Порываев сидел на кухне один. Тёплый ветерок слегка покачивал рыжеватые занавески на мутном окне. Ранняя весна проникала на кухню вместе с этим ветерком и застревала в левой ноздре Порываева. Правая была наглухо заложена. С улицы доносился детский крик. Кто-то у кого-то отбирал что-то. Кто-то кому-то что-то не хотел отдавать. Утро нехотя перевалилось через перила крыши серой девятиэтажки и постепенно сползало вниз на холодный асфальт.
Вступили басы. Порываев наклонился немного вперёд, как будто прислушиваясь. Бархатистый звук прошёлся по самому полу, споткнулся о вспученный паркет и волнообразными переливами скрылся за выходной дверью.
На едва распустившейся берёзе, что своим ветвями стучала в окно при каждом удобном случае, защебетали птички. Их тоненькие голоса звучали в унисон со звуками скрипки, которая как раз в этот момент выдала первые ноты. Порываев нервно прошел рукой по волосам, перебирая пальцами по горячему черепу. В висках зашумело.
В этот момент сосед сверху опять зачем-то бил свою жену. Вместе с этим тяжелые удары больших барабанов проникли в стены, спустились в Порываевскую квартиру и ударили его чуть ниже спины. Жена соседа сверху исполняла свою привычную всхлипывающую партию, иногда переходящую в истошный крик. Её поддерживали медные трубы, звуча отрывисто и очень высоко. Порываев сложил губы трубочкой и два раза присел, вытянув руки вперёд.
Засвистел чайник, стреляя в потолок сизым паром и предвещая лёгкий разговор, переходящий в тяжёлые прикосновения. В кухню вошла Валентина Петровна. Оркестр разом ударил по оконным стёклам всеми инструментами, дело шло к развязке. В общем шуме можно было различить отдельные нотки виолончелей, грустно пронзающих слуховой аппарат где-то в районе поясницы. Порываев сел за стол и обхватил руками голову. В этот самый момент послышался звонкий колокольчик детского смеха - он подпрыгнул на подоконник, зацепился за занавеску и свалился прямо под ноги Валентины Петровны. Она, не разобрав, пнула колокольчик смеха ногой в район мусорного ведра.
В левом ухе зажужжал толстый, одноглазый шмель. Он некоторое время полетал по кухне, укусил Валентину Петровну в лоб и немного улыбнулся. Тарелки звонко пропели где-то в тёмном шкафу фарфорового цвета. Порываев резким движением руки сгрёб мохнатого в ладонь. Шум остановился на мгновение. Вновь вступили скрипки, заполняя все пространство пыльной кухни. Порываев разжал кулак и закружил в танце свою жену. Тяжёлый труп одноглазого шмеля с грохотом обвалился на пол. Оркестр снова замер в ожидании. Порываев привычным движением наступил на ногу любимой Валентине Петровне. Вступили басы, раскатистым рёвом вылетев в приоткрытое окно.
Послышались раскатистые звуки грома, приближаясь со стороны Скворцовской Площади. Стекла окон отозвались нервным дрожанием.
Вдруг все стихло. В воздухе запахло сыростью и деревом. Порываеву нестерпимо захотелось бежать на улицу. Сделав неопределенный пируэт, подняв с пола увядший труп своего полосатого шмеля и едва не сбив Валентину Петровну, он прорвался из кухни в коридор. Крупные капли дождя забарабанили по стёклам и листьям, постепенно нарастая дождь перешёл в сплошные овации. Порываев вернулся на кухню и сел на стул. Валентина Петровна размахнулась и всей своей пятернёй приблизилась к самому затылку любимого мужа. Порываев привычным движением головы вниз опередил тяжёлый удар Валентины Петровны. Дождь неожиданно прекратился. Это определённо был успех.