"Новый день на работе может открыть немало сюрпризов. Судьба героя, подтверждение этому. В один миг его жизнь кардинально изменилась. Вызов брошен, и цена - жизнь!"
Я пытался залезть выше, чувствуя, что что-то непонятное и опасное притаилось внизу. Страх пронизывал до костей, вызывая дрожь.
- Там на верху, есть спасение. Я уверен! Я знаю!
Время сейчас играло решающую роль, надо только успеть, но тело совершенно не слушалось, скованное и отяжелённое. Оно не подчинялось.
- Почему у меня ничего не выходит?
Я оглянулся. Вокруг лезли люди, такие же люди. Напуганные. Грязные. Истрёпанные. В основном одиночки. Они напирали, напирали со всех сторон. Ловкие, проворные. Они бесцеремонно цеплялись за меня, легко подтягивались на руках, стремительные и сильные, карабкались, отталкиваясь вверх. Срывали моё безвольное тело вниз. Они спешили обогнать, опередить. Их лица мелькали, обезображенные ужасом, злорадством, страхом, злобой и бесконечной гонкой.
Я закричал. Кричал от бессилия. Кричал от боли, злобы. Чувствуя, что всё, что происходит - неизбежность. Кричал когда хватали, после каждого толчка, который срывал меня вниз по стене. Я сопротивлялся им, но всё было напрасно.
- Отвали! – брыкался я. - Получай!
Всё это пугало. Меня стягивали вниз. Было невыносимо. Голос охрип и пропал.
Я цеплялся до крови, прижимался и вздрагивал, когда эта огромная, неуправляемая, карабкающаяся человеческая масса, где-то далеко наверху, вдруг набухала и с быстротой лавины устремлялась вниз, срываясь со стены. Крики проносящихся мимо людей пронзительно оглушали.
Вот очередная волна ударила снизу своей мощью, отнимая последние силы и веру. Руки от крови скользили по кирпичам. Толчки стали интенсивней, и наконец, кто-то больно ударил меня в голову, руки соскочили с выступа и я полетел вниз.
- Да чтоб тебя ….
Падение на спину отдалось в груди. Боль пронзила тело.
Сострадание? …. Жалость? ….
Какое-то время людской поток обтекал меня, словно я камень, но это было не долго. Ноги мелькали до тошноты. Наступали, спотыкались, пинали. С неумолимой настойчивостью втаптывая меня в землю. Глубже, глубже и ещё глубже. Вдавливали без сожаления, вниз, в могилу. Чувствовалось, как сыплется земля.
- Я живой! Я ещё живой! – шептал я.
Но никто не останавливался. Только чёрная земля, своей тяжестью, давила на грудь, затрудняла дыхание и закрывала свет. Я задыхался, изо всех сил пытаясь разгрести руками землю, дотянуться до света, до мелькающих ног. С неимоверным желанием уцепиться.
Но руки непослушно перебирали грязь.
Собрав последние силы, я заорал. Заорал что было мочи, надрывая связки. Как сумасшедший, до боли в горле.
- А-А-А-А-А-А-А-А! Чтоб всех вас!
Тьма.
Тьма пронизывала своим холодом. Остановив время, она медленно пожирала тело.
Гудела, пугала, растворяла в себе:
- Бом! – медленно и протяжно.
Наполняя сыростью небытия.
- Бом! – тоскливо и трагично.
Какая неимоверная и глубочайшая пустота. Я проникся.
Снова колокол:
- Бом! Бом! Бом!
Он бил всё чаще, усиливая мою боль.
- Не части, - хотелось крикнуть ему.
Звук не унимался, и чем дальше, тем больше раздражал.
- Бом! Бом! Бом! – он как перфоратор буравил мозг.
- Нет! Не так, - и я заорал беззвучным голосом. - Бом! … Бом! … Бом! …
Пел наперекор этому железному звону, вкладывая всю свою силу. Стал сам звоном, подчиняя звук.
- Бом! … Бом! … Бом! …
Они оживали, а я управлял ими и наслаждался.
Я почувствовал, что возрождаюсь.
С каждым моим вздохом, мрачные, глубокие звуки, набирая могущество сотрясали пространство вокруг.
- НЕТ! Хрен Вам! Живым меня не зароете!
Меня было не удержать. Я орал. Хрипя, давясь, но орал.
- Только не меня! – думал я. - Почему именно так? Да плевать!
Мне было не до этого. Звон нарастал, закладывая уши и я, пытался переорать его. Он как сверло ввинчивался в мозг, пробуждая сознание и упорно доставая монотонностью.
И…. Всё перевернулось.
- Долбанный будильник!
Будильник трубил как оглашенный.
По привычке я бросился к нему и грохнулся на пол, отбив руку. Коварное одеяло мёртвой хваткой удерживало тело.
- Хорошее начало дня!
Бом! Бом! Бом!
Кое-как, словно из яйца, выкарабкавшись в темноте из капкана, я всё-таки добрел до будильника и выключил этот противный звонок.
- Китайский хлам сегодня порадовал. М-да.
Так постояв минуту и находясь между мирами, я приходил в себя. Наконец реальность победила и я отпихнув ногой одеяло отправился умываться.
Я щёлкнул выключателем. Света не было. Замерев, упёршись головой в стену, я обдумывал ситуацию. Глаза постепенно привыкали к темноте. Наконец сообразил. Без проблем нашарив на тумбочке мобилу, вновь проковырял в ванную.
Из-за не работающей микроволновки, скудный завтрак из засохшего бутерброда и холодного чая поубавили и без того не лучшее настроение. Кое-как одевшись, я запер квартиру и отправился на работу.
Выйдя на улицу, я посмотрел наверх. Уже светало. Небо было чистым. Где-то в листве чирикали птицы.
- Похоже, день будет ясный, - я зевнул.
Дверь соседнего подъезда громыхнула и из него вышел Николаич. На плече он держал труборез.
- Как сам?
- Терпимо! – ответил я.
Он кивнул и направился к своей машине, которую оставил под старым дубом.
- Твою дугу! – раздался вопль старого сварщика, когда он подошёл ближе с своей ласточке.
Полмашины было обгажено птицами.
Послышался грохот падающего трубореза. Николаич схватил близлежащую старую палку и зашвырнул её в дерево. Вороны бойко закаркали над ним, и взметнулись перепуганные ввысь, наградив обидчика ещё одной порцией испражнений, оставив после себя голые ветки.
Дворник в конце дома уже бойко орудовал метлой, поднимая вихри пыли. Его тележка стояла неподалёку с ржавой детской ванной, в которой валялся импровизированный совок из старой канистры.
Я посмотрел на часы и не спеша направился вдоль дороги к остановке.
На балконе соседнего дома показалась бабка Марфа, обёрнутая поверх халата в пуховый платок. Она взгромоздилась на высокий стул и как курица с нашеста стала зорко высматривать утреннюю обстановку. Казалось, что её любопытный взгляд, как рентгеновский аппарат пронизывает всё, особенно соседские окна, из которых частенько слышалась ругань.
Перебежав через выдолбленную дорогу, я зашагал к остановке, на которой, не смотря на раннее время, было полно народу. Поздоровался со всеми кого знал, а затем замер в ожидании автобуса. Через некоторое время подъехал служебный автобус. Собрав рабочих, он развернулся и отправился в обратный путь. Всё чаще стали мелькать легковые машины. Показался и Николаич. Кое-как оттерев лобовое стекло, он выехал на дорогу и теперь его обгаженная ласточка, изрешечённая, быстро удалялась.
Наконец из-за угла выехал рейсовый автобус. Он не спеша приближался к остановке.
Внутри была давка. Люди всё напирали и напирали в переднюю дверь, вдавливаясь к центру. Ото всюду слышалась недовольная речь.
- Не стоим, проходим, - слышался пронзительный женский голос.
Наконец двери закрылись. Автобус тронулся, встряхнув пассажиров. Меня вдавило в поручень. Женщина по соседству отчаянно дёргала за свою сумку, зажатую между чьей-то спиной и выпирающим рюкзаком.
- Готовим за проезд! Не спим! Я уже здесь, мои хорошие.
Из конца салона пробиралась контролёрша.
- Так, что у вас. Ага, проходите дальше.
- Куда? – попытался возразить ей пассажир.
- А вы что, просвета не видите? – и контролёр лёгким прикосновением руки утрамбовала пассажира в свободное пространство положив на ноги сидевшим.
Не обращая на его возгласы внимания, она проследовала дальше.
- Готовим за проезд…. Бабуля, куда ты со своей тележкой в такую рань? А?
Бабка не отвечала, уставившись куда-то вдаль, поджав губы.
Медленно и неотступно кондукторша плыла по салону в мою сторону. Я потянулся в карман за кошельком, но тут очередная порция пассажиров, втиснувшаяся в салон, так впрессовала, что стало невозможно двинуться. Все дружно охнули. А кондукторша огласила:
- Я не поняла! Вы что там, в прыжке заходите?
И не обращая внимания на это, она легко развернула своё упитанное тело и как ледокол продолжила свой путь. Наконец она добралась и до меня.
- Ну и что стоим? – обратилась она ко мне. – Оплачивайте проезд.
- Я бы с радостью, - ответил я, - но мою руку зажало. Не могу ею пошевелить.
- Эка проблема! – она хлопнула кого-то позади. – Ну что напрягся? – затем привычно вклинилась между нами и плавным движением бедра поделила пассажиров автобуса на две части.
Произошла кардинальная смена позы. Моё тело перекосило, ещё сильнее зажало и выдавило, так, что ноги оторвались от пола. Рука сама вывалилась из кармана с бумажником.
- Так вот как килька сок даёт! Возьмите, - выдавил я.
Дама напротив позеленела. Мой чёрствый бутерброд тоже запросился наружу.
- Оплачивай, юморист!
- Вот! – выпалил я, сунув ей не глядя деньги, понимая, что чем раньше я расплачусь, тем быстрее ситуация изменится.
Кондукторша не спеша отсчитала сдачу и оторвав билет сунула мне его в руку, а затем потеряв ко мне интерес, двинулась дальше, ослабив тиски на нашем пространстве. Все по соседству дружно выдохнули.
Миновав очередной мост, автобус въезжал в город. По бокам мелькали деревья, старые дома. Наконец с лева замелькал длинный дом, прозванный китайской стеной. До вокзала оставалось недалеко. И тут я увидел стоящую на окне первого этажа голую женщину. Показалось, что автобус даже немного притормозил. Брови сами поползли вверх.
- Ни фига себе! Там баба голая в окне, - вырвалось у меня.
Да. На что только не способно стремление к прекрасному. Всех разом потянуло налево, словно не было давки. Головы как песок просачивались к окну. Каждый шарил глазами по окнам в поисках вожделенного силуэта. А автобус в это время неимоверно накренило вслед за людьми и повело. Водитель за матерился.
Что-то в области колёс загудело. Салон завибрировал, а потом раздался оглушительный хруст. Автобус просел на левый бок и остановился.
- Ну что озабоченные! Эротики захотелось? – заорал водитель, сплюнул, а затем вылез из кабины.
Нависла гробовая тишина. Водитель ходил и заглядывал под колёса. Наконец он вернулся.
- Конечная! Выходим.
Двери открылись. Я оглянулся по сторонам и заметил, как на меня нервно поглядывает довольно симпатичная девушка.
- Сеанс окончен! – процедила она сквозь зубы.
Народ зашумел и недовольно стал покидать автобус. Ждать следующего было бессмысленно. Что-то подсказывало, что надо быстро уносить ноги, пока не стали допытываться, кто всех с баламутил.
Я выскочил из автобуса и пешком засеменил к вокзалу.