Разборщик

                Глава 1.


     Как-то, посещая свою любимую авторазборку, наткнулся на интересный автомобиль. Среди разбираемых машин и разбросанных по земле агрегатов стояла старая, но полностью комплектная Ауди-200 с надписью на куске картона, прижатом с ветровому стеклу «дворником» - «Только целиком! Доки есть». Я не любил двухсотки из-за сложной начинки и высокого налога, поэтому, когда этот автомобиль исчез так же неожиданно как и появился, никаких эмоций по этому поводу не испытал. Владельцем разборки был Коля Никитин, как-то раз, разговорившись, он поведал мне любопытную историю…


    Коля медленно катит по городской дороге, пролегающей через квартал с преимущественно старыми домами. В старых кварталах больше старых автомобилей, эта логика подтверждается опытом. Если ты разбираешь старые машины для продажи деталей, надо заботиться о своевременном притоке старых ведер, и, желательно при этом не платить слишком дорого за покупку.  Каждое утро он начинает с просмотра сайтов объявлений, также как банкир начинает свой день с чтения «Файненшл Таймс». Читают ли современные банкиры в самом деле такую газету, Николай точно не знает, но сравнение звучит хорошо. Иногда по объявлению удается отхватить что-то стоящее, но куда лучше вселить мысль потенциальному продавцу о продаже его хлама еще до того, как до этой мысли он дойдет сам. Тогда и цена будет самой справедливой.
    У Николая есть несколько единиц автохлама на примете, он выжидает, когда этот автохлам дозреет до той кондиции, когда его станет возможным купить по цене лома.  По возможности, выясняет контакты хозяев, но не торопит события. В основном, дело приходится иметь с ненормальными. Нормальный человек не допустит, чтобы его тачка месяцами разлагалась на атомы. Он ее продаст еще тогда, когда она еще похожа на автомобиль, когда за нее еще возможно что-то выручить.  Настоящий сумасшедший же способен гноить в огороде свое сокровище многие месяцы, а то и годы, но в один прекрасный день наступает просветление, и старый автохлам уезжает в разбор.  Преимущественно, за копейки, а то и даром.  Если до той поры не сгниет совсем.
   Сегодня Коля держит путь к одному желтому панельному дому, где осенью вроде бы стояла какая-то Ауди-сигара, и по некоторым признакам он полагал, что вскоре она встанет у того дома надолго.  Так оно случилось, машина встала до весны, а теперь, когда она вытаяла из-под снега, самое время нанести визит и посмотреть, какую она представляет ценность для разбора, и на какую сумму надо сторговаться.
   Ауди стояла ровно там, где он ее увидел в прошлом году поздней осенью, на обочине неподалеку от старой пятиэтажки из желтых панелей.  Машине явно поплохело с осени. Три из четырех колес спущены, стекло задней двери приоткрыто. Лючок бензобака также открыт, пробки нет. «Минус бензобак» - думает Коля. Машина вроде бы комплектная, но собрана как плохая мозаика – зазоры неровные, бампер и фары стоят косо, капот белый, переднее крыло фиолетовое, тогда как вся машина темно-серая. Коля останавливается, выходит из машины, тоже Ауди (большая старая), и идет рассмотреть потенциальную кандидатуру на разбор поближе.
   Это Ауди-двести, и судя по всему, в неплохой комплектации. Кажется, кожаный салон, правда его состояние плохо видно из-за грязных стекол. Все редкие (а значит высоколиквидные) детали как будто  на месте и вроде бы в сносном состоянии. Фары, бампер, колесные диски…
    - Покупай!
Звучный низкий голос, как оказалось, принадлежал человеку, порода которых хорошо всем известна. У него лицо помудревшего хулигана, повзрослевшего реального пацана, он пародия на самого себя, если угодно. На нем, таки да, спортивный костюм, в руке дымящаяся сигарета. «Спортсмен-курильщик» - всплывает в памяти эпитет, отвешенный много лет назад учительницей русского языка и литературы, острого языка которой боялись самые отъявленные хулиганы школы. С русским языком у Коли теперь полный порядок.  Обладатель впечатляющего баритона выходит из тени подъезда. Глубокие морщины, бывалый нос, коричневые зубы, и полная гармония с самим собой и окружающим миром. Как ни странно, очки в металлической оправе,  немного смягчающие суровый и одновременно чем-то комичный образ. Человек, вызывающий чувство опасности, но сейчас он в добром расположении духа, этому способствует первый по-настоящему теплый день после затяжной весны, яркое солнце и  выпитая наполовину бутылка пива. И денежный интерес, конечно.
    - Это моя машина, я первый хозяин. Куплена мной в Германии. Ауди-200 турбо кваттро 1985-го года. Турбина, интеркулер, две блокировки, кожаный салон и полный электропакет. Само собой, климат контроль, оцинковка кузова и СD-чейнджер на 12 дисков. Установлен позже, но оригинальный.  Беспроводной телефон и холодильник. Заводская тонировка всех стекол, отделка нержавейкой и еще много чего. 
    Мели, Емеля, в Германии куплена, не как-нибудь, – думает Коля,  - но на халяву здесь рассчитывать не придётся. За годы работы авторазборщиком он слышал самые разные небылицы, обычно их рассказывали, чтобы набить своему хламу цену.
   Как бы почувствовав его сомнения, отставной бандит с голосом диктора Левитана наставил на него короткий палец с большим круглым ногтем и сказал веско:
  - Постой тут, я сейчас.
Коле пришла в голову довольно странная мысль. Сейчас бы самое время прыгнуть в свою сотку (большую старую) и свалить отсюда, вот что надо сделать, но, с другой стороны, какие серьезные поводы для беспокойства? У хороших людей не бывает плохих машин. Все продавцы автохлама в той или иной мере сдвинутые, годы работы подтверждали это правило.
  Между тем, колоритный хозяин вернулся, держа в руках потрепанную пластиковую папку «Брауберг». То, что он достал оттуда, Коля узнал сразу – он видел такие вещи в машинах, пригнанных из Германии. Одна бумага называлась «Крафтфарцойгебриф», а другая была сервисной книжкой. Тем не менее, было приятно взглянуть на такие раритеты. Коля осторожно взял документы и стал разбирать надписи по-немецки.
   Ауди Цвайнхундерт… 1986 Бау-Йаре…  Затем перешел к изучению российского свидетельства о регистрации. Собственник – Штанинин Константин Георгиевич.
  - Костя Штайнер, - Коля увидел руку, протянутую для рукопожатия. Пальцы в два толще, чем Колины, и в два раза темнее, а ногти напоминали бильярдные шары, серые и блестящие. Должно быть, кулак из таких пальцев бьет хорошо. Коля пожал руку. Рукопожатие подтвердило сделанное предположение. «Пить и курить не вредно», -  привет, Алла Викторовна.  Но ничего, это работа, а в каждой работе свои издержки. У хороших людей не бывает плохих машин.
  - Эту машину я лично пригнал из Германии. В 1991 году. Тогда, она выглядела лучше… как и я, - Константин замолк, видимо, вспоминая былое, выпуская дым через ноздри.  Коля немного отшатнулся – после такой училки по русскому и литературе мысль о курении, несмотря на прошедшие многие годы,  прочно ассоциировалась с мыслями о дебилизме - и сказал:
  - Эту машину купит фанатик с горящими глазами, - и огорчился, услышав собственный голос, он был у него высоковат, а на фоне этого рокочущего баритона казался и вовсе пацанским. Никакого веса, понимаешь.
  - Ты разбираешься в машинах, - начал Штайнер. «Точнее, разбираю их…».
   - Ездишь на сотке, это вещь. И хочешь двухсотку, это правильно.
   Штайнер взял длинную паузу, чтобы неспешно сделать глоток из бутылки и докурить сигарету.  Зачем спорить, пусть будет так. Коля ездит на сотке, и мечтает о двухсотке. Мечтает, как разберет ее и поднимет немного бабок на продаже редких запчастей тем, кому они действительно нужны. А кузов сдаст в металл, если не найдется покупатель.  Всё верно, никаких противоречий.
  -  И у тебя мало денег, так? Иначе бы ты купил что-нибудь получше и не здесь, - продолжал развивать свою мысль Константин.
  - С деньгами туговато, - Колин голос опять прозвучал как-то слишком высоко, пришлось для значительности прокашляться.
   - У меня есть деньги, - Константин докурил сигарету до фильтра, внимательно осмотрел окурок и щелчком метко отправил его в лужу, -Дело не в деньгах. Сколько ты готов за нее дать?
   Таких вопросов Коля не любил.  В первый раз он по-настоящему задумался о покупке.  Ему не понадобилось много времени, чтобы оценить состояние предлагаемой машины, по сути это хорошо загримированный и прилично одетый покойник. 
   - Вы хозяин, назовите свою цену.
Сейчас он станет рассказывать про опции, из которых большинство не работает, про климат-контроль, который точно не работает и про то, как лихо эта тачка летала в девяностые. Таких рассказов, с вариациями, Коля слышал много. Однако, хозяин его удивил.
  - Дело не в деньгах. Штанинин-Штайнер, очевидно, принимал решение, и принял он его быстро. Видимо, сказывалась профессия. Кто долго думает, мало живет.
  - Я готов отдать тебе машину очень дешево, за ту цену, которую сам назовешь, но с одним условием - она должна ездить. Ездить, а не стоять и врастать в землю, как сейчас. Пока она ездит, я живу, вот какая штука, – закончил он и уставился на Колю, ожидая вопросов.
 -  Вам очень дорога ваша машина, - нейтральное замечание, подталкивающее хозяина к подробностям.
 - Мне дорога моя жизнь, вот и всё. Не то чтобы сильно дорога, но пожить еще хочется.  А это каким-то образом связано с ней, - Константин кивнул в сторону старой Ауди.  Всё началось в девяностые.
   В начале девяностых Константин Штанинин, был впечатлен поездкой на серой Ауди-200 с полным приводом, эту Ауди он и купил. И получил в довесок предсказание, что жить ему суждено ровно до тех пор, пока жива эта машина. Если дословно, он живет, пока она ездит. Человек, сделавший предсказание, видимо, знал, о чем говорит, во всяком случае, Константин убедился, что его самочувствие и здоровье находится в прямой зависимости от состояния этой машины. Сейчас Ауди не в лучшем состоянии, а Константин очень болен. Он не может чинить автомобиль еще и потому, что плохо разбирается в технике, он бизнесмен от торговли. Однако, как выяснилось опытным путем, вовсе не обязательно ездить на машине самому. Можно передоверить ее в надежные руки, он пробовал и убедился, что это работает. Главное, чтобы машина ездила, а кто ездок, не так уж важно. Предсказание действует буквально, и это хорошо. Дело за малым – найти ценителя марки, которому можно доверить машину с уверенностью, что он ее не разобьет о первый столб или не сдаст в утиль. Деньги не играют роли. Так что, если Николай желает купить машину, пусть он назовет цену, и эта цена будет окончательной.
   Коля был авторазборщиком. Это был его хлеб. Поэтому он подумал, и назвал свою цену.





               

                Глава 2.

     За теплым мартом наступил удивительно холодный апрель. Летнюю ветровку пришлось повесить на дальний крючок вешалки. Отправляясь в дорогу, Коля надел пуховик и теплые зимние ботинки. Был конец апреля,  но всю ночь шел снег, и сейчас легко можно было подумать, что на дворе никакая не весна, а всего лишь февральская оттепель.
 Коля оплатил бензин, вернулся к Ауди V-8, (или просто Фау), с удовольствием вдыхая холодный загородный воздух и разминая суставы. С наслаждением потянулся, хрустнул позвонками, открыл дверь и плюхнулся на нагретое сиденье. Повернул ключ, и мощный восьмицилиндровый мотор сдержанно рыкнул под капотом, а затем ФАУ, оставляя на свежевыпавшем снегу две черные полосы, стартовала от заправки в сторону шоссе. Ветер разогнал два облачка пара от двух выхлопных труб. Эту Фау Коля караулил долго. Это была клубная машина, если вам это что-то говорит. Парень, который владел этой машиной, не собирался её продавать. Но, как это бывает, понадобились деньги. А может быть, у его жены закончилось терпение. Так тоже бывает, особенно если траты на запчасти превышают траты на жену. Как бы там ни было, парень выставил машину на продажу. Коля позвонил ему и попросил забронировать машину до просмотра. В ответ услышал, что машину заберет тот, кто приедет с деньгами. Что ж, может, так и лучше. Коля взял из заначки означенную сумму (сказать по совести, пришлось немного залезть и в семейный бюджет, но разве не он наполнял это бюджет?), затем сел на электричку и поехал в Россошь, где и продавалась эта черная Фау. Обратно он планировал вернуться уже на ней. Рискованно, но продавец уверял, что машина доедет куда угодно.  И она вполне себе нормально ехала. Когда-то шикарная машина, не растерявшая, впрочем, своего обаяния и через четверть века. Самый быстрый серийный седан в мире. В свое время, разумеется. Был конец апреля, снег давно сошел, но в выходные налетел снегозаряд, заваливший полуметровым белым покровом начавшие зеленеть поля.
   Коля выехал на трассу, и понял, что в машине он не один.
  - Не оборачивайся, следи за дорогой, - послышался с заднего сиденья хрипловатый баритон. – Сегодня скользко.
  Оборачиваться не было нужды. В панорамное зеркало было хорошо видно сидевшего на заднем сиденье. Сидевшего справа, чтобы лучше видеть дорогу. Коля узнал продавца, у которого пару месяцев назад купил под разбор старую Ауди-200. Правда, купил он ее с некоторым обещанием, но мало ли кто, кому и что обещал. Не обманешь, не продашь, говорит пословица. А иногда, выходит, не обманув, не купишь. Так устроена жизнь, таковы правила. И нечего тут придумывать и усложнять. Константин Штанинин, он же Штайнер, расположился сзади, удобно откинувшись на спинку широкого сиденья, вытянув левую руку вдоль спинки.
 - Как вы здесь оказались? – осторожно задал вопрос Коля. Было как-то не по себе. Чего уж там, он здорово струхнул.
 - Сел, когда ты платил за бензин, - Константин ухмыльнулся, - надеюсь, ты не будешь против, если я доеду с тобой до Воронежа.
 - Я вас подвезу, конечно. Может, пересядете вперед?
- Не волнуйся, я не собираюсь тебя душить или делать что-то в этом роде, - Константин вздохнул, но как-то невесело, - Ты ведь об этом беспокоишься?
    Коля промолчал. Естественно, он беспокоился. Еще как. Он не знал точно, кем был Константин, но уж точно он был не университетским библиотекарем на пенсии.
- Меня беспокоит один вопрос, – продолжал Штайнер, - О моей машине, Ауди-200. Что с ней?
- Частично разобрана, - попытался выкрутиться Коля, - для ремонта.
- А у меня другие сведения. Машина разобрана на запчасти, большая часть которых уже продана. Кузов готовится к поездке в чермет. Что скажешь?
- Я купил ее у вас.
- Ты за кого меня тут держишь? – голос сзади изменился. В нем послышался звук, напоминающий лязг затвора, - Ты знаешь, кто я?
Он краем глаза наблюдал в зеркало. Выражения глаз пассажира он видеть не мог из-за размеров зеркала. А также из-за нелепых очков, совершенно неуместных на лице такого сорта. Сказанное не понравилось опасному пассажиру. Он как-то весь подобрался. Стало ясно, что будет ссора. А ссориться на высокой скорости, да еще за рулем – не лучшая идея. Особенно, когда сзади сидит бывший бандит. Поэтому Коля быстро глянул в боковое зеркало, чтобы убедиться, что сзади нет машины. Затем резко ударил по педали тормоза, уперевшись в руль руками. У Ауди-V8 хорошие тормоза. Куда лучше, чем у сотки или даже Ауди-200. Коля почувствовал, как его задница приподнимается над сиденьем, а ремень безопасности впивается в плечо. Руки от напряжения задрожали. Стрелка спидометра упала к нолю.  В багажнике загремели инструменты и запчасти, отданные вместе с машиной. Фау встала на дороге, клюнув носом и достав бампером почти до земли. От такого замедления Константин должен был припечататься к спинке сиденья, а его нелепые очки, вероятно, пришлось бы искать под ногами переднего пассажира. Однако ничего подобного не произошло. Штайнер, как ни в чем не бывало, сидел сзади. Не пристегнутый ремень безопасности висел рядом, вдоль спинки кожаного сиденья. Константин снял с лица дурацкие очки в металлической оправе, убрал во внутренний карман адидасовской мастерки. Достал пачку сигарет и дешевую зажигалку, закурил. Улыбнулся. Потом рассмеялся. Коля начал потеть. Майка прилипла к телу.
 - Можешь меня ударить, если хочешь, - Странный пассажир подался вперед, подставив скулу. Костя молчал. Он ощущал себя очень, очень глупо.
 - Не хочешь бить в лицо, ударь в корпус – Штайнер выпятил грудь. Веселая улыбка появилась на его сером лице. Глаза смеялись. Изо рта свисала дымящаяся сигарета. Дымом заволокло полсалона, но запаха почему-то не чувствовалось.
 - Бей! – Рявкнул Штайнер, да так, что Коля вздрогнул.
 - Я не собираюсь с вами драться, - Коля вспомнил, что они стоят на дороге. Он включил скорость и медленно покатил вперед. Обочины были засыпаны снегом, так что асфальт чернел между ними, как незамерзшая река между берегами. Теперь, когда выброс адреналина растворился, Коля вновь обрел способность рассуждать.
 - Кузов вашей машины оказался настолько плох, что пришлось ее разобрать. Одна ржавчина и шпаклевка. А вы живы и здоровы, ведь так?
 - Притормози на минутку, покажу тебе кое-что.
Коля выбрал место, где можно было остановиться, не мешая проезду. Остановил машину, обернулся. Штайнер вытянул вперед ладонь.
 - Стукни слегка, не боись.
Коля помедлил, и с опаской хлопнул своей ладонью о широкую ладонь Константина. Вернее, думал, что хлопнет. Его рука прошла будто бы через  облачко тополиного пуха. Коля хлопнул еще раз. Рука свободно проходила через пятерню Штайнера. Ощущалось лишь легкое, едва заметное сопротивление, как от струи воздуха.
 - Вникаешь?
Коля не знал, что сказать. Более того, он не имел понятия, что и думать. Это было страшно и удивительно одновременно.
 - Поехали, - Штайнер откинулся на спинку сиденья, - Всё произошло, как я тебе говорил. Всё как полагается. Остановка сердца, вскрытие, переезд на кладбище. Всё, как у людей. А потом начались вот такие прогулки. Сначала короткие, а потом все длиннее и длиннее.
  Черная Ауди-V8 тронулась и продолжила свой путь по дороге в сторону Воронежа. Так они ехали долго, пока впереди не показались строения недалекого села.  Все бы ничего, только майка прилипла к телу. И очень хотелось срать.  Коля решил нарушить молчание:
   - И что теперь?
   - Ничего, - Константин подался вперед, выпустив дым через ноздри. Он уже скурил полпачки, это как минимум. Только вот никакого запаха курева Коля не чувствовал. А запах был. Только это был не запах сгоревшего табака, или из чего там сделаны эти штуковины. Это был другой запах. Запах свежей земли.
   - Что, заберешь меня теперь в своё царство мёртвых, где на разборе стоят одни новые Фау и двухсотки? – Как ни странно, страх прошёл. Как в школе, подумал Коля, страшно только выйти из школьных дверей, глядя на поджидающих тебя хулиганов. Когда начинается драка, страх проходит. Вернется он потом, когда надо будет на следующий день снова выходить из школы, но во время драки страх проходит.
  -Забрал бы, - голос Штайнера звучал задумчиво, - но я и сам еще не там, как видишь. Задержался. Застрял на полпути.
  - Кто ты теперь? Призрак? Зомби? Что ты такое теперь? – Коля почувствовал, что задыхается и нажал кнопку стеклоподъемника. Стекло поехало вниз, и свежий воздух ворвался в кабину. Как будто открыли крышку старого погреба.
  - Я и сам не знаю. Вроде бы живу, но как-то наполовину… Очень странное состояние.
  - Выходит, ты что-то вроде призрака... Впереди село, а в селе наверняка есть церковь, - Коле не верилось, что это происходит с ним и наяву, - Может, заедем, помолимся?
   Костя сложил пальцы и осенил себя крестным знамением, и раз, и второй, и третий. Во имя отца, и сына и святого духа. И поднял глаза к зеркалу заднего вида. Призрак Штайнера сидел, с любопытством наблюдая за происходящим. Дымилась сигарета, зажатая между пальцами поднятой руки. Губы разъехались в улыбке. Вдруг улыбку как сдуло, на лице отразился ужас, глаза вылезли, но смотрели не на Колю, а на то, что за ним. Штайнер завопил:
  - Бери вправо!
Коля крутанул руль, мимо с ревом пронеслась громадина, вытянулись красные стрелы габаритных огней, а в следующий момент Фау, взметнув столб снега, оказалась в сугробе. Что-то захрустело, хорошо, если снег, а не лонжероны, машина замедлила ход и остановилась. Удара не последовало. Двигатель молчал. Стекло оказалось наглухо залеплено белым. Коля осторожно тронул рычажок стеклоочистителей, боясь увидеть вместо ровного поля капота уродливый бугор. Щетки сделали взмах, затем еще один. Фау стояла, зарывшись в снег. Впереди, метрах в трех, не более, виднелось мощное дерево. Капот был ровным. Слава богу. Коля немного подумал и повернул ключ зажигание. Двигатель заработал, приборы показывали нормальное давление масла, температуру и заряд. Еще раз, слава богу.
  - Мне-то уже не страшно, а вот за тебя переживал, - улыбка Штайнера вернулась на прежнее место, - Продолжай, если хочешь.
Коля остановил двигатель и повернулся, отстегнув ремень, насколько позволяло сиденье.
 - Во имя отца, и сына, и святого духа, - сложенные пальцы коснулись лба, затем живот, правое плечо, левое плечо, - сгинь, нечистый дух!
 - Не поможет, - кротко произнес Константин Штайнер, - ничего у тебя не выйдет.
 - Во имя господа нашего Иисуса Христа, сгинь и пропади!
 Штайнер нахмурился, лицо его дернулось, как от пощечины.
 - Хочешь рассердить меня, да? Ты говоришь слова, о которых не имеешь понятия. Повторяешь их без смысла.
  Коля почувствовал, однако, что ситуация меняется в лучшую сторону. Еще немного, и он изгонит призрак этого покойника обратно в ад, или откуда он там явился, надо только вспомнить, как она начинается. Что-то вроде «Отче небесный…»,  или нет, «Отче сущий…», или
   - Хватит молоть чепуху, - лицо Штайнера было так близко, что можно было сосчитать все волоски грубой щетины, покрывавшей также щеки и шею. Его голос звучал твердо, веско, совсем как в старые добрые времена, когда приходилось обосновывать разным лохам их неправоту. А сейчас лох был и в самом деле неправ. -  Ты солгал, а значит, нарушил одну из своих заповедей, если на то пошло, а потом еще и убил, и нарушил еще одну, и к тому же ты не веришь ни в бога, ни в черта, а всего лишь боишься до усрачки.
   Многое из сказанного было правдой. За исключением одного.
 - Я тебя не убивал, - Коля попытался сказать это твердо, но ничего не вышло. От слова совсем.
 - Пока она ездит, я живу, помнишь? – Штайнер навис над Колей как многотонный грузовик над малолитражкой, а что сделал ты? Разобрал и продал по частям, вот что ты сделал! – закончил он и откинулся далеко на заднее сиденье, как бы устав от своей обвинительной речи.
  Наступило молчание. Все нужные слова были сказаны. Сколько затем прошло времени? Трудно сказать.
  - На твоем месте я бы начал выбираться отсюда, - Штайнер говорил теперь скорее сочувственно, - двигатель работает, а мы стоим. Еще не известно, что с машиной. Давай, начинай двигаться. Только смотри вперед, а не на меня. Я тебя не брошу.
 Пристыженный и смущенный, Коля кое-как выполз из сугроба (полный привод, так-то) и потихоньку поехал по темной дороге.
   - Что ты хочешь от меня, скажи уже, - Коля физически ощущал тяжесть, которая навалилась на него этим морозным апрельским  днем. Как он счастлив был утром, и куда все пришло к вечеру.
   - Знать бы, - Штайнер думал. Курил, выпуская дым, пахнущий сыростью.
   Фау катила, оставляя позади километр за километром. Впереди показались огни города.
   - Сейчас будет заправка, - послышалось, наконец с заднего сиденья, - залей бензину. И сходи просрись. 
   Это был хороший совет. Выходя из сортира, Коля испытал настоящее облегчение. Рассчитавшись за бензин, он вернулся к теперь уже своей Фау и опасливо взялся за ручку двери. Хотя знал, что бояться нечего – внутри никого уже нет. Кошмар закончился. По крайней мере, на сегодня.




                Глава 3.

  Коля работал у себя во дворе. На участке в восемь соток располагался небольшой дом, большой длинный гараж, и сарай, служивший складом наиболее ценных деталей. Все остальное пространство вместо грядок, кустов и деревьев, бывших здесь когда-то, занимали разбираемые машины. Когда места совсем не оставалось, Коля разрезал какой-нибудь совсем старый кузов на части и сдавал его в металлолом, а освободившееся место занимал очередной кандидат на разбор. В основном здесь были Ауди  и Фольксвагены разных лет и моделей, Коля любил эти марки и специализировался исключительно на них. По участку, кое-где виднелись редкие островки травы. Растительность плохо уживалась с отработанным маслом, антифризом и тормозной жидкостью, вытекающими из проржавевших картеров и лопнувших магистралей. Впрочем, это не имело никакого значения. Машины были прекрасны. Более всего Коле нравилось вечерами неспешно прогуливаться между старыми Фольцами и Ауди или сидеть внутри какой-нибудь развалюхи, представляя, сколько же людей перевезли эти истертые салоны, сколько красавиц сидело на пассажирских местах, и какие дела проворачивали хозяева этих когда-то дорогих тачек. Но одной машины он избегал. То был практически голый кузов Ауди-200, стоящий на четырех автомобильных дисках как на подпорках. С него было снято уже все, что можно, а то, что оставалось, годилось разве что в утиль. Правда, этот кузов был с документами и на номерах, но кому нужны доки от двухсотки с ее транспортным налогом? Это было машина Константина Штанинина, больше известного как Костя Штайнер. Коля давно бы разрезал и сдал этот битый и проржавевший кузов в утиль, но памятная апрельская встреча сильно повлияла на него. А на кого бы не повлияла такая встреча? Чего уж там, Коля теперь ждал следующего визита. Жил и ждал. Это ожидание и было тем единственным, что отравляло такую счастливую жизнь среди машин. Не считая жены. С женой тоже были сложности, а у кого их нет? Хуже всего была ее привычка постоянно открывать окна. Юле всегда не хватало свежего воздуха. У ее родителей были постоянно открыты окна. Даже зимой.
   - Бабе жарко, - говорил тесть. Однако, когда теща отсутствовала, окно продолжало оставаться открытым. Но если к родителям жены можно было не приходить без лишней нужды, то дома за окнами приходилось постоянно следить. Приходя домой, Коля первым делом совершал обход по комнатам, закрывая окна. Он не любил сквозняков. Однако, стоило ему выйти, окна вновь оказывались открытыми. Ничего нельзя было сделать. Ну, хоть не курит, утешал себя Коля. Бывает и хуже. У его молодой, и что говорить, красивой женушки  был еще один серьезный недостаток – Юлия не любила машины. Она принимала только один вид автомобиля – маленький и красненький, а Колины Ауди звала одним словом «Старая», не различая ни цвета, ни модели.
    - Когда у тебя была старая темная машина, у нас оставалось больше денег, чем сейчас, когда ты завел эту старую светлую, - обычно Юлия изъяснялось в таком стиле, и это не было издевательством. Она действительно считала все эти Ауди (большие старые) и Фольксвагены (маленькие старые) бесповоротно устаревшим хламом. Самым печальным было то, что временами Коля был полностью согласен с этой оценкой. Обычно тогда, когда большая старая ломалась, и тогда Коля сам становился своим лучшим клиентом. Ему всегда доставались самые лучшие запчасти с разборки. Как же иначе? Так или иначе, он не заставлял Юлю любить свои старые машины, а она не мешала ему копаться в них. С условием, что это приносило какие-то деньги. Вторым условием было то, что на руках и под ногтями Коли не должно было быть въевшейся масляной грязи, когда он претендовал на секс. А на секс претендовал приемущественно он. Когда не слишком уставал в гараже. Юля не умела соблазнять. Иногда он задавался вопросом – а нужна ли ей близость вообще? Как бы там ни было, Коля получал, что хотел. Но отмыть руки порой было очень нелегко.  Автомобильная грязь – самая стойкая грязь в мире.
   Стоял теплый майский вечер, солнце медленно скатывалось за верхушки соседских деревьев, тень от сарая все ближе подползала к воротам. Коля стоял на своем дворе и привычно осматривал машины, соображая, как расчистить место для пары-тройки новых доноров. С наступлением тепла торговля запчастями оживилась, клиенты приезжали и уезжали, а пачка денег в кармане приятно тяжелела с каждым визитом. Если бы не налоги, ему жилось бы совсем неплохо. Ипешка, которую пришлось открыть, вытягивала ощутимую сумму каждый квартал.
   Когда тень от сарая дошла, наконец, до ворот и стала подниматься по ним, в Коле показалось, что за воротами кто-то есть. Коля работал до последнего клиента, деньги, знаете ли, лишними не бывают.
И так уж вышло, что последним сегодняшним клиентом стал его давний знакомый по имени Константин, или Костя Штайнер.
    - Чтоб я так жил, - произнес он вместо приветствия, заглядывая во двор. Затем протянул руку для рукопожатия.  Колина рука прошла через ладонь Штайнера как сквозь струю воды, он отдернул руку, а Штайнер расхохотался.
   - Надо поговорить, - сказал он, став серьезным, - Пригласи гостя войти, не стой столбом.
Они расположились в салоне старой разобранной наполовину Ауди, почти как тогда, во время перегона Фау.
   - Итак, пришло время определиться, что нам делать дальше, - Штайнер говорил, а Коля слушал.
   Жизнь Константина оказалась каким-то образом связанной с судьбой некоей Ауди-200, причем пока машина ездит, Константин живет. И это не метафора. Разобрав двухсотку по частям, Коля в каком-то смысле дал ей новую жизнь, поскольку двигатель, коробка передач, колеса и другие, более мелкие детали начали колесить по дорогам страны. Вот и Константин снова живет, но живет странной жизнью призрака, не имеющего цели в своей жизни, не имеющий дома и покоя. Поначалу эта жизнь ему нравилась. Он мог обходиться без пищи, не чувствовал холода, и наконец избавился от многочисленных болячек. Однако и смысла в подобной жизни было немного. Как в зале дорогого магазина – можешь долго смотреть, но попробуй что-нибудь взять и унести с собой.
  И это тоже не метафора. Константин сделал попытку ухватиться за ручку двери старой ауди, пальцы прошли сквозь нее. Тогда он тронул маленький тонкий провод, свисавший откуда-то с потолка, провод лишь немного качнулся, как от легкого ветерка. Что это за жизнь?
  - Ты меня обманул, - строго сказал Константин, - мы договорились, что она будет ездить.
  - Можешь посмотреть на ее днище и лонжероны, если хочешь, - уж чего-чего, а дать обыграть себя на своем поле Коля не мог позволить. Честь автомеханика заговорила в нем, - Это утиль, и ты знал, что продаешь. Такие машины не ремонтируют,  а того, кто ремонтировал ее раньше, следовало бы повесить за яйца. Так что кто кого обманул, это еще вопрос.
  - Ты не хочешь понять, - терпеливо увещевал Штайнер, - у нас был уговор. И цена была даровой. Я бы отдал тебе ее бесплатно, но почувствовал, что ты откажешься, и позволил тебе заплатить. Я почти отчаялся ее продать, ведь мне нужен был не просто покупатель. Мне нужен был ценитель марки, а времени оставалось мало. У меня не было выхода. Думаешь, я не видел, кто ты? Всю свою жизнь я общался с людьми, это было моей работой. Пришлось идти на риск, и ничего тут не поделаешь. Надеялся, что рассмотрев ее получше, ты, всё-таки решишь дать ей жизнь. В каком-то смысле я в тебе не ошибся, но ты все же нарушил уговор.
  - Я могу вернуть деньги, - предложил Коля без особой надежды. Зачем деньги тому, кто не сможет их взять? – Или вернуть то, что осталось от машины. Или и то, и другое, если хочешь. Только зачем тебе теперь все это? Я не думал, что так получится. Кто бы мог вообще такое подумать?
  - У меня есть план, - Константин достал из кармана адидасов пачку Кэмэла и зажигалку, закурил, - Хорошо, что они догадались оставить мне вот это.  Вкуса не чувствую, но процесс успокаивает. Все изменилось, но мое курево со мной.
   План Константина был прост. Коля собирает его бывшую Ауди-200 до хорошего ездового состояния. Если предсказание или заклятие, или как его там, всё еще действует, то он выйдет из своего необычного промежуточного состояния и станет живым, хотя и весьма нездоровым человеком. А может, черт его знает, все болячки останутся  в стране счастливых рэкитиров. Он сможет пойти в ларек и купить бутылку пива. А также сможет употребить его по назначению, не скрючившись от боли в желудке. Возможно, из этого плана ничего не выйдет, но кто знает? Раз уж эта история безумна с самого начала, возможно, она и закончится безумным финалом. Если же и после этого ничего не произойдет, то Константин оставит Колю в покое и удалится из его жизни.
   - Погоди, уж не предлагаешь ли ты мне разыскать и выкупить все проданные детали? – вскричал Коля, - это же бред и безумие!
  - Не бред, и не безумие. И, потом, я не думаю, что потребуется выкупать всё, что ты успел продать. Разве что двигатель, ведь на нем номер. И салон, так как я к нему привык. Без того салона это будет не моя машина.
  - А фары? А подвеску и коробку? А бамперы? Вдруг без этих деталей твой план не сработает, и что тогда?
  - Нет, от этих мелочей машина не изменится, и не перестанет быть моей. Главное – вернуть самые крупные детали. Критическую массу, - Константин осторожно ввернул научный термин.
 - А что с днищем и лонжеронами? Там живого места нет! Взгляни сам!
 - Я думаю, - Штайнер действительно выглядел задумчивым, - если заменить эти самые лонжероны, да хоть и все днище целиком, машина останется все-таки прежней. Мы ведь меняем только плохое. Плохое меняем на хорошее. Только и всего.
 - Корабль Ясона? – отреагировал Коля.
 - Ну, да, как корабль. Очень мягкий ход, как будто на корабле плывешь, это верно. Такой она была, когда я ее купил. Сделай ее такой, и я от тебя отстану, получится ли что-нибудь из этого или нет.
  Коля лишь усмехнулся, скрыв усмешку рукой. Ему в голову пришла отличная мысль.
 - У меня есть идея получше. Я пойду в церковь и попрошу священника изгнать тебя. Вот что я сделаю.
  - Тогда тебе придется очень сильно поискать хорошего … священника, Константин словно выплюнул слово «священник», поежился и продолжил, избегая его в дальнейшем, - тех, что я видел, а видел я их немало, оказывались ничем не лучше тебя. Как бы не хуже.
 - Что ты имеешь в виду?
 - Я имею в виду то, что есть на самом деле. Когда ходишь рядом со смертью, как тогда, в девяностые, хочется хоть как-нибудь подстраховаться. На всякий случай. На чьи деньги строились и восстанавливались эти… помещения. А те шаманы ничем не лучше, чем ты, лгун и убийца. Они продались за деньги и сами живут в роскоши. Это их бизнес. А шаманские песни ничего не значат.
 - Вот мы и проверим, значат или нет.
 - Знаешь что, - лицо Штайнера стало жестким, очень жестким, - ты можешь попытаться, если хочешь. Попытайся, если духу хватит. Но если попытка окажется неудачной, пощады не будет. Я не отстану от тебя до тех пор, пока ты не умрешь или не сойдешь с ума. Хочешь попробовать? И потом, есть еще Юля, так её, кажется, зовут? Как она относится к общению с призраками?
  Коля вспотел. Лучше бы он не трогал этой темы. Если хочешь что-то сделать, сделай это молча. Но сначала реши, действительно ли ты этого хочешь.
 - И потом, - Константин продолжал уже мягко, - на выходе ты получишь отличную машину. Она останется твоей, как и договаривались. Будешь кататься на Ауди-200 с турбированным мотором, климат-контролем и полным приводом. Надо всего лишь немного поработать.
Это был аргумент. У Коли и раньше возникала подобная мысль, но кузов машины был очень уж плох. Хотя, имея столько доноров в огороде…  Может, он просто разленился в последнее время? Штайнер нашел нужную педаль и теперь плавно давил на нее.
 - Ну, хорошо, а как я найду тех, кто купил детали? Я не храню их телефонные номера. А если и найду?  Как купить, если оно не продается?
  - Продается всё, - сказал Штайнер веско, - а что касается найти… Нашел же я тебя как-то. У меня есть некая связь с этой машиной, уж крупные части вроде колес и мотора мы точно найдем. Обещаю. А если клиент заупрямится, я помогу. Не сомневайся.




 
                Глава 4.

     С выкупом двигателя, дисков и салона сложностей не возникло. Костя Штайнер лишь довольно ухмыльнулся, когда Коля решил было поинтересоваться, как это было.
  - Общение – моя работа, вот и все, что он сказал в ответ.
Теперь, когда основное было собрано и лежало в сарае, можно было заняться кузовными работами и сборкой. Коля не сомневался, что найдет все необходимые детали в своем хозяйстве. Он был самым лучшим своим клиентом, а глупая пословица про сапожника пусть идет лесом.
Костя вел работы по двухсотке в гараже, чтобы не зависеть от погоды. А Штайнер, будучи бесплотным призраком, и потому, не имея возможности подать даже небольшой гаечный ключ или какую-нибудь деталь, развлекал его рассказами из своего нескучного прошлого.  Теперь, когда они достигли договоренности, и напряженность спала, общение с Константином стало, что говорить, занятием крайне увлекательным. Он оказался очень неглупым, а уж жизненного опыта было вовсе хоть отбавляй. Да и с Константина несколько спала его суровость, а еще, как вскоре выяснилось, он обладал прирожденным талантом рассказчика. Иной раз Коля замирал в смотровой яме под машиной, чтобы не шуметь и не пропустить ни малейшего эпизода какой-нибудь занимательной истории…

  - Расскажи, как это случилось, насчет тебя и машины, - попросил как-то Коля, когда Штайнер был в особенно хорошем настроении. И тут же пожалел. В гараже повисла длинная пауза. Стало слышно, как работает вентилятор внутри  сварочного аппарата. Пощелкивал остывающий после сварки металл. Коля снял сварочую маску и  рукавицы из брезента. Вытер пот, обильно катившийся по лицу.  Выглянул из смотровой ямы, ища Константина.  Тот сидел на прежнем месте, в автомобильном кресле с приваренными ножками, у верстака. Молчал, думал. Сколько прошло минут? Кто знает? Коля не знал, как поступить, и потому стоял, боясь нарушить это молчание.
   Когда Константин заговорил вновь, в его голосе не осталось ни веселости, ни задора. Он говорил медленно, негромко, подбирая слова, как бы проверяя их на надежность. Как будто от этих слов зависело не только прошлое, но и, возможно, будущее.
    - Все началось давно. Возможно с занятий в спортзале, или со встреч после школы. Мы начинали жить, а наша страна катилась в погибель. Точнее, она уже погибла, все это видели, но не все находили силы в это поверить. Как мой отец. Он проработал на своем заводе пятьдесят лет и всё твердил мне: «Иди на завод». Стоящим делом в этой жизни он считал только одно – это работать на заводе. Он так считал даже тогда, когда на заводе перестали платить зарплату. Все ходил и ходил туда, пока завод не остановился, и всех не уволили. Завод закрыли, а цеха переделали в склады. Теперь там оптовая база. Мне кажется, если бы там не было охраны, он и сейчас бы туда ходил, - Штайнер невесело хохотнул. Мало-помалу он увлекся рассказом, голос его окреп и разросся.
  -Так вот, на завод я не собирался, а потому и учеба была мне без надобности. Мне нравился спорт - бокс, борьба, ну и бодидебилдинг, конечно. Ну, а деньги нужны молодому растущему организму, они всем нужны. Я бы и на завод пошел, да только на те копейки, которые там платили, выжить было невозможно. Отец говорил: «Если вход на завод сделают платным, всё равно буду ходить туда!» Ну а что ты хочешь, пятьдесят лет на одном заводе. Он его даже строил, кажется. И вот, собрались мы, сначала трое, потом четверо и решили, что пора начинать жить по-новому.  Не сразу, конечно всё пришло. Помню наше первое «дело».
Как-нибудь расскажу.
    Пойми, мы не ощущали себя бандитами, и не называли себя так. Было интересно, здорово, все молодые, здоровые, сил и удали хоть отбавляй. Братки – вот кто мы были. Деньги доставались поначалу очень легко. Мы никому не хотели зла. Мы хотели жить. И жили, как хотели. Мы брали всё, до чего могли дотянуться. Сильнее нас никого не было. Воровской мир был занят крупными делами. Ворам было не до нас, они делили страну.  С местными ментами мы иногда делились, да они особо и не досаждали. У них тогда тоже были свои дела.  ФСБ тогда еще не было. Мы нашли свое место под солнцем. Так было поначалу, но потом все стало меняться. Коммерсанты стали осторожничать. Многие ездили на Волгах, имея возможность купить Мерседес. Держали товар в тайниках. Нанимали охрану. В ответ мы разработали свою систему.
   У нас были свои агенты. Продавцы в магазинах. Операторы на заправках. Кассиры в банках. За небольшие деньги они сообщали нам, что вот сейчас какой-то чел купил компьютеров на десяток тысяч зелени. Или на заправку приехала дорогая новая тачка. Кто-то завел крупный счет в банке. Звонок, и наш человек выезжает по адресу. А дальше все просто – некоторое время мы наблюдаем за клиентом, собираем информацию, а потом – хлоп! Заявляемся в гости. Несколько минут приятного общения – и мы с деньгами. Такова была наша команда. Володя был нашим мозговым центром. Штурмбаннфюрером. Еще четверо пацанов-разведчиков. И шесть человек бойцов, включая меня. Все на тачках, в основном, на черных, наглухо тонированных БМВ.  Этот конвейер работал как часы, все было отлажено до мелочей, и каждый отвечал за свою работу. Как-то раз Володя дал нам адресок очередного клиента.
   - Думаю, втроем вы справитесь. Коммерсант-одиночка. Живет один. Займитесь. Мы занялись. Приехали по адресу, тачку оставили невдалеке. Иду по улице, как лох, напарники сзади, как будто двое работяг с работы, время как раз вечернее, часов шесть.  Улица с частными домами, последний дом. Удобное место. Дом старый такой, деревянный, но высокий и еще крепкий. За глухим забором виднеется новый гараж, ворота тоже новые, железные. Сразу за домом – лесополоса. Глухое место, хорошее. У дома Ауди стоит. Редкая тачка по тем временам. Подошел осторожно, приложил руку к радиаторной решетке – теплая, встал на цыпочки, чтобы через забор заглянуть, - нет ли собаки. Постояли, посмотрели, все спокойно. Толкнул калитку – открыто. Пушки наизготовку, входим во двор, закрываем калитку. Поднимаюсь на крыльцо, пробую дверь – открыто. Заваливаемся все втроем внутрь, и что мы видим? Небольшая комнатка, тусклый свет, за столом сидит небольшой такой человек.  Он очень печален, возможно, болен. Немолод, хотя трудно сказать. Какой-то весь испитой. Сидит за письменным столом, оперевшись локтями и обхватив ладонями голову. На столе книги, старые, толстые книги, вроде церковных.
  - Здорово, хозяин, - прячем пушки, Глухой, то есть Андрюха Глухов,  идет проверить смежную комнату, а мы с Адольфом присаживаемся на старенький диван, - извини, что без приглашения. Вовку Гиляровского мы звали Адольфом. Кто-то произнес его фамилию как «Гитлеровский», с ударением на «о», и началось. Сначала противился, но потом привык, тем более, что один Володька у нас уже был, наш штурмбаннфюрер. У нас у всех погоняла были, я вот Штайнер, а он Адольф. И машины все немецкие.
  - Хозяин! С вами всё в порядке?– окликает Вовка-Адольф, он у нас обычно ведет переговоры. Комплекцией не выделяется, но быстро соображает и излагает четко.
   Наконец, мужчина приходит в себя, убирает от лица руки. Он, то ли цыган, то ли еврей, трудно понять. Немолод или просто очень изможден, на лице запечатлено страдание. Серый костюм, под костюмом атласная черная рубаха, под рубахой поблескивает внушительная цепь желтого металла. Осторожно закрывает старую книгу в массивном переплете и откладывает ее в сторону. На столе много других книг, они все большие и выглядят как старинные. Антиквариат? Возможно. Но икон вроде не видно. Ладно, разберемся.
 - Извините, что побеспокоили, - продолжает Вовка, - но у нас к вам очень важный разговор.
  В комнату возвращается Глухой, в его руках большой мешок, чем-то наполненный под завязку, на лице – радостное удивление.
  - Гляньте, пацаны, - мы смотрим сначала в мешок, потом друг на друга, а затем на хозяина. Мешок под завязку полон денег. В переговорах более нет нужды, всё, что надо уже в наших руках. Вспоминаю о тачке перед домом.
 - Ключи от машины. – Протягиваю руку.
Смотрю, а клиент-то наш похорошел. Лицо порозовело, морщины разгладились. Улыбнулся. Все бы так с деньгами расставались.
 - Что вы сказали, - говорит, - я вас плохо слышу.
 - Ключи от тачки, - подсказывает Глухой, - Давай.
 - А может тебе еще подрочить, пока твой хер не отгнил?  - столько злобы было в хриплом каркающем голосе, что показалось, будто я ослышался. Впрочем, он тут же взял себя в руки. Смолк, закрыл глаза. Мы, не сговариваясь, выхватили пушки, затворами клац-клац!
 - Что ты там, гнида сказал?
 - Извините, - говорит, - это у меня нервное. Уже нормальным голосом. Уберите оружие, пожалуйста.
    Опускаем пистолеты. Достает ключи, передает, держась за брелок, ключик на цепочке качается.
 - Пожалуйста, - говорит. Беру ключи, кладу в карман.
 - Пока она ездит, ты живешь, - и улыбается. Сидит, ручки сложил, как этот… в фильме, про казино, смотрящий.
- Я вижу, нам нужно серьезно поговорить, - Адольф  садится на диван, прячет пушку. Достал сигареты, всунул в рот одну, протянул раскрытую пачку хозяину, - Курите?
 - Нет.
 - Правильно, - закурил, - Курение это яд. Но оно успокаивает и помогает мыслить. Скажите нам, пожалуйста, кто вы?
Тот, кажется, удивился.
 - Вы и правда не знаете? Вот так, просто пришли с пистолетами, и не знаете, к кому? И вам никто не подсказал? Или вы и не спрашивали?
Скорее, цыган, еврей или, может,  кавказец… Акцента вроде нет…Эмоционален, как кавказцы… Вероятно, вор, но почему один, да и воры так не живут…  А как живут воры? Я этого не знал. Цыганский барон? Грузинский вор-законник? Мы ничего не знали, ни о тех, ни о других. Да и не хотели знать.
  - Кем бы вы ни были, ничего личного – Адольф поднялся с дивана, кивнув мне, пора, мол, заканчивать, - и мы вам не грубили. Всего  хорошего, мы уходим.
 - Одну минутку, - хозяин поднялся из-за стола. Улыбка его стала шире, - сколько сигарет осталось в вашей пачке?
 - Вы странный человек, - Адольф вынул пачку Кэмэла и положил ее на стол, - посчитайте сами, если это важно, - пошли, ребята.
 - Нет-нет, вы не поняли, - поровнявшись с Вовиком, хозяин оказался чуть ли не на голову ниже, - мне они не нужны, я не курю. Они нужны вам, потому их уже немного. Как только она опустеет, всё закончится, понимаете, всё!
 - Уходим, - командует Адольф, и мы быстро вываливаемся из хаты. Идем к Ауди, «пик» - нажимаю кнопку на брелке, штырьки предохранителей поднимаются. Уезжаем, по пути ребята пересаживаются в БМВ, едем к себе на базу. Приезжаем, Андрюха Глухой выходит, он бел как полотно. Пока ехали,  Адольф стал задыхаться. Скрючился и умер. О пачке сигарет, оставленной на столе, никто тогда и не вспомнил, - закончил Константин свой рассказ.
  - Эта версия несколько отличается от первоначальной, - заметил Коля.
  - Отличается, но суть не в этом. Суть в том, что мы не поняли, кто перед нами, а когда поняли, было уже поздно. Как ты понимаешь, изменить было уже ничего нельзя. Кстати, Глухой Андрюха вскоре потерял свой крант. От чего-то он воспалился, Андрюха лег в больницу, а потом, в один прекрасный момент, доктор сказал, что если он хочет еще пожить, то оставшуюся часть жизни придется писать сидя, как девочка. Ну, или можно мужественно помереть, вместе с членом. Андрюха выбрал первое.  А кто бы так не выбрал? Тем более, что яички вроде бы остались. Я тогда испугался, очень испугался. А потом задумался. Пока она ездит, я живу. И вот она, стоит передо мной, почти новая немецкая тачка. И если ездить аккуратно, так сказать, не испытывать судьбу, она прослужит хоть двадцать лет! А может, и больше. Скажу больше, я потом поверил в эту машину. Может быть, даже больше чем надо.
  - А кто был этот человек, - спросил Коля, - Колдун? Черный маг?
  - Люди называли его Поляк, - Штайнер задумчиво наморщил лоб, - Мы навели справки, хотели найти его. Да только он был не дурак, и когда мы приехали снова, ясен пень, его там уже не было. Его имя было Ян или Януш. Януш Калишер. Он не любил, когда его так звали. Предпочитал называться Поляком. Люди, подобные ему, называют себя те, у кого есть сила. Только это не их сила, вот какая штука. Говорят, они платят дорогой ценой за то, чтобы эта сила служила им. Штайнер надолго замолчал, глубоко задумавшись, сидя за верстаком, пуская дым…
     Сколько лет, в среднем, живет автомобиль? Лет пятнадцать? Двадцать? Может быть, и тридцать, если не попадет в разрушительную аварию. Образ жизни, который вел тогда Костя Штайнер, не способствовал долголетию. Появились конкуренты, да и коммерсанты все чаще умудрялись давать отпор. Работать становилось уже по-настоящему опасно. С другой стороны, предсказание делало Ауди-200 неким талисманом. Выходило так, что можно выйти целым и невредимым из любой передряги, если уцелеет Ауди. Поняв это, Костя Штайнер разработал себе тактику. На различные дела, стрелки и разборки он теперь ездил только на Ауди. Оставив ее неподалеку, смело шел делать все свои нужные дела. И удача всегда была на его стороне! Партнеры и враги гибли, получали ранения, оставались инвалидами, загибались от наркотиков и сходили с ума от алкоголя, а Костя и его Ауди прошли через девяностые и двухтысячные без потерь.  Ну, почти без потерь. Как-то раз бандиты из конкурирующей ОПГ успели заблокировать дорогу черным БМВ и черной же девяткой. Костя принял решение идти напролом, сзади тоже гнались. Страшный удар потряс машину, девятка, сделав оборот через крышу, полетела через улицу, высекая искры. Оставшиеся бандиты опешили, но скоро они снова придут в себя. Остановка, резкий старт назад, и  черный БМВ  с пробитым радиатором отброшен на тротуар. Костя переводит рычаг скоростей вперед, и почти не видя дороги из-за капота, выгнувшегося горбом, уводит подбитую машину через дворы. В этот момент он получает две пули, одну в бедро, другую в спину, и стреляет в ответ, почти не целясь. Как оказалось, этими выстрелами он убивает двух оставшихся  в живых бандитов. В подвеске что-то лязгает, все сильнее доносится запах жженой резины, но машина движется вперед. Константину удается уползти на спущенных колесах. Он знает, к кому ехать. Доезжает и отключается. Потом будет долгое лечение и не менее долгое восстановление машины, а там девяностые годы закончились. Кто не бросил старое, лег от ФСБ-шной пули. Константин легализовался и стал одним их тех, кого грабил в девяностые.  Во всяком случае, так выходило с его слов. И продолжал ездить на Ауди. Предсказание продолжало сбываться. Вылетевшая на колдобине шаровая опора обернулась переломом лодыжки хозяина, а застучавший мотор – ранним инфарктом, не очень обширным, но все же,  да-да, и у братков бывают инфаркты. Константин пытался бороться. Он снял просторный сухой гараж, и поставил туда, отремонтированную и заправленную Ауди, купив себе на повседнев черную Приору. Пока она ездит, ты живешь – вспомнилось ему, когда острая боль пронзила желчный пузырь. Костян доковылял до гаража, залез в Ауди, завел мотор – боль тут же отступила. Когда он сделал круг вокруг района, от боли не осталось и следа. Костя стал постоянным клиентом окрестных  автосервисов – в технике он разбирался только в той, что помещалась в руке и имела калибр 9мм. Но в сервисах работали, преимущественно, циничные коновалы, губящие своими руками всё, что ещё не было сломано до них. Пришлось пару раз применить навыки из прошлого, которые не забываются, как навыки езды на велосипеде. Некачественную работу переделали (также некачественно), деньги вернули. Но теперь за ремонт костиной машины не хотели браться ни в одной мастерской, а о том, чтобы чинить сложную технику самому, не могло быть и речи. Тем более, что разные  болячки обрушивались на организм именно в тот момент, когда машина начинала просить ремонта. Чинить два агрегата сразу оказалось делом сложным. И вот, наступил день, когда Константин окончательно слег, а Ауди надолго встала у дома из желтых панелей…
               






                Глава 5.

       Ремонт близился к концу. В прошлом Коля не только разбирал, но и собирал из трех-четырех старых тачек одну, выглядящую новой, так что процесс был сам по себе не в новинку. Ему нравилось оживлять автомобили куда больше, чем разбирать их. Кузов Ауди-200 был выкрашен в заводской темно-серый цвет с металлическим эффектом, он уже стоял на колесах, тщательно отчищенных от старой краски и свежеокрашенных, и на новой резине. Отремонтированный двигатель стоял рядом на полу, блестя алюминием и  черной краской. Кожаные сиденья только-только вернулись из ателье и лежали, укрытые пленкой, готовые к установке.  Еще пару недель, и автомобиль будет готов к первому выезду. Конечно, вылезут мелкие недоделки, но это нормально. Собрав машину, Коля всегда сначала прикатывал ее неделю-другую, а уж потом выставлял на продажу. Юля удивлялась, с какой скоростью продавались эти большие старые машины.
Работая в гараже, Коля наблюдал за Штайнером, который почти безвылазно проводил тут дни и ночи. Что произойдет, когда заведется двигатель, и машина проедет свои первые метры по полу колиного гаража, облицованного желтой плиткой? Что будет? Этот вопрос занимал и Константина, но не скрывал ли тот каких-либо изменений в своем состоянии? Если между машиной и Константином действительно есть некая мистическая связь, то по мере улучшения состояния Ауди, он вполне мог бы начать постепенно переходить от своего призрачного состояния в, скажем так, более материальное. Во всяком случае, это казалось логичным, если логике тут вообще есть место. А может быть, его состояние изменится скачкообразно, скажем, во время первого запуска двигателя. Кто знает? Заходя в гараж, Коля взял за правило вначале заглядывать внутрь через небольшое окошко или через щель в воротах. Но так ничего нового и не увидел. Если что и было новостью, так это то, что Константин стал вроде бы реже появляться, хотя Коля не мог сказать наверняка.
     Коля закончил подключать последние оставшиеся провода, и еще раз прошелся взглядом по моторному отсеку. Вроде все на месте. Как ни крути, настало время первого пуска. Сейчас она оживет. Остались сущие мелочи, не влияющие ни на что. Машина готова к запуску. Сказать по совести, она была готова к нему еще позавчера. Осталось сесть на водительское сиденье и повернуть ключ. Все было хорошо, за исключение одного.
   Штайнер куда-то исчез.
   Штайнер действительно исчез, и теперь с опозданием понял, в какую ловушку он угодил. Как и Коля, он предполагал, что по мере восстановления машины его состояние изменится. И оно действительно изменилось.  Сначала его потянуло посетить то место, где некая его часть теперь обосновалась на жительство.  Речь шла, разумеется, о городском кладбище. В этом не было ничего особенного, он нередко проводил здесь время, рассматривая памятники и вспоминая о прошлом.  Такие уж настали времена.  Но в последний раз что-то произошло, и теперь он находился, вероятно, под двухметровым слоем земли,  в тесном пространстве, напоминающем ящик,  и в кромешной темноте. Именно там, куда его положили примерно полгода назад, когда Коля закончил снимать турбированный двигатель с некоей Ауди-200, готовя его для продажи. А теперь выходило,  что сущность, способная обходиться без пищи и крова, а также мыслить и преодолевать преграды, снова соединилась с другой сущностью, и вместе они снова составляли Штанинина Константина Георгиевича, 1967 года рождения, уроженца г.Воронежа, бывшего бандита и коммерсанта, умершего от цирроза печени в 2016 году. А теперь странным образом живого, а потому испытывавшего всю гамму чувств и ощущений, как это положено живущему.
Первым делом, было очень тесно. Чтобы переместить руку, лежащую вдоль тела, к голове, потребовались значительные усилия. Упираясь то кистью, то локтем в обивку, под которой угадывались плохо оструганные доски, Константин, наконец-то перенес руку к груди. Рука запуталась в чем-то мягком. Борода! Большая борода покрывала грудь. Он коснулся рукой лба, и вздрогнул, - кожу царапнули когти. Надо хотя бы немного света. Во что может здесь превратиться человек за полгода? Это он выяснит, а что ему делать теперь, вот хороший вопрос. Константин ощутил, как капли пота текут по щекам и шее. От движений в тесном пространстве стало жарко. Приступ клаустрофобии охватил его. Захотелось биться и кричать, как тогда, много лет назад. Когда Косте было лет семь или восемь, он  играл в снежки со сверстниками во дворе. Они обороняли снежную крепость, а ребята постарше эту крепость брали, медленно подступая все ближе и ближе, несмотря на летящие из-за стен снежки. Среди наступавших был Вадим по кличке Вадимас, – большой, толстый подросток, с глуповатым выражением лица, и садистскими наклонностями, который выбрал почему-то Костика в качестве жертвы.  Преодолев последние несколько метров (и получив-таки два попадания) Вадимас свалил Костю в снег и навалился на него. Вадимас был большой и тяжелый, он давил, закрывал свет и не давал пошевелиться. Косте показалось, что вот сейчас его жизнь и закончится, здесь, во дворе на снегу, под тушей Вадимаса. Накатила тоска и отчаяние. Он стал биться, что было сил, стучать ногами и кричать, но Вадимас давил всё сильнее и сильнее, и никому не было дела до погибающего мальчика Кости. Сколько это длилось? Вероятно, несколько секунд, может быть минута. Но память об этих секундах Константин сохранил надолго. Он понял, что такое быть близко к сумасшествию.
  Поэтому сейчас надо успокоиться. Выход есть всегда. Сейчас он подумает, соберется с мыслями и найдет этот выход. Он согнул ноги в коленях, до тех пор, пока они не уперлись в крышку. Затем вытянул руки вверх и нажал изо всех сил. Суставы затрещали, а затем появилась знакомая, но так приятно забытая боль. Боль! Чувствуешь боль, значит - живешь…  Константин ослабил натиск, глубоко вдохнул и надавил снова. С таким же успехом можно было поднять сорвавшуюся с домкрата Ауди-200 и придавившую его, когда он решил самостоятельно закрепить оторвавшийся бензопровод. Только теперь рядом не шла, как тогда,  пожилая пара. Хотя сил у них было немного, мужчина тянул вверх длинную морду двухсотки за крыло, не давая ей сломать грудную клетку Константина, а его спутница пронзительно кричала, зовя на помощь, которая тут же подоспела в лице трех подростков, пивших неподалеку то ли пиво, то ли колу, и катавшихся по очереди на старом велике. Как бы там ни было, в тот раз Константину повезло. Впрочем, сейчас на грудную клетку ничего не давило, от этой мысли захотелось смеяться, но тот звук, который издало его горло, привел Константина в замешательство. Насколько сильно он изменился? Есть ли ему место там, наверху? Он это выяснит, только сначала надо выбраться отсюда. А для этого надо попробовать перевернуться лицом вниз. Если встать на четвереньки, можно увеличить давление на крышку. Интересно, сколько весят два кубометра земли? Лучше не думать, в подобных ситуациях мысли только мешают. Действие – вот что сейчас может принести пользу. Как же всё-таки тут темно. И душно. Так. Хорошо. Вот уже он лежит лицом вниз, истекая потом, и пытается отдышаться. Что будет, когда закончится воздух? Лучше не думать. Надо встать на четвереньки, чтобы задействовать мышцы спины. Это почти удается, но крышка слишком низкая. Не получается как следует упереться. Кто же так безобразно забивал гвозди? Один из них торчит из крышки прямо над головой, и теперь пребольно впился прямо в темечко. Еще пара острых гвоздей высовывалась с боков, так, что двигаться приходилось осторожно.
Константин сделал еще одну попытку встать на четвереньки, напрягшись так, что пиджак, в который его нарядили, лопнул на спине пополам. Под мышками он порвался уже давно.                Нет, так ничего не выйдет. Здесь надо подумать. А думать лучше все же лёжа на спине. Пришлось снова переворачиваться, цепляясь за проклятые гвозди и бормоча ругательства. Итак, преодолеть возникшее препятствие с наскока не получилось. Константин пошарил по карманам и выудил оттуда пачку сигарет. Приятно ощущать заботу. В дорогу положили то, что он любил. Многое изменилось, но его курево при нем. Догадались ли положить еще зажигалку? Вот и она. Дешевенькая, одноразовая китайская зажигалка. То, что надо. Чиркнул кремень, и желтый язычок пламени осветил его нынешнее жилище. Как же мало места! Там где белая ткань обивки оторвалась, были видны плохо оструганные доски, их которых местами торчали гвозди, уже начавшие ржаветь. Константин сорвал остаток ткани с потолка. Отросшие ногти на руке напоминали медвежьи когти. Был бы здесь хоть маленький ножик! Зажигалка в руке быстро нагревалась. Если пластиковая педалька от нагрева деформируется, её больше не удастся зажечь. Кроме того, могла загореться ткань обивки или пиджак. С сожалением Константин затушил зажигалку. Итак, от свободы его отделяют каких-то два жалких метра земли, да пара гнилых досок. Константин медленно еще раз ощупал карманы. Носовой платок. Пачка денег, замотанная в полиэтилен. Чтобы на том свете не нуждался. Только где он, тот свет? Он поднял руку и провел пальцами по доске над головой. В конце концов, на пальцах есть ногти, довольно длинные и крепкие. Доски на ощупь сыроватые, мягкие, это, вероятно, сосна, и, если постараться, можно отщепить немного волокон с краю. Отщеплять волокна, одно за другим, пока не получится отверстие. Да. Это займет немало времени, но куда ему торопиться? Мысль о том, что в образовавшееся отверстие будет сыпаться земля, он отогнал. В подобной ситуации мысли вредят. Помогает дело. И Константин приступил к делу.



                Глава 6.

Коля катил по задонскому шоссе, обкатывая двухсотку. Штайнер куда-то пропал, и Костя уже робко начал надеялся, что это навсегда. На какое-то время он забыл о Константине и целиком предался радости вождения. Работа была сделана на совесть, получился действительно отличный автомобиль. Стоял прекрасный солнечный июльский день. Негромко рокоча турбированным пятицилиндровым двигателем, Ауди-200 легко оставлял позади километры. Жизнь была прекрасна.
    Коля прикрыл окно – показалось, что он проехал мимо кучи мусора, в кабине появился запах гнилых овощей. Где-то что-то сдохло, подумал он…
   - Извини, что… беспокою, - от неожиданности Коля подскочил, резко вильнув. Сбоку негодующе засигналили. Сзади сидел давний знакомый, Константин Георгиевич Штанинин. Теперь он сел так, чтобы Коля не мог его видеть в зеркало заднего вида, а с его голосом что-то произошло – он стал хриплым и  невнятным, так что половину слов Коля не мог разобрать.
  - Ты должен…, - из за дорожного шума Коля не расслышал фразы. Он прикрыл окно, но теперь запах гнилой капусты стал нестерпимым. Коля сбавил скорость и свернул с главной дороги. Теперь они ехали по неширокой аллее, слева и справа зеленели дубки, вдалеке виднелись дома – начинался посёлок. Коля приоткрыл окно.
 - Я тебе больше ничего не должен, - Коля изогнулся, пытаясь разглядеть в зеркало того, кто сидел за спиной.  Увидеть удалось лишь руку с длинными пальцам, оканчивающимися острыми желтоватыми ногтями. Эти ногти высовывались из серых перчаток без пальцев, - Машина восстановлена, сделка закрыта.
 - Выпусти меня, ты должен меня выпустить! – рука вцепилась Коле в плечо.
 - Теперь Коля увидел, что длинные желтоватые ногти, которыми оканчивались пальцы Штайнера, ногтями не являются. Это были костяные фаланги пальцев, они выcовывались из серой плоти, и их кончики блестели как отполированные. Похоже, им пришлось делать какую-то работу. Цветом рука напоминала залежалую на советском прилавке курицу. Местами из серой кожи торчали деревянные занозы.
 - Доски слишком крепкие, - доносился сзади клокочущий хриплый голос, - вытащи меня оттуда! - рука сжала плечо еще сильнее. В ноздри бил запах – тяжелый запах погреба с гнилыми овощами.
 - Отцепись, разобьемся! – Коля машинально повернул шею,  пытаясь освободить руку. Внешность Константина претерпела сильные изменения. Теперь на нем был мятый разошедшийся по швам черный костюм и белая  грязная рубаха, выглядывающая из-под неряшливой бороды. Длинные седые волосы закрывали лицо.
 - Посмотри, - проговорил вдруг Штайнер изменившимся тоном. Он ухмыльнулся, кивком показывая вперед.
 Коля бросил взгляд вперед, и увидел стоящего на дороге человека. Тот стоял, расставив ноги, щуплый неопределенного возраста мужчина небольшого роста и в сером костюме. Редкие черные волосы открывали поблескивающую на солнце лысину. Металлически желтела массивная цепь, скрывающаяся под темной рубашкой. Человек улыбался. В руках он держал канадский лесорубный топор на длинной ручке.
   - Януш Калишер, он же Поляк, познакомься, - смех Штайнера перешел в приступ  кашеля.
  Коле пришлось применить весь потенциал тормозов Ауди, чтобы не размазать Януша Калишера по асфальту. Когда мощная машина, скрипнув тормозами,  наконец, остановилась, клюнув носом, улыбка человека с топором стала шире.  Он перехватил топорище, размахнулся по широкой дуге и нанес первый удар. Лобовое стекло точно взорвалось, засыпав салон мелким колючим порошком. В триплексе образовалась широкая дыра. Лезвие блеснуло перед глазами и обдало плотной струей воздуха, оставило глубокую отметину на рулевом колесе и погрузилось в приборную панель. Полетели осколки прозрачного пластика. Двигаясь дальше, лезвие канадского топора развалило козырек приборного щитка надвое и остановилось, упершись в перегородку кузова. Мужчина в сером костюме крякнул и со скрипом освободил топор для следующего удара. Он имел вид  человека, у которого дело спорится.  Последовал новый замах. Еще можно было открыть дверь и выкатиться из машины. Коля дернул ручку, но сзади протянулась вторая рука, лишенная ногтей, и эти руки сжали его, словно тиски, придавив к спинке сиденья. Лезвие быстро приближалось. Оставалось только кричать. И Коля закричал.

 
        Кричал ли он на самом деле? Возможно. Коля сидел на кровати, постепенно приходя в себя. Сердце постепенно сбавляло обороты. Юля спала рядом.  На груди поблескивал золотой крестик на цепочке. Стояла чудесная летняя ночь. В приоткрытое окно (бабе жарко) вливался еле заметный ветерок, ветка сирени слегка покачивалась у самого стекла.  Коля тихо встал, сделал несколько шагов и остановился у окна. Вид машин его всегда успокаивал. В этот момент залаяли соседские собаки, а фонарь над воротами зажегся. Освещение управлялось датчиком движения, следовательно, за воротами кто-то был. Успокоившееся было сердце снова пошло набирать обороты.  Поднялся ветер, где-то загремело железо, цвет сирени полетел внутрь комнаты.
   - М-мм, холодно… Закрой окно, Колюня, - Юля подтянула поближе одеяло, укутываясь в него по самый подбородок.
Коля затворил окно, медленно повернул металлическую белую рукоятку. Трехслойный стеклопакет отсек шум ветра и лай собак. Коля продолжал стоять, наблюдая. Ему было не по себе. Створка ворот медленно приоткрылась, и во двор вошел невысокий человек в сером костюме. Свет луны блеснул на лысине, едва прикрытой темными седеющими волосами. На выездной дорожке стоял Ауди-200, Коля не поставил машину в гараж, оставив ее на улице – гараж был занят ремонтируемой соткой. Человек осмотрел машину, обойдя ее кругом, видимо, остался доволен и направился в сарай. Он двигался деловито, как будто пришел выполнить какую-то работу по хозяйству. Хуже всего было то, что запертые замки, похоже, не имели для него никакого значения. Коля всегда закрывал на ночь ворота, гараж, дом и сарай. И машину, разумеется. Прошло не слишком много времени, когда Поляк, а это был он,  снова появился во дворе. Теперь в его руках был топор, канадский лесорубный топор, хранившийся в Колином сарае. Кошмар, начавшийся во сне, продолжился наяву. Коля без особой, впрочем, надежды ущипнул себя за руку, завернул кожу, зажмурившись от боли. Он попятился назад, вглубь комнаты, свалил стул, не заметив этого. В оконном проеме показалась голова Януша Калишера. Он улыбался. Темнота мешала ему видеть, что происходит внутри комнаты, но Коле он сам был виден хорошо. Глядя на ухмыляющееся лицо Поляка, Коля осознал одну очень простую вещь. Если Константин Штайнер и был плохим парнем, то с ним хотя бы можно было договориться. Он недобрый и плохой человек, но он способен к диалогу. То, что находилось сейчас за окном, являлось откровенным и первозданным злом, злом в чистом виде. Если бы оно продавалось в железных банках, на этикетке было бы напечатано «Pure Evil, 100% vol.» Беседовать с таким злом было не о чем и незачем. Можно было только умереть у него в пасти.  Януш Калишер размахнулся и нанес удар. В дом как будто попал пушечный снаряд, содрогнулись стены, застонала мебель. Кубики закаленного стекла полетели в комнату. Через пробоину в стеклопакете ворвался холодный воздух и вместе с ним лай собак. В отверстие осторожно просунулась рука и сорвала мешающую тюль. Поляк захохотал и нанес второй сильнейший удар, который пришелся по оконной раме. С потолка посыпалась штукатурка, зазвенела посуда на кухне, что-то со звоном упало. Коле стало ясно, что пришло время сделать важный выбор. Или он, здесь и сейчас, принимает некое решение, которое изменит всю его последующую жизнь, или существо, стоящее за окном, скоро окажется внутри, и тогда случится что-то по-настоящему страшное. Страшнее, чем гибель от удара лесорубным топором на длинной ручке. И принять решение надо быстро, так как страшный человек занес топор для следующего сокрушительного удара.
Коля выпрямился, глубоко вдохнул… и заметил, что стоит посреди комнаты не один. Рядом стояла Юля, и ее лицо было удивительно спокойно. Ночная рубашка развевалась от сквозняка, развевались и волосы. Перед собой в одной руке она держала золотой крестик, подняв его, насколько позволяла цепочка. Другой рукой взяла Колю за руку, сильно сжала. Она стала говорить, и ее голос звучал твердо, сильно и одновременно очень мелодично:
  - Верую в единого Бога-Отца, Вседержателя, Творца неба и земли…
За окном послышалось утробное урчание, донесся звук упавшего железа.
  - И в единого Господа Иисуса Христа, сына божия, единородного… - голос Юлии увеличивался, наполнял комнату, а сама она приобрела какую-то необычайную и чистую красоту, так что захотелось встать на колени и преклониться перед ней.  Коля смотрел во все глаза, это было воистину потрясающее зрелище. В какой-то момент он даже забыл о Поляке.
  - Аминь, - окончила молитву Юлия. Несколько мгновений за окном стояла тишина. Затем послышалось глухое ворчание, и над подоконником появилась лысоватая голова.
 - Отдай, что моё, - голос Поляка был очень тих, еле слышен.
Коля очнулся. Он бросился к комоду, схватил ключи и с силой швырнул их в разбитое окно.
  - Забирай и проваливай!
Темная фигура за окном метнулась туда, куда упали ключи, а через несколько долгих мгновений во дворе хлопнула дверца, взревел мощный двигатель и зажглись фары двухсотки. Порыв ветра распахнул ворота и поднял пыль, через которую промелькнули быстро удаляющиеся габаритные огни. Некоторое время был слышен рокот двигателя, работающего на высоких оборотах, потом он стих.
  Некоторое время они стояли молча. Потом обнялись. Я спасён, думал Коля. Он был очень, очень счастлив.

               
                Глава 7.

 - Здесь необходима помощь, - закончил Коля свой рассказ, но прежде надо сделать еще одно важное дело.
 - Ты думаешь, это действительно необходимо? – На Юлию рассказ произвел сильное впечатление. Что говорить, время для подробного рассказа было самое подходящее. Подходящее, как нельзя лучше. Появление человека, у которого есть сила, устранило все основания для недоверия и возможного непонимания.
  - Пусть два зла начнут бороться друг с другом, - сказал Коля, - тогда у добра будет больше времени, - надо собираться.
  Прошло совсем немного времени, и вот, Коля и Юля едут по ночному городу на своей большой и старой Ауди-100. В багажнике, кроме обычного склада запчастей,  лежат две лопаты и лом.
  Ночь теплая и тихая. Луна освещает черный гранитный обелиск, на котором изображен Константин Штанинин в свои лучшие годы. Прийдется немного потрудится. Грунт оказался легким, сверху небольшой слой чернозема, затем сухой песчаник. Вскоре к двоим, стоящим под лунным светом, присоединился третий. Константин Штайнер выпрямился, хрустнув суставами, глубоко вдохнул воздух, хранящий ароматы сирени и вишни,  потом рассмеялся. Выглядел он куда лучше, чем тогда, во время  памятной поездки вдоль дубовой аллеи. А может быть, лунный свет скрывал многое, видимое при свете дневном.
- Должен поблагодарить Вас,  леди, - Константин склонил голову в полупоклоне, - я обязан вам своей никчемной жизнью. Высокопарный стиль, которым сейчас изъяснялся Константин, очень шел ему. Он походил то ли на пирата, то ли на рыцаря с большой дороги, и был так же опасен, как любой из них. Он похлопал по карманам, выудил пачку Кэмела и пластиковую зажигалку, закурил.
- Все изменилось, но мое курево всегда со мной, - и снова рассмеялся. Голос Константина был низким,  без хрипоты и звучал почти весело, - Как вы понимаете, мои друзья, у меня есть одно важное дело, не терпящее отлагательств.
  Если бы не расходящийся по швам дешевый костюм, и пиратская борода, Константин выглядел бы очень элегантно. Разумеется, если не смотреть на кончики пальцев.
 - Мы в расчете, - Коля выставил руку вперед, - И никаких одолжений.
 - Разумеется, мы в расчете. - Штайнер  развел руками, затем быстро взглянул на них и убрал руки в карманы. Затем достал какой-то сверток, развернул полиэтилен, и  на свет показалась пачка денег.
 - Это деньги, - сказал Константин, - Положили, так сказать, в дорогу, чтобы я не нуждался. Есть такой обычай. Сумма весьма солидная. Продай мне свою тачку.
  Обсуждать сделку смысла не было. Деньги перешли из рук в руки. Сумма действительно была хорошая. Чего там, это были действительно приличные деньги.
- Думаю, по правилам хорошего тона, я должен предложить подвезти вас, - Константин высунулся из окна Ауди, - но почему-то мне кажется, что навряд ли вы согласитесь.
 Коля и Юля переглянулись.
- Нет, спасибо, мы прогуляемся, - ответила Юлия. Коля кивнул.
- Тогда всего хорошего, - Константин  поднял вверх два пальца, а затем длинная приземистая машина плавно тронулась и постепенно скрылась из виду за деревьями.
 

               
                Глава 8.

                Выдержка из сводки новостей.

«… На улице Московский Проспект в ДТП погиб мужчина, личность которого установить не удалось. Управляя машиной марки Ауди-100, он превысил разрешенную скорость, не справился с управлением и совершил наезд на стоящий автомобиль той же марки. В результате ДТП мужчина получил травмы, не совместимые с жизнью, оба автомобиля восстановлению не подлежат.»
               
 -  Свою сотку я узнал сразу, - Мы сидели с Колей на старых автомобильных креслах во дворе, под навесом, - ее буквально разорвало пополам, двигатель нашли за сто метров, в поле…
- Ты туда поехал,  - спросил я, - чтобы убедиться?
- Естественно, я ожидал что-то в этом роде. Как только в новостной строке появилось сообщение, сел в автобус и поехал. Машины-то остались только эти, - Коля указал на остовы Ауди и Фольксвагенов, занимающих его огород. Давно не ездил на автобусе. Утром холодно, а окна раскрыты. Бабам жарко. Приехал, смотрю.  Зрелище, еще то, конечно. У того, кто сидел за рулем, шансов не было, руль уперся в спинку заднего сиденья.
- Штайнер погиб?
- Его собирали с дороги по кусочкам. Голова улетела на восемьдесят метров вперед и встала ровно по осевой.  Глаза открыты. Так ее и нашли. Представляю, едешь ночью, и вдруг раз! – на дороге голова. Правда, когда я приехал, его уже собрали и увезли. Остались только машины.
- Что, думаешь, там произошло?
- Думаю, там была лобовая атака. Они столкнулись, как два истребителя. Турбированная двухсотка легко идет двести, а свою сотку я разгонял до ста шестидесяти. Так что они сшиблись, как две ракеты. Только вот Поляк его перехитрил.
- Тем, что остался жив?
- Тем, что вторая машина была другой. Тоже двухсотка, тоже серая, но это была совсем другая машина.
- Ты уверен?
- Спрашиваешь! Я знаю на той машине каждый сантиметр, каждый сварочный шов, каждую капельку краски. Он подменил тачку.
- А в новостях сказали, что был наезд на неподвижную машину той же марки?
- Ну да. Кто в наше время отличит сотку от двухсотки?  Я, может быть, еще ты. А для моей Юльки они все одинаковые и старые, - Коля помолчал, подумал, - Второго тела не нашли, вот и решили, что он врезался в стоячую машину.
- А что же Поляк, он выжил?
- У него есть сила. Хоть эта сила и не его, он как-то заставляет служить ее себе. Он получил, что хотел, и забрал свое.
- Машина ездит.
- Машина ездит, а значит… - Мы переглянулись, - Да. Именно так, - подтвердил Коля мысль, которая пришла к нам одновременно.
- А может… - начал я.
- Не может, - Коля полез рукой за ворот измазанной майки и вытащил деревянный крест на черном кожаном шнурке, - Не знаю как, но это работает.
  Вскоре после упомянутого дорожного инцидента на Московском Проспекте Коле приснился сон. Константин Георгиевич Штанинин жаловался, что ящик  железный, и открыть его изнутри нет никакой возможности. Очень просил прийти и помочь ему выбраться. Это заставило Колю Никитина тем же утром пойти в Отрадненскую церковь и провести там около трех часов. Юлия сопровождала мужа. С этого времени он носит на шее маленький деревянный крестик. Металлический крест, будь то серебро или даже золото, вызывает зуд кожи и аллергию. Как и цепочка из любого металла. Остается лишь кожа и дерево, с ними все нормально. Сон более не повторялся, но Николай не снимал и крестика.
- Ты уверовал? - спросил я.
Коля ответил не сразу.
- Я уверовал в то, что увидел. Это помогает, - он указал на крест, - И мне этого достаточно. Хотя, может быть, это и не совсем правильно.
- А что сказал священник?
- Он не священник, а дьякон. Священник в  нашей церкви бывает редко. Занят важными делами. Ну а дьякон Георгий читал молитвы. Не понимаю, как можно их так читать?  Я думал, их декламируют, как стихи, громко, внятно… А он проговаривал их скороговоркой.  Ничего не разобрать. Теперь я понимаю, что значит «читать как пономарь». Но как-то эта система работает.
- А что с этим Константином? Что говорят в церкви?
- Дьякон Георгий сказал, что будет молиться за упокой души раба божьего Константина.
- И всё?
- И всё.
Мы помолчали. День заканчивался, тень от сарая подползала к воротам. Я купил нужный мне насос гидроусилителя и еще несколько приятных мелочей. Пора было собираться. Про Поляка как-то не хотелось расспрашивать. Есть вещи, о которых лучше не знать. Например, о том, как живется людям рискованных профессий. Или, о людях, у которых есть сила. И, тем более, о том, что это за сила.