Выставка заканчивалась. Последние посетители еще бродят по залам, задумчиво рассматривая картины. Менеджер в кабинете договаривается о продаже «Черно-белого смысла». Грузчики ожидают времени, когда же можно будет начать упаковывать экспонаты.
Я стоял за колонной и вспоминал свою жизнь. В тридцать лет люди еще молоды душой и телом, они полны сил и желания свершать подвиги во имя любимых. Глаза их горят восторгом и предвкушением счастья. По крайней мере, все мои друзья этого возраста именно такие – молодые и смелые.
И поэтому последние два года я не могу с ними общаться. Мне тоже тридцать, но жизнь для меня кончилась два года назад, когда мою жену и детей сбила машина. Пом-ню, за день до этого мы с женой - моей Любочкой, Любонькой, Любашей – сильно по-вздорили. Кричали друг другу, что ненавидим, хотели подавать на развод, начинали собирать вещи. А потом в соседней комнате жалобно заплакал годовалый Мишка. Наська, которой недавно исполнилось пять лет, заглянула к нам в комнату, укоризненно покачала головой и ушла утешать брата.
Мы опомнились. И помирились. И жизнь снова стала хороша и прекрасна.
Утром я как обычно проводил Любу и детей до калитки и долго смотрел им вслед, а они все оборачивались и махали мне руками. Я прикинул, сколько у меня есть свободного времени, – сейчас Любаша сдаст Наську в садик, еще немного погуляет с Михой и вернется домой – и решил пока сходить в магазин. А заодно догнать своих и какое-то время пройти вместе.
Мне оставалось метров семьдесят. Я уже видел их, собирающихся переходить до-рогу, уже предвкушал, как завизжит от восторга Наська и улыбнется Мишка, а жена доверчиво прижмется к моему плечу, радуясь такому неожиданному подарку. Но резкий визг тормозов отвлек меня от мечтаний. Предвкушение счастья внезапно сменилось предчувствием беды, и я рванул вперед. Не успел. На моих глазах потерявшая управления «Газель», раскручиваясь на гололеде вокруг своей оси, правым боком снесла с дороги мою семью, всю мою жизнь, мое счастье и мою надежду, задела кузовом светофор, подпрыгнула на поребрике и вошла кабиной в стену дома.
Оцепенев на месте, я смотрел, как ударом отбросило на середину дороги Наську, и она замерла там изломанной куклой. Встречная машина пошла юзом, но успела остановиться и не наехать на нее. Миху, которого Любочка всегда на улице носила на руках, вырвало из ее объятий и бросило в лобовое стекло отъезжающей маршрутки. По стеклу моментально разбежались трещины, а Миха, захлебнувшись криком, по капоту скатился на асфальт, лишь на доли секунды зацепившись за дворники. А Люба словно отпрыгнула на несколько шагов в сторону и осела там бесформенным кулем.
Год я не работал. Просто не мог заставить себя рисовать, как раньше. А потом вернулся, но веселые яркие краски прежних картин навсегда сменил черно-белый монохром. Единственную цветную картину за этот период я нарисовал в больнице, куда меня положили со страшным бронхитом и температурой за сорок. Крупными яркими мазками в совершенно не свойственном мне стиле я нарисовал снежные горы, озаренные рассветом, на фоне еще темного, почти черного неба.
И сейчас возле этой картины, которую я назвал «Рассвет мира», стояла посетительница. Нежно-голубое длинное платье выгодно подчеркивало стройную фигуру и оттеняло золото ее сложного плетения косы. В ушах и на груди поблескивали искорки синих сапфиров, на смуглых запястьях позвякивали серебряные браслеты.
Вдруг девушка обернулась и посмотрела мне в глаза. На ее губах расцвела очаровательная улыбка, на щеках заиграли ямочки. Внезапно весь ее образ показался мне продолжением «Рассвета»: внутренним взором я увидел ее поднимающейся в гору, с небольшим рюкзачком за спиной, в кроссовках и короткой юбке, развевающейся на легком ветерке. Девушка на картине тоже обернулась на меня и поманила за собой. Завороженный ее улыбкой, я невольно шагнул вперед и впервые за два года почувствовал, что черная пелена горя и отчаяния, закрывшая от меня жизнь сплошной стеной, дала трещину.
Теплая узкая ладонь, тихонько звякнув браслетами, слегка подтолкнула меня в плечо, заставляя идти дальше. В лицо дохнул холодный свежий ветер, наполненный ароматами высокогорных трав, под ногами захрустел гравий тропы, на плечи приятной тяжестью легли лямки рюкзака. Из-под моих ног порскнул какой-то зверек: то ли лемминг, то ли обычная полевка. Откуда-то раздавалось пение дрозда. Над вершиной описывала круги пара беркутов, широко раскинув свои мощные крылья. Золотоволосая попутчица, вызвавшаяся проводить меня до вершины, обернулась и поторопила меня взмахом руки.
Рассвет вставал над миром, прогоняя сумрак и холод ночи.
3.05.2015