Мими летела вслед за ушедшей армией, не успевая сглатывать слезы, высекаемые ветром из глаз. Она совершенно не видела, куда мчится, и Роланд сам нес ее вперед, полагаясь на инстинкт или некое тайное знание. Очнулась она лишь тогда, когда конь уверенно двинулся в гору.
- Ой, куда это мы?
Роланд не отвечал, упрямо не реагируя на поводья и удары шпор. Он будто знал, куда им нужно, и намерен был держать выбранное направление, несмотря на возражения хозяйки.
– Роланд! Роланд, что ты делаешь?
Белый конь несся одному ему ведомым маршрутом, только пыль из-под копыт летела – белесая снежная пыль. Мими сначала боролась, а потом прекратила попытки что-то ему доказать, и просто отпустила повод. Если уж на то пошло, то под седлом у нее не абы какая кляча, а Говорящий Белый Конь, который интеллектом не уступает среднему принцу, а некоторых так даже превосходит. Пусть выбирает дорогу сам, а у нее будет возможность поразмыслить, что делать.
Она спешно и для самой себя нечаянно покинула принца Марка. Разумеется, ее рядом с ним ничто не держало, но то, что он остался в беде, было нехорошо. А ну как князь Бесеску действительно поспешит с ним разобраться? За то, что он учудил, по закону военного времени вешают на первом суку без всяких сантиментов. Но принц есть принц, и по-хорошему князь должен сдать его царственному деду, а не заниматься самоуправством. Хотя все знают, как такое делается: стукнули об угол легонько, а потом сказали: ой, сам убился!
Единственная надежда непутевого наследника была на время – если четвертая армия успеет дожать Драгомила до того, как пленник попадет к нему через Орлиный зоб, то он будет уже не принцем, а королем, и все равно, что он там натворил. А если нет? Орлиный зоб недлинное ущелье…
В этом месте своих размышлений Мими ухватилась за поводья и отчаянно их натянула. Роланд нагнул голову, изо всех сил сопротивляясь, а она пыталась его развернуть – так они пыхтели минут пять, пока не выбились из сил.
- Да ты пойдешь или нет, скотина серая?!
Конь яростно сверкнул налитым кровью глазом.
- Я тебе говорю, назад поворачивай!
Роланд отрицательно помахал головой и кивнул куда-то в сторону метели.
- Нет, нам не туда, нам надо назад! Надо спасти принца!
Голова животного еще раз мотнулась из стороны в сторону.
- Да что ты о себе возомнил?! Разжирел тут на моих харчах и обнаглел совсем, кляча безрогая!!! Я вообще-то твоя хозяйка, а хороший конь свою хозяйку слушается!
- Никакая ты мне не хозяйка, поняла!!!
Вдруг раздался голос, который Мими уж и не чаяла вновь услышать.
– Я у тебя во временном пользовании, дура! Мой хозяин – Бедный Рыцарь, и он настоящий Рыцарь, а не склочная придурочная баба!
- Ой, - баронесса прикрыла рот ладонью, - я тебя спровоцировала, прости…
- Поздно! Теперь слушай… - и минут пять конь подробно объяснял ей кто она, и что он о ней надумал за все одиннадцать лет их совместных странствий. Мими молчала и все больше краснела, проклиная себя за глупость.
- Роланд, ну правда, не хотела. Откуда мне было знать, что ты такой чувствительный?
- Не такой уж я и чувствительный, - немного остыл конь. – Но нам надо отсюда уходить, а у тебя дерьмо в голове опять вскипело.
- Понимаешь, принца надо спасти, они его убьют там…
- И поделом – он идиот. А ты тоже идиотка, раз возомнила себя спасительницей принцев. Кто ты такая? Нападешь на гарнизон в одиночку, и они все умрут от смеха? Пора бы уже понять, что твои возможности имеют разумные и рациональные ограничения.
- Чё? – последняя фраза коня Мими очень не понравилась, но он и не думал менять тон.
- Ничё. Принцу ты не поможешь, разве что морально поддержишь, болтаясь в соседней петле. Тебе свою задницу надо уносить отсюда, пока не шлепнули. Неужели ты не понимаешь, что слева у тебя пятая армия, которая просто немного отступила, а справа – гарнизон Картероса, к которому кстати, ночью подошло подкрепление. Поиграем в молот и наковальню?
- Но что-то же можно сделать? Орландо опять всех обманул, нынче в полночь Четвертая армия выйдет из Молчаливой лощины и ударит в тыл Драгомилу, и все будет кончено.
- Давно пора, не находишь?
- Не нахожу! Неужели ты не понимаешь, что единственный смысл, который остался в моей чертовой жизни – это отомстить Орландо, разрушить его планы, уничтожить его… – И тут вдруг баронесса замерла с открытым ртом, - я знаю, что надо сделать!
Роланд с опаской посмотрел на свою наездницу, от ее идей всегда стоило держаться подальше.
- Я должна предупредить Драгомила.
- Что?
- Да, именно так: предупредить его, чтобы он, хотя бы, успел удрать и полная победа не состоялась. И как я раньше не додумалась?
- Действительно, как… - в круглых глазах коня отражалась смесь изумления и жалости к умственно отсталой баронессе.
- Можешь язвить, сколько хочешь, но сейчас только рассвело, и впереди у меня целый день, за который я должна найти короля и рассказать ему про четвертую армию. Точно! Я поеду к нему от имени принца и скажу, что его внук вынужден был пойти на военную хитрость, чтобы узнать важную информацию!
Она запрыгала вокруг коня, хлопая себя по ляжкам, а тот с ужасом осознал, что она не шутит.
- План – зашибись. Где был мой разум, когда я пошел к ней в услужение? Очнитесь, баронесса! – заорало животное в последней попытке образумить ненормальную.
– Если вы дура, то не значит, что весь мир полон идиотов!!! Король Драгомил за идиотизмом еще ни разу замечен не был, и в вашу сказку поверит не больше, чем я! Принц не жилец, попомни мое слово, забудь уже о нем и поехали отсюда. Пусть Его Высокопревосходительство с Его Величеством сами разбираются.
- Роланд, даже если ты меня бросишь, я все равно попытаюсь.
Голос Мими стал серьезным.
– Да, принц малахольный, но он был добр ко мне, и я его в беде не брошу. Ты когда-нибудь что-нибудь слышал про Орлиный зоб?
- Так, краем уха, когда ходил туда-сюда по этому зобу…
- Ты здесь был?!
- А как вы думаете, сударыня, куда я вас веду? Из этих мест есть три дороги, не считая Картероса, который наружу дверь не открывает: назад в Страну Вечной Осени, направо в Ландрию и одной симпатичной тропкой по Орлиному зобу на Третью Драгунату. Первый путь нам не подходит, потому что там нас убьют, второй путь не подходит, потому что нас убьют, на третьем пути нас просто растерзают, если заметят. Но вероятность того, что не заметят – выше, поэтому я предлагаю третий путь.
Мими почувствовала, как ее пальцы стали горячими от волнения и даже немного затряслись. Слова коня о том, что отсюда можно пробраться в Орлиный зоб, всколыхнули в ней умершую было надежду: ведь Орлиный зоб – глубокое и ровное ущелье, по которому можно быстро домчать до Мариенополя и скатиться в карман королю Драгомилу. Это не конь, это настоящее сокровище! Еще бы болтал поменьше…
- Говори, куда ехать!
Она занесла ногу в стремя, но Роланд внезапно отпрянул.
- Ты чай забыла, что если я сейчас замолчу, то это уже навсегда? И даже если жизнь моего хозяина будет от меня зависеть, я уже ничем не смогу помочь. Не стоишь ты таких жертв, ей-богу, но что теперь делать… Смотри внимательно и запоминай, потом я тебе помочь не смогу.
На белом снежном ковре конь стал чертить копытом какие-то линии, а баронесса стояла, упершись руками в коленки, и старалась запечатлеть в памяти каждую черточку.
- Я не бог весть какой художник… Вот здесь, не доезжая развилки, надо будет свернуть направо. Дороги там нет, тропы тоже, полагаться придется только на удачу да на мою память. Я довезу тебя до того места, где начинается обходной путь, а потом извини, придется топать самой. Ту гору я не осилю.
- Подожди, как это самой? Я что, должна буду тебя бросить?
Роланд кивнул.
- Нет, не вариант, думай еще.
- Послушайте, баронесса, я и сам о себе позабочусь, не впервой. Если честно, устал я от дальних странствий, мне уже полвека почти – ни один конь столько не живет. Пусть и нахимиченный, но старость я все же чувствую, и мне тяжело скакать с вами по неотложным государственным делам. Я вас довезу, и мы попрощаемся: вы налево, я направо, вот и все дела.
- Роланд, ты с ума сошел – что ты будешь делать один в Орлином зобе?
- Домой пойду. Если повезет, то дойду и увижу хозяина перед смертью, а если нет – что ж, не всякая тварь доживает до исполнения своих желаний.
- Поверить не могу, ты меня бросишь? Вот так возьмешь и бросишь, через столько лет?
Конь хитро посмотрел на нее, что Мими даже показалось, что он ухмыляется.
- Ты не поверишь, с какой радостью я это сделаю!
Он ткнулся мокрым носом ей в окаменевшую ладонь, как будто вдохнул с руки давно забытый запах дома и тепла, а Мими поняла, что непрошеные слезы наворачиваются ей на глаза, и отвернулась. Все уходит, все остается в прошлом – даже конь хочет покинуть ее. И абсолютно ничего в будущем, лишь бессмысленная суета… до завтрашнего утра.
Сердце ее зашлось болью, но она по привычке посмотрела на себя отстраненно и холодно: возьмешь веревку, и все закончится. Не ты первая, не ты последняя. Она закусила губу и мрачно кивнула, сухо бросив:
- Хорошо. Поехали.
Роланд нахмурился, ему не понравился ее тон, но разговор вроде иссякал, и пора было замолкать, а так не хотелось! Хорошо было жить молча, когда он знал, что в любой момент сможет заговорить, но теперь все изменилось.
- Ты это… того… глупостей не придумывай. Я хочу как лучше. Для тебя.
Мими кивнула и вскочила в седло, говорить ей больше не хотелось, и запоздалая словоохотливость белого коня стала безразлична. Роланд еще что-то бормотал, но вынужден был умолкнуть, понимая, что никто ему не ответит. Тишина, полная напряжения и мрачных мыслей, воцарилась между ними.
Орлиный зоб был издавна известен охотникам, но очень немногие осваивали этот путь, потому что камнепады были настоящим бедствием узкой и глубокой лощины. Разумеется, со временем природное явление обросло мифами и легендами, и Орлиный зоб стал мистическим путем, которым умершие охотники следуют к тем местам, где луга зелены и всегда много дичи.
Удивительно, что Роланд знал об этом месте, но ведь Бедный Рыцарь был не просто бродягой, он действительно повидал мир, а Роланд сопровождал его в странствиях. В Орлиный зоб они некогда забрели случайно, и хитрый ход, о котором говорил Роланд, был плодом удачи и нужды, толкнувшей человека на ранее неизведанный путь.
Это был Харнатский поход, тот самый, злосчастный, в котором сгинул полк генерала Пиросавы, и его жалкие остатки добирались домой поодиночке, практически без надежды на спасение. Жалкие, потрепанные рыцари служили мишенью для насмешек, и это еще в лучшем случае – это было на побережье, где люди не были такими нищими и злыми. Но чем дальше они продвигались на юг, чем ближе становились сияющие вершины Драгунаты, тем хуже им приходилось.
А как славно все начиналось! Объявленный королем Ольгердом поход на Полуденные страны поднял в стране большой ажиотаж. Еще бы: ведь там реки текут золотом, а берега вымощены алмазами! Да что там – богатство там такое, что хватит каждому до конца жизни, и еще останется на всех нерожденных потомков. Благословенная земля! День и ночь трубили герольды на Синей башне, день и ночь стекались в столицу рыцари, желающие принести стране славу на конце своего копья. Ну или хотя бы набить карманы.
Бедному Рыцарю тогда было двадцать лет, и он красовался на молодом горячем скакуне, которого купил несоразмерно дорого, но уж очень ему понравилась снежно-белая масть и горделивая стать коня.
- Вот встретишь принцессишну какую, а полдела уже сделано, белый конь имеется, - шамкала беззубым ртом старуха-цыганка, продававшая ему животное. – Это конь непростой, милок, вот увидищь. Он гораздо больше стоит, за треть цены отдаю, да, вишь, нужда приспела.
Умножив уплаченную цену на три, Рыцарь тихо ужаснулся, но даже незапланированная трата не могла испортить ему праздник – сегодня его зачислили в полк, и он стал обладателем роскошного белого коня. Да, он был одним из тех счастливчиков, которых записали в полк генерала Пиросавы, прославленного полководца, имя которого он надеялся прославить еще больше своей доблестью и честной службой.
Вообще-то сначала он хотел стать странствующим рыцарем, и уже предпринял небольшой переход до соседнего уездного города, но услышав про Харнатский поход, повернул в Амаранту. Такой шанс бывает один раз в жизни – решил Рыцарь, и вписал свое имя в списки добровольцев.
Его приняли, и даже вполне охотно, ибо славное имя говорило за себя, но стоило ему появиться в полку, как начались неприятности. Малый рост юного рыцаря вызывал много насмешек и недоброжелательства со стороны начальства.
- Что это за гном?! – орал краснорожий лейтенант, больше напоминавший биндюжника. – Куда мне его ставить?? В последний ряд левофланговым??? Чтобы все думали, что у меня последнему солдату ядром полтуловища оторвало?!
- Ваши речи очень обидны, сударь, и недостойны рыцаря. Всем известно, что человек не выбирает свою внешность… - пытался возразить ему новобранец, но все впустую.
- Да, но зато он выбирает профессию. И если твоя внешность не годится для солдата – иди пироги пеки, а не порти воздух в казарме! Как ты копье понесешь? Оно тебя в три раза тяжелее.
- Я помогу, - вдруг раздался звучный голос. Рыцарь обернулся и увидел здорового парня, который нахально улыбался лейтенанту, словно провоцируя его на драку. Но тот только сплюнул и вышел из помещения.
- Благодарю вас, сударь, за поддержку. Могу я узнать ваше имя и назвать вас своим другом?
Юноша немного смутился от такой церемонности, но приветливо улыбнулся и протянул руку:
- Ну конечно, будем друзьями. Я – Файзрахман, - он немного помедлил, а потом добавил, - Файзрахман Ферганский.
Неуверенность, прозвучавшая в его голосе при упоминании прозвища, говорила о том, что он его, скорее всего, сам придумал. Но Бедный Рыцарь был совсем не против, он охотно простил своему новому другу мелкое хвастовство, потому что и сам был таким же мелким хвастунишкой.
Говорят, что по-настоящему дружить люди могут только в двадцать лет. Это возраст, когда все искренне, все сильно и до конца – друг готов идти на смерть ради друга и это вовсе не тяжелая обязанность. Так и было: Рыцарь с Файзрахманом дружили по-настоящему, несмотря на то, что Файзрахман был правофланговым в первом ряду, а Рыцарь – левофланговым в последнем. Им это не мешало осваивать превратности строевой службы, шутить и дурачиться в свободное время, петь песни и воровать недозрелые овощи с людских огородов. Впоследствии Рыцарь вспоминал учебку как невероятно счастливое время:
- Все было впереди, весь мир лежал у ног, и покорно ждал, когда мы соизволим что-то взять от него. А мы ленились, нам было интереснее таскать у торговок семечки и орать песни по ночам в Найкратово – вдруг какая-нибудь знатная девушка соблазнится на наши прелести. И соблазнялись ведь… на Файзрахмана – он был красивый, статный. Кудри черные, глаза черные, как улыбнется, словно солнце всходит. Женщины его очень любили.
Но Рыцарь не завидовал, он радовался успехам друга и был счастлив оттого, что судьба послала ему почетную службу и веселых товарищей. Жизнь ему улыбалась. Так прошло два месяца, пока они учились ходить в строю, держать оружие и понимать приказы, и вот, настал благословенный день, когда, одетые в блестящие доспехи, они покинули казарму и шагом двинулись к Королевскому дворцу. Толпа, выстроившаяся вдоль улиц, рукоплескала им, молодым и красивым, а они не чуяли под собой ног от счастья.
Старый король Ольгерд что-то говорил про священный долг и благородную миссию, а молодой Рыцарь был еще слишком наивен, чтобы понимать, что в устах королей такие слова значат кое-что другое. Прошло немало времени, прежде чем он наконец понял, что целью их похода был грабеж. Они искали не новые земли, они искали чужое добро – и находили свою смерть.
Трудности начались, едва они пересекли границу. Драгуната встретила их морозом и шквальным ветром, неожиданным для детей ласковой осени. Холод взял с их отряда первую дань, и дальше они напоминали стадо овец, которое оставляет по клочку шерсти на каждом заборе. К Полуденному морю они вышли очень удивленными, что все оказалось немного не так, как им обещали, но еще бодрыми и полными энтузиазма, несмотря на то, что местным жителям не очень нравился праздничный вид рыцарской конницы – и были у них на то свои причины.
Жители Тридесятого царства издавна соприкасались с морем, их судьба лежала на его берегах, и случалось страдать как от стихии, так и от набегов морских разбойников. Эти джентльмены удачи были выходцами из Полуденных стран, темных и бедных, они жгли и грабили, не зная жалости или сострадания. Им неведом был страх, ибо верили они, что погибший в бою попадет в золотые чертоги, где будет вдоволь всего, чего им так не хватало при жизни. Девизом генерала Пиросавы было: «Разорить их гнезда и принести мир на побережье». Но местные-то знали, что разбойники не живут на берегу, они прячутся по мелким, им одним известным островам, до которых закованным в железо сухопутным крысам сроду не добраться. А вот от набегов потом страдать им – так что восторженного приема от местных они так и не дождались.
Выстроившись на берегу, они с изумлением смотрели на огромные неповоротливые корабли, которые должны были принять их на борт и отвезти куда-то в неведомые земли, где листья всегда зеленые, и все не как у людей. Это было последнее счастливое воспоминание Рыцаря о Харнатском походе.
Земля Харнат, в которую они шли, растерзала их полк, оставив лишь немногих. Поход, который планировался на несколько месяцев, растянулся на пятнадцать лет – пятнадцать лет непрекращающейся войны, потерь и голода. Сначала они шли завоевывать, потом оборонялись, а потом уже просто убегали, мечтая только о том, чтобы сохранить свою жизнь. Рыцарь многое узнал и повидал в том походе, но он бы многое отдал, чтобы никогда этого не знать.
Файзрахман всегда был рядом с ним, и не было у него за всю жизнь лучше и надежнее друга, несмотря на то, что оба понимали нелепость и позор своего положения. Однажды ночью, греясь у походного костра, Рыцарь вдруг сказал:
- Мне кажется, что мы по уши в грязи, деревенские свиньи чище, чем мы. Что мы делаем в этой стране? Зачем мы пришли сюда?
Файзрахман помешивал угли палочкой и ничего не отвечал. За прошедшие годы его лицо стало суровым, утратило юношескую свежесть, и покрылось ранними морщинами.
- Понимаешь, я раньше думал, что у нас миссия есть, цель какая-то, а теперь понимаю, что мы просто воры, бандиты с большой дороги.
- Так уж и воры…
- Да, посмотри сам: разве мы что-то принесли этим людям, дали им что-то? Нет, мы просто пытаемся отнять то немногое, чем они владеют. Я не знаю, кто придумал эту сказку про молочные реки и кисельные берега, но он явно врал. В Харнате даже деревьев нет, чтобы укрыться от солнца, и нет воды, чтобы утолить жажду. Что мы можем отнять?
- Пока человек жив, у него всегда есть, что отнять. Если бы я знал тогда, во что ввязываюсь, то ноги моей не было бы в Амаранте, но теперь я здесь, и так как я давал присягу, я буду верен ей до конца.
- Скажи мне, - Рыцарь вдруг придвинулся ближе, - и не сочти за бесчестие: это просто мои мысли. Я стал часто думать о том, стоит ли хранить верность тому, кто отдает бесчестные и жестокие приказы? Что важнее: верность слову или зов сердца? Должен ли я убить невинное дитя, если мне велит долг?
- Я не знаю… - Файзрахман потер переносицу, - и рад, что нам не приходилось так поступать.
- Как же не приходилось? Разве ты забыл, сколько деревень мы стерли с лица земли? Сколько людей убили?
- То были враги. На войне или ты убиваешь, или убивают тебя, я предпочитаю первое.
- То были люди! Они жили своей жизнью, и они нас сюда не звали. Это их земля!
- Знаешь, что… с такими мыслями люди с ума сходят, и на осинах вешаются. Домой тебе надо.
- Нам всем надо домой. Может, пойдем?
Но Файзрахман только покачал головой, сильна была в нем клятва, и, как хороший солдат, он старался не обсуждать приказы. К несчастью для себя, Рыцарь не мог похвастаться такой моральной устойчивостью, и все время думал, думал, думал. Он бы точно кончил на осине, если бы не друг, который самим своим существованием оправдывал для него человечество.
Их грустный и позорный поход закончился неожиданно: возле Миррового утеса их настигли воины-кочевники, земли которых они разорили. Три дня и три ночи они оборонялись, показав невиданную доблесть и мужество, полностью уничтожив своих врагов до последнего человека, но победа далась им дорогой ценой. Полк Пиросавы был разбит, от него осталось несколько десятков рыцарей, израненных и оборванных, и в том числе Бедный Рыцарь, который еле выполз из-под груды тел, и понял, что ничего не видит – кровь заливала ему глаза. А когда он сумел остановить ее, то подумал, что лучше бы истек заживо: везде, до самого горизонта громоздились мертвецы. Они сложили большую кучу вокруг Миррового утеса, и на самом верху страшной кучи лежал его друг Файзрахман.
В надежде спасти его, или хотя бы принять последний вздох, Рыцарь вскарабкался наверх, превозмогая боль, но было слишком поздно. Файзрахман Ферганский ушел навсегда, и не сказал своему другу даже слова на прощание. Жуткая жара стояла над землей Харнат, несмотря на вечернее время, и воздух был густым, как щербет. Запах крови и пота поднимался к стремительно чернеющему небу вместе с сотнями душ, и уже вспыхивали вдали желтые огоньки – мелкие хищники всегда знают, что их ждет роскошный ужин. Жужжали мухи, роясь над убитыми, и черная, липкая кровь медленно стекала по лицу Рыцаря – он помнил каждую деталь этого вечера до конца своей жизни.
Он помнил, как едва не теряя сознание, тащил тело своего друга в сторону, как копал могилу своим мечом, а в метре от него топталась любопытная гиена, и он понимал, что копать надо глубже, очень глубоко, чтобы Файзрахмана не разрыли звери. Когда ночь опустилась на пустыню, стало холодно, и Рыцарь едва не умер сам, там, в могиле, которую копал из последних сил.
А потом снова пришла палящая жара, и твердое осознание того, что поход закончен. Никакие блага мира не могли бы заставить Рыцаря снова взяться на меч и идти кого-то воевать. Он больше не был объектом насмешек, он давно вырос и стал опытным бойцом и надежным товарищем, которого уважали даже самые отъявленные бандиты. Именно он поднялся на ноги следующим утром и сказал:
- Мы возвращаемся домой.
И все, кто остался в живых, собрались вокруг него. Они почтили молчанием память своих товарищей, и двинулись назад, к берегам Полуденного моря, чтобы там найти возможность отплыть в Тридесятое царство. Это оказалось непросто – долгий переход через пустыню окончательно вымотал и без того измученных людей. У них не было ни гроша, и без привычного разбоя они превратились в кучку нищих бродяг, голодных и оборванных.
А в порту их ждала очередная напасть: они узнали, что на родине их никто не ждет, и король уже новый, которому совершенно безразлична судьба остатков полка Пиросавы. Он уже и не помнил, в чем там дело было, и почему этот полк так долго странствовал неизвестно где. Короче, перевозчики просили денег, и даже слышать не хотели ни о каком долге перед родиной, тем более чужой. В их положении это была серьезная проблема.
Несколько месяцев они нищенствовали в порту, пока, наконец, хозяин мелкой шхуны не предложил им свою помощь в обмен на труд: они должны были разгрузить его товар, принести и погрузить новый, а потом, по прибытии, снова разгрузить и погрузить. Рыцарь обрадовался, но такая замечательная возможность едва не стала причиной бунта и смертоубийства в их рядах: потомственные рыцари считали работу ниже своего достоинства, предпочитая умирать с голоду или, что куда вернее, добывать себе пропитание с помощью меча.
Лишь одиннадцать человек решили последовать за ним, и несколько дней надрывались, чтобы перетаскать на берег сначала тюки с овечьей шерстью, потом бочки с дегтем, а потом и ящики с гвоздями.
- Я понимаю, мы бы вино таскали! – жаловались рыцари, - хоть бы дело веселее шло!
И вот, они вышли в море, которое очень скоро перестало быть теплым. На третий день они обнаружили, что с неба летит снег, а волны превратились из бирюзовых в серо-свинцовые – корабль покинул Полуденные страны и теперь приближался к другому берегу, холодному и неприветливому.
Шхуна была старая, настоящий рыдван. В силу природной любознательности Рыцарь много расспрашивал хозяина о его плаваниях, устройстве шхуны, морских законах. Этот человек, умный и достойный, нравился хозяину, он и согласился перевезти их гоп-компанию только ради Рыцаря, ибо глядя на их ежедневное поведение, понимал, что это в первый и последний раз.
- А не хотите ли вы, сударь, морским делом заняться? Али вас разлюбезная дома ждет?
- Нет, никто меня не ждет, у меня и дома-то нет.
- Тем более, давайте ко мне, я вас научу, чему следует, и будет у вас дело. Разве ж это достойное занятие для человека – рыцарь? Посмотрю я на ваших рыцарей и думаю: вот отчего беды-то у людей случаются, коли бродят по свету такие вот благородные бандиты…
- Спасибо за ваше предложение, но я домой хочу. Хочу снова увидеть осень, падающие листья, и пройтись под моросящим дождичком. Я поеду в Амаранту и посмотрю, что там изменилось – может быть и для меня найдется место под солнцем.
- Туда еще доехать надо… - хозяин покачал головой и больше не заговаривал об этом. А Рыцарь не знал, что за пятнадцать лет действительно многое изменилось.
Когда они наконец ступили на Славичский берег, их ликованию не было предела. Но хозяин как-то странно помалкивал, и поспешил отчалить, едва весь нужный груз оказался у него в трюме. Осмотревшись на месте, Рыцарь первым делом пошел искать консульство своей страны, ну или хотя бы кого-нибудь, кто был бы родом из Страны Вечной Осени, и мог оказать им помощь в отправке домой. Консульства он не нашел – да и глупо было бы рассчитывать на него в этой деревне, провонявшей рыбой и сыростью. Земляков тут тоже не оказалось, ему посоветовали ехать в Мриштино, где жили знатные люди родом из Амаранты, но Мриштино было очень далеко, а есть хотелось уже сейчас.
Кроме того, в Тридесятом царстве было холодно. Не то, чтобы совсем холодно, не так, как на Драгунате, но все равно, на улице не заночуешь. А они за много лет уже отвыкли от такого, и перед ними встала угроза голодной и холодной смерти.
- Продай коня! – осенило кого-то, когда они понуро брели по дороге на Мриштино. Роланд был уже стар, но неплохо сохранился, ибо Рыцарь даже в самых трудных условиях всегда о нем заботился. – Правда, кому нужна такая кляча? Но все равно, хоть что-то мы за нее выручим.
- Я его не продам, он мой друг.
- И мы твои друзья. Продай одного друга, чтобы спасти десять.
Но Рыцарь наотрез отказался. Конь и меч – вот и все его имущество, да еще воспоминания, которых лучше бы не было.
- Ты нам не друг, – сказали ему десять рыцарей и ускорили шаг, чтобы не идти рядом с ним. Это было очень обидно, потому что они много пережили вместе. Он пошел на большие жертвы, чтобы только вытащить их из Харната, и никого не оставить в беде, а теперь его обвинили в том, что он плохой друг.
Может быть они и правы, время идет и люди меняются: он мог быть хорошим другом во времена своей молодости, когда рядом был Файзрахман, а теперь поистаскался и уже не поспешит снимать последнюю рубашку во имя дружбы. Но Рыцарь точно знал, что Файзрахман никогда бы не попросил его продать Роланда – даже умирая от голода, он не потребовал бы от друга пойти против своего сердца.
Что делать, Рыцарь остался один. Он брел по дороге, ведя Роланда в поводу, стараясь без нужды не садиться на отощавшего коня. Было очень голодно и тоскливо, а по ночам его мучил холод, не давая заснуть. Да и как-то неспокойно было в здешних местах, он это шкурой чуял – за много лет блуждания по пустыне Рыцарь научился доверять своим ощущениям. На ночь он всегда старался сойти с дороги и укрыться где-нибудь в укромном месте. Желательно таком, чтобы можно было костер развести, и его бы не заметили. Но это было трудно, поэтому чаще он ночевал без огня.
Путь до Мриштино занял у него две недели, за которые он изрядно простудился и оголодал. В небольшой деревне его и вовсе приняли за нищего и подали милостыню, а он взял и смиренно поблагодарил худых, изработанных крестьянок. Спасибо им – они последним делились.
В столице Тридесятого царства он застал пустоту и скучающих приказчиков – королевский двор переместился в Даунтас, королевскую резиденцию на высокогорье, где они наслаждались солнцем и снегом, пока в это время года над Мриштино шли затяжные серые дожди. Опять ему не повезло.
К счастью, на пути Рыцарю встретился нотариус Мбенге, который был родом из Страны Вечной Осени, а помимо этого был хлебосольным и сострадательным человеком. С его помощью Рыцарь подлечился, встал на ноги и снова стал похож на человека. Однако, к его величайшему удивлению, Мбенге ничего не слышал о десяти рыцарях из полка Пиросавы, которые должны были пройти здесь до него.
- Я отстал, заболел и передвигался очень медленно. Они должны были попасть сюда гораздо раньше меня.
- Что ж они вас бросили одного? Друзья так не поступают.
Рыцарь только грустно усмехнулся, но отсутствие товарищей по походу его тревожило. Среди них была пара настоящих человек, которые, возможно, и не бросили бы его, если бы не стадное чувство и не множество злоключений, рухнувших на их головы.
- Я начинаю беспокоиться, может, мне стоит поехать поискать их? Не случилось ли чего?
- Дело ваше, сударь, но на вашем месте я бы поспешил домой и никогда не вспоминал о людях, бросивших меня больного.
Мбенге был прав, и Рыцарь решил предоставить их своей собственной судьбе, раз уж они так хотели. Да и что он мог бы сделать один, если они действительно попали в беду… Прогостив у нотариуса ровно столько времени, чтобы окрепнуть, Рыцарь засобирался в путь.
- Поспешите, сударь. Только не подумайте, что я вас выгоняю, нет, но на дорогах нынче неспокойно, и для вас будет лучше, если вы быстрее пересечете границу. Дома, оно, как говорится, и стены добрые. Передавайте от меня привет славной Амаранте, давненько я там не был.
Добряк нотариус оказался прав и по этому пункту: как только Рыцарь выехал из Мриштино, он сразу ощутил на себе странную недоброжелательность местных. Это было удивительно, потому что он никого не трогал, ехал шагом, и всегда разговаривал вежливо. Но крестьяне из редких деревень разбегались от него, как от чумы, даже дорогу не у кого было спросить.
Наконец, в какой-то деревне он зашел в трактир, в котором по причине субботнего вечера набилось много народу. Рыцарь поздоровался и спросил ужин, но хозяин почему-то побледнел и пробормотал что-то вроде: «Все съели», при том, что у него за спиной стояла большая разделочная доска с половиной жареной свиньи.
- А могу я попросить кусочек свинины? – Рыцарь указал пальцем на мясо. – У меня есть деньги.
- Нет! – возопил хозяин и кинулся на него, выталкивая в сени. Оторопевший Рыцарь не знал, как себя вести, а тот схватил его за шиворот и поволок куда-то в сторону хозяйственных построек. Закинув гостя в сарай, он быстро удалился, не забыв задвинуть засов.
- Эй! – Рыцарь кинулся с кулаками на дверь, но чья-то ладонь зажала ему рот, а знакомый голос прошептал в ухо:
- Тсссс….
Когда глаза привыкли к темноте, он присмотрелся и узнал в человеке одного из своих рыцарей – сэра Димитриуса, который сидел на охапке сена с двумя лошадьми: Роландом и какой-то кобылкой гнедой масти.
- Что тут происходит?
- Здравствуйте, сударь! – Сэр Димитриус явно обрадовался. – А я-то вас искал, искал, да не нашел. Уж стал бояться, что с вами что-то случилось.
- Действительно случилось. Что я здесь делаю? И что вы здесь делаете?
Сэр Димитриус выглядел расстроенным и усталым, лицо его с большими мешками под глазами говорило о недостатке сна.
- Когда мы вас бросили, мы очень недалеко ушли: почти сразу же разругались. Сэр Юлиан, знаете, так и не простил вам погрузку гвоздей в Харнате – он вообще хотел вернуться и вас убить…
- Ничего себе, как ему качкой-то мозги покривило!
- Вот-вот, но мы с сэром Грегори сказали, что не допустим этого. Едва не перерезали друг другу глотки, знаете ли. Сэр Юлиан был вынужден отступиться, но обиды не забыл, и я опасался, что он все-таки выкинет какую-нибудь пакость. Но он придумал еще хуже: раз уж нам не повезло в походе, то должны же мы чем-нибудь себя вознаградить!
В этом месте Рыцарь навострил уши, потому что очень опасался услышать, что его товарищи стали разбойничать. Разумеется, именно это он и услышал.
- В чем-то он прав, сударь, ведь когда мы вернемся в Амаранту, вряд ли нам стоит рассчитывать даже на маленькую пенсию от казны. Мы вернулись с пустыми руками, а неудачников никто не любит. Стоило нам вернуться в золоте, как нам бы тут же еще чего-нибудь подкинули. Золото притягивает золото, а наш удел медяки… Никому не интересно, как мы проливали кровь в горах и пустынях, терпели раны, нужду и голод, теряли товарищей…
Сэр Димитриус запнулся, вспомнив про Файзрахмана Ферганского, но Бедный Рыцарь сделал ему знак продолжать.
– Так вот, он сказал, что никто не придет и ничего нам не даст, поэтому нужно самим позаботиться о своем будущем. И все с ним согласились.
- И вы тоже?
- Нет. Я – нет. Я устал, сударь, я больше никогда в жизни не хочу видеть меч, и не хочу никого убивать. К сожалению, я больше ничего не умею, но ведь я еще не старый, могу научиться. Вы показали мне, что даже в самой безвыходной ситуации человек может найти выход, который сохранит его достоинство. Надеюсь, что я усвоил ваш урок, потому что я сказал, что с меня хватит, и повернул назад искать вас. Я прошел почти весь путь, но так вас и не обнаружил – я очень надеялся, что вы просто сели на Роланда и быстро ускакали по проселочной дороге, опередив нас. Мне повезло, я встретил чиновника короля Драгомила, ехавшего в служебной карете, и сумел заинтересовать его своим рассказом. Он взял меня с собой, накормил, а когда выяснилось, что у нас были кое-какие общие знакомые, то он дал мне вот эту ласточку, - сэр Димитриус ласково потрепал кобылу по тугому брюху, - и денег на обратный путь. Век не забуду его доброты. А у вас как?
- Да почти так же, только я сам добрался до Мриштино, где тоже встретил доброго человека. А сейчас я просто зашел поесть в трактир, и почему-то оказался здесь вместе с вами.
- Это все из-за наших молодцов, сударь. Они взяли в руки мечи и пошли грабить округу – местные на них очень злы, и если они до нас доберутся, нам крышка. Кто будет разбираться: с ними мы или нет? Повесят быстренько или привяжут к конским хвостам за руки-ноги, да нахлестнут побойчее. Знаете, это у них тут любимая забава, смотреть, как кишки по небу летят…
- И трактирщик нас прячет?
- Именно. Он сам из Ферсанга, но костьми за нас ложиться он не будет – спасибо и на том, ему тоже жить надо. Так что нам с вами, сударь, надо тикать отсюда, да так, чтобы сам дьявол нас не поймал! Вот стемнеет и пойдем, вернее полетим, что есть духу – главное, добраться до Драгунаты, где наши пограничники попадаются.
- Это непросто, здесь кишмя кишит горцами. – Рыцарь крепко задумался. – А если нам вернуться в Мриштино? Там нас не тронут.
- Не доедем. Да и что нам там делать? Нищенствовать в чужом городе, или жить из милости у доброго человека, который каждый день будет проклинать себя за свою доброту?
- Дома нам тоже несладко придется.
- Так то дома. Там и стены добрые.
Сэр Димитриус откинулся на сено и разулыбался, подумав о чем-то своем. Темнело, свет, падавший из щелей сарая, стал редеть. Рыцарь присел к двери и стал слушать звуки, доносившиеся до него в редком вечернем воздухе: протяжно и требовательно мычали коровы, уже пришедшие домой с пастбищ. Пора было доиться, чиркать дымящимися струями парного молока по жестяным ведрам. Где-то глухо тявкала собака, да скрипели открываемые ворота – простая жизнь шла своим чередом, принося неземное успокоение измученному сердцу. Он слушал эти звуки, закрыв глаза, и представлял, как однажды сможет вот так просто жить, выходить вечером во двор и смотреть на закат, никуда не спешить и ничего не бояться. Вот только когда это будет?
Скрипнул засов – хозяин отворил дверь и воровато оглянулся.
- Вы здесь?
- Здесь, куда мы денемся?
- Слушайте внимательно: как совсем стемнеет, я вас выпущу огородами – только картошку мне не подавите. Пройдете краем деревни и быстренько свернете на тропинку, которая ведет к колодцу. По ней выберетесь на дорогу, а там ваша судьба за вами присмотрит. Только будьте осторожны, если наши мужики вас засекут, вам несдобровать: друзьяки ваши тут много дел натворили, надолго хватит. Дорога ведет к Драгунате, там не ошибетесь, главное – никуда не сворачивайте, а то, не приведи леший, к Орлиному зобу забредете.
- А что там, в Орлином зобе?
- Смерть там ходит туда-сюда. Здешние охотники говорят, что когда умирает человек, он уходит чащей к Орлиному зобу, и там его ждет смерть. Она провожает его темным и тесным ущельем к тому месту, где заканчивается земля и начинается край неба, на который можно ступить ногой и уйти высоко-высоко, за облака, в благословенный лес, где всегда много дичи и все счастливы.
- Красиво, - заслушался Рыцарь. – Но если к Орлиному зобу идти чащей, то мы туда точно не попадаем, так что можно не беспокоиться.
Трактирщик покачал головой с сомнением:
- Кто знает. Говорят, смерть сама зовет тех, кому вышел срок, и они находят ее на любом пути, даже если он ведет совсем в другую сторону. Не все дороги ведут, куда надо, и не все пути прямые. Ладно, некогда мне тут с вами сидеть, вот вам сало и хлеб на первое время – чем богат. Удачи вам, и добраться домой невредимыми. Помните, как только я засов отворю – вы сразу стрелой к колодцу.
Рыцарь встал и пожал руку этому человеку, а тот совсем засмущался оттого, что самый настоящий рыцарь жмет ему руку, как равному.
- Спасибо вам огромное, всю жизнь буду вас поминать добрым словом. Вот видите, сэр Димитриус, добрых людей все-таки много, просто они хорошо прячутся.
Но сэр Димитриус не отвечал, он осматривал сбрую своей Ласточки, чтобы в любой момент быть готовым к бегству. Рыцарь подумал, и занялся тем же самым, ибо в случае погони неплотно затянутая подпруга может стоить жизни. Так и закончился вечер, в ожидании сигнала и напряженном вслушивании с натянутыми нервами – когда-то скрипнет отодвигаемый засов.
И, разумеется, это произошло внезапно, когда они оба совсем отупели от напряжения. Рыцарь так и не понял – услышал он скрип засова, или тот отворился бесшумно, но когда дверь вдруг отъехала в сторону сама по себе, они едва не подпрыгнули.
- Вы что там, уснули? Я кому сказал – рысью!
Как пробки из бутылки вылетели храбрые рыцари и понеслись к колодцу, держа коней в поводу. Ночь уже опустилась на деревню, только дымки белесо вились на горизонте, и стрекотали сверчки, как будто крича: «Здесь! Здесь! Здесь!» Рыцарь едва не подался соблазну шикнуть на них – до того разнервничался.
Вот и колодезный журавль показался, а это значило, что можно ехать верхом, да наподдать быстрее для ветра в ушах. Рыцарь вскочил в седло в мгновение ока, и краем глаза увидел, как сэр Димитриус сделал то же самое.
- Вперед! – вполголоса скомандовал Рыцарь по старой памяти, ведь он был полевым командиром в своем отряде, даже Файзрахман Ферганский был ниже его по должности. Сэр Димитриус и не думал протестовать. Они вонзили шпоры в бока лошадей, и понеслись вниз по проселочной дороге, которая скоро должна была стать главной.
Ветер свистел в ушах, когда Рыцарь летел вниз на своем белом коне, и тут внезапно, из леса показались несколько теней: две, шесть, десять… Они выстроились клином и поскакали вслед за беглецами, как будто давно их поджидали. Погоня! Зря трактирщик думал, что надежно схоронил рыцарей, это было наивно с его стороны. Хорошо хоть кони свежие.
На ходу проверив, как вынимается меч из ножен, Рыцарь вцепился в вожжи и почти слился с головой Роланда, скакавшего во весь опор. Только бы не заблудиться в темноте да спешке, и не пропустить тракт. Хотя тракт широкий, его не пропустишь, но действия джентльменов за спиной его нервировали: они почему-то скакали молча, как тени, видимо решив напугать их до смерти. Что ж, им это почти удалось.
Где-то с полчаса они гнались за путниками по проселочным дорогам, держась совсем рядом, но не догоняя. Это показалось Рыцарю странным, но он все понял, стоило только тракту появиться на горизонте. На тракте их уже ждали, и, похоже, они зря грешили на местных мужиков, потому что высокая фигура на лошади была Рыцарю до боли знакома. Это сэр Юлиан дожидался своего бывшего товарища. И похоже, что его банда здорово разрослась: навскидку можно было насчитать человек десять на тракте и столько же у них за спиной.
- Только не останавливайтесь! – вдруг услышал он шепот сэра Димитриуса за своей спиной, когда уже собирался натянуть вожжи, - они нас убьют!
Легко сказать! А куда ему деваться, когда впереди, за дорогой, черной стеной стоит лес, и ничего не видно. Да и эти молодцы на дороге не просто так стоят, а ждут их, сложив ручки на животах. И тут Рыцаря осенило… Сэр Димитриус едва не завопил, когда скакавший впереди Рыцарь внезапно сделал крутой поворот и понесся назад, к преследователям, все с той же скоростью. Буквально секунда потребовалась ему, чтобы проскочить их ряды и вылететь на дорогу, по которой копыта Роланда загрохотали, как адская колесница. Все смешалось, всадники завертелись туда-сюда, заорали, замахали руками, и в этой суете сэр Димитриус увернулся от пары ударов мечом и припустил вслед за своим командиром. Куда они теперь неслись, в кромешной мгле, не знал даже острый месяц на небе.
А Рыцарь внезапно свернул вправо и мгновенно пропал из виду, сэр Димитриус даже мяукнуть не успел. Однако через секунду увидел бледную тень – белая шкура Роланда ночью была далеко видна. Ветви хлестали по лицу, лошадь спотыкалась о коряги, ни зги не было видно. Они плелись по какой-то заросшей тропе, изрядно потеряв в скорости, но погоня даже приотстала, позволив им перевести дух на небольшой опушке.
- Куда это мы?
- Если бы я знал. Судя по описанию трактирщика, где-то здесь нас должна ждать высокая, худая дама в черном, большая любительница сельскохозяйственных орудий.
- Орлиный зоб!
- Я на это надеюсь, иначе нам хана.
- А там не хана?
Рыцарь вытер пот со лба.
- А там мы еще посмотрим, но здесь хана точно. Вперед.
И он снова двинулся через бурелом с такой легкостью, словно был на ипподроме. Сэр Димитриус немного помедлил, но услышав, как преследователи ломают ветки, снова нахлестнул Ласточку.
Когда лес стал совсем непроходимым, Рыцарь остановился и прислушался: кругом было тихо – ни одного звука не долетало до них, даже птицы не кричали. Абсолютная, неземная тишина разливалась от неба до земли в этом странном месте, ни одна ветка не шелестела, и даже воздух не двигался. Сэр Димитриус почувствовал, что волосы у него на голове тихо шевелятся. Сейчас он с радостью кинулся бы на шею к сэру Юлиану, а Рыцарь внезапно поднял руку и указал куда-то вверх и налево.
Голубоватый туман поднимался в том месте и, подобно ручью, утекал между деревьями наверх, в гору. Что-то странное и неестественное было в его движении против законов природы, и это наводило настоящий, леденящий ужас. Но Бедный Рыцарь казался спокойным, он спешился и взял Роланда под уздцы.
- Нам туда.
Сэр Димитриус отчаянно замотал головой, но не смог произнести ни слова.
- Чего вы боитесь? Если нам не пришло еще время умирать, мы не умрем. А если пришло, то мы все равно не спасемся. Надо смотреть в глаза своей судьбе, она не страшнее, чем у сотен других людей… - и он двинулся вперед, прямо к голубому испарению.
Такого ужаса бравый рыцарь сэр Димитриус не испытывал ни разу в жизни: пока они шли в жиденьком тумане, у него перед глазами промелькнула вся его жизнь, глупо растраченная, и так стало ему горько и стыдно, что он бы сам со скалы прыгнул, не будь там Рыцаря. А Рыцарь шел вперед, не оборачиваясь и не разговаривая, пока не встал на вершине утеса, крутого и дикого, с которого не вело вниз никакой тропинки.
Дивное зрелище предстало глазам их: длинное, узкое ущелье змеилось внизу черной лентой, и повсюду, куда хватало глаз, лежал снег. Искристый, холодный, кусачий. Месяц вышел из-за облака, осветив двоих беглецов серебристым светом.
- Если так уходят на небо, то я не против. Посмотрите, как красиво! Настоящая поэма…
- А я против. Я жить хочу, наконец-то начать жить – мы пока там шли, я столько всякого передумал, что голове впору лопнуть. И понял, что я и не жил еще, хоть мне уже тридцать пять лет.
Рыцарь понимающе улыбнулся:
- Мне тоже что-то подобное виделось. Удивительное место, правда? Наверное, мы должны сказать сэру Юлиану спасибо за его необдуманный поступок, раз уж он явил нам такие чудеса.
- Да уж, но что мы будем теперь делать? Как спустимся вниз?
И правда – спуск представлял собой куда большую проблему, нежели подъем. Они были с лошадьми, а лошади не лучшие скалолазы, и все же Рыцарь решил спускаться. Никогда, ни в одном страшном сне Роланд не видел такого ужаса – почти вертикальный спуск, убегающий вниз так далеко, что его окончание терялось во тьме, и камни, постоянно сыплющиеся сверху, утекающие из-под ног, похожие на зыбучие пески. Едва не обделавшись от страха, белый конь попятился назад, несмотря на то, что хозяин подталкивал его вперед. Да ни за что, в такую пропасть ныряйте сами! И никакие уговоры не помогали – конь заартачился и не желал двигаться. Тогда Рыцарь слез, снял куртку и обмотал Роланду морду, и в таком виде повел его вниз – конь понял, что пришел его конец, и мысленно попрощался с жизнью.
Однако ощутил он только короткий, но стремительный полет, и, прежде, чем сердце у него остановилось от страха, он сам почему-то остановился. Хозяин снял с него куртку, и Роланд понял, что они уже внизу. Задрав морду, он пронаблюдал стремительный полет Ласточки вместе с сэром Димитриусом и понял, что иных вещей лучше никогда не видеть.
Теперь он видел утес снизу и поражался тому, что они только что стояли на самой его вершине – подняться отсюда было нереально. Чудо, что вообще остались живы и не свернули шею. Огромный, темный, страшный утес навис над ними, обозначая то место, где охотников всегда встречала смерть.
- А мы не охотники! – рассмеялся Рыцарь. – Что ж, сэр Димитриус, нам придется войти в свою страну с черного хода. Вы не против?
И они тронулись шагом, уже никуда не торопясь – через сотню метров им попалась гранитная тропа, проложенная природой в Орлином зобу. Она убегала в обе стороны, и сторону, откуда они пришли, можно было опознать по огромному черному дереву, в которое некогда ударила молния. Оно стояло, раскинув свои жуткие руки-ветви над гранитной тропой, и Роланд подумал, что никогда, никогда не забудет это жуткое место.
И он не забыл. Прошла уже целая человеческая жизнь, а лошадиных – так и две, но он помнил Орлиный зоб, будто побывал тут вчера. Во время их странствий Картероса еще не было, и они беспрепятственно покинули Тридесятое царство, миновали Ледяную пустошь и вернулись на родину. А теперь ему предстояло проделать обратный путь, чтобы обойти Картерос, так что оставалось только скакать вперед, до того самого дерева, в надежде, что оно сохранилось.
Мими молчала, как утопленница, и Роланд молчал, понимая, что теперь уже отговорила роща золотая, и это навсегда. Странно было ему – вроде ничего особенного не изменилось, а он все равно ощущал потерю. Каждый был погружен в свои собственные переживания, но, несмотря на это, они быстро и слаженно двигались к намеченной цели, и заснеженные склоны пролетали мимо с бешеной скоростью.
Роланд был совершенно не уверен в правильности действий своей наездницы, но он был всего лишь конь, с ним политику не обсуждали. «А стоило бы!» - с досадой подумал он. Как-никак он спас жизнь баронессе Ферро, могла бы и прислушаться к его мнению.
Но Мими была не на шутку расстроена и обижена. Роланд даже не подозревал, какой удар он нанес ей своим решением. На протяжении двенадцати лет они были неразлучны, и, по сути дела, Роланд был для нее единственным близким существом, которое теперь покидало ее так же, как и все остальные. Она оставалась одна, и осознание своего космического одиночества раздавило бы ее, если бы не цель, внезапно оказавшаяся близко. Он решила, что попытается предупредить короля и спасти принца, даже если это будет стоить ей жизни. Ну хоть раз в жизни она должна выиграть партию у Орландо!
Серая гранитная тропа извивалась в темном и сумрачном ущелье, заваленном снегом. Казалось, тут никогда не бывает достаточно светло, чтобы можно было видеть следы на снегу. Лучи солнца не проникали на дно Орлиного зоба, оставляя его в вечном полумраке. Снег вдоль тропы казался серым и грязным, но, если бы Мими посмотрела на свои руки, то поняла бы, что на все предметы в этом месте падает грязноватая тень, делающая их мертвенно-синеватыми.
Но тропа была удобной, скакать было легко, и они быстро преодолевали легендарное ущелье. Вот и черное дерево показалось впереди, зловеще напоминая, что дальше начинаются владения иных сил. Роланд притормозил перед ним, и Мими поняла, что конь действительно знает дорогу. Надежда и боль одновременно трепыхнулись в сердце: надежда на успех и боль от скорого расставания. Белый конь тряхнул гривой и свернул налево, хотя там не было ни малейшего намека на тропинку, а сверху нависал угрюмый каменный утес.
Несколько шагов по глубокому снегу, и они уткнулись в крутую гору. Только тут Мими в полной мере оценила правоту Роланда.
- Ой, батюшки, это ж мне туда лезть?
Конь кивнул.
- А потом куда? Ой, прости, ты же сказал: налево. И там будет ставка Драгомила?
Ну не идиотка ли? Для кого Роланд распинался? Он тяжело вздохнул и покачал головой, но баронесса тут же спохватилась и как-то нелепо всхлипнула:
- И куда ты без меня? Что с тобой будет? Куда ты пойдешь?
И еще тысяча глупых вопросов. Что мог ей ответить конь, уже переставший быть говорящим? Да он скорее сам беспокоился за ее будущее, чем переживал о себе – с такой убойной энергичностью и придурковатостью выживание баронессы Ферро было под большим вопросом. А она вся сморщилась, губы задрожали, лицо стало похоже на печеную картофелину. Привычная спесь слетела с нее, обнажив настоящее, тщательно скрываемое под маской жесткости – баронесса Ферро плакала, и слезы были искренние.
Роланд вздохнул и ткнулся головой ей в плечо – мол, не плачь, а то я сам заплачу. Но Мими только еще больше зарыдала: некрасиво, громко, почти в голос.
- Роланд… Роланд… Роланд…
Невыносимо! Но время шло, и Роланд об этом помнил – он еще раз боднул ее в плечо и попятился назад, вытягивая из руки повод. Мими не хотела отдавать, но белый конь отступал все дальше, мотая головой – и вот, кожаный ремешок выскользнул из ее руки. А потом силуэт Роланда стал сливаться с сумерками, растворяясь в грязно-белом пейзаже.
Когда в залитых слезами глазах силуэт коня совершенно потерялся, она повернулась и посмотрела наверх – неужели Роланд когда-то одолел этот утес, хотя бы и в обратном направлении? К счастью, почти вся ее экипировка с предыдущей ночи осталась в целости. Выдохнув, она распрямилась и ухватилась за ближайший выступ – руки заболели, напоминая о том, что всего лишь несколько часов назад она лихо скатилась по веревке с бешеной высоты.
Сцепив зубы, Мими лезла наверх, стараясь не думать о том, как болят пальцы. Если мечтать, как она заберется наверх и войдет в ставку короля Драгомила, чтобы сообщить ему сногсшибательную новость, то подъем кажется легче. Только бы успеть, только бы принц остался жив, пока она лезет! Ноги ее предательски дрожали, сказывалось долгое напряжение и переживания последних дней.
- Только не смотреть вниз! – она выискивала в скале едва заметные, чисто символические трещины, за которые цеплялась ноющими пальцами. Сантиметр за сантиметром она ползла наверх, начисто запретив себе думать. Четыре, нет, пять раз она срывалась и соскальзывала вниз, но начинала все заново. Роланд уже исчез, пути назад у нее не было.
Когда ее голова показалась над последним плоским камнем, она выдохнула горячий воздух и ощутила привкус крови – казалось, что-то внутри порвалось от напряжения. В голове стучал молот, руки-ноги не слушались. Баронесса Ферро посмотрела вниз, погрозила кому-то кулаком, что-то прорычала в пространство и ткнулась головой в грязный снег.
Роланд, который медленно брел прочь, обернулся и увидел, как маленькая черная фигурка исчезает в сероватой мгле. Она смогла, конь даже не сомневался в этом, но как же горько он жалел, что больше не обладает даром речи и не может продиктовать кому-нибудь свои мемуары.
Когда баронесса Ферро очнулась, день потихоньку угасал. В сером тумане Орлиного зоба было трудно различить оттенки цвета, но внутреннее чутье говорило Мими, что наступает предзакатный час, тревожный и мятежный. Звуки стихли, здесь, наверху, было так тихо, что можно было слышать, как растут деревья и кровь колотится в жилах. Мими помотала головой, пытаясь стряхнуть наваждение, но тишина никуда не делась – она залилась в ухо и теперь наполняла изломанное тело. Попытка произнести какое-нибудь слово провалилась, мертворожденный звук сорвался с губ кровавым пузыриком и лопнул, забрызгав серый снег.
С усилием приподняв голову, баронесса Ферро увидела перед собой темный сгусток леса – он выступал из бесконечной окружающей серости. И было еще что-то странное: то ли от боли зрение помутилось, то ли из самой сердцевины темного пятна шло свечение. Неяркое, голубоватое, оно становилось отчетливее, будто подбиралось ближе, и Мими вдруг ощутила необъяснимую панику.
Инстинктивно она отодвинулась назад, потом еще, а потом опора под ее ногой исчезла, и она поняла, что сзади обрыв. Тот самый, на который она влезла, отдав последние силы. А свечение вышло из-за деревьев, зазмеилось голубоватым ручейком, протянуло к ней бестелесные руки, и баронесса Ферро едва не закричала от ужаса. Все, что угодно, только не коснуться этого потока, льющегося вверх по склону.
Но бежать было некуда, позади бездна. Сердце заколотилось, едва не пробивая насквозь грудную клетку, но Мими не услышала его звука. Голубоватое свечение будто испарялось, окутывая все вокруг ватной стеной, а тонкая струйка уже почти добралась до ее пальцев. И тут она поняла, что надо сделать. Все, что причиняло ей боль, что не давало жить, можно было давно закончить – всего-то требовалось встать и шагнуть вниз. Да можно было даже свалиться мешком, никакой разницы. Мозг ее разлетится по белым камням, и мука длиной в двенадцать лет прекратится.
Мими хрипло захохотала, радуясь своему открытию. И вместе со смехом вернулись звуки. Но это были не те звуки, которые издает промерзший лес: скрип деревьев, шорох падающей снежной шапки, птичий крик. Это были звуки, которые и страшно, и отрадно слышать: внезапно раздались удары в склянку, и голос сторожа Силвы возвестил вдалеке, что «Все спокойно», а потом забарабанили капли по подоконнику, и тяжело рухнула с серванта на пол толстая кошка.
- Брынза, под тобой скоро пол проломится!
Ирьин голос пролетел мимо и затих в отдалении. Мими встала на колени, и ухватилась за тонкую осинку, растущую на утесе, но та дрожала странной дрожью, будто намагниченная, и Мими отдернула руки. Словно всадники на тракте, понеслись, обгоняя ее, голоса и воспоминания: плеск речных волн о фундамент дома в Каррадосе, крики рыночных торговок в Халидаде, легкий скрип заточек, крошащих старый бетон…
Вот оно. Вернулось. Теперь она уже стояла на ногах, чувствуя себя в состоянии идти на край света, хотя от нее требовался только один шаг. Нужно было просто последовать за голосами вместе с голубым потоком, падающим со скалы и теряющимся между небом и землей. Но она почему-то медлила.
Было слишком хорошо стоять вот так, слушать скрип тележных колес по пыльной мостовой Касабласа теплым вечером. Лаяли собаки, звенели склянки в трактире, кричали дети, игравшие в ножички. Это все было живое, дышало и текло вокруг нее – как оно может существовать в ледяной, холодной немоте смерти? В смерти ничего этого нет, едва ее сознание погаснет, как далекие запахи и звуки навсегда исчезнут. И никто больше не сможет засвидетельствовать, что они действительно были.
Баронесса схватилась за голову, ей показалось, что она сошла с ума, но знакомый голос внезапно шепнул ей в самое ухо:
- Посмотри налево. Тебе туда.
Мими дернулась и увидела, что влево деревья немного расступаются, и тут ее словно толкнули в ту сторону, она пошатнулась и вышла из голубого тумана – звуки мгновенно стихли, и голова прояснилась.
- Налево… налево… да, мне налево.
Она подобрала полы плаща, и заспешила в указанную сторону, проваливаясь по пояс в глубокий снег. Идти было тяжело, но чем дальше она шла, тем больше разбегались деревья, оставляя ее одну на краю высокого обрыва. Осторожно подползая к краю, Мими посмотрела вниз и увидела поднимающиеся клубы дыма, черноту и копоть – это был Мариенополь, некогда просто ставка короля Драгомила, а теперь город.
Баронесса оглянулась и подумала, какой же огромный крюк она срезала, пройдя через голубой туман. Но даже ради очень важных вещей она бы не рискнула сунуться туда снова.
- Вот те раз, а конь-то не соврал… - она задумалась о том, как спуститься, ничего себе не сломав, и в это мгновение снежный наст под ней предательски дрогнул. Мими затаила дыхание, стараясь не шевелиться, но было поздно – сначала медленно, а потом все быстрее она накренялась вниз вместе с огромной снежной коркой, и наконец рухнула, ничего не соображая и почти теряя сознание от страха.
Все стало белым, небо, земля, воздух перемешались и навалились на нее все вместе. Краткий миг падения завершился огромной тяжестью, рухнувшей на грудь. Остатками сознания понимая, что главное – это дышать, Мими с усилием подняла руки и стала разгребать над своим лицом снег, который никак не кончался. Когда же, наконец, поток холодного воздуха хлынул ей в легкие, она уже готова была потерять сознание.
- А если бы я лицом вниз лежала? Или боком как-нибудь воткнулась? – резанула ее неприятная мысль. Отдышавшись немного, она стала себя откапывать, покуда не смогла сесть в своей ямке. Сверху раздались голоса:
- Эй, сюда, здесь тоже кто-то есть! – с десяток рук подхватили ее и единым движением вытащили наверх.
– Опа! А кто это у нас тут?
- Можешь называть меня «Лавина, которая падает среди бела дня на ваши дурные головы». Меня зовут баронесса Ферро, я пришла по голубому туману из-под замка Картерос и мне нужно срочно видеть короля.
Воистину хорошо, что Мими не умела слишком много думать о причинах и следствиях своих поступков – рухнувшей снежной шапкой завалило крайние к лесу укрепления, и не всем так повезло, как ей. Кроме того, появление явного лазутчика в самом сердце обороны… ну, сами понимаете. Драгомил обалдел, когда ему рассказали, что какая-то ненормальная рухнула на них сверху вместе с лавиной и теперь орет, что у нее срочное сообщение для короля. При этом орала она так громко, что король вполне мог ее сам слышать со своего места. Он немного испугался, ибо не ожидал никаких сюрпризов со стороны леса – Орлиный зоб пользовался дурной славой, и никто не решался заходить в Туманный лес по доброй воле.
- Приведите ее сюда… - старый король счел дурным знаком, что покой тех мест был нарушен, да еще чужим человеком. Он и сам скоро рассчитывал пройти Путем охотника, все-таки ему перевалило за семьдесят, и болевшие кости давно напоминали королю, что пора и честь знать. Но страну оставить было не на кого – внук никогда не внушал ему больших надежд, а теперь окончательно показал себя.
Драгомил с горечью подумал, что он радовался, когда Страна Вечной Осени осталась без короля, потом Ландрия рухнула в смуту, а теперь он оказался ровно в той же ситуации – стоит ему подхватить воспаление легких, и еще одна корона покатится в пустоту. Кто будет оборонять эти рубежи, когда его не станет? Марк с радостью сдал бы их в первые же часы, правда теперь это ему не удастся – предателя уже везут сюда по ущелью, чтобы публично вздернуть по прибытию. Нет наследника – это тоже не наследник.
Все зашло в тупик, все кажется бессмысленным, и только хитроумный плебей Орландо потирает руки в далекой и ненавистной Амаранте. Драгомил когда-то мечтал, что если Марк станет королем Страны Вечной Осени, он сотрет с лица земли ее столицу, почему-то унижавшую его одним своим существованием. Наверное, он завидовал: красивый процветающий город всегда, при любом раскладе был лучше Мриштино. У него в руках было побережье, и, казалось, он мог озолотиться, но как-то не получалось. Деньги утекали, водой сквозь пальцы, народ перебивался с хлеба на воду, ремесла не развивались. Честно говоря, Драгомил и сам понимал, что хозяйственник с него неважный. Его унижала необходимость думать о ежедневных нуждах подданных – он же король, природный король, а не лакей какой-нибудь, который и в голой пустыне умудрится выкрутиться. Ему бы охотиться или воевать, брать с холопов дань и не знать горя, но времена нынче не те. На коне оказывается не славный рыцарь, а расчетливый эконом с холуйской душой.
Ему вспомнилась Брунгильда, которая с пеной у рта доказывала отцу, что народ живет из рук вон плохо, что даже из своих портов они не извлекают выгоды. Он бесился, обзывая дочь купчихой, и третируя внука, с малолетства осторожного и бережливого. И вот теперь его обложили со всех сторон, придавили купцы да лакеи, он один остался обломком былого величия, когда короли въезжали верхом в свои покои, и распарывали брюхо придорожным крестьянам, чтобы погреть ноги.
Однако, несмотря на все свои горести и разочарования, король Драгомил был еще бодр и телом и духом, и совершенно не собирался сдаваться. Даже рухнувшая с неба напасть в лице какой-то шпионки не могла поколебать его твердость. Он уселся в кресло и велел принести вина, пока это чудо-юдо ведут пред королевские очи.
Чудо-юдо оказалось махонькой, хрупкой женщиной, которая не доставала ему даже до подмышки, но смотрела волком. Строптивая. Таких надо сразу вешать, зря они ее притащили.
Драгомил поморщился.
- Кто вы и что вам нужно? Говорите быстро, у нас уже веревка готова и палач почем зря мерзнет.
- Меня зовут баронесса Ферро, я из Страны Вечной Осени. У меня есть для вас потрясающее известие, Ваше Величество, но оно не бесплатно, взамен я кое-что потребую.
Брови Драгомила поползли вверх – она не просто строптивая, она наглая и безмозглая! Вешать, вешать и еще раз вешать.
- Вы сумасшедшая? Как вы разговариваете с королем? На колени и лицо в землю! Торговаться со мной она вздумала! Ты можешь меня только умолять, холопка!
Руки солдат тут же надавили на плечи Мими, и грязный пол палатки оказался у нее перед лицом. Но она только расхохоталась.
- Ваше Величество, не демонстрируйте свою слабость так явно. Сильный не требует, чтобы перед ним стояли на коленях – он и так выше всех. Вильгельмина Ландрская не требовала этого, Лия I тоже не требовала, даже правитель Орландо и то не требовал, мой рост их не тревожил.
Драгомил испытал сильнейшее желание проткнуть ей горло прямо на месте – эта баба смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда, и смеялась. И она была совершенно права, он действительно не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы не обращать внимания на мелкие уколы: предательство внука подкосило его.
- У меня важная новость, и она очень срочная.
Баронесса внезапно посерьезнела:
- Скажу без обиняков: ваша жизнь и судьба вашей страны сейчас в моих руках. Так что на вашем месте я бы согласилась на мои условия, тем более, что они не так уж дороги.
- Сначала пусть скажет свою новость, а мы решим, стоит ли она платы. – осторожно проговорил высокий мрачный человек из-за спинки королевского стула. Драгомил кивнул.
- Если я вам скажу, я отдам ее бесплатно. Так что сначала плату, а потом новость.
- Как она смеет торговаться с королем? Как ее зовут, чтобы обращаться к трону и выставлять свои условия?
- Есть несколько имен, обладатели которых могут свободно обращаться к любому из королей и требовать своего: это Смерть, Время и Необходимость. Сегодня меня зовут Необходимость, но завтра я сменю имя на Смерть, так что решайтесь быстрее. Я не шучу, у вас на счету каждая минута.
Драгомил прищурился. Он подсознательно боялся женщин, поэтому старался удалить их из любой сферы жизни, тем более из политической. Когда умерла Брунгильда, он втайне испытал облегчение, ибо чувствовал себя униженным оттого, что наследовать ему будет дочь. И вот теперь женщина со странным именем Необходимость унижает его в его же собственной ставке – и в глазах ее читается, что она не шутит. Смелых и умных людей он уважал, но смелых и умных женщин боялся до дрожи, и теперь не знал, что и предпринять.
- Чего вы хотите за свою новость?
- О, это немного для такого славного монарха – я хочу только одну жизнь. Жизнь человека, которого я вам укажу.
- Вашу собственную? – усмехнулся Драгомил.
- Нет, моя собственная меня не волнует. Я скажу вам потом, чью жизнь я покупаю за свою новость.
- Откуда вы пришли ко мне? Как попали в Туманный лес?
Мими поднялась с колен и теперь отряхивала испачканный плащ:
- Так он называется Туманный лес? Странное место, не хотела я бы снова там очутиться, особенно в этом голубоватом тумане – такое ощущение, словно с ума сходишь.
Аааааххх! Вздох ужаса прокатился по комнате. Баронесса подняла глаза и удивленно посмотрела на взрослых, сильных мужчин, почему-то побледневших от ее слов.
- Мне нужно было обойти Картерос, поэтму я проехала ущельем и забралась на утес, который входит прямиком в этот ваш Туманный лес, а потом скатилась в ваш лагерь вместе с лавиной. Все просто.
Драгомил ошалело моргал, не будучи в силах поверить, что видит человека, который вернулся живым из Туманного леса.
- Вы просите чью-то жизнь? Я согласен, называйте имя. Говорите вашу новость.
- Сначала поклянитесь вашей королевской честью, что пощадите того человека, которого я назову.
- Вы переходите всякие границы.
Король немного помедлил.
- Клянусь честью, что пощажу того, кого вы назовете. Говорите уже вашу новость.
Мими выдохнула, голова ее даже немного закружилась.
- Благодарю вас, Ваше Величество, - она поклонилась так низко, как только могла – Теперь слушайте внимательно: вам знакома Молчаливая лощина? Это место к западу от Драгунаты, пустое и безлюдное…
Драгомил напряг память. Молчаливая лощина… Безусловно он слышал о ней, но никогда там не был.
- Там никого нет, это пустынные места, в которых живут только горные козлы.
- Эти места уже давно обитаемы, Ваше Величество, а вы и не знаете об этом. Да будет вам известно, что правитель Орландо несколько лет долбил тоннель в горе, и наконец продолбил. Да-да, теперь в Молчаливое ущелье можно попасть минуя Драгунату, по тоннелю, который очень метко назвали Кошачьим лазом. И четвертая армия Страны Вечной Осени, под руководством генерала Машека уже почти завершила передислокацию – сегодня в полночь они должны выступить из Молчаливого ущелья, чтобы стереть вас с лица земли. Вот такая у меня новость.
Молчание, воцарившееся за ее словами, осветило всю глубину бездны, разверзшейся перед ногами престарелого короля. Он внезапно осознал свою слепоту, и ужас схватил его за горло ледяными пальцами, мешая говорить. Минут пять длилась тишина, тягостная и полная дурных мыслей. Мими тоже молчала – теперь миссию можно было считать выполненной, и судьба ее переходила в руки провидения. Для себя самой она больше ничего не хотела и не ждала, так что можно было успокоиться. Но вместо ожидаемого спокойствия она почему-то ощущала тревогу.
- Откуда у вас эти сведения?
- От генерала Хаджиева, который некогда приходился мне соседом, и который немного пошумел на Картеросе в эту неделю, чтобы отвлечь вас.
Внезапная догадка мелькнула на лице Драгомила, и он мгновенно вскипел яростью:
- Так чью же жизнь вы у меня просили?
- Жизнь вашего внука, принца Марка.
Стеклянный бокал хрустнул в руке короля, разлетевшись на сотни сверкающих осколков.
- Да как вы смеете?! Я публично повешу предателя! Он недостоин даже топтать эту землю, которую он предал!
- Вы поклялись своей честью, Ваше Величество, - не моргнув глазом, напомнила баронесса. – От таких клятв короля ничто не может освободить.
Глухое яростное рычание вырвалось из груди Драгомила. Он выдернул из ладони осколок бокала и перемотал руку грязным платком.
- Это он послал вас?
- Нет. Он сейчас в Картеросе, и очень надеюсь, что он еще жив, чтобы вам не пришлось стать клятвопреступником.
Король сел в кресло и глубоко задумался. Острый взгляд из-под кустистых бровей сверлил баронессу, но мыслями своими Драгомил был далеко. Насколько он мог помнить по чужим рассказам, Молчаливое ущелье было высоким каменным мешком, из которого был только один выход, и в эту полночь из него выйдут солдаты, несущие ему окончательное поражение. Больше не будет между ними надежной каменной защиты, и они сметут его рубежи, как спичечный домик.
А не врет ли эта женщина? Он душой чуял, что не врет – ее лицо, еще молодое, уже было отмечено горькими морщинами, но ни грамма лжи в нем не было. Не врет, и это хуже всего. Что теперь делать? Как остановить несущийся шторм? Почему она не пришла вчера? Но даже если бы она пришла год назад, это ничего бы не изменило – у него просто нет сил, чтобы противостоять целой армии в открытом бою.
- Зачем вы сказали мне это? Я все равно бессилен помешать вторжению.
Мими вздрогнула – видимо, тоже очнувшись от своих мыслей.
- Я хотела дать вам возможность скрыться и спасти себя, чтобы потом продолжить борьбу. В случае вашей гибели Орландо победит целиком и полностью.
- Я не побегу от смерти. Я стар и я король, хоть вы и не уважаете королей. Вот что, есть у меня одна мысль: оставьте сто человек на оборону крепости, всех остальных соберите и немедленно едем. Ее тоже возьмите.
Баронесса не успела удивиться, как оказалась на чьей-то лошади, и уже скакала во главе небольшого отряда бок о бок с королем. Куда они ехали? Неизвестно, но очень торопились. За Драгунатой к ним присоединились человек триста, но все равно этого было явно недостаточно, чтобы сражаться против четвертой армии. Однако король торопился и погонял их, направляясь на запад.
Солнце уже окрасило багровым горные вершины, и лица всадников были красны, как перед Беззвездной ночью.
- Как я не люблю такие закаты! – вдруг выпалила Мими, - они всегда ведут к чему-то скверному.
- Что так? – поинтересовался Драгомил, и она рассказала ему о последнем вечере королевы Вильгельмины. Король задумался.
- А вы необычная женщина, я таких никогда не встречал.
Лицо его было мрачно, когда он оглядывал бесконечные снежные поля, тянущиеся перед Молчаливой лощиной.
– Если ваше суеверие верно, то завтра утром я буду мертв – не поминайте меня лихом. Но если я выживу, я сдержу данное вам слово, и мой поганец внук будет жить, хотя он этого и не заслуживает. Хотя, наверное, вы правы – кто я такой, чтобы решать вопрос его жизни.