Светает. Над морем встаёт солнце.
Я вдыхаю солёный воздух, думаю о своём.
Ещё один день компании зомби. Точнее, ночь. И как же хорошо, что она подошла к концу.
Набережная, оснащённая пирсом. Стою на нём. В идеале этого делать нельзя, и табличка с предупреждающей надписью, и замок лаконично намекали на это. Но кого это волнует?
– Вы – Даниил, правильно?
Голос за спиной кажется знакомым. Я оборачиваюсь, но прежде вздрагиваю. Стоит якут, который пытался завести со мной разговор о потерянном поколении в той квартире.
– Да, – говорю, – Откуда вы меня знаете?
Он не ответил на вопрос, а, задумчиво глядя на горизонт, задвинул монолог.
– Если поколение, показанное в творчестве Хемингуэя, Ремарка, Фицджеральда и других замечательных писателей, не могло адаптироваться к мирному времени после войны, то сегодняшнее – не сможет воевать. Оно не сможет защитить себя. Накопившееся агрессия, словно кислота, разъедает его изнутри. Уличные банды, произвол полиции… старое доброе ультранасилие… вы согласны со мной?
Я киваю в ответ. С этим трудно не согласиться.
Тон якута сменился. Стал твёрдым. Будто бы злее. Лицо при этом осталось лирически задумчивым.
– Что вы делали в моей квартире?
Я мог бы не отвечать. Но ответил.
– Разведывал. Я сотрудничаю с полицией.
– Не смотря на критику в их адрес, эти люди стали мне ближе, чем моя родная семья. Они просты в общении были. А теперь их нет. И ты за это ответишь!
В руках его появился пистолет.
Какие-то двойные стандарты…
Глухой выстрел. Острая боль навылет. Моё горло самопроизвольно издаёт сдавленный хрип. Не в силах больше бороться с земным притяжением тело, уже мне не принадлежащее, падает с пирса и медленно идёт ко дну. Сквозь воду багрового оттенка я вижу, как якут уходит.
Лёгкие наполняются болью и убийственной влагой.
Темнота.