Часть 1. Институт благородных девиц
1. Пленник
На сверкающем черном троне восседало само сосредоточение Тьмы: злое, разумное и невероятно могущественное. Это ощущал каждый в огромном зале. Придворные почтительно застыли по обе стороны от красной дорожки, внимая своему повелителю:
- … а посему Мы, Неорон Центур из рода Центуров повелеваем. Ты, Рион Севил Центур, для обуздания собственной гордыни приговариваешься к...
Далее с трона полилась какая-то абракадабра. Она была похожа на орчий мат: не понятно ни слова, но уши горят все сильнее, и хочется провалиться сквозь землю. Хотя провалиться сквозь землю мне хотелось не только от произносимых слов, но и от одного только вида тех, кто присутствовал в зале.
Женщины выглядели скорее раздетыми, чем одетыми. Сапоги-ботфорты относились к самой целомудренной части женского гардероба. Струящиеся прозрачные одеяния не скрывали ни ног, ни животов, ни плеч. Из более плотной материи лишь усыпанные бриллиантами набедренные полоски и лифы. Да и то лифы здесь использовались явно не по назначению. Вместо того чтобы стыдливо прикрывать груди, их наоборот заставляли вздыбливаться крутыми полушариями. И при этом, никаких нашейных платков! Мужчины тоже вызывали оторопь. Если дамы красовались в мужской обуви, то их кавалеры кутались в длиннополые парчовые халаты, перепоясанные разноцветными кушаками, а в ушах их искрились бриллианты немыслимой величины.
Виновник всего этого сборища стоял перед самым троном. Его руки, ноги и шея сковали кандалы, цепи от которых, как шлейф, держали два звероподобных великана. При одном только взгляде на узника я чуть не упала в обморок: он стоял с обнаженным торсом! Но разве во сне можно потерять сознание?!? Я даже глазами своими не управляла. Они, потеряв всякий стыд, жадно разглядывали незнакомца. Надо признать, выглядел мужчина величественно. Черные волосы непокорными волнами разметались по широким плечам, в ярко-желтых очах горело неукротимое пламя, крупные губы кривились в презрительной усмешке. Был ли он красив? Не знаю. Слишком надменен, слишком холоден, слишком опасен. Да-да, опасен. Не смотря на то, что обмотан с ног до головы цепями. Как сказала бы моя нянюшка, приличным девушкам от такого следует держаться ну очень и очень подальше. Подобные типы – словно бубонная чума. Пройдется такой по улице, а ты уже залетела… Ой, в смысле, заболела. Хоть ты и сидишь в своей комнате, запертая на все засовы...
- Лира Савойская, я задал вопрос…
Резкий толчок в бок верной подруги заставил меня очнуться. Учитель укоризненно взирал на меня. Мол, от тебя-то, Лира, я такого не ожидал.
Последнее время я стала непривычно рассеянной. Этот сон мне снился уже несколько ночей, а сейчас уже до того дошло, что я отключилась при свете дня. С этим нужно было срочно что-то делать!
А все потому, что у нас отменили занятия. Я всегда замечала – стоит только в нашей размеренной жизни чему-то одному случиться не так, как и все остальное идет наперекосяк. Вот и тут. Казалось бы, что такого? Вместо того, чтобы читать скучные лекции о деяниях святых, учитель вывел нас на задний двор посмотреть на монстра из Разлома. Его поздней ночью привез с собой Нэлиус Светозарный - канцлер Его Величества Мариона Великолепного. Девчонки шептались, что он приехал к нам не просто так, а чтобы встретить невесту наследного принца Корнэла и помочь отобрать ей фрейлин для своей свиты. Сама Ригана Чернолесская (так звали невесту) не относилась к особам знатного происхождения, поэтому Нэлиусу предстояла сложная задача надавить на семейства приглянувшихся будущей принцессе девушек. Разумеется, эта новость будоражила воспитанниц Института благородных девиц сильнее, чем жуткий Зверь из Преисподней. И вместо того чтобы почтительно внимать рассказу отца Птольцуса, воспитанницы перешептывались и непрестанно метали взгляды на Южную Башню. Именно там разместили почетного гостя и его свиту.
В отличие от остальных, я пыталась слушать нашего учителя и полными слез глазами смотрела на монстра в клетке. Пленник канцлера сейчас лежал на боку, вытянув вперед изуродованные лапы с выдранными когтями. Когда-то мощные крылья были обрублены, а все тело покрывали язвы. Самая жуткая рана зияла на правом плече: с темной коркой и извилистыми трещинами, сквозь которые проглядывала огненно-красная плоть. От такого ужаса в животе образовался холодный комок, голова гудела, а зубы ныли самым противнейшим образом.
Говорил учитель по обыкновению тихо, а возбужденное жужжание однокурсниц сильно отвлекало. В результате получалась какая-то каша.
- Этот год выдался для нашего Закатного королевства особенно трудным. Три Луны, как и шесть лет назад, опять вместе соседствуют на небосклоне. В такие годы Разлом всегда активизируется. Недели без сюрприза не проходит. То вампир выскочит и начнет деревню за деревней высушивать, то демон-суккуб на женский монастырь нападет, то оборотни коровье стадо растерзают. А недавно эта тварь…
- …мелкопоместная дворянка выходит замуж за нашего принца! Куда катиться королевство…
- …в курятник мэра Печального Удела. К сожалению, элитных кур спасти не удалось. Остались одни петухи…
- …у ее брата отличные отношения с эльфами. А это нынче гораздо дороже, чем знатный род и многовековая верная служба государству…
- …именно эти осененные божьей благодатью птицы и устроили переполох. Они первые заметили, что Разлом снова ожил. Гарнизон подняли по тревоге….
- …ясно дело, свободный доступ в эльфийские земли каждый мечтает получить. Лучше служить эльфийским князьям там, чем ожидать очередного нашествия нечисти из Разлома здесь…
- …увы, это стоило жизни пяти селянам, трем боевым магам из профессорского состава, а также одному аспиранту и восьми студентам Магической Академии…
- …а мне плевать! Чтобы я, потомственная Самирра, стала прислуживать дочери какого-то барона из Чернолесья? Да никогда!
- …наша святая обитель тоже понесла тяжкую потерю. Отец Роптон взял административный отпуск, чтобы освятить у своего дяди мэра Гримо новый курятник. Они были несколько навеселе, когда услышали петушиный крик. Вооружившись святым пивом, они смело спустились в подворье…
- … тогда зачем ты все переменки во дворе околачиваешься? Канцлеру на глаза попасть мечтаешь?
- …а наша Самирра барона Анри Чернолесского все выглядывает. Говорят, эльфийская княжна Олиндэль в брата нашей будущей принцессы по уши влюблена. Ее не останавливают его многочисленные любовные похождения. Я понимаю, он спас ее. Все такое… Но так не уважать себя!
- …святая вода и стала причиной того, что этот дьявольский зверь…
- Правильно говорят – любовь зла, полюбишь и… В прошлый свой приезд перепортил всех девиц в Эридоре, а теперь собирается в наш институт заявиться. Будет сестре помогать фрейлин отбирать из нас, девочки.
- Ужас! – хором воскликнули мы.
Добрый отец Птольцус прервал свое бормотание, чтобы осуждающе посмотреть на нас, а потом с присущей ему кротостью продолжил:
- Так почтим память доброго отца Роптона молитвой…
При слове «молитва» все дружно прервали болтовню, рухнули на колени, сложили ладошки у груди и вознесли глаза к небу:
Благословенна рука Сеятеля, дарующего жизнь,
Благословенна коса Жнеца, жизнь забирающая,
Благословенен Великий Контролер, умело отделяющий зерна от плевел.
Пусть душа отца Роптона попадет в руки Сеятеля,
А души его врагов отправятся в Горнило Огненное!
Аминь! Аминь! Аминь!
Презрительное фырканье зверя в клетке, заставило меня отвлечься. Его желтые глаза требовательно смотрели на меня. Вот от этого гипнотического взгляда я так некстати и скатилась в тот странный сон…
Вопрос отца Птольцуса вырвал меня из небытия и заставил запаниковать. Что верно, то верно, учитель красноречием не обладал, зато все его истории очень познавательны и поучительны. Вот только таких почитательниц, как я, у него раз-два и обчелся. А тут – такой конфуз! Ненавижу не оправдывать возлагаемых на меня надежд.
- Какой класс нечисти? - шепотом подсказала вопрос учителя моя верная подружка Нора.
- Простите учитель. Меня нервирует вид этого существа…
- Богомерзкой сущности, - поправил меня преподобный отец, но смягчился.
Я уставилась на таинственного зверя, тщательно избегая глядеть ему в глаза.
- Сия богомерзкая сущность, - послушно повторила я, - скорее всего, относится к адским порождениям высшего уровня, являя собою богопротивный плод смешения кровей льва виалорского, ящера каганатского и…
Тут взгляд остановился на необыкновенно милых розовых ушках. Вот не знаю почему, но они неожиданно растрогали меня до глубины души. Такие же аккуратные и беззащитные ушки у обезьянки нашей классной дамы Агнесс - Пиппино Шелкопузика. Кошки, собачки и прочие зверушки наводняли наш институт. Почти в каждой келье обитал маленький четвероногий баловень. Руководство института считало, что страх за своих питомцев позволяет держать воспитанниц в узде, к тому же, ухаживая за ними, девушки развивают в себе здоровый материнский инстинкт. У нас с Норой питомцев не было. Год назад нашу Таю – тростниковую кошечка с тигровым окрасом - загрызла такса моей сводной сестры. С тех пор мы никого не заводили, а всю свою любовь посвящали Пиппино. Нора обожала гладить ему животик, а меня умиляли ушки: розовые, слегка просвечивающие и плотно прижатые к головке.
Существо, обладающее такими прелестными ушками, ну никак не может быть кровожадным. Зря с ним так поступили. Ему же больно!
С трудом сдержав рыдание, я добавила:
- … и обезьянки леди Агнесс.
Последнее сравнение не на шутку разозлило чудище в клетке. Оно прекратило со снисходительным пренебрежением взирать на меня. Богопротивная сущность мгновенно вскочила, капюшон на его голове вздыбился, обрубки крыльев задергались, а драконий хвост начал с остервенением бить по полу. Монстр испустил жуткий рык и бросился на меня.
Все воспитанницы в испуге отшатнулись, опрокидывая друг друга и валясь на крытую камнем мостовую. Монстр тоже отпрянул, а в местах соприкосновения с серебряными прутьями кожа зашипела и обуглилась. Противно запахло паленым мясом.
- Лира Савойская, никогда… Вы слышите меня? Никогда не смейте упоминать эту достойную женщину в присутствии демонских порождений.
Учитель даже вспотел от возмущения. Моя сводная сестра Миона и ее подружки (такие же злоязычные стервочки) поговаривали, что у отца Птольцуса и классной Агнесс Отношения. Именно так - с большой буквы «О» и с придыханием. Глядя на пылающего негодованием учителя, я вдруг подумала – а ведь может быть. Моя тетя очень симпатичная женщина, а преподобный отец – хоть и является обладателем пивного брюшка и пухлых щек – мужчина, как говориться, в самом расцвете сил.
Впрочем, я тотчас устыдилась столь нескромных мыслей. Особенно стало стыдно, когда отец Птольцус строго воззрился на нас.
- А ну быстро встали! Негоже взрослым девицам лежать перед мужчиной. Да еще и обнажив ноги.
Я издала мысленный стон. Моя юбка задралась по самые лодыжки! Как я теперь буду смотреть преподобному отцу в глаза! В таком же смятении пребывали и остальные девушки. Мы спешно поднимались и оправляли одежду, пунцовые и нервно хихикающие.
Глава 2. Спасительница поневоле
Мне снова снился этот сон: тронный зал, полуобнаженный мужчина и грозный рык, рвущийся из сосредоточения Тьмы. Я уже могла различать отдельные звуки, хоть и не понимала ни слова: «феори ор ион севи лира харве лиор…» Ну и прочая белиберда. Голова от нее гудела подобно колоколу Святого Иеремия.
Я открыла глаза. Сквозь растрескавшуюся ставню мне в лицо падал голубоватый свет Призрачной Леди. Наверное, это она виновата в моих снах. Этим летом Леди была на редкость крупная и яркая. В принципе, я могла бы просто поменять положение тела на кровати, но тогда бы луна меня не разбудила. А у меня на эту ночь великие планы.
С этими мыслями я негромко окликнула подругу, забралась на стол, распахнула ставни и с наслаждением вдохнула пьянящие запахи летнего сада. Кругом царила тишь и благодать. Кровавую Леди и Шальную Ведьму пока скрывало наше здание – мрачный серый замок в виде буквы «П» о трех этажах и с четырьмя надстройками по углам. Мы их называли башнями из-за остроконечных крыш. Монастырский сад внизу окутывало мягкое серебристое сияние Призрачной Леди. Зато серебряные шпили монастыря Святого Иеремия, находящегося по другую сторону сада, уже гневно полыхали огненно-красным пламенем. Они предупреждали о приближении того момента, когда к своей сестре поднимутся две другие луны.
В такие ночи обычно люди предпочитали прятаться за мощными засовами и закрытыми ставнями. А вот мы с Норой свершали небольшие вылазки в сад. Мы обе тосковали по вольному детству. И этот легкий демарш против жесткой дисциплины за шесть лет здорово нас сблизил.
В первые три года своего пребывания в стенах Института мы с подругой любили под пение соловьев и загадочное мерцание душистого жасмина помечтать о прекрасных принцах, которые обязательно приедут за нами и увезут в свои чудесные замки, а мы нарожаем им не менее чудесных ангелочков. К последнему курсу большую часть девушек, что поступили вмести с нами, разобрали. Осталось лишь пять старожилок, пять старых дев, которым теперь светило лишь служение Святой Троице при каком-нибудь монастыре. Увы и ах – мы оказались невостребованными невестами. Пинта-хромоножка, косоглазая Сольди, Самирра Припадочная. Ну и мы с Норой. Я из-за запятнанной родословной, а моя подруга из-за отсутствия приданого.
Некоторое время нас это расстраивало, но потом мы стали рассуждать по-другому. А нам надо замужество? Мужнин деспотизм, вечная беременность, детские какашки… Фи! Институт, хвала Святой Троице, предоставлял нам возможность выбора своего будущего. Первый вариант – возвращение домой – отметался однозначно и мной, и Норой. У нее были сложные отношения с отцом, у меня с мачехой. Можно еще стать фрейлиной при какой-нибудь знатной даме. И даже попытаться все же выйти замуж. Хотя это, однозначно, не для меня. Воображение сразу рисовало мою сестру – взбалмошную, обидчивую и мстительную блондинку в роли этой самой дамы. Нет уж, увольте! Был еще один вариант - остаться в институте и стать помощницей классной Агнесс. Тетя меня давно уговаривает. И отец будет рад. Но вот Нора… С подругой мне расставаться никак не хотелось. Поэтому мы решили с ней проситься заковать себя в пояса безбрачия в женском монастыре Святого Рохли - величайшего лекаря всех времен и народов.
Быть сестрами милосердия - очень романтично и благородно! Вытаскивать раненых с поля боя, ухаживать за мечущимися в горячечном бреду больными, утешать, выхаживать, заботиться – так мы будем нужны огромному количеству людей. Утвердившись в своем решении, мы с Норой начали усиленно изучать целебные особенности трав и собирать гербарии.
Сегодняшняя ночь как нельзя лучше подходила для пополнения нашей коллекции. Мы перекинули через окно веревку из связанных простыней и сноровисто спустились со второго этажа в сад.
Красная Леди показалась над крышей нашего особняка. Дымка над садом сгустилась до фиолета, а белые жасмины и розы поменяли свой цвет на розовый. Жуткое небесное светило издавна считалось покровительницей вампиров и оборотней. С восточного крыла института выглянула Шальная Ведьма, и заиграла на листьях и траве рыжими бликами. Говорили, что если у человека есть в крови примесь нечистой силы, то она обязательно себя проявит, когда Ведьма в силе. Призрачная Дева – дарующая напрасные надежды обманщица, любимица лунатиков, влюбленных и сумасшедших - загадочно мерцала над головой. В моей груди все сильнее разливалось сладкое предвкушение…
Люди боялись ночей, когда все три сестрицы собирались на небосклоне вместе. Считалось, что в такие ночи нечисть любит выбираться на лунный свет. Глупое заблуждение! Мы с Норой не раз свершали вылазки такими ночами, но ни одной прогуливающейся нечисти в окрестностях еще не встречали. Вообще никого не встречали. Все живое пряталось, запиралось в дома, забивалось в норы, напивалось святым пивом или просто спало. Что нас с подругой более чем устраивало.
- И все-таки бесогон здесь не тот, - вернулась я к нашему давнишнему спору.
- Ерунда, - заявила Нора и повернулась ко мне спиной. – Помоги, пожалуйста.
Платье сзади у нее топорщилось. В такие ночи у моей подруги всегда вырастал хвостик. Я аккуратно распустила шов, выпуская его наружу. И он радостно завилял, приветствуя свободу. Очень милый – пушистый, черненький и блестящий.
- В трактате Святого Цельбуса говорится, что настоящий бесогон растет только на освященной земле. А если монастырский сад не освещенная земля, то что, по-твоему, освещенная? – счастливо вздохнув, поинтересовалась Нора.
- Святой Акакий утверждает, что настоящий бесогон должен испускать свечение, - возразила я. – Именно это свечение и развеивает нечисть, как дым.
Нора понюхала воздух, а потом решительно нырнула в куст терновника
- Чем тебе не свечение? – презрительно фыркнула она, возвращаясь с добычей в виде пучка невзрачной травки.
С первого взгляда она похожа на клевер, только листочки не тройчатые, а из четырех долек. Мелкие ворсинки, действительно, отливали радужкой. Тем не менее, я упрямо мотнула головой.
- Она неправильно светится. В книге написано, что вокруг растения должен быть нимб, как над головами Великомучеников. А здесь его нет.
- Лира, ты прямо, как ребенок. Нельзя же верить всему, что написано!
- Я ребенок?
- Большой и безрассудный!
- Я?!?
- А ты думаешь, я?
Иной раз она меня просто выводила из себя, а сегодня ее и вовсе побить хотелось. Некоторое время мы сверлили друг друга взглядами, сжав кулаки. Я первая глубоко вздохнула и взяла себя в руки.
- Значит, ты сомневаешься в истинности Святого Трактата? – кротко поинтересовалась я.
- Думаю, его не стоит понимать буквально, - Нора попыталась тоже изобразить смирение, но оно ей всегда плохо давалось. - Никто и никогда не видел цветов с ореолом. Потому что их нет. Понятно?
- «Никто» - это ты про себя? Знаешь, подруга, если ты не видела, это еще не значит, что этого не существует. Святой Акакий утверждал, что настоящий бесогон растет там, где лежит прах сожженной на костре ведьмы. И не просто ведьмы, а раскаявшейся перед смертью в своих прегрешениях. А теперь скажи-ка мне, где недавно сжигали такую ведьму? – торжественно вопросила я.
- Ну и где?
- В парке при церкви Святого Акакия!
- О нет! - простонала Нора. – Только не говори, что ты хочешь лететь туда! Это же почти в центре города. Тебя увидят!
- Я очень быстро и очень осторожно, – виновато отозвалась я. – Обещаю, в нашем гербарии будет лучший бесогон на свете!
- Меня и мой устраивает, - насупилась подруга, прижимая к груди букетик.
Мне была понятна ее тревога, но ничего не могла с собой поделать. Мы обе знали, что бесогон предлог, чтобы полетать. Обычно я соглашалась с доводами Норы и улетала выше облаков или носилась над лесами. Там меня никто не мог увидеть. Но близился тот час, когда мы навсегда покинем город. И мне хотелось напоследок увидеть Эридор в свете трех сестер.
- Если нимба не будет, я помогу тебе закончить Благочинную Пиру, - предложила я.
У нас было принято напоследок дарить своим воспитателям вышитые крестиком портреты в память о нас. Норе не повезло: ей по жребию досталось вышивать Пиру, и она (не со зла, конечно) успела уже здорово там напортачить.
Нора улыбнулась, оценив столь щедрый жест с моей стороны:
- Договорились. Но если тебя поймают…
- Не поймают, - торжественно пообещала я.
Подруга тяжело вздохнула и смирилась с неизбежностью.
О том, что у каждой из нас есть своя маленькая тайна, мы узнали в самый первый год нашей учебы в одну из таких вот трехлунных ночей. Сначала, мы не выдавали друг друга из-за страха взаимного разоблачения. Никому не хотелось сгореть заживо на костре. Тем более, понапрасну. Мы ведь не злобные ведьмы, а простые девушки со своими маленькими странностями. И случаются они с нами не всегда, а всего пару-тройку раз в году. Со временем общая тайна сплотила нас. Я полюбила Нору всею душой и сердцем. Мне кажется, она меня тоже.
Я не знаю, кто виноват в хвостатости Норы, но мои собственные тараканы достались мне от матери - покойной Эни Немой. В тот год Разлом был особо активен, и отец лично возглавил рыцарей, чтобы не дать прорвавшимся в наш мир вампирам захватить Сумеречное Королевство. Нашествие остановили с большим трудом и великими потерями, за что наш добрый король пожаловал отцу герцогский титул и отдал ему Печальный Удел в вечное пользование. Но при этом запретил покидать его. Причиной столь сомнительной милости явилась моя мать. Ее отец нашел в разгромленном стане врага. Девушка сидела на цепи в шатре предводителя вампиров. Она была сильно истощена и от испуга не могла говорить, но хвала Святым, ее не успели высушить.
Несчастная участь пленницы и ее благородный вид тронула отца настолько, что через три месяца справили свадьбу. Этот мезальянс вызвал гнев короля, вылившийся отцу в виде почетной ссылки. Новоиспеченного герцога это очень тяготило, поэтому через год после смерти матери он поспешил жениться повторно. В этот раз гораздо удачнее – на графине Элиоре Туанской, состоявшей в дальнем родстве с одним из эльфийских княжеских родов. От этого брака родилась Миона – на редкость противная блондинка с внешностью ангела. С прошлого года она тоже находится в Институте, но думаю, пробудет она здесь недолго. К ней уже выстроилась очередь из самых знатных женихов пяти королевств. Миона хвасталась, что она до сих пор в институте лишь по одной причине – отец не желает прогадать с выбором ей мужа.
Что же касается моей мамы - о ней я всегда слышала мимоходом и лишь от дворни. Эти скудные сведения заключались в следующем. Во-первых, мама обладала дьявольской красотой, которая и свела с ума моего отца. Во-вторых, она так и не заговорила, за что получила прозвище Немая. В-третьих, жизнь ее была недолгой – умерла она, как только родила меня. В четвертых, ее приданым стал сломанный черный меч с огромным алмазом на рукояти. Его вместе с пленницей извлекли из вампирского шатра и несколько раз пытались перековать, но безуспешно. Впоследствии, меч этот отец подарил королю – страстному коллекционеру оружия, отобранного у нечисти, а алмаз отдал своей сестре, когда она приняла сан. О пятом не говорили. Но по внезапному молчанию и косым взглядам при виде меня нетрудно было догадаться – маму считали ведьмой. И меня подозревали в том, что я унаследовала ее богомерзкие способности.
Мне неведомо, какими такими способностями обладала моя родительница, но если я и унаследовала от нее чего – так это браслет и легкую форму сумасшествия. Случилось это, когда мне исполнилось тринадцать лет, вскоре после того, как я стала девушкой. В замке, согласно обычаю, по этому поводу объявили великий праздник. Испачканная простыня неделю трепетала как знамя, собирая всех окрестных мух. А вокруг меня копошились лекари, монахини, нотариусы и писари. Нужно было собрать кучу справок, чтобы по осени отправить меня в Институт благородных девиц. Выйти оттуда я могла лишь в двух случаях: став женой какого-нибудь дворянина или получив предписание на служение либо в какой-нибудь аристократический дом, либо в святую обитель, заверенное печатью самим епископом Иеремийским.
Надо ли объяснять, что акт взросления меня тогда сильно расстроил. В детстве я любила с деревенскими ребятами купаться на озере, собирать грибы и ягоды, гоняться наперегонки на лошадях или играть в Святую Инквизицию, а теперь мне предстояло на неопределенный срок быть замурованной в каменные стены.
В одну из своих последних ночей в отчем доме я увидела вещий сон. Мне приснилась высокая женщина с печальным лицом и такими же зелеными, как у меня глазами. Она стояла абсолютно голая рядом с могилой моей матери, и три луны бросали на ее кожу разноцветные блики. «Я тайига», - прошептала леди, выразительно глядя на меня. Потом она отодвинула камень на одном из столбов ограды, достала оттуда браслет и надела его себе на правую руку. Тело тотчас окутала дымка, а когда она развеялась… Не видела ничего в жизни прекрасней – за спиной ее распахнулись два крыла. Они походили на лебединые, но гораздо больше и темнее. Незнакомка вся светилась, пронизанная трехлунным светом. На меня смотрел ангел! Но самое большое потрясение я испытала, когда она взмахнула крыльями, и я вместе с ней вдруг устремилась ввысь…
Меня так впечатлила реалистичность того сна, что утром первым делом отправилась на кладбище. И почти не удивилась, когда в том же самом месте обнаружила браслет. Будучи дочерью герцога, я неплохо разбиралась в драгоценностях, но ничего подобного никогда прежде не встречала. Черные змейки, причудливо переплетенные между собой, казались живыми. Сон не обманул и в другом. В следующую ночь я впервые опробовала браслет… Могу сказать одно – в реальности получаешь несравненно больше удовольствие от полета, чем во сне. И я поняла, что не могу больше жить без этого.
В Институте я вынуждена была прятать браслет в тайнике снаружи, так как наши кельи постоянно проверялись на предмет посторонних вещей. И летала я крайне редко. Только когда становилось совсем невмоготу. Как сегодня ночью. Нора всегда в таких случаях сильно переживала, что меня кто-нибудь увидит. Однажды, она даже попыталась спрятать от меня браслет, но змейки чудесным образом ожили и так ужалили ее, что моя бедная подружка целую неделю пролежала в горячке.
Как бы Нора не боялась, она наотрез отказывалась возвращаться без меня в келью. Каждый раз дожидалась меня на подсобном дворике, подавала мне платье, а потом мы вместе возвращались домой, счастливые, что и в этот раз все обошлось.
Вот и теперь подруга обреченно последовала за мной в наше укромное местечко. Это была небольшая площадка, размещенная в торце здания. Здесь прислуга развешивала выстиранное белье, хранила садовый инвентарь и прочие нужные в быту вещи. Сюда же под вечер перевезли клетку с несчастным богомерзким сознанием, чтобы он не пугал своим видом девушек. Я ненадолго задержалась перед зверем. Он не спал, и его золотые глаза тоскливо взирали на Призрачную Деву.
- Тебя просто быстренько сожгут, а потом у тебя все-все будет хорошо, - попыталась его ободрить. И себя, кстати, тоже. Ведь меня тоже может ожидать похожая участь, если не повезет.
Зверь поднял морду с изуродованных лап и презрительно фыркнул. Я поспешно отвернулась, чтобы не встречаться с золотистым взглядом и заглянула под крыльцо. Место было очень удобным, так как в этой части здания окон не было, а с другой стороны нас скрывал густой сад. Когда-то под крыльцом была дверца в винный погребок, но с недавних пор ее замуровали. Правда, раствор положили не очень качественный, поэтому пара камней легко выходила из кладки, чем я и пользовалась.
Я скинула одежду, передала ее Норе и засунула руку в тайник. Но стоило змейкам обвить запястье, как все вышло из-под контроля.
- Ой! - взвизгнула я.
Неведомая сила потащила меня вдруг прямо к клетке.
- Ты куда, сумасшедшая? – встревожилась Нора.
- Это не я, - пропыхтела я.
Постаралась затормозить ногами – бесполезно. Меня продолжало волочить, невзирая на то, что пятки оставляли глубокие борозды на земле. Из спины выпростались крылья, и я отчаянно замахала ими. Думала оторваться от земли. Куда там! Меня еще быстрее понесло к клетке со зверем.
Опомнившись, верная Нора бросилась мне на помощь. Она обхватила меня сзади, попыталась оттащить назад, но вместо этого беспомощно затрепыхалась вместе со мной. А потом меня впечатало в решетку так, что ребра затрещали. Серебро полыхнуло и раскалилось, глубоко вгрызаясь в кожу.
- М-мм, - промычала я, стараясь не заорать.
К счастью, боль длилась недолго. Одна из змеек обвила решетку. Клетка заискрила и погасла, а по телу пробежала теплая волна, смывая боль. Неприятно оказалось другое. Я никак не могла отлипнуть от клетки, а Нора от меня. Таинственная сила продолжала удерживать нас.
Я в ужасе уставилась на монстра. А он на меня. Причем он не просто смотрел. Он разглядывал! Глупость, конечно, стесняться животного, но моя нагота стала вдруг меня смущать. И сильно. А от этого страх катастрофически быстро перерастал в панику. Особенно, когда зверь не торопясь приблизился ко мне и оскалился.
- Не трогай меня, - прошептала я. – Я молодая! Я жить хочу!
И тогда богомерзкое существо лизнуло меня в щеку, потом опустило голову и потерлось о… хм.. в смысле потерлось… Я вскрикнула.
- Он тебя ест? – испуганно пискнула Нора.
Она никак не могла отодрать себя от моей спины и барахталась, словно муха, попавшая в мед. Все это было крайне неловко.
- Н-нет! Ай! Прекрати это немедленно!
Богомерзкая тварь принялось вылизывать мне живот, и при этом урчать. Или рычать. Поди разбери эту тварь. Я принялась отчаянно извиваться в попытке вырваться.
- Теперь ест? – вопросила подруга.
Далась ей эта еда!
- Отпусти! – взвыла я. – Ну пожалуйста!
«Браслет, - вдруг возник в моей голове мужской голос. – Отдай его. Отпущу»
Лишиться крыльев? Никогда!!!
- Нора, - пропыхтела я. – Где твой бесогон?
Она с трудом протянула руку к моей ладони. Сжав заветный букетик, я почувствовала небольшой прилив сил:
- Изыди! – приказала я, тыкая им твари в морду.
Тот чихнул, потом выхватил мой букетик и брезгливо отшвырнул вглубь клетки. А потом горячий язык снова прошелся по мне. Только теперь по ноге. От бедра и выше.
- Держи! – зашипела я, дрожа как от озноба.
Я просунула монстру другую руку. Теперь уже с браслетом, но чудовище не спешило прерывать свое богомерзкое занятие.
«Произнеси ритуальную фразу».
- Какую фразу? – простонала я.
- Да что он делает? – с возрастающей тревогой вопросила Нора, пытаясь выглянуть из-за плеча.
Как же она меня достала!
«Ты знаешь», - прожег меня золотым взглядом монстр, ненадолго прерывая занятие.
А потом его горячий язык…
- Мамочки! – в ужасе выдохнула я.
Мысль о мамочке, к счастью, прояснило мозги. Я вспомнила леди с такими же, как у меня, глазами:
- Я тайига… я тайига… я тайига, – зашептала я, как молитву. – Забирай браслет, урод, только отпусти!
Когда змейки послушно соскользнули с моей руки ему на лапу, чудовищное притяжение закончилось. Монстр на мгновение пропал из вида, а мы с Норой грохнулись на землю.
- Мой хвост! Ты сломала мне хвост, - принялась стенать подо мной подруга.
Я попыталась подняться, но тут воздух сгустился. Надо мной навис богомерзкий охальник из клетки. Только теперь вместо жутких обрубков у него были крылья. Два прекрасных, темно-серых крыла!
- Мои крылья, - взвыла я. – Урод, ты украл мои крылья!
«За урода ответишь», - пообещал этот гад, прожигая меня золотом своих кошачьих глаз. И улетел.
Мне хотелось плакать. Я чувствовала себя униженной, а главное меня лишили самого лучшего, что у меня было в жизни.
- Он тебя все же укусил? - встревожено спросила подруга.
- Хуже, - вздохнула я. – Я больше никогда не буду летать.
- Хвала Троице, - облегченно вздохнула Нора. – Давай, Лира, одевайся. Пора сваливать. Если узнают, что мы выпустили чудище…
Это привело меня в чувство. Взявшись за руки, мы бросились домой.
Глава 3. Ночные приключения продолжаются
Хоть за шесть лет мы и наловчились карабкаться по простыням, все равно определенные неудобства присутствовали. Главным предназначением институтской формы являлось воспитание из нас благородных девиц: скромных и знающих себе место (которое, как известно, с краю), но при этом изысканно-утонченных. Так, глубокие капюшоны плащей были не оторочены атласом, а набиты песком – для того, чтобы держать головы всегда смиренно опущенными и скрывать нас от нескромных глаз. Обувь у нас не из мягкой кожи, а настоящие деревянные тиски – ведь благородная леди полна терпения, а ее ножка изящна и мала. Наши платья не с зауженной талией и пышными юбками, а просто узкие, с утягивающей сзади шнуровкой – в таких много в столовой не поешь, а главное, в них невозможно ни бегать, ни даже быстро ходить – только семенить.
Плащи и обувь перед нашими вылазками мы просто снимали. А вот проблему с платьями приходилось решать по-другому.
Я оглянулась и с наслаждения вздохнула пьянящие ароматы сада. Сумрачно и тихо: ни листик не шелохнется, ни веточка не хрустнет, ни птичка не вскрикнет. Мое любимое время суток! Мир замер на перепутье. Еще несколько минут, и восток начнет светлеть; три сестрицы, побледнев, поспешат восвояси; у Норы исчезнет ее хвостик, а меня перестанут раздирать сожаления по утраченным крыльям. Жизнь войдет в привычную колею.
С такими мыслями я задрала юбку на пояс, поплевала на руки и подпрыгнула. Ступни привычно пропустили простынную веревку между собой, превращая ее в ступеньки. Несколько быстрых рывков - и я у окна. Оно узкое и небольшое, поэтому протиснуться в него дело не из легких. Но мы с Норой худенькие и ловкие. Я подтянулась, перекинула тело через подоконник, ловко спрыгнула на стол, оттуда на пол. И в очередной раз испытала глубочайшее облегчение. Конечно, приятной сегодняшнюю прогулку трудно назвать: потеряла я значительно больше, чем приобрела. Но главное – нас с Норой никто не заметил. Мы живы и здоровы. Я прошептала благодарственную молитву Святой Троице и взялась за кувшин с водой. После приключений, меня всегда мучила адская жажда. Только я хотела наполнить кружку…
- Ай! – очень тихо, но с глубочайшим отчаянием выдохнула Нора.
Она уже наполовину перекинулась через окно, но почему-то не спешила нырнуть в комнату.
- Что? – шепотом осведомилась я.
Меня охватили пренеприятнейшие предчувствия.
- Кто-то держит, - сообщила она потерянным голосом.
А потом взвизгнула и буквально свалилась в келью. Следом на нас рухнуло что-то еще. Темное и большое.
Некоторое время мы с Норой рассматривали незваного гостя в тусклом лунном свете. Я кивнула на окно. Нора понятливо кивнула и бросилась закрывать ставни. Ну а я зажгла свечу.
Незнакомец оказался довольно молодым. Во всяком случае, морщин я на его лице не заметила. И симпатичным: высокие скулы, тонкий прямой нос, красиво очерченные губы. Глаза закрыты, но большие, с пушистыми, как у девушки, ресницами.
Мы склонились ниже, и сразу в нос ударил отвратительнейший пивной запах… При всем моем уважении к святому напитку, я на дух не переношу ни его вкус, ни запах. К этому запаху примешивался еще один – солоноватый, с легким металлическим оттенком. Я осторожно дотронулась до темных волос. Влажных и слипшихся. Кровь. Похоже, наш незваный гость основательно приложился головой.
- Эй, ты жив? – испуганно спросила Нора.
Незнакомец ответил самым неприятным способом: выгнулся дугой, захрипел, а на его губах выступила пена.
Мозг лихорадочно заработал. Конечно, по правилам мы обязаны немедленно вызвать нашу классную даму. Вот только на вопросы, которые начнет задавать нам Агнесс, отвечать очень не хотелось.
- Неси ночной горшок, - решительно приказала я.
С трудом, но получилось сделать так, чтобы незнакомец лежал на моем колене лицом вниз.
- Черт! – зашипела я.
Попытка засунуть ему пальцы в рот чуть не сделали меня калекой. Зубы у парня оказались острыми.
- Нора, подай пестик… Только заверни во что-нибудь, чтобы он зубы себе не переломал.
Принадлежность для растирания семян целебных трав оказалось очень кстати. После первого приступа рвоты, парень сполз с меня.
- Я сам, - прохрипел он.
Да мы и не настаиваем! Я с облегчением отошла в сторону, тщательно протирая руки носовым платком. Но глаз с незнакомца не спускала. Как и Нора. Она держала наготове перевязочный материал, а на лице ее сияло предвкушение: подруга уже примеривала на себя роль будущей сестры милосердия. Мы прочитали много трактатов по оказании помощи раненым, а тут такая возможность применить знания не практике! С одной стороны я ее понимала. И в другой ситуации, возможно, даже поспорила с ней за право самой обрабатывать рану. Но сейчас, глядя, как незнакомец содрогается над горшком, терзалась сомнениями.
Всем известно - святое пиво вызывает у нечисти судороги и смерть. Поэтому, получается, что мы спасаем богомерзкое существо. А значит, наш поступок очень негативно воспримется Святой Троицей. Но с другой стороны, на парне серо-голубой балахон из грубого сукна. В таком ходят лишь послушники монастыря Святого Иеремия. Причаститься там святым пивом любили. И порой не знали меры. Я лично видела однажды, как в саду тошнило двух перепивших служителей церкви. Но опять же, возникает вопрос – что делает послушник в Институте благородных девиц? У нас не то, чтобы мужчин не бывало. Были, конечно, но исключительно по личному разрешению епископа Иеремийского.
Незнакомец с трудом разогнулся. Опомнившись, я бросилась к своему плащу. Еще не хватает, чтобы этот типчик пялился на меня. А вот Нора замешкалась.
- Давайте я вас перевяжу. Пожалуйста!
Некоторое время он рассматривал ее, поджав губы. И от этого скептического оценивания, мне стало обидно за подругу. Ну да, Нора нарушала эльфийские каноны красоты, где в почете была бледность и благородная меланхоличность. Но по мне – так это подругу только красило. Мне нравилась живость ее лица. Обычно его то и дело озаряла улыбка. Сначала она вспыхивала в огромных глазищах цвета спелой вишни, потом касалась уголков губ. Когда подруга гневалась – ее верхняя, слегка припухлая губа, начинала дрожать и забавно приподнималась. А вот сейчас моя подруга стояла, как истукан, не сводя взгляда с парня: губы облизывает, румянец в пол лица, к груди бинты судорожно прижимает.
Да он ее зачаровал! Во мне вспыхнуло раздражение. Я уже собиралась обрушить на наглеца содержимое ночного горшка, когда парень шевельнулся, а его губы раздвинулись в кривоватой ухмылке.
- Давай, - согласился он.
А потом сделал ужаснейшую вещь: сел на кровать Норы и притянул мою подружку к себе. Я от такого просто остолбенела!
- Что вы себе позво…, - пискнула Нора.
- Исключительно для вашего удобства, моя милая леди, - проворковал этот невозможный типчик.
И наклонил голову. Нора в растерянности обернулась ко мне, но я не знала, что сказать. С одной стороны, такая близость к мужчине возмутительна и недопустима. С другой стороны, а как оказывать помощь не приближаясь? К тому же у меня парень вообще лежал на коленях. И ничего - с меня не убыло.
Вздохнув, подруга взялась за дело. Наблюдая за тем, как она бинтует, я поняла великую вещь: быть сестрой милосердия очень непростая задача. В трактате Святого Магмуса все выглядело довольно просто: нужно лишь один кусок бинта положить на темечко, а другим обматывать голову так, чтобы получился чепчик с завязками. Мы с Норой неоднократно тренировались друг на друге и никаких трудностей не испытывали.
Но здесь с подругой что-то случилось: руки дрожали, а бинт то и дело норовил выскользнуть из рук. Поднимать его оказалось неудобно - парень снова впал в бессознательное состояние. Чтобы не упасть, он вынужден был все крепче сжимать Нору. Я неодобрительно покосилась на его руки: они неприлично глубоко забрались под шнуровку платья подруги и касались кожи. Попыталась вспомнить, что в таких случаях советует делать Святой Магмус, но, как назло, ничего путного не приходило в голову.
Бинт очередной раз выпал из неловких рук. Подруга наклонилась, и голова раненого уткнулась ей в грудь. Я поняла: необходимо срочно вмешаться.
- Может у меня лучше получиться?
И мстительно прищурилась. К черту богоугодное смирение благородной дамы: пара затрещин наверняка взбодрят умирающего.
Но и моих слов оказалось достаточно. Парень встрепенулся и уставился на меня наглыми глазами:
- Вряд ли. Хотя, можешь попробовать что-нибудь другое перевязать. Попозже…
И впился в губы подруги. От столь великого святотатства я почувствовала себя оглушенной. Творить такое в институтских стенах! Я думала, что сейчас грянет гром, презренный растлитель вспыхнет в очистительном пламени и осыплется пеплом. Но ничего подобного не произошло. А поцелуй все длился.
Привела меня в себя звонкая пощечина. Моя подружка, красная и злая (не побоюсь этого слова) как собака, отскочила от кровати. Ее возмущение было столь велико, что платье сзади опасно затопорщилось. У Норы от стресса снова начал расти хвостик. Из моего горла вырвался странный звук: что-то среднее между шипением и рычанием. Нам обоим стало ясно: все это время над нами просто издевались.
- Не кипятитесь, девушки. Меня на всех хватит. Хотите по очереди, хотите на пару. Любой каприз.
- Немедленно покиньте помещение, - Норе первой удалась членораздельная речь.
- Это еще почему? Мы еще не закончили, хвостатенькая, - он достал из-за пазухи фляжку, хлебнул из нее и протянул нам. – Давайте, девочки, за столь волнительное знакомство. Настоящий левинский коньяк, между прочим.
- Убирайся. С моей. Кровати.
Нора задыхалась от гнева. Я тоже. Сначала типчик ворвался в келью, затем посягнул на девичью кровать, осененную Священной благодатью. А потом и вовсе руки распускать начал! Мы его, значит, спасли, а он, вместо благодарности, решил превратить Нору в падшую женщину… Нам преподобная матушка Тетра рассказывала, что Святая Троица метит распутных женщин печатью порока. Мы с девочками пытались выпытать, как выглядит эта печать, на что наша директрисса неизменно изрекала:
- Ее невозможно описать, но любой благочестивый человек сразу поймет, о чем я говорю, когда увидит такую особу.
Я скосила на подругу глаза, и ничего порочного пока не обнаружила. Только хвостик. Но он у нее был и до поцелуя.
Между тем этот наглый тип продолжал испытывать наше терпение.
- Так это твоя кроватка, хвостатая? Уютненькая. Да не кипятись ты так. Давай, иди сюда, лапонька. Хочешь, поиграем еще в медсестру и больного. А нет, так что другое удумаем.
Он взбил подушку и разлегся, раскинув ноги и подложив руки под голову. Из горла Норы вырвалось утробное рычание, и она напружинилась, готовясь к прыжку. А мне вдруг показалась удивительно соблазнительной шея типчика. Чувство было настолько сильно, что я нервно сглотнула, а ногти на руках начали расти и заостряться.
- Да ладно, - хмыкнул этот прохиндей. – Шучу я. Слаб я еще. Отлежаться бы мне надо…
Он вдруг замолчал и выразительно приложил палец к губам. Вот он только что лежал на кровати, а уже на столе. Движения были столь неторопливо-бесшумны, и в тоже время стремительны, что я невольно залюбовалась. И напряглась. Этот типчик все больше казался мне опасным.
Между тем он осторожно приоткрыл ставни и прислушался.
- Ну как? – услышали мы хриплый голос за окном.
- Кто-то тайигу выпустил, - второй собеседник являлся обладателем гнусавого тенора.
Первый выругался так жарко, что уши запылали. Мои нервы не выдержат такого количества испытаний за ночь! Несмотря на то, что львиную часть пожеланий Святой Троице я не поняла, пара выражений красочно описывала некоторые аспекты деятельности сестер милосердия, связанные с очищением прямой кишки раненым. Это заставило мое воображение разыграться. Я потрясенно села на свою кровать, представив себе Сеятеля и Контролера в роли больных, а Жнеца… Рядом со мной опустилась Нора. Судя по прерывистому дыханию, такая же потрясенная.
- …Надо было сразу парня прикончить. А ты: «Хозяин за живого больше Силы отвалит». Теперь он нам такого отвалит! Ур-род... Да нас теперь на ремни распустят да собственные кишки жрать заставят. Что теперь делать будем?
- Скажем, что у нас его тайига отбила, - нашелся гнусавый. – А уж кто ее выпустил – знать не знаем, ведать не ведаем. Кстати, там в клетке пучок бесогона валяется. Значит, это кто-то из монастырских сотворил. Да не дрейфь ты так – никуда парень от нас не денется. Помнишь, я ему руну тайиги вырезал?
- Ну?
- А кровь-то с клинка я так и не смыл...
- Кровь говоришь? – хрипач ненадолго задумался. - Ладно, давай сюда свой ножичек. Я к хозяину наведаюсь. Доложить о том, что произошло, надо. А ты вызывай Куницу и Легавую на подмогу. Конечно, кто Зверя выпустил уже не узнать. Бесогон следы развеял. А вот пару часов здесь попастись смысл имеет. Чую, этот пройдоха где-то рядом прячется.
Когда голоса смолкли, незнакомец озабочено почесал подбородок.
- Ну что, лапули, придется вам меня еще немного потерпеть.
Я не удержала скорбный вздох, на что парень невесело усмехнулся:
- Не волнуйтесь, к утру я вас покину. Эти твари дневной свет на дух не переносят.
И не обращая больше на нас никакого внимания, он улегся на кровать Норы и почти сразу захрапел.
Остаток ночи прошел беспокойно. Раздеваться мы, разумеется, не стали. А поверху еще и одеяло накинули, чтобы посильнее отгородиться от опасного незнакомца. В результате потели сильно и чесались. А еще Нора постоянно так и норовила ткнуть в меня локтями или коленями. Они оказались у нее неприятно острыми. Судя по ее ворчаниям, моими конечностями она также осталась крайне недовольна.
Наконец, я заснула, и мне снова снился тот тревожный сон. Тьма на троне вещала, и ей заворожено внимали все, кто находился рядом. Слова заклинания впечатывались в мозг как гвозди в крышку гроба, а зал обволакивала красная дымка. За нею уже не проглядывались стены, а фигуры придворных лишь угадывались. Только узник виделся по-прежнему отчетливо. Я разглядела татуировку на его плече. Там был изображен… Изображен…
- Лир, чего не отвечаешь? Спишь что ли?
С трудом разлепила глаза. Сквозь трещину в ставнях пробивались лучики зарождающегося утра. Голова гудела, словно натруженный колокол. Я еле сдержалась, чтобы не застонать. А вот моя подружка, напротив, чувствовала себя очень и очень неплохо. Облокотившись на подушку, она взирала на меня мечтательно блестящими глазами.
- Нет уже, - недовольно пробурчала я. – Сама чего не спишь?
- Не спится, - вздохнула подружка, а потом вогнала меня в ступор вопросом. - Как ты думаешь, он женат?
Вновь встревожено вгляделась в подругу. И опять не обнаружила печати порока. А вот дебилизма – да. Весьма отчетливо. Я разозлилась.
- Мы же с тобой собирались в сестры милосердия! Забыла?
- Да нет, не забыла, - успокоила она меня. – Мне просто интересно. Он такой красивый. Вон как разрумянился!
Румянец на парне действительно был. И мне он сильно не понравился. А когда приблизилась и померила пульс, то не на шутку испугалась:
- Знаешь, Нора, а у нас проблема, - сообщила я. – Большая проблема.
Роман выкладывается на Автор-тудей https://author.today/u/varko21