На днях занимался несвойственным мне делом. Отправлял картины из музея N в Петербург. Прошла персональная выставка питерской художницы и полотна возвращали автору. Мы, в основном, имеем дело с оборудованием - одним словом, с железками. А тут такое дело. Прибыв в назначенный срок в музей со своими бумагами, долго мял кепку перед входом, чувствуя себя мужиком в приемной барина. Вокруг сплошь бабули с горжетками и брошками. Исключительно на "вы" и с оттопыриванием мизинчика. Упаковкой картин и всеобщим ахтунгом руководил муж художницы - импозантный дядька лет сорока. Гладкий, как бильярдный шар. С античным именем Ювенал:
- Прошу Вас, аккуратнее! - шепотом говорил он рабочим, нервно поправляя бабочку и очки в тонкой оправе.
Рабочие хмыкали, переглядывались, но молчали.
Я посмотрел на шедевры, готовые к упаковке, заметив про себя, что сам, еще будучи в школе, рисовал лучше.
- А они такие ценные? - спросил я Ювенала.
Он оскорбленно зыркнул и ответил с достоинством:
- Страховая сумма - восемь миллионов.
- Рублей? - ахнул кто-то из рабочих.
Ювенал просто уничтожил его взглядом:
- Долларов, естественно.
Тут я понял, что явно занимаюсь не своим делом в жизни. До жути захотелось все бросить и бежать за красками. Потом прийти домой и рисовать, рисовать, рисовать.
Тут подъехала арендованная машина. Я про себя матерно вспомнил мать и других родственников провайдера. Местами тентованая "Газель" с белой кабиной, в веснушках ржавчины размером с кулак. С тверскими номерами. Ювенал покачнулся и пробормотал про себя что-то по-французски. А может, по-итальянски. Я не слишком разбираюсь во внутреннем мире высокохудожественных людей. Но главное удивление было еще впереди. Из кабины выпрыгнул мужик, портретно напоминавший Нафаню из мультфильма. Волосы на голове стояли так, будто он неделю ночевал на цементном заводе. Одет он был в тряпочную жилетку "сто карманов и один", замусоленную до состояния кожи. Из нее по-любому можно было бы наварить жирных щей. Причем не раз. Тренировочные штаны снизу венчали резиновые тапки, из прорезей которых гордо торчали шерстяные носки непередаваемого цвета:
- Приветствую! Тут, что ли, грузиться будем? Чё повезём-то? Я- Витёк! Из вас никого рязанских нет? - и он протянул Ювеналу руку.
То покачнулся и спросил у меня:
- Кто это?
- Водитель. - ответил я. - Не беспокойтесь. Всё будет в порядке.
- А туалет у вас тут где? - поинтересовался Витёк. - А то ссать так охота, аж зубы сводит. От самой Твери терплю!
Ювенал закатил глаза и попытался оттянуть воротник крахмальной рубашки, будто ему не хватало воздуха.
Я потянул Витька за рукав в сторону и прошипел благодушно:
- Витя, сядь в кабину и не светись. На, вот, накладные пока подпиши.
- А как же сортир?
- Сядь и пиши.
Тот закряхтел и полез в кабину.
Ювенал в это время присел на скамеечку и находился в весьма растрепанном состоянии - мятущемся...или в смятении...слегка обескуражен...ну, как-то так.
Я, как мог, попытался вселить в него оптимизм. Что груз пойдет под пломбой и всё будет замечательно.
В это время хлопнула дверь кабины и мы увидели, что к нам бодрым шагом приближается Витёк:
- Вот, на, подписал. - он протянул мне накладные, на каждом листе которых были отчетливо видны отпечатки его грязных пальцев.
Я посмотрел на его руки:
- Вить, ты червей копал, что ли?
Ювенал, проклекотал горлом.
- Не, старнер нае...- Витёк покосился на Ювенала. - сломался.
- Это невыносимо. - Ювенал поднялся и быстрым шагом ушел.
- Чё это он?
- Художник.
- А-а-а-а...Понятно...Так что с туалетом? У них открыт или за деньги?
- Иди, на вахте спроси. Заодно и руки помой.
Он ушел.
Пока грузили картины, Витька не было видно.
Ювенал раз десять переспросил меня насчет надежности и проверенности водителя, на что я заверил его, что в кремлевском гараже работают менее проверенные люди.
Краем глаза увидел, что Витек снова вылез из кабины и прямиком направился к полицейскому, охранявшему музей:
- Братан! Кипяточку не будет? А то я кофе попить сел, а газ в плитке кончился. - потрясал он перед носом полицейского картонным стаканчиком из Макдональдса.
Полицейский долго и пристально смотрел на него, но на Витю это никак не подействовало:
- Ну так что? Зажал, что ли?
- Сейчас пойду, чайник поставлю. - сказал сержант и пошел в караульную.
Я делал Витьку страшные глаза и мотал головой в сторону кабины. Заметил, что Ювенал смотрит в том же направлении:
- Какой колоритный все-таки индивидуум. - задумчиво сказал он.
Из караулки вышел полицейский с кипящим чайником и налил Витьку в его стакан:
- Спасибо, брат! Сто лет тебе жить и без Альцгеймера!
- Что? Что он сказал? - Ювенал был ошарашен. Нет, он был просто потрясен, судя по выражению лица. Его мир,судя по всему, рухнул.
- Про Альцгемера что-то, не к ночи помянут будет.
- Потрясающе!
Вопросов про доставку и сохранность больше не возникало.