Распутин хвастается тем, что обладает даром исцелять всякие болезни, я решил, что самым удобным способом сближения с ним будет попросить его заняться моим лечением, тем более что как раз в это время я чувствовал себя не совсем здоровым. Я ему рассказал, что уже много лет я обращаюсь к разным докторам, но до сих пор мне не помогли.
– Вылечу тебя, – сказал Распутин, выслушав меня с большим вниманием. – Вылечу… Что доктора? Ничего не смыслят… Так себе, только разные лекарства прописывают, а толку нет… Еще хуже бывает от ихнего лечения.
У меня, милый, не так, у меня все выздоравливают, потому что по-божьему лечу, Божьими средствами, а не то что всякой дрянью… Вот сам увидишь…
– Я тебя мигом выправлю. Вот поедешь со мной к цыганам – всю болезнь как рукой снимет.
– Бывал я у них, да что-то не помогло.
Распутин рассмеялся:
– Со мной, милый, другое дело к ним ехать… Со мной и веселье другое и все лучше будет… – И Распутин рассказал со всеми подробностями, как он проводит время у цыган, как поет и пляшет с ними…
Оставшись наедине со мной, Распутин пододвинулся и взял меня за руку.
– Ну, что, милый, – ласковым голосом произнес он, – нравится тебе моя квартера? Хороша?.. Ну вот, теперь и приезжай почаще, хорошо тебе будет…
Он гладил мою руку и пристально смотрел мне в глаза.
– Ты не бойся меня, – заговорил он вкрадчиво, – вот как поближе-то сойдемся, то и увидишь, что я за человек такой… Я все могу…
Мое второе посещение «старца» оказалось еще более интересным.
Мы почти все время были с ним вдвоем.
Он особенно был ласков со мной в этот день, и я ему напомнил о его обещании меня лечить.
– В несколько дней вылечу, вот сам увидишь. Пойдем в мой кабинет, там никто нам мешать не станет. Погоди только, вот раньше чайку напьемся, а там с Божьей помощью и начнем.
Я помолюсь и болезнь из тебя выгоню, ты только слушай меня, милый, все тогда хорошо будет.
После чая Распутин провел меня в свой кабинет. Там я был впервые. Мы вошли в небольшую комнату с кожаным диваном и такими же креслами; огромный письменный стол был весь завален бумагами.
«Старец» уложил меня на диван, стал передо мной и, пристально глядя мне в глаза, начал поглаживать меня по груди, шее и голове.
Потом он вдруг опустился на колени и, как мне показалось, начал молиться, положив обе руки мне на лоб. Лица его не было видно, так низко он наклонил голову.
В такой позе он простоял довольно долго, затем быстрым движением вскочил на ноги и стал делать пассы. Видно было, что ему были известны некоторые приемы, применяемые гипнотизерами.
Сила гипноза Распутина была огромна.
Я чувствовал, как эта сила охватывает меня и разливается теплотой по всему моему телу. Вместе с тем я был точно в оцепенении: тело мое онемело. Я попытался говорить, но язык мне не повиновался, и я медленно погружался в сон, как будто под влиянием сильного наркотического средства. Лишь одни глаза Распутина светились передо мной каким-то фосфорическим светом, увеличиваясь и сливаясь в один яркий круг.
Этот круг то удалялся от меня, то приближался, и, когда он приближался, мне казалось, что я начинаю различать и видеть глаза Распутина, но в эту самую минуту они снова исчезали в светящемся кругу, который постепенно отодвигался.
До моего слуха доносился голос «старца», но слов я различить не мог, а слышал лишь неясное его бормотание.
В таком положении я лежал неподвижно, не имея возможности ни кричать, ни двигаться. Только мысль моя еще была свободна, и я сознавал, что постепенно подчиняюсь власти этого загадочного и страшного человека…
– Ну, милый, вот на первый раз и довольно будет, – проговорил Распутин…
Распутин продолжал следить за каждым моим движением.
– Это Божья благодать, – проговорил он, – вот увидишь, как скоро тебе полегчает и вся болезнь твоя пройдет.
Прощаясь, он взял с меня обещание опять приехать к нему в один из ближайших дней.
После этого гипнотического сеанса я много раз бывал у Распутина…
Лечение продолжалось, и с каждым днем доверие «старца» ко мне возрастало».
Как видим, в изложении Феликса Юсупова, Распутин, якобы, лечил его неким «магнетическим воздействием», применяя свои загадочные «гипнотические пассы».
А вот многолетний личный секретарь Распутина Арон Симанович в своих воспоминаниях, приводит куда более лапидарные (и правдоподобные) детали того, как Григорий Ефимович лечил Феликса своим старинным «дедовским» способом:
«Так как Феликс был гомосексуалистом, то родители пытались его вылечить с помощью Распутина.
Лечение, которому подвергался Феликс, состояло в том, что Распутин укладывал его через порог комнаты, порол и гипнотизировал. Немного это помогло.
Но Феликс поссорился с Распутиным, так как последний был против его брака с дочерью великого князя Александра Михайловича Ириной». (Симанович А. Воспоминания. Рига, 1924).
Пожалуй, изнеженному миллиардеру Феликсу Юсупову в его мемуарах было и впрямь не слишком-то удобно вспоминать о таких пикантных деталях своего «курса лечения» у «грязного мужика» Распутина и он их существенно «облагородил».
В следующей главе поговорим о разных версиях убийства Распутина и «английском следе» в этом деле.
На фото: семейство Юсуповых. (снимок сделан до 1908 года). Феликс младший - в матроске.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/05/31/937