Я всегда говорю с тобой,
Всю жизнь свою говорю с тобой,
Не зная толком, где ты,
На кресте или в пустоте.
Но когда удается выйти отсюда,
Мне кажется, ты меня слышишь,
Каждый раз, когда я оказываюсь
Между этим миром и тем.
Зоя Ященко.
Между этим миром и тем
21.
... Полина очнулась и почувствовала себя... как то иначе, чем прежде, почти что вне времени и пространства. Оглушенная, ошеломленная всем тем, что узнала и ощутила. То ли там, то ли здесь. Впрочем, скорее уж и не здесь, и не там, а где-то между...
Там, за пределами зеленого марева и головокружения, остались две молодые женщины, слившиеся в кровавом апофеозе своей взаимной любовной мистерии. Сама же девушка теперь была... не там, и не тогда. А здесь-и-сейчас. Но все-таки, с тем визуально доступным пространством, из которого она, похоже, вернулась, ее связывало что-то... близкое и знакомое. То, что было там, и то, чего, кажется, еще не бывало здесь.
Ее целовали знакомые губы, те самые, прикосновения которых она ощутила в том мире былого. Они торопливо касались ее лица, как будто та, кто была с нею рядом, спешила исполнить над нею нечто... желанное и почти что запретное для той, кто отважилась это делать.
К тактильным ощущениям добавился слух. И Полине стали доступны звуки прерывистого дыхания миссис Фэйрфакс и ее взволнованный голос.
- Полюшка, милая моя! Вернись!
Да, это голос ее госпожи. Наверное, надо ответить, но как же трудно сделать усилие и открыть глаза...
И сразу же... хлесткая пощечина звоном отдается в ушах. Левая щека прямо горит, неприятным таким жжением. Еще одна оплеуха, уже справа, и снова жесткий удар по левой щеке выбивают из глаз девушки слезы, заставляя ее слабо вскрикнуть от этой унизительной боли и обиды.
Но именно эти пощечины, как ни странно, снова вернули ее к нынешней реальности. Это уже не Париж. Это Москва. Дом госпожи Фэйрфакс. Покои ее хозяйки.
Полина широко раскрыла свои глаза и сквозь пелену внезапных слез узрела свою госпожу.
- Живая! Господи! Слава Тебе! – воскликнула молодая женщина.
Она подхватила свою крепостную компаньонку с полу, силой заставив подняться, встать на колени, а потом обняла-прижала ее к себе.
- За что... Вы меня? – Полина не смогла договорить. Просто объятие ее госпожи оказалось таким крепким, что у едва приведенной в чувство юной компаньонки перехватило дыхание. Девушка даже закашлялась своими же собственными слезами. Ее хозяйка чуть-чуть ослабила свои нежные тиски, но не отпустила свою крепостную восвояси, просто аккуратно, особым образом, ласково похлопала девушку по спине. Ее хлопки плавно перешли в поглаживания. Миссис Фэйрфакс умело снимая кашлевой спазм, одновременно с этим успокаивала, почти что баюкала свою подопечную, давая девушке возможность расслабиться и пустить слезу на ее плече.
Когда Полина, наконец-то, проревелась, госпожа американка, отстранив от себя девушку, помогла ей подняться, провела ее к дивану и усадила там, рядом с собою. После этого, она привела лицо своей компаньонки в порядок и сочувственно покачала головою.
- Прости, что я поступила так сурово, - сказала она. – Очень уж ты меня напугала. Я не имела возможности привести тебя в чувство как-то иначе. Знаешь, я просто не могла, боялась выпустить тебя из рук, а саквояж, где лежат нюхательные соли, остался в шкафу. Пожалуйста, не обижайся на меня за эти пощечины.
- Я что, упала в обморок? – девушка, по большому счету, все еще не очень-то понимала, где она находится.
В ответ, ее хозяйка как-то озабоченно покачала головой.
- Не то, вовсе не то, - почти что с тревогой в голосе сказала она, и тут же задала неожиданный вопрос:
- Ты... ты что-то запомнила? Расскажи мне, что ты сейчас чувствовала. Не бойся, я не стану смеяться или ругать тебя. Пожалуйста, говори, расскажи мне, все, что ты вспомнишь, немедленно. Это очень важно!
- Я видела... Вас, - Полина поняла, что сейчас обязана рассказать своей госпоже о том самом странном действе, которое она только что наблюдала изнутри самой себя. – И еще, Вашу... подругу. Славушку... Да-да, Вы звали ее именно так.
Полина, волнуясь, рассказала миссис Фэйрфакс о странных своих видениях. Ее госпожа молча слушала, не перебивая, при этом внимательнейшим образом вглядываясь в голубые глаза своей визави. И взгляд этот был...
Когда Полина, наконец, закончила свой рассказ, сбивчивый, но подробный, госпожа американка в очередной раз тяжело вздохнула. Потом снова прижала к себе свою крепостную и коротко поцеловала ее в ушко.
- Прости, Полина! – она говорила, это обняв девушку, прямо над ее плечом, тихо-тихо, но так, что ее визави слышала каждое слово. – Я... надеялась, я очень надеялась на то, что ты хоть как-то почувствуешь мой транслейтинг. Но, похоже, я тебя совершенно недооценила. Ты куда сильнее, чем я могла предположить. И оттого провалилась чувствами в мое прошлое глубже, чем я рассчитывала изначально. И это... Я даже не знаю, хорошо ли, плохо ли...
Миссис Фэйрфакс снова отстранилась от нее и, положив руки на плечи своей рабыни, как-то по-особому, с грустью и доверительно заглянула в ее глаза.
- Да, я чувствовала, что в тебе тоже есть эта... сила. Но я даже не смела и надеяться на то, что это все будет у тебя так... серьезно... Что ты...
Она вздохнула, снова покачала головой и как-то странно сжала свои длинные пальцы на ее плечах.
- Полина, ты хотя бы понимаешь, кто ты есть? – спросила она с неподдельной тоской в голосе. – Ты хоть знаешь ли о том, что таких как ты, одна на миллионы простых обывателей, неспособных оторвать свою голову от обыденности и заглянуть за грань сущего? Ты действительно, истинное чудо...
- Это что, какой-то... особый дар? – тихо произнесла Полина, начиная что-то понимать. – И он, этот дар, есть у Вас, ведь так? И мы с Вами этим похожи?
- Да, этот дар есть у меня, - ее визави смотрит в глаза своей рабыне так, что у девушки нет, не остается никаких сомнений в правдивости этих слов. – Он был и у моего мужа. Причем, Эдуард все это чувствовал куда сильнее, чем я. Он занимался применением наших возможностей для проникновения в нечто запредельное, в те места, куда обычным людям вход заказан. Жаль, что не все его записи у меня сохранились, и многие результаты его опытов, скорее всего, потеряны для людей. Впрочем, может быть, это и к лучшему...
- А у Вашей подруги? – Полина задала этот вопрос почти ревнивым тоном. Ей, отчего-то, вспомнились прежние намеки госпожи американки на то, что она, русская крепостная рабыня была, якобы, «обещана» миссис Фэйрфакс, некими «силами, древними и ужасными». В награду, и в возмещение ее утрат. Девушка подумала, что быть условной заменой прежней компаньонки ей, в общем, не очень-то и нравится. Что ей хочется быть той, кого ни с кем и никогда не сравнивают, даже с самыми любимыми подругами из когда-то былого времени. – У той, с кем Вы были тогда, в Париже?
- У Славушки он тоже был, - миссис Фэйрфакс не стала лгать, но Полина все-таки почувствовала укол ревности. – Но Господь в этом плане одарил ее куда как скромнее. Ну, чем меня или же... тебя. Но знаешь, ее чувствительности к особым воздействиям ментального плана хватало мне, чтобы ощущать ее вовсе иначе, чем других своих... подруг. А вот ты...
Она снова в недоумении покачала головою.
- Ты смогла прочесть, принять мой транслейтинг, безо всякой подготовки, - сказала ее госпожа. - И не обрывками, как это получалось у моей Славушки, а цельными образами. Я была в отчаянии, и хотела просто донести до тебя частичку своих воспоминаний о тех днях, что мы когда-то провели в Париже. О нашем тогдашнем настроении и о наших играх... со Славушкой...
Миссис Фэйрфакс на секунду замолчала, а потом добавила нечто странное, что крайне смутило адресата ее взволнованной речи:
- О том, что ждет тебя, если ты не образумишься!
- Транслейтинг это... – Полина недоговорила, вызывая собеседницу вопросительной интонацией на откровенность в иной плоскости их странных отношений, пытаясь уйти от скользкого вопроса дальнейшего пребывания ее, Полины, в доме своей госпожи и благодетельницы.
- Это слово употреблял мой муж, - с особой теплотой в голосе произнесла ее хозяйка. – Когда он впервые продемонстрировал мне то, что ты сегодня испытала, я тоже свалилась в обморок, также как и ты сейчас. И потом долго не могла поверить в его загадочные объяснения, о том, что есть в природе человеческие существа, способные передавать друг другу мысли, чувства и воспоминания, вот так вот, без слов, без письменных знаков и жестов. Он обозначал это фразой translating from the mind to the mind, of the soul to the soul*. Из разума в разум, из души в душу, без вербального изъявления. Его семья... В общем, среди них изредка рождались такие люди. Их еще называют на французский манер, сенситивами. В моей семье такое тоже бывало. Наверное, они потому и требовали нашего брака, рассчитывая на то, что наше потомство, в ментальном смысле, станет еще сильнее нас. Вот только детей у нас, увы, не было. Или же мы попросту не успели...
- Вы были принуждены к браку Вашими родителями, да? – Полина понимающе кивнула. Увы, ей хорошо был известен тот факт, что браки по сговору встречались вокруг весьма и весьма часто. И крестьяне, и купцы, да и дворяне часто решали вопрос женитьбы и замужества, вовсе не спрашивая молодых, и не обращая внимания на любые «душевные тонкости». А будет ли в итоге нелюбый муж бить смертным боем немилую жену, или же у них, как говорится, «стерпится – слюбится», то, как говорится, одному Богу ведомо.
Ах, Таня, Таня! В наши годы
Мы не слыхали про любовь...
Все это было и понятно, и знакомо. Вот только очень обидно от того, что нечто подобное существует не только в «благословенном Отечестве», с его архаикой и замороченной тягой к «обычаям предков», но и в других местах. Что такие неприятные вещи случаются даже там, где живут другие люди, люди Цивилизации, что и там тоже бывает нечто подобное...
Кажется, миссис Фэйрфакс уловила эти ее грустные мысли. Или же на лице ее компаньонки все было, как говорится, написано крупными буквами и весьма очевидное...
- Милая, милая моя Полина! - она мягко улыбнулась. – Меня действительно выдавали замуж «по сговору». Кажется, у вас, в России, это называется именно так? Когда две семьи договариваются между собою о свадьбе своих отпрысков и при этом считается, что молодые люди не должны перечить родне. Так?
- Да, - ответила девушка. И смущенно добавила:
- Но мне казалось, что отец Ваш... должен был ценить свободу!
- Все так, - миссис Фэйрфакс кивнула ей головою. – Однако, требования о моем замужестве высказывал вовсе не мой отец, а мой дед по материнской линии, Джеремия Белл. И матушка моя его полностью поддержала. Отец предлагал мне скрыться, уехать в Европу или даже сюда, в Россию, чтобы никто и никогда меня не нашел. Но я, отчего-то, вообразила, что обязана принести себя в жертву семейным интересам. Что быть с нелюбимым мужчиной, это моя суровая судьба, мой тяжкий долг, и что мне нельзя уклоняться от его исполнения ни на йоту. Я даже наотрез отказалась знакомиться со своим будущим женихом, считая, что это собьет весь жертвенный пафос моего героического поступка, снизит накал моей личной трагедии, превратит высокий штиль в пошлую и слезливую побасенку водевильного сорта.
Девушка поразилась тому, что ирония, вполне обычная в речи госпожи-американки, и оправданная сутью истории о которой она сейчас поведала, в этот раз была разбавлена нотками нежности.
- Скажите, - начала она нерешительным, почти робким голосом, - а он... Ну, Ваш жених или... муж... Он был с Вами жесток?
- Ну, может быть так, самую малость! – ее хозяйка улыбнулась так, будто эта самая «жестокость» от ее собственного мужа была одним из наиприятнейших воспоминаний о семейной жизни с ним.
А потом, видя молчаливый, хотя и вежливый интерес к этой теме в глазах своей визави, миссис Фэйрфакс продолжила. И странное дело, зеленые глаза ее при этом светились радостью, правда, с каким-то оттенком легкой грусти.
- Ты знаешь, - сказала она, - я ведь действительно, впервые увидела Эдуарда в день нашей свадьбы. И я тогда искренне пожалела, что этот человек не сможет быть мне другом. Или же кем-то ближе, чем просто друг...
Полина очень удивилась столь экстравагантному, вопиюще нелогичному заявлению. Как-никак, именно за этим самым мужчиной, за тем, о ком сейчас шла речь, ее госпожа была замужем несколько лет, а значит, уж кому-кому, а ей уж точно, положено знать его плотно, полностью и досконально! Ведь отношения между ними, наверняка, были куда как более близкими, чем только что заявила ее госпожа!
Миссис Фэйрфакс снова ощутила это непонимание со стороны своей компаньонки и... рассмеялась каким-то очень светлым и звонким смехом.
«Как колокольчик зазвенел!» - подумала девушка про этот голос и вежливо улыбнулась своей госпоже.
- Ты знаешь, юные девушки, да что там, порою и женщины куда как постарше, бывают ужасно мнительны и не замечают ничего за пределами своих ожиданий. Обычно они очаровываются своим избранником и в упор не видят его объективных недостатков. У меня же все случилось с точностью до наоборот. Я сочла Эдуарда своим... даже и не знаю...
Ее хозяйка на секунду задумалась, а потом продолжила, как бы подбирая эпитет, но произнося жестокие слова со странной нежностью в голосе.
- Тюремщиком... палачом... В общем, кем-то немыслимо жестоким, кто неизбежно принесет меня в жертву своему мужскому естеству и глупым семейным традициям. И я тогда настолько уверовала в эту галиматью, что напрочь проигнорировала все взгляды, что бросал на меня мой муж. Взгляды, полные восхищения, без тени скабрезности или пошлой сальности во взоре. А его улыбка...
Здесь миссис Фэйрфакс и сама улыбнулась своим же собственным воспоминаниям.
- Знаешь, милая моя Полли, - сказала она, - я, наверное, когда-нибудь расскажу тебе о том, как это все у нас было... Тогда, давно... Но об этом попозже, хорошо? А сейчас...
Миссис Фэйрфакс улыбнулась особой, адресной улыбкой, давая понять своей визави, что разговор на объявленную тему отложен на неопределенное время и может быть сызнова начат только самой хозяйкой. Полина, кстати, не возражала.
- Прости, моя дорогая, - теперь госпожа американка, кажется, смутилась, - я ведь так и не покормила тебя завтраком. А ведь уже почти что время обеда! Разве ты не голодна?
- Ну... да! – Полина за всеми этими хлопотами как-то даже и позабыла о еде. И только сейчас осознала, что где-то там у нее внутри возникло острое желание перекусить... хотя бы и простым куском хлеба. Да что там желание перекусить, стоило только вспомнить о еде, как ее, Полину, чуть не согнуло пополам от внезапного, совершенно неожиданного приступа голода!
- Бедняжка! – миссис Фэйрфакс, вздохнув, покачала головою. – Я такая бесчувственная, привыкла есть тогда, когда сама захочу и совершенно позабыла о том, что тебе вредно голодать. Прости, сейчас мы все это исправим!
Она мягко улыбнулась ей. А потом встала с дивана, шагнула чуть в сторону и потянулась к кнопке электрического звонка.
*Автор сильно извиняется, но он услышал примерно так. И записал англоязычный текст «на слух». Почти точно. Вроде бы :-)
Правда, когда Героини, прочли это самое место, тогда еще записанное на желтоватых страничках, взятых из старой, раздербаненной на части записной книжки и кое-где скрепленных клипсами-зажимами – ну, так, чтобы все это безалаберное собрание записей не разлетелось в-стороны-и-по-листику! Да, когда они внимательно просмотрели все то, что Автор обозначил архаичными синими чернилами, залитыми в резервуар раздолбанной авторучки... В общем, в этот момент времени они как-то странно переглянулись. Но при этом, героини настоящего повествования, отчего-то, в открытую ржать не стали.
Возможно, миссис Фэйрфакс и ее компаньонка сочли его, автора, трактовку всего того, что они тогда высказали, в чем-то забавной. Или же у них просто такое... своеобразное :-) чувство юмора. Сорри у знатоков аглицкого, есличо! - прим. Автора.