Глава вторая
Глава, в которой Волохова признают сумасшедшим и помещают в психиатрическую больницу
1
Волохова поместили в психиатрическую больницу и завели дело №32.
Он, по мнению врачей, потерял рассудок, будучи не в состоянии отличить живое от неживого.
Произошло это ранним осенним утром: Анна Александровна позвонила на номер, по которому вызывали экстренную помощь.
«Алло! Вы меня слышите? – спрашивала она, - Мой муж сошел с ума. Он разговаривает с собственной скрипкой и убеждает меня в том, что симфоническая музыка общается с ним. Я чувствую, что он делает это несознательно. А еще мы не находим общие темы для разговора».
В кабинете у психиатра Анна Александровна с печалью делилась с доктором всеми семейными проблемами, которые начались у них после окончания Афганской Войны. Видно было, что она воспринимала происходящее слишком болезненно, и врач старался успокоить ее, протягивая стакан содовой.
- Мы уже поместили его в лечебное учреждение, не беспокойтесь, - доктор почесывал затылок, - Волохов проведет в больнице полгода, мы назначим ему медикаментозное лечение, информация о нашем учреждении достоверная, не беспокойтесь.
Женщина усмехнулась и пожала плечами:
- Мне хочется броситься наутек, навсегда покинуть это место, я уже не хочу никакой семейной жизни. Мой муж упрям и высокомерен. Как жить с ним, уже и не знаю…
- Мы это исправим, - тихо сказал психиатр, вытащив из ящика тумбочки пачку таблеток, - Пригласите его.
Волохова вышла из кабинета, переспрашивая:
- Вы будете консультировать моего мужа прямо сейчас?
На что доктор ответил:
- Прямо сейчас. Через минуту.
Анна Александровна попрощалась с доктором и позвала мужа, сидевшего на стуле в коридоре больницы. Направляясь к выходу, женщина обратила внимание на высокие разноцветные столбы, которые были соединены с потолком, смастеренным из плиток. Их можно было выдвинуть на первый план, самая оригинальная часть интерьера; казалось, столбы вот-вот сорвутся и покачнутся, разрушая все на своем пути – обязательно напомнят падение деревьев во время урагана.
«О, Господи, какое у меня богатое воображение, развито не хуже, чем у Волохова», - испугалась Анна Александровна.
2
- Заходите, Волохов, - произнес доктор, когда Сергей Митрофанович вошел в кабинет № 321 в пижаме, потирая руки и закатывая рукава, уподобляясь большинству находящихся здесь больных – все они надевали белые костюмы и завязывали на поясе длинные ремешки.
Волохов заскрипел зубами:
- Здравствуйте.
Кабинет оказался душным и тесным, в нем даже не сделали окон, поэтому здесь в легкую можно было потерять сознание.
Пациент присел, переминаясь с одной ноги на ногу, беспокойство не покидало его. Волохов вспомнил, как он впервые общался со скрипкой и симфонической музыкой – в тот момент испытывая те же самые чувства, - волнение и страх - вытирая пот со лба и хватаясь одной рукой за другую.
Доктор бросил на Сергея Митрофановича серьезный взгляд, заполняя карточки, и когда он наконец закончил, слова сами вышли из его уст:
- Итак, Волохов, вы знаете, зачем вас, известного всем скрипача и дирижера, поместили в это учреждение?
Сергей Митрофанович провел пальцем по брови и кивнул:
- Знаю. Но я…
Врач перебил его, смотря на него с удивлением:
- И разговаривать с неодушевленными предметами считается нормальным для вас?
Волохов нахмурился и пожал плечами:
- Просто я… я…
Доктор хлопнул ладонью по колену, очевидно, в ожидании ответа.
- Ну? – произнес он с иронией, - Для вас это нормальное явление общаться с неодушевленными предметами? С инструментами? С музыкой? Вы, по-моему, излишне увлеклись искусством...
Сергей Митрофанович не знал, что ответить. Волохов догадывался, что скажи он любую фразу, пусть даже подтверждающую трезвость его ума, он все равно остался бы в проигрыше. Здесь все считались сумасшедшими, даже те, кто ими не являлись, но пациент нашел силы сказать следующее:
- Я считаю, что неодушевленных предметов не существует. Всегда неживое можно превратить в живое. И так наоборот. Это как смерть и рождение…
- Вы несете чушь, даже самые свихнувшиеся пациенты этого не говорят…
- Я просто...
Врач не дал четкого ответа, а что-то пробормотал, указав пальцем на скрипку, завернутую в чехол.
- Сыграйте, я послушаю, - сказал он наконец, - Если скрипка заговорит, я исполню любое ваше желание.
Царило молчание. Волохов не шевельнулся, а чехол со скрипкой продолжал лежать на диване, никем не тронутый.
- Скрипка не заговорит, - только и бросил он.
- Сыграйте же! – рявкнул доктор. Его лицо посинело, мужчина был не в состоянии выразить свой гнев: он накопился у него внутри, в душе, которой, как казалось, не существовало.
Волохов повиновался и вытащил скрипку из чехла: она была какая-то пыльная и почерневшая. Сергей Митрофанович заиграл, дотронувшись смычком до струн.
«Наверно, цвет инструмента меняется, когда он испытывает отрицательные эмоции», - догадался Волохов.
Ни музыка, ни скрипка не произнесли ни слова, поэтому пациент вынужден был играть перед врачом каждый день, и в самом факте, что доктору хотелось поиздеваться над ним – он не сомневался. Сергею Митрофановичу удалось это прочитать между строк.
Продолжение следует - нажмите на ссылку
http://www.proza.ru/2017/05/14/1813