Всякий раз,
когда человек допускает глупость,
он делает это
из самых благородных побуждений
Оскар Уайльд
23.
- Ну что же, - сказала миссис Фэйрфакс, - мы с тобою остановились, как раз тогда, когда я хотела сказать тебе о том, что мужская власть для женщины это скорее благо, чем зло. Хотя вот прямо сейчас ты вряд ли готова согласиться с этим моим суждением.
Они по-прежнему сидели в будуаре, за круглым столом. Госпожа замолчала, сидя теперь в какой-то задумчивости, несмотря на то, что перед этим обозначила условное продолжение разговора. Крохотный бокал рубинового стекла на изящной ножке она поставила на стол, и красное дерево смотрелось изумительным фоном для светящегося красным богемского стекла. Хозяйка чуть-чуть поворачивала этот изящный предмет, вправо-влево, ловя свет на стеклянные грани, играя с алыми отблесками. Полина тоже решила немного помолчать. Она следила за игрой света на бокале своей госпожи, как завороженная, любуясь этим редким зрелищем.
- Красиво? – поинтересовалась ее взрослая собеседница.
- Красиво! – Полина даже кивнула в знак согласия.
- А ежели так?
Миссис Фэйрфакс сделала неуловимо быстрое движение пальцами и изящный предмет, опасно накренившись, описал полудугу, почти что падая на столешницу.
- Нет! - воскликнула девушка, видя, как часть содержимого крохотного бокала уже через край разливается по столу.
Она резко вытянула руку вперед, пытаясь спасти красивую вещь. Но ее госпожа уже вернула бокал в исходное положение. А после изящным жестом вынула из кармана батистовый платок, украшенный по краям кружевом, и одним движением стерла со столешницы липкую лужицу. Потом она как-то, почти что укоризненно, покачала головою.
- Незачем так волноваться, моя дорогая Полина! – в голосе госпожи американки прозвучали легкие нотки осуждения в адрес ее подопечной. – Я просто пошутила! Неужто ты подумала, будто силы и ловкости моих пальцев не хватит на то, чтобы удержать от падения этот бокал?
- Я действительно испугалась, - честно призналась девушка. - Подумала, что Вы его не удержите. И удивилась, что Вы столь рискованно играете такой вещью. Она очень красивая и... хрупкая! И достойна бережного к ней отношения. Да и содержимое ее тоже прекрасно! Ой...
Полина замолчала, и испугом глядя на то, как в очередной раз менялась в лице ее визави. Сейчас миссис Фэйрфакс смотрела на нее с явным раздражением. Зеленые глаза блеснули холодно и гневно. Девушка съежилась, готовая пасть перед нею на колени в мольбе о прощении, совершенно не понимая причин этого ее гнева.
- Это моя вещь, - жестко обозначила расклад ее госпожа. – И ежели я того пожелаю, она будет разбита. И ликера у нас, Слава Богу, в достатке. Тебе нет нужды беспокоиться о чужом. Это моего ума дело, как поступать с тем, что принадлежит именно мне. И не тебе меня учить.
- Да-да! – быстро, дрогнувшим голосом согласилась перепуганная девушка. – Простите, что я позволила себе такую дерзость! И... ежели Вам угодно, накажите меня, только не сердитесь!
Крайнюю фразу она высказала в явной надежде на то, что ее госпожа, как обычно, смягчится и обратит все в шутку. Но в этот раз миссис Фэйрфакс отчего-то разгневалась как бы и не всерьез. Причем, совершенно непонятно было, на что именно она в этот раз изволит сердиться.
- Наказать тебя... – как-то многозначительно усмехнулась ее госпожа. – А что, это ведь весьма недурная идея! Чтобы ты, сразу же и на всю жизнь, запомнила, что позволила себе...
Госпожа американка прервала свою иронично-гневную реплику, отодвинула в сторону злополучный предмет их спора и протянула свою правую руку к пальцам девушки, к той руке, которой ее компаньонка чуть раньше пыталась перехватить этот самый бокал. На мгновение девушке захотелось отдернуть свою руку, спасая себя от чего-то жуткого и опасного. Но она не успела...
Глаза ее визави сверкнули зеленым и сразу же перед взором девушки, где-то там, глубоко внутри, вспыхнуло ожившей картинкой зрелище грядущего истязания. Полина увидела как бы со стороны и себя, и свою хозяйку. Ее госпожа, схватив за руку несчастную компаньонку, вытащила дрожащую девушку – нет, вытащила именно ее, Полину! - из-за стола и швырнула на пол, так, что перепуганная девушка вмиг оказалась стоящей на коленях перед своей жестокой хозяйкой. А дальше...
Да-да! Сейчас Полина все это ощущает в точности так же, как и девушка, которую она, в это самое мгновение, видит там, у себя внутри. И та несчастная раба, стоящая на коленях перед истязательницей – ведь это же она, Полина! – рыдает в ужасе. Рыдает вместе с той, кто видит все это... Ведь там, в этом ее внутреннем спектакле...
Там разъяренная фурия хлещет Полину по щекам, - да, все это происходит одновременно, и там, и здесь! Раз, другой, третий... Звук этих хлестких ударов, воистину адским коктейлем, заполняет ее голову - и там, и здесь! – напополам с волнами боли. В глазах у Полины, - той ли, что сидит за столом, или же той, что стоит на коленях? – темнеет до звездных цепочек фосфенов. И одна только отчаянная мысль: «За что?!..»
Это была ее последняя мысль перед тем, как боль и ужас поглотили душу, перед тем, как нахлынувшая немилосердная тьма погасила почти все, - и эти нечаянные звезды, и звуки... Оставив только немыслимую черноту, ужас и боль...
... – Умница моя! Ты просто умница! – голос миссис Фэйрфакс разорвал эту страшную мучительную пелену. Он, почему-то, был еле слышен. Да, было такое странное ощущение, как будто слова ее госпожи сейчас, как нож, входят в это темное нечто, как в тугую вату, и разрезают морок. Темнота... нет, она никуда не делась, но теперь она уже не давит. Кажется, теперь она стала вовсе другой, и почти уже согласна отступить.
И этот странный звук...
Тук... Тук... Тук...
Как басовый барабан стучит где-то в глубине ее тела. Этот звук... волной расходится по нервам, передается на мышцы и прокатывается все дальше и дальше... И он же потом заставляет чуть вибрировать волоски на коже – сейчас Полина отчего-то чувствовала их очень хорошо – и еще поднимается изнутри в голову и начинает биться в ушах, пытаясь вырваться наружу из недр-глубин черепной коробки, распирая ее. Ровный ритм, который каждым ударом насыщал ее силой, возвращая к жизни из небытия... И Полина, наконец-то, поняла, что это звучит изнутри ее собственное сердце.
С каждым ударом мир вокруг нее светлеет и принимает черты обыденной определенности. Мрак постепенно рассеивается. Еще несколько секунд мучительного пробуждения, а дальше смутные видения вокруг начинают принимать вполне определенные, привычные очертания. И девушка видит, что они по-прежнему сидят за столом и миссис Фэйрфакс держит ее за правую руку. Это не больно, нет. Возможно, когда-то это было ей даже приятно. А сейчас... Девушке просто страшно.
Полина вся содрогнулась, начиная осознавать случившееся, вырвала-выдернула руку у своей визави и резко отпрянула, отодвинулась. Нет, недалеко, она осталась тут же, за столом. Но обозначила дистанцию, исключавшую тактильное общение.
- Вы... – у девушки на секунду перехватило дыхание, но она справилась с волнением и продолжила:
- Это Вы внушили мне, наслали на меня сон, в котором Вы... избивали меня? Но зачем?
- Я просто решила дать тебе понять, что ощущает человек, которого унижает и избивает некто, кого он любит... вернее, любил, – ответила ее хозяйка. - Любил и доверял самозабвенно и безоговорочно. Я захотела, чтобы ты изнутри себя почувствовала страх, ужас, боль, от того что все это делает человек, когда-то любимый тобою. Я захотела, чтобы ты хоть немного почувствовала потрясение от такого предательства.
- У Вас... получилось, - криво усмехнулась Полина.
Вот сейчас она скривилась вовсе не от неприязни к своей госпоже. Просто, боль, нарастающая боль в груди, обозначила себя, а потом какой-то странной вибрирующей волной, почти как змея, устремилась по позвоночному столбу прямо в голову. Странно, но эта боль не заставила девушку закрыть свои глаза. Но зрение ее странным образом изменилось. Погасли краски, весь мир предстал перед нею в холодном, черно-белом обличии и очень резко, почти что угловато. Теперь ей казалось, будто каждая грань любого предмета, из числа объектов мира, окружающего ее, режет глаз и ударяет в мозг, добавляя свою малую толику к боли, уже вошедшей в голову девушки.
Миссис Фэйрфакс вся изменилась в лице и неуловимым движением бросилась к ней. Она вскочила, оказавшись рядом со своей компаньонкой, следующим шагом зашла-заступила ей за спину. Полина ничего не успела ни сказать, ни возразить ей действием, как ее хозяйка уже прижала девушку затылком к своей груди, чуть ниже солнечного сплетения. Госпожа американка держала ее за плечи, мягко, но крепко, так что и не вырваться. Потом внезапно отпустила их и сразу же прикрыла лицо крепостной девушки своими ладонями. Снова несколько мгновений вынужденной темноты и внезапно резкое облегчение.
Руки... Теперь руки зеленоглазой колдуньи лежат на лбу измученной рабыни. Пальцы ее рук сейчас холодные, почти что ледяные... Сама ее госпожа стоит у нее за спиной, прижимая девушку к себе не лицом, а затылком и шепчет странные слова. Кажется, звучат они по-латыни, а что это - то ли заговор, то ли молитва, - поди пойми! Однако с каждым этим словом, произнесенным горячим неразборчивым шепотом-криком, ей становится легче. И дальше были... слезы от того, что весь этот кошмар, наконец-то, закончился, дай-то Бог, навсегда.
Закрыть глаза, закрыть глаза и плакать,
Давая боли вытечь из-под век...
...Полина очнулась на диване. Она лежала головою на мягком подлокотнике. Миссис Фэйрфакс была рядом. Зеленые глаза госпожи американки казались совершенно холодными. Но девушка изнутри себя немедленно почувствовала, что ее хозяйка вот только сейчас, когда ее компаньонка пришла, наконец, в себя, начала успокаиваться. И эта холодность взгляда – одна из тех самых масок, которыми молодая женщина пытается скрыть свои подлинные чувства.
Бесполезно. Полина внезапно осознала, что значило то странное действо, исполненное над нею, когда холодные руки госпожи американки касались ее лба, прижимая голову рабыни к своему... сердцу?
Да. К ее сердцу. Госпожа американка забрала ее боль в свое сердце.
О, Господи... Зачем?
- Ты снова со мною, - голос хозяйки снова насмешливо-ироничен, но Полина сразу же почувствовала ту боль, что притаилась в душе ее госпожи. Неужели это та самая боль, которую она забрала себе чуть раньше? – Вот только ты уже не улыбаешься мне. Что же, я вполне могу тебя понять. Нечему здесь улыбаться.
- Вы забрали себе мою боль, - тихо сказала Полина. Странно, даже голос, ее собственный голос сейчас кажется ей совершенно чужим! – Зачем?
- Чтобы спасти тебя, - так же тихо ответствовала ее госпожа. – Я сделала глупость, и мне пришлось принять на себя ее последствия. Я тебя чуть не погубила. Я же тебя и спасла. Не благодари, не надо.
- Спасибо, - как бы наперекор этой просьбе произнесла Полина.
И попыталась улыбнуться. Получилось как-то...
Так себе, не очень, чтобы искренне.
- Пустяки! – миссис Фэйрфас позволила себе нечто вроде ответной улыбки. – Не так уж я и пострадала. Подумаешь, пара седых волос! Считай, что мы с тобой еще легко отделались!
Она внезапно погасила наигранную улыбку.
- Прости, - сказала ее госпожа, - я действительно поступила в высшей степени глупо и... жестоко. Решила преподать тебе очередной урок, воспользовавшись только что открытым мною в тебе даром сенситива. Я исполнила жесткий транслейтинг, как если бы общалась с кем-то подготовленным. И я задала тебе образ страдания, обозначила боль и отчаяние почти на грани смерти. Мне показалось, что ты устала и чувства твои загрублены, и оттого я действовала так... жестко, совершенно не церемонясь, думая, что ты почувствуешь куда меньше, чем половину того, что я тебе внушала. Кажется, я вела себя как полная дура. Судя по всему, ты, за очень короткое время, уже успела полностью восстановиться, как сенситив. Или же ты изначально много чувствительнее, чем я думала... А может быть, ты просто много сильнее меня, кто ж его знает. В общем, та боль, что сейчас пришла к тебе... такое не каждому дано вынести. И ты...
Вот сейчас Полина изнутри себя ощутила ее чувства. Боль от того, что она совершила, стыд, почти что на грани отчаяния. И эта слеза на ее щеке...
Госпожа американка наклоняется к ней и целует руку девушки. Ту самую руку, за которую держала ее тогда, за столом. Как будто извиняется перед своей компаньонкой. Впрочем, кажется, так оно и есть.
- Полина, я прошу у тебя прощения за мою жестокость, - выпрямившись, молодая женщина, сидящая с нею рядом, действительно произносит то самое, что Полина угадала про себя. Или же не угадала, а просто прочла в сердце той, кто сейчас причинила ей боль, а после спасла от последствий своего опрометчивого шага. – Я виновата перед тобою. И сейчас я искренне прошу у тебя прощения.
Интересно, в чей адрес эта гордая женщина произносила подобные слова в последний раз? И как давно это было?
- Зачем это все Вам понадобилось? – Полина, как ни странно, сейчас вовсе не готова была сколь-нибудь внятно отреагировать на эту неожиданную просьбу. Возможно, она просто еще не пришла в себя?
- Я... – миссис Фэйрфакс тяжело вздохнула и отчего-то ответила ей встречным вопросом:
- Полина, ты и впрямь видела меня в том твоем видении, сейчас, когда тебе стало дурно?
- Да, - подтвердила Полина, - но что это значит?
- Это значит, что я не просто дура, а слепая эгоистка. И еще идиотка. Жестокая идиотка.
- Отчего Вы так себя... – Полина недоговорила, потому что ее госпожа жестом приказала своей компаньонке молчать .
- Сколько ударов я тебе нанесла? – быстро спросила она. – Как это все происходило и при каких обстоятельствах? Пожалуйста, отвечай быстро, не мешкай!
- Вы... схватили меня за руку, вытащили из-за стола за руку и поставили перед собою на колени... грубо так, будто и вправду были разгневаны на меня за что-то. А дальше Вы отвесили мне три пощечины...
- От которых ты потеряла сознание... – миссис Фэйрфакс как-то озадаченно покачала головой. – И позже это все тебя едва не погубило.
- Было больно, - Полина торопливо продолжила, пользуясь замешательством и смущением своей госпожи, - и страшно. Нет-нет, Вы там не кричали на меня, не оскорбляли. Но я откуда-то знала, что Вы меня предали.
- Ну да, ну да... – госпожа американка отвела свой взгляд.
- Я не знаю, отчего так решила, что стало причиною этих моих мыслей. Но я клянусь, что в тот миг я думала и ощущала все именно так! – Полина как бы пыталась оправдаться и в то же время выговориться. Поэтому, она произнесла эти слова быстро-быстро, опасаясь, как бы хозяйка ее не прервала.
- Значит, я избила тебя и унизила в отместку за мое же собственное предательство, - миссис Фэйрфакс произнесла это очень тихим голосом, но так, что Полина от ее слов вся содрогнулась.
Девушка не решилась высказать словами и в подтверждение сказанного ее госпожой просто кивнула головой.
- Я не внушала тебе никакой истории с подобным сюжетом, - с грустью в голосе сказала ее госпожа. – На самом деле, это было особое наваждение, которое должно было проявить твой главный страх. Тот страх, который прячется внутри тебя, будучи не вполне осознанным. Ты гонишь его от себя и все не можешь прогнать. И ты мучаешься этим невысказанным и даже почти неосознаваемым, вовсе не понимая причину этих твоих мучений.
- Но Вы... – Полина смутилась, а ее госпожа снова вздохнула и выпрямилась, расправила свои плечи, по-прежнему сидя боком, повернувшись лицом к своей визави.
- Главным героем этого твоего кошмара должен был стать некто близкий тебе, - сказала она. – Человек, дороже которого у тебя на сей момент времени никого нет.
- Значит, это Вы... – Полина смутилась еще больше, хотя слова Колдуньи ее вовсе не так уж и удивили. – А разве Вы... об этом не догадывались?
- Догадывалась, - ее госпожа, кажется, тоже вовсе не пребывала сейчас в удивлении, - но мне хотелось...
Она замолчала, а после встала-поднялась, сделала шаг, повернулась и... опустилась на колени перед полулежащей на диване компаньонкой. Подчиняясь ее молчаливому властному жесту, Полина осталась на месте, только чуть приподнялась. И когда девушка, оробев, без сопротивления, позволила хозяйке взять себя за руки, она, откровенно говоря, ожидала чего-то сродни тому, о чем ей поведал тот странный морок. Однако госпожа Фэйрфакс, как всегда, нашла чем ее удивить.
Миссис Элеонора Фэйрфакс, даже не жестом, просто выражением своего лица заставила свою рабыню встретиться с нею глазами. Вспыхнуло зеленым, и Полина ощутила, как это загадочное сияние проникло к ней внутрь, подчиняя себе ее волю.
- Я совершила в отношении тебя подлость, - заявила госпожа удивительно спокойным голосом, высказав это все как нечто само собой разумеющееся. – Я играла твоими чувствами и пробуждала твои страхи, ломала твой внутренний мир, не имея на то никакого права. И я только что этим тебя едва не убила.
- Я Ваша раба, - Полина попыталась, в полном смущении возразить ей, вовсе неуверенным голосом. Однако ее коленопреклоненная госпожа сразу же усмехнулась, с чувством полного и подавляющего превосходства на лице. И девушка подумала, что даже в этом условно подчиненном, покаянном положении тела миссис Фэйрфакс остается особой господствующей, властвующей над нею.
- Я выразила свою волю не далее как сегодня, - ответила ее хозяйка. Она отпустила руки своей крепостной и выпрямилась. – Я связана этим своим волеизъявлением и обязана относиться к тебе, как к девушке, свободной от рабских оков. А будь ты по-прежнему моей рабой, это... только усугубило бы мою вину. Использовать свою подвластную, которая не вправе... да и в принципе не может сопротивляться ментальному воздействию... Это вдвойне подло. И я не имею поводов для оправдания. Поэтому я объявляю, что ты можешь презреть мое право на телесную неприкосновенность.
- Что Вы хотите этим... – Полина вовсе смешалась, а ее госпожа, тем временем, продолжила-высказала нечто, что просто напугало девушку.
- Ты можешь дать мне три пощечины, - сказала она. – Это будет справедливым возмездием за то, что ты испытала по моей вине.
- Я... не хочу... Не могу... Никогда не смогу поднять на Вас руку! – ее крепостная отшатнулась в ужасе.
А коленопреклоненная хозяйка снова вздохнула, грустно усмехнулась, почти что с горечью на устах, и сызнова протянула руку своей визави. Полина догадалась принять ее и условным, символическим, движением на себя и вверх, помогла своей госпоже встать-подняться на ноги. Сама девушка при этом осталась на месте, даже чуточку сдвинулась вглубь дивана, прижавшись к его спинке и глядя на миссис Фэйрфакс со все возрастающей тревогой.
- Ну что же, примерно этого я и ожидала, - в этот раз каким-то спокойным, почти что удовлетворенным голосом заметила ее госпожа. Она смотрела сейчас на девушку сверху, особым, серьезным взглядом, без малейших признаков иронии. – Что ты проявишь свое благородство, и откажешься от мщения. Но я, тем не менее, подтверждаю все мною высказанное. Право дать мне три пощечины остается за тобою.
- Я... – Полина все еще была в полной растерянности от этого откровенно безумного предложения своей повелительницы и благодетельницы. Но сама ее хозяйка казалась совершенно спокойной и уверенной в себе, как будто столь экстравагантные идеи ей приходится озвучивать в день не по разу. Или же это все снова некая ирония, в какой-то высшей ее степени, сокрытая под очередной маской искуснейшей и утонченной лицедейки?
- Я желаю вручить тебе некую толику власти надо мною. Ты вправе приказать мне, - слово «приказать» хозяйка Полины особым образом, но значимо, выделила в своей речи, - встать перед тобою на колени. И после этого ты можешь мне нанести три удара по лицу. Ты вправе сделать это где угодно, в любом месте по твоему выбору. Хоть прямо здесь и сейчас...
Госпожа Фэйрфакс, стоявшая перед девушкой, сделала очередную многозначительную паузу и совершенно спокойно, безо всяких признаков иронии посмотрела прямо в глаза своей крепостной. Полина, глядя на нее снизу вверх, в ужасе отрицательно помотала головою и даже чуть-чуть подалась назад, прижавшись спиною к спинке дивана, почти забившись в его угол. Девушка даже рефлекторно вытянула вперед свои руки в отрицающем жесте, как бы защищаясь от подобного предложения, дескать, «Чур меня! Чур!» Ее госпожа, по-прежнему спокойно, даже скорее благодарно кивнула своей рабыне и продолжила пояснения к своему предложению.
- Я не настаиваю на том, чтобы ты непременно исполнила это свое желание. Более того, я не требую, чтобы ты его вообще исполняла. В конце-то концов, это всего лишь право, а вовсе не обязанность, - подчеркнула она, произнеся эту свою фразу, снова не имея никакой явной иронии, ни в голосе, ни во взгляде. – Но согласись же, всегда приятно иметь небольшое преимущество перед той, кому служишь, эдакий «туз в рукаве». Возможность в любое время наказать меня за былую вину, причинив мне боль и нанеся оскорбление совершенно безнаказанно. Всегда иметь при себе некое особое тайное оружие и изысканное удовольствие в отложенной мести!
Произнося эти страшные слова, госпожа Фэйрфакс даже не улыбнулась. И это, отчего-то, очень обидело Полину. Не может такого быть, чтобы ее госпожа думала о ней так дурно!
Конечно же, это всего лишь очередной воспитательный спектакль, или же новое испытание ее, Полины, терпения, покорности и готовности к всемерному пониманию желаний и размышлений ее хозяйки...
Но, Господи Ты, Боже мой! Сколько же можно над нею измываться?!
Девушка встала-поднялась с дивана. Хозяйка аккуратно поддержала ее, однако юная компаньонка сделала мягкий жест, четко обозначивший тот факт, что она готова справляться со своим самочувствием вполне самостоятельно, без посторонней помощи. Ей действительно стало легче. В том плане, что боль в груди и в голове исчезла. И головокружение ее сейчас тоже не беспокоило.
Исчезла физическая боль. Та, от которой ее исцелила госпожа американка. Вот только на ее место пришло нечто иное - странное чувство, тоже сродни отголоску боли, таящееся вовсе не в голове или в сердце, а куда как глубже, на другом, особом, невещественном плане ее личного бытия. Где-то в душе. Чувство, заставляющее проливать слезы вне зависимости от того, что тело числится уже как бы в порядке. И эта незримая душевная боль все нарастала.
Девушка шагнула в сторону и повернулась к своей хозяйке, наблюдавшей за нею очень внимательно. Возможно, госпожа американка действительно беспокоилась о чувствах той, кого только что спасла. О ее, Полины, физических чувствах. И ни о каких других.
- У меня и в мыслях не было желания оскорблять Вашу милость, - Полина пыталась говорить это спокойным, самым спокойным тоном, в точности так же, как и ее педагог-мучительница. Вот только горькие слезы сызнова готовы были сейчас оросить ее лицо. – А ударить Вас... Да мне самой себе руку отрубить будет легче, чем совершить такое...
- Предательство, - закончила ее фразу миссис Фэйрфакс, то ли подсказав, то ли просто высказав за свою визави то самое слово, на котором споткнулась ее подопечная.
Полина в ответ промолчала, очередным кивком головы подтвердив свое согласие с тем, что сейчас обозначила ее госпожа.
- Я не сочту такое поведение с твоей стороны предательством, - миссис Фэйрфакс продолжала мучительную пытку словами - этой условной индульгенцией на личное унижение от своей крепостной. – Я просто вручаю тебе особое оружие, направленное против меня. Твое личное право безнаказанно нанести мне несмываемое оскорбление, уничтожив мою репутацию, растоптав мою честь.
Полина снова промолчала, и в этот раз молчаливо обозначив отрицание столь странного предложения своей госпожи.
- Представь меня, коленопреклоненную, прямо перед тобою, средь шумного бала или же на небольшой светской вечеринке с участием столпов общества, - голос ее хозяйки звучит вкрадчиво, как будто сие возмутительное предложение делается более чем всерьез. - Да хотя бы и здесь же, у меня дома. Представь себе, милая моя девочка, Архипа Ивановича, или же Варвару, как они оценят столь занятное представление, где горничная хлещет по лицу свою хозяйку! Поверь мне, любая из твоих сверстниц вовсе не отказалась бы от такого изрядного подарка!
- Веревка и мыло к Вашему подарку прилагаются? – с холодной дерзостью во взгляде спросила девушка.
К этому моменту, затянувшееся словесное истязание произвело в ней странную перемену настроения. Теперь ее обида была холодно-горькой и прежние чувства, вот только что, полминуты тому назад, клокотавшие кипятком у нее внутри, внезапно застыли, мгновенно покрылись твердой коркой льда, как будто бы от дуновения неведомого Великана, имеющего некую страшную власть насылать лютый холод на сердца и души людские.
И от этого кажется, что тот самый душевный холод едва ли не сильнее вымораживает так и невыплаканные слезы, превращая их в ледяной песок, застывающий где-то там, глубоко внутри. Невидимый, как бы почти что и не существующий, но от того не менее сухой и страшный. Холод, леденящий душу и одновременно лишающий ее всякой живительной влаги.
- Они, как всегда, имеются, но как бы отдельно, - ответила ее госпожа и живо поинтересовалась:
- А зачем они тебе?
- Ежели я совершу нечто подобное, мне останется одна дорога – в петлю, - сейчас голос девушки прозвучал уже почти спокойно, но этот обманчивый покой в ее голосе был подобен бездеятельному нейтралитету той самой ледяной, замороженной бомбы, подле которой неведомый безумец вздумал разжечь костер, и языки пламени уже коснулись ее запала.
Госпожа Фэйрфакс покачала головой, но ее визави упрямо продолжала.
- Да-да! – сказала Полина. – Я знаю, Вы сдержите свое слово и остановите тех, кто попытаются меня схватить. Вы даже объясните им, что я в своем праве, что я вполне могу прямо при них совершать такую низость по отношению к своей благодетельнице. Да только мне тогда не будет иного искупления, кроме адского пламени...
- Полина, милая... – миссис Фэйрфакс всплеснула руками и шагнула к ней, но ее раба, когда-то покорная воле своей хозяйки, - взглянула на свою повелительницу холодно. Она сделала отрицающий жест руками и даже чуть попятилась назад. Ее госпожа американка замерла в удивлении. Она, похоже, вовсе не ожидала такой жесткой отповеди.
- Вы вправе высказать мне симпатию, а можете приказать мне исполнить все, что придет Вам в голову... Или же просто избить меня до полусмерти. Все в Вашей власти, - тихо сказала девушка. И в голосе у нее послышалась горечь на двести хинных единиц. – Все, кроме одного. Вы не сможете заставить меня ударить Вас.
- Но я вовсе... – миссис Фэйрфакс, кажется, растерялась. Возможно, она совсем не предполагала, что ответом на ее очередное «воспитательное действо» станет выражение столь искренней обиды.
- Не старайтесь больше, - Полина почти что с презрением заглянула в ее глаза. – Я не желаю участвовать в очередном Вашем воспитательном водевиле. Прекратите все это, не унижайте себя, прошу Вас.
- Браво... – прошептала ее хозяйка.
Потом госпожа американка изящным движением сдвинулась-шагнула назад и снова как-то вся преобразилась. На лице ни тени улыбки, глаза снова, на какое-то неуловимое мгновение сверкнули зеленым, и вообще, госпожа Фэйрфакс теперь выглядела куда более значимой, величественной и почти что суровой. Но Полина... Она, то ли так уж всерьез обиделась на хозяйку, а то ли просто уже привыкла к самым занятным метаморфозам своей госпожи. Внешне, девушка наблюдала за этими превращениями достаточно спокойно. До тех пор, пока госпожа американка не произнесла слова, от которых ее сердце на секунду сжалось, а после несколько раз стукнуло изнутри грудной клетки весьма неровным ритмом.
- Мадемуазель Савельева! – голос ее госпожи зазвучал как-то уж очень холодно. Нестерпимо холодно. – Будьте любезны вытянуть вперед свою правую руку!
Время для крепостной девушки остановилось. Медленно, будто бы во сне она начала поднимать руку. Пальцы ее дрожали, да и вся она тоже несколько раз вздрогнула всем телом. Ведь таким тоном госпожа обращалась к ней... Да-да, всего лишь один только раз, сразу же после визита в контору того самого стряпчего, господина Сергеева, где она хлопотала о ее, Полины, вольной. Неужели и сейчас она желает ее... освободить?
То есть... она, Полина, ей, госпоже американке, больше не нужна? Неужели ее сейчас вежливо выпроводят (ладно, хоть не прогонят взашей!), отправив для проживания в тот самый недостроенный дом в Замоскворечье? И всего этого Полина добилась одной только своей дерзостью?
Губы девушки задрожали, слезы снова подступили к ее глазам. Полина зажмурилась в тщетной попытке их удержать. Вот сейчас ее возьмут за руку и выведут из барыниных апартаментов «на волю», в никуда... Навстречу одиночеству и отчаянию.
- Выше! – голос ее хозяйки по-прежнему холоден. – Подними руку выше. Мне неудобно.
Полина, по-прежнему не раскрывая смеженных нерасплаканных век, вытянула руку прямо, как будто и впрямь, хотела дотянуться до лица своей хозяйки. В мареве этих зеленоватых цепочек звездочек-фосфенов прозвучал смешок столь холодного тона, что девушка снова вздрогнула. А после того...
Полина узнала губы своей госпожи. Они последовательно коснулись каждого пальца на ее руке. Девушка широко раскрыла свои глаза от удивления. Сквозь слезы, чуть смутно было видно, что лицо миссис Фэйрфакс, склонившей сейчас свою голову перед лицом своей компаньонкой, выражало и грусть, и понимание, а также искреннее сожаление обо всем, совершенном ею. Все и сразу.
- Вернемся к столу, моя дорогая, - сказала ее хозяйка.